Оливье Норек
Меж двух миров
4
Портовый город Гарабули[13], Ливия
05:00
После нескольких часов прерываемого кошмарами сна Нора нежно прикоснулась к плечу дочери и, когда та открыла глаза, осыпала ее горячими поцелуями:
– Вставай, любовь моя. Сегодня мы переплывем Средиземное море.
Майя наконец поднялась и, волоча ноги, словно маленький зомби, поплелась в ванную, держа мсье Бу за лапку вниз головой.
Потом Нора снова закрыла чемоданы, которые едва потревожила накануне.
Меньше чем через полчаса таксист забрал Нору и Майю из холла гостиницы. Автомобиль преодолел сорок километров, отделявшие Триполи от Гарабули, где уже была назначена встреча.
* * *
С первыми лучами зари они оказались одни в нескольких метрах от пляжа, который, казалось, не имел ни начала ни конца. Здесь – белые песчаные дюны, там – скорее скалистый рельеф, о который разбивались волны. Место, если не знать его истории, райское. Однако полгода назад вследствие конфликта между перевозчиками и беженцами шедшее из Египта судно перевернулось в нескольких километрах от ливийского побережья, и волны выбросили на пляж Гарабули двести сорок пять тел как дань человеческой глупости.
Феруз – найденный Адамом посредник – опаздывал уже на час. Обеспокоенные его отсутствием, они провели это время, вглядываясь в лица редких в столь ранний час прохожих, каждый раз надеясь, что это идут за ними и вот-вот произнесут их имена. Тщетно.
Вдалеке, на ухабистой дороге, возникло облако пыли, возвестившее о приближении пикапа с окруженным горсткой солдат внушительным станковым пулеметом на крыше. Когда военный автомобиль приблизился, Нора поспешно спрятала Майю за спину и поправила покрывало на голове, чтобы волосы были пристойно скрыты под ним. Нора забыла этот жест с тех пор, как вышла за Адама. Пикап промчался мимо, но, даже опустив глаза, Нора знала, что военные внимательно рассмотрели и оценили ее.
В 6:15 иностранная рабочая сила – в основном нигерийцы – официально начала рабочий день, отправившись на изнурительные стройки и плохо оплачиваемые работы. В это же самое время открылось первое кафе, и Нора с малышкой устроились там за столиком. Связываться сейчас с Адамом означало только зря встревожить его, а поскольку больше ничего не оставалось делать, Нора решила запастись терпением.
В семь утра перед кафе прошел какой-то мужчина лет шестидесяти, как будто ищущий кого-то. Он казался уставшим от своего избыточного веса, и усиливающаяся жара усугубляла дело. Когда он, все с тем же настороженным взглядом, появился во второй раз, Нора поднялась из-за стола и, взяв с Майи клятву не двигаться с места, вышла из кафе. Девочка сквозь окно следила за матерью. Та сперва держалась на почтительном расстоянии от незнакомца, потом, во время разговора, уперла кулаки в бока и наконец дважды провела ладонью по волосам. Майя поняла, что в их путешествии возникли какие-то препятствия.
Вернувшись в кафе, Нора плюхнулась на стул и полезла в карман за мобильником.
– Мы уже никуда не едем? – спросила Майя.
– Подожди, сейчас свяжусь с отцом.
Телефон Адама зазвонил, когда он находился в душе. Они договорились, что Нора даст знать, как только встретится с посредником в Гарабули. Мокрый, в облаке пара он выскочил из-под душа и, чтобы не пропустить звонок, не подумал накинуть халат. Усевшись голышом на диван, он прижал мобильник к влажным волосам.
– Итальянская береговая охрана вчера вечером конфисковала их катер, – сообщила Нора.
– Твою же мать! – вырвалось по-французски у Адама.
Обычно, когда ему случалось выругаться, он выбирал этот язык, чтобы не оскорблять слуха Майи. И привычка сохранилась.
– Феруз предлагает мне другое судно, надувную лодку «Зодиак». Сегодня вечером. Этих людей он знает. Ты ему достаточно доверяешь, Адам?
