Ольга Викторовна Аверс
Огонёк души

Глава 4. Закоулки памяти

«С судьбой не ведут предварительных переговоров»

В. Гюго

У Древнего Змея Шанкхи Чёрного и его жены деянки Маруки сначала родились четыре дочери: Нагин, Поляна, Ануш и Шани. Потом появились сыновья, которые образовали многочисленный род Лунных нагов. Своё имя они получили оттого, что их мать прозвали Лунной госпожой. На самом деле Марука не имела никакого отношения к Луне. Она родилась на Дее и прибыла на Землю в составе экспедиции. В Мидгарде²¹ девушку иномирянку увидел Змей Шанкха, он никогда раньше не сталкивался с человеческими женщинами. Хрупкость и беззащитность Маруки сразили Чёрного²². Змей напал на девушку у озера, укусил и утащил в пещеру. Шанкха испытывал желание постоянно находиться возле своей добычи. Марука не умерла от укуса, хотя вполне могла. Яд нага сжигает человека изнутри. Девушка оказалась невосприимчивой к укусу, как и другие деянки (это выяснилось позже!)

Змей и Марука полюбили друг друга, поклялись в верности и зажили вместе в согласии. У Шанкхи было много братьев, таких же бессмертных Змеев, как и он. Только Чёрный, Изумрудный, Сапфировый и Огненный стали родоначальниками истинных нагов. Остальные братья сделались прародителями двенадцати змеиных родов. Этому предшествовала тёмная история с женщинами-деянками, последующим судом и наказанием²³.

Такшака Отважный – Древний Змей из четырёх братьев, не запятнавших себя на плацу, долгое время жил в одиночестве. Самый старший и мудрейший из Древних Змеев Шеша перенёс в Паталу Шанкху, Васуки, Элапатру и Такшаку²⁴. Братья поделили мир Нагалоки между собой на четыре части. Позже в Паталу переселились все остальные змеи со своими потомками, но они всегда оставались в подчинении у высших четырёх.

Долго жил отважный Змей Такшака один. Он сотворил на юго-востоке Нагалоки чудесное царство, которое назвал Такшмарадж, а сам сделался сильным царём. Смелости у ярко-оранжевого гигантского Змея хватило бы на несколько легионов воинов. В подчинение к сильному Такшаке пошли Василиски, Багровые и Аспидные.

Змеи приумножились, часто происходили беспорядки. Обществу требовались законы и властный лидер. Так истинные взяли под своё начало змей. Такшака, сильный духом, одним взглядом подчинял непокорных, вид Отважного устрашал любого. Он был самым ядовитым из всех истинных, самым опасным. Однако рассудительность редко покидала его. Такшака прославился на века мудрым правлением.

Посмотрел на своё царство Огненный махарана. Всё-то у него ладно, но наследников нет. Возможно, и не нужны бессмертному Змею потомки, но тяготила душу пустота. Надоело отважному Такшаке одиночество. На подвластной ему территории лишь змеи. Задумался о жизни змеиный царь. Бессмертие не приносило Такшаке радости. Огненный решил обзавестись женой, подругой, которая скрашивала бы его одиночество. Горд был Такшака. Не хотел ни с кем объединяться.

Мы ведь помним, в те времена мало рождалось нагинь, а змеи изначально создавали с женщинами-деянками семьи, где на одну жену приходилось по несколько мужей. Вот и повелось среди обитателей Паталы многомужество, и долгое время придерживались наги этой традиции, пока не выровнялось число мужских и женских особей. Такой семьи Такшака не хотел. Единственный Змей, владеющий одной супругой, был Шанкха. Огненный много лет не видел своего брата. Последний раз пятеро встречались на Соборе Мудрецов у горы Меру. Давно ещё прослышал царь юго-востока о суде над молодым змеёнышем, покушавшимся на красоту старшей дочери Шанкхи Нагин. С того случая и возникла необходимость в царях и законах, чтобы было кому судить и наказывать. О красоте Нагин давно твердила вся Патала, только неприступна оставалась нагиня. Даже выражения появились «красива как Нагин», «надменна как Нагин», «холодна как Нагин»²⁵. Решил Такшака навестить брата, а заодно и своими глазами посмотреть, правда ли, что настолько красива старшая дочь Шанкхи, что толпы нагов устремились на территорию Чёрного, чтобы посвататься к ней, хотя все как один получили отказ.

Такшака явился на земли Шанкхи и Маруки, Лунной госпожи, чтобы посмотреть на несказанную красоту Нагин, прекрасной Кобры, владеющей подобно мужчинам боевым перевоплощением. Однако судьба распорядилась так, что Огненный царь не увидел старшей дочери брата и любопытства своего не удовлетворил, зато повстречал Её.

Высокую, волоокую, гибкую, пухлогубую с иссиня-чёрными длинными волосами Шани, самую младшую дочь Шанкхи. Девушка резвилась с двумя старшими сёстрами в реке Сарасвати. Такшака возгорелся неудержимым пламенем к Шани, никого не замечал вокруг, хотя и сёстры хороши, одна другой краше.

Змей наблюдал некоторое время, оставаясь невидимым. Затем он услышал имя девушки: сестра обратилась к ней. Такшака начал тихо высвистывать имя нагини, по-прежнему оставаясь незримым. Шани замерла, напрягла слух и посмотрела туда, где находился Огненный царь. Никого не увидела на том месте.