– Ферузу? Я вполне доверяю тому, кто мне его порекомендовал, а теперь он в свою очередь собирается рекомендовать тебе других людей. То судно, которое мы изначально выбрали, не такое, как другие. Ты должна была плыть в трюме, защищенная от непогоды, под охраной до самого прибытия в Италию. Мне с трудом верится, что он вот так запросто, в одночасье, нашел два места на приемлемом судне.
– Он говорит, что эти парни с «Зодиака» плохо посчитали и у них слишком много афганцев.
– И это их почему-то тревожит?
– По-видимому, да. Они стараются перемешивать национальности. Если оказывается слишком много пассажиров из одной страны и в пути возникают какие-нибудь проблемы, они могут объединиться в группы, взбунтоваться и взять судно под свой контроль. Поэтому перевозчики хотят завернуть пару десятков афганцев и ищут суданцев или сирийцев, чтобы заменить их. Преимущество заключается в том, что после Италии они обеспечивают также доставку своих клиентов через Европу до Кале. Может, я могла бы подождать тебя в этих знаменитых «Джунглях», где женщины и дети находятся под охраной? Это было бы более надежно, чем оставаться в Италии, рискуя попасться и быть отправленной обратно в Сирию. Похоже, в «Джунглях» нет никакой полиции. Во всяком случае, так говорит Феруз.
Нора слышала, как Адам шумно дышит в трубку. Поставленный в тупик и раздосадованный. Она совершенно явственно представляла его себе.
– Нет, – наконец отрезал он. – Слишком много изменений, слишком много непредвиденного. Возвращайся в гостиницу и жди моего звонка. Я найду что-нибудь другое.
– Я знаю, что все будет хорошо. Не беспокойся за нас.
– Ты просишь от меня невозможного, Нора.
Когда он собирался спросить про Майю, раздался звонок в дверь, и сердце Адама на мгновение замерло.
– Сейчас я должен с тобой проститься. Умоляю тебя, ничего не предпринимай, немедленно возвращайся в гостиницу, не соглашайся ни на какие предложения, никому не доверяй. Свяжусь с тобой через час.
Когда раздался второй звонок, Адам обернул бедра полотенцем, а на третий отпер дверь военному в форме, ниже его по званию.
– Капитан Саркис?
Адам кивнул, высокомерно глядя на него, чтобы оставаться в своей роли.
– Вас ожидают в секторе двести пятнадцать.
Адам подумал про Тарека. Неужели он сломался? Никто не выдерживает пыток. Они даже невиновных заставляют сознаться. Несмотря на то что мозг у него буквально вскипел, Адам не подал виду, что встревожен.
– Две минуты. Только надену форму.
Адам закрыл дверь и предельно осторожно, стараясь не издать ни звука, снял скрывающую бойлер деревянную панель, чтобы достать свой секретный мобильный телефон. За дверью, в нескольких сантиметрах от него, терпеливо ждал солдат. Выверенными движениями, затаив дыхание, Адам вернул панель на место и пробрался в кухню. Там он открыл микроволновку, положил в нее вытащенную на ходу из телефона симку, резко повернул таймер и включил максимальную мощность. В считаные секунды сим-карта вспучилась, заискрила и все содержащиеся на ней сведения исчезли под воздействием восьмисот ватт. Он выбросил искореженную картонку в мусорное ведро и надел форму. Если день закончится плохо, никому не удастся восстановить телефонную связь, которая позволяла ему сохранять контакт со своей ячейкой Свободной сирийской армии.
Он прихватил обычный мобильник, взглянул в зеркало, чтобы проверить внешний вид, и открыл дверь:
– Я готов.
5
Сектор 215 – Military Intelligence(Служба военной разведки) Кабинет командующего
Он был не приглашен, он был конвоирован. Почувствуйте разницу. Вдобавок, согласно расписанию, допрос Тарека не должен был начаться раньше 17 часов, а когда они миновали первый заградительный контроль правительственного здания на улице Шестого Мая в Дамаске, было только 10 часов утра.
Вокруг отели, дорогие магазины и оживленные торговые центры, словно всего остального не существует или же речь идет просто о городских легендах. Пыточная база? В самом сердце города? Чтобы в это поверить, надо быть сумасшедшим.
Обязательное военное приветствие. Проверка документов. При помощи телескопического зеркала один солдат проверил днище автомобиля на отсутствие взрывного устройства, а другой в это время обследовал салон, после чего служебному транспортному средству было разрешено следовать дальше. Адам сохранил хладнокровие, даже когда их машина не свернула к допросной, а поехала к кабинетам офицеров и высшего руководства.
Конвой, плохое расписание и плохое место назначения. Подобное нагромождение несоответствий предвещало тревожное развитие событий. На мгновение Адам представил, как он выхватывает оружие, стреляет в голову водителя, берется за руль и, в надежде избежать пулеметных очередей, мчится к выходу. Обдумывая этот план, он осознал, что оружие по-прежнему при нем. Значит ли это, что ему достаточно доверяют, если не отобрали до сих пор? Разве при малейшем подозрении он не был бы нейтрализован прямо на входе? Адам попытался выровнять дыхание и сосредоточиться на этом упражнении.
Прибыв на место, солдат предложил Адаму следовать за ним, и, пройдя коридоры и кабинеты, они оказались в приемной генерала, командующего сектором 215 – одной из самых эффективных пыточных баз в стране. Того самого, который, ввиду полученных капитаном скудных результатов, двадцатью четырьмя часами ранее потребовал, чтобы подчиненный покинул допросную.
Сидя на неудобном металлическом стуле под официальным портретом президента Сирии, Адам целую вечность считал секунды, пока не открылась дверь кабинета.
– Капитан Саркис!
Адам стремительно вскочил и, прежде чем обратиться к своему начальству, встал по стойке смирно.
– Мое почтение, генерал Хадур.
Пока высокий чин в ответ на приветствие протягивал ему руку, Адам заметил доброжелательное и оживленное выражение его лица, покрытые здоровым румянцем щеки и округлившийся от обеспеченного существования животик.
– Устраивайтесь у меня в кабинете, капитан, нам о многом надо поговорить, верно?
Опущенные шторы, тлеющая сигарета в каменной пепельнице, а на стене в глубине комнаты – черно-белая фотография Дамаска 1960-х годов. Более подробно разглядеть помещение Адам не успел.
– Согласно полученному мной рапорту вы желали бы присутствовать на допросе заключенного? – спросил Хадур.
– Так точно, мой генерал. Тарека Джебара.
Офицер недовольно поморщился, как если бы комната внезапно наполнилась навозной жижей.
– Слишком много чести произносить его имя. Заключенный четыреста шестьдесят пять – так лучше, не правда ли?
Все фразы намеренно оканчивались вопросом, и это напомнило Адаму об обязанностях сидевшего перед ним симпатичного и приветливого человека – на протяжении долгих лет задавать вопросы заключенным, снова и снова вырывая у них ответы страхом, угрозами и жестокостью. И сегодня с этим столкнулся он сам, Адам.
– Так точно, четыреста шестьдесят пять, мой генерал. Вечером, если мои сведения верны.
– Верны. Даже тверды, – развеселился тот. – А вот ваш заключенный – нет. По внутренним причинам мы ускорили его допрос. Он не выжил. Досадно, не так ли?
Перед Адамом возникли два варианта развития его судьбы. Или Тарек заговорил, или он держался хорошо. Или Адам останется в живых, или он проведет ближайшие дни, отвечая на вопросы генерала Хадура. Пульс участился, живот свела судорога. Из опасения обнаружить, что у него дрожат руки, Адам предпочел не убирать их с подлокотников кресла и остался в прежней позе. Больше ему ничего не пришло в голову.
– Мы хотя бы добыли необходимую нам информацию? – спросил он.
– К сожалению, не совсем. Я поражен его отвагой и стойкостью. Он даже получил право на поблажку. Которую я держу про запас для почетных заключенных. Четыреста шестьдесят пятый из тех, кого я хотел бы иметь на нашей стороне. Несмотря на все наши усилия, он раскрыл нам только один факт.
На этом генерал замолчал и впервые не задал вопроса. Как если бы он знал.
Он знал. Адам был в этом уверен.
– Поскольку номер четыреста шестьдесят пять умер, ваш распорядок стал более свободным, и мне хотелось бы этим воспользоваться. Вы не против?
Прежде чем Адам успел ответить, генерал отмел все иерархические сложности.
– Не беспокойтесь, я предупредил ваше начальство. Вы… Как он сказал? – Генерал сделал вид, что вспоминает, а затем воскликнул: – В моем распоряжении! Именно! Он сказал: «Капитан Саркис в вашем полном распоряжении».
После чего в кабинете повисло тягостное молчание. Генерал придвинул к себе лежавшую перед ним папку, перелистал ее от начала до конца и остановился на документе с прикрепленной в верхнем углу фотографией Адама.
– Отец дипломат, атташе по франко-сирийским связям, – прочел генерал, будто изучал его резюме. – Шестнадцать лет службы в полиции, из которых десять в офицерском звании. Потом в две тысячи двенадцатом вы подаете рапорт с просьбой перевести вас в военную полицию, которой вот уже четыре года оказываете честь своим присутствием. Многочисленные поощрения, медаль за отвагу и ранение при исполнении. Должно быть, вы гордитесь своим жизненным путем?
Адам непроизвольно провел ладонью по лицу – там, где прямо по левой скуле проходил глубокий шрам в форме запятой. Взрыв гранаты, как записано в деле. Что было недалеко от истины. Начиненный взрывчаткой автомобиль. Адам как раз заказывал кофе навынос. Взрывная волна, разбитая вдребезги витрина, разлетевшиеся, как крошечные гарпуны, осколки стекла. Шестеро погибших. Для завтрашней прессы требовался герой. И Адам был произведен в капитаны. Он не гордился ни своей медалью, ни своим званием, ни своим ранением.
– Знаете, что тревожит меня гораздо больше, чем военное досье, напичканное увольнениями, выговорами или предупреждениями? – продолжал генерал. – Досье, в котором они отсутствуют. Я не доверяю прилежным ученикам, отличникам, любимчикам. В них частенько скрывается манипулятор. К тому же вы христианин.
– Во всяком случае, у вас есть уверенность, что я не солдат ИГИЛ.
Генерал Хадур удивленно поднял бровь, а затем расхохотался. Он перевел взгляд на Адама и уже не спускал с него глаз, будто оценивал.
– Что вам известно об операции «Павел», капитан Саркис?
Адам и сам удивился своему самообладанию, когда при упоминании операции, организатором которой он был, голос не подвел его.
– Майор Павел Оленко – это военный советник, предоставленный нашими русскими союзниками. Две недели назад одно из активных звеньев Свободной сирийской армии сделало попытку похитить его, но единственный человек, которого нам удалось идентифицировать и задержать, – это Тарек… Простите. Заключенный номер четыреста шестьдесят пять. Ваш сектор делал все, чтобы заставить его заговорить. До сегодняшнего утра.
Адам старательно обошел ту часть, которую генералу не следовало знать. А именно что Павел Оленко, бывший командир, руководивший русскими военными операциями в Чечне, и военный эксперт по химическому оружию, делится своими знаниями с сирийским правительством. Его похищение и получение от него заснятых на видео признаний нанесли бы сенсационный удар, доказывающий международной общественности, что Башар Асад использует против повстанцев и гражданского населения «грязное» оружие. Тогда сложно было бы оправдать любую поддержку его режима. Изолированный, словно прокаженный, тиран увидел бы, как закачался его режим. Такова была основная идея, утопическая цель операции «Павел».
– Вы с самого начала были привлечены к расследованию, – продолжал Хадур. – По собственной просьбе, если верить моим источникам. А вот чего я не могу понять, так это ваше стремление присутствовать на допросах. Очень редко офицер из Управления судебной полиции испытывает желание дойти до подвалов сектора двести пятнадцать.
Адам с самого начала жонглировал циркулярными пилами. Прежде чем ответить, он взвесил каждое слово.
– Ваши люди известны своими грубыми методами. Моя цель – не пытать, а получать информацию. Иногда у меня складывается впечатление, что «информативная» фаза отодвинута на второй план. Что ни в коем случае не умаляет моего уважения ни к вам, ни к вашим солдатам, генерал.
– То есть это единственная причина?
За спиной начальника, на висящей на стене черно-белой фотографии, обессмертившей толпу гуляющих в тот день, Адам заприметил держащуюся за руки парочку. Этому снимку было далеко до «Поцелуя» Дуано[14], который так ценил отец Адама, но зато напомнил Адаму о Норе. Если она послушалась, то сейчас находится в безопасности в гостинице в Триполи.
– Капитан Саркис!
Адам задумался на лишнюю секунду дольше.
– Да. Других я не вижу.
Генерал молча поднялся, Адам последовал его примеру. Когда они вышли из кабинета, их ожидали двое вооруженных охранников. Адам прикоснулся к внутреннему карману куртки и нащупал мобильник. Не потребуется много времени, чтобы генерал отбросил свое добродушие и снова сделался тем, кем был на самом деле. В эти самые минуты квартира Адама наверняка уже перевернута вверх дном, солдаты произвели обыск, а его фамилия разослана по всем поисковым картотекам, что подвергнет опасности Нору и Майю. Они больше не могут позволить себе дожидаться его. Один звонок. Адаму требовалось сделать всего один звонок, чтобы жена и дочь, чего бы это ни стоило, как можно скорее покинули север Африки.
Внизу, у командного пункта, их ждал тот же автомобиль с включенным двигателем. Открыв дверцу обоим офицерам, солдаты устроились на переднем сиденье. Усевшиеся позади них Адам и генерал все еще молчали, не продолжая начатый разговор.
– Военный аэродром, – скомандовал Хадур.
Один внедорожник возглавил кортеж, другой его замыкал. Без меньшей охраны генерал никогда не перемещался. Так, с конвоем и завывающими сиренами, они проделали двадцать два километра, отделявшие их от места назначения.
На бетонированной площадке с бесконечными взлетными полосами, простеганной сорняками, водитель затормозил возле закрытого ангара длиной метров тридцать и шириной примерно десять. Деформированный жарой и готовыми воспламениться бензиновыми испарениями горизонт вызывал предчувствие преисподней.
Генерал вышел из автомобиля, а когда Адам хотел последовать за ним, оказалось, что дверь заперта. Двое солдат не отставали от своего командира, и Адам остался один, взаперти. Он оценил шансы дожить до конца этого дня равными нулю и сосредоточился на Норе и Майе. Как можно более незаметно он скользнул рукой под куртку, достал телефон и набрал эсэмэску.
«Слушайся Феруза. Уходи. Как можно скорее. Поезжай в Кале. Свяжись со своим кузеном. Он будет знать, что делать. Я люблю тебя».
Затем несколькими нажатиями он для безопасности стер весь репертуар своего мобильника и эсэмэски. Когда он убирал телефон в карман, дверь открылась, пекло снаружи ворвалось в салон и солдат предложил ему следовать за ним.
Военный остановился перед примыкающим к ангару металлическим отсеком с четырьмя рядами пронумерованных ящиков. Пока солдат отпирал ближайший к нему ящик, Адам тщетно искал глазами генерала.
– Оружие и мобильный телефон, капитан.
Адам повиновался, и двери ангара медленно, как им и подобало, с металлическим скрежетом распахнулись. Адам взглянул на часы. 11:35. Именно в это время родилась Майя. Он поблагодарил небо, подарившее ему жизнь, каким бы ни был ее конец.
6
Портовый город Гарабули, Ливия
14:00
Нора просто сказала Майе, что папа чуть позже присоединится к ним, и девочка, глядя в побледневшее лицо матери, сделала вид, будто поверила.
Феруз ждал их возле кафе, которое они покинули только сегодня утром. Истекая потом, он залпом запил обжигающий чай стаканом холодной воды, едва не захлебнулся и отдышался, дважды некрасиво рыгнув. У его ног стоял набитый до краев распухший пластиковый пакет. Нора присоединила к своему смартфону пару наушников, вставила их в Майины ушки и включила «A vava inouva» – песенку, которая убаюкивала ее дочку в детстве.
– У вас ужасное лицо, – встревожился Феруз.
Нора не отреагировала.
– Я получил подтверждение, – продолжал он. – Отплытие вечером, с заходом солнца. Военный «Зодиак» из излишков ливийской армии вместимостью двести человек.
– Так много? – забеспокоилась Нора.
– Это минимум. Они максимально нагрузят его. Как для всех рейсов. Рассчитывайте скорее на триста пассажиров. Места стоят дороже золота – места стоят крови.
При этих словах Нора поспешила убедиться, что дочка не обращает на них внимания.
– Кстати. Во сколько нам обойдутся два места менее чем за сутки? – недоверчиво спросила она.
Тяжело взмахнув рукой, Феруз заказал еще стакан воды.
– Как я вам уже сказал, вы заменяете афганскую семью, так что это будет стоить не дороже, чем было оговорено. Две тысячи за вас и тысячу за малышку. Прибавьте проезд по дорогам Европы до Кале. Следует учитывать дополнительные две тысячи на человека. Всего семь тысяч долларов. Все оплачивается заранее, хотя мне такая идея не по душе.
У Норы при себе было чуть меньше девяти тысяч долларов. Адам полностью опустошил свои счета, продал все, что можно, разумеется, за четверть цены, потому что нет ничего хуже, чем делать что-то в спешке и вынужденно. Казалось, Нора колеблется.
– Вы уверены в этих «Джунглях»? Они еще существуют хотя бы? И там действительно охраняют женщин и детей?
– Если Франция больше не принимает военных беженцев, тогда, думаю, надеяться не на что. Но вы ведь и сами тоже видели этот лагерь в Интернете, тогда почему вы сомневаетесь? Успокойтесь. А у меня для вас кое-что есть…
Он ногой придвинул к себе стоявший под столом пластиковый пакет. И достал оттуда два спасательных жилета, две плоских фляги, с десяток энергетических шоколадных батончиков, пластиковую сумочку для паспортов и денег, чтобы надеть на талию, и еще одну непромокаемую сумочку на шею – для мобильного телефона.
– У нас и так уже полные чемоданы, – возразила Нора.
– В любом случае у вас один лишний, а другой придется наполовину освободить.
– Это невозможно! В них все, что осталось от нашей прежней жизни.
От удивления Феруз перешел на «ты» и даже этого не заметил.
– Не будь дурой. Вот она, твоя жизнь, рядом с тобой, слушает музыку. Чем легче ты будешь, тем лучше, поверь мне. А теперь иди в туалет и произведи отбор. Я возьму себе то, что ты оставишь, это возместит мне расходы на жилеты и шоколадки. Поторапливайся, я присмотрю за малышкой.
Перед зеркалом в туалете Нора залилась слезами. Все-таки стакан наполовину полон: Адам написал ей эсэмэску. Значит, он жив и может свободно действовать. Стакан наполовину пуст: он просил не ждать его и отправляться в Англию к ее двоюродному брату, как будто сам уже не может к ним присоединиться. Она прекратила сравнивать стаканы и стала думать только о Майе.
Избавившись от воспоминаний и одежды, она вернулась и снова уселась за столик, где ее ждал Феруз.
– Твоя малышка что, больна? Она кашляет и уж очень бледненькая.
– Пройдет.
– Знаешь, это не слишком разумная идея – пуститься в такое плаванье, если ты болен.
– Она выдержит.
– Убеждать следует не меня. Ты только представь, а что, если она заразит других и все раскашляются. Не так-то просто пересекать Европу с группой беженцев, которые и без того на грани взрыва. Это повод отказаться взять вас на борт.
– Говорю же, она выдержит. И мы будем тише воды ниже травы.
– Тебе решать. Если ты готова отправиться в путь вечером, мне остается только познакомить тебя с перевозчиками.
Нора решила опередить события:
– А сколько я вам за это должна?
Феруз промокнул лоб, убрал платок, который, наверное, не успевал высохнуть, и с улыбкой погладил Майю по волосам.
– Вам предстоит долгий путь до Англии. И если ты едешь одна с дочкой, это еще опаснее. Попридержи деньги. И береги себя.
Норе, которая так сомневалась в нем, теперь с трудом удалось удержаться, чтобы не обнять его. Малышка Майя оказалась более эмоциональной и на выходе из кафе запечатлела на влажной щеке Феруза поцелуй.
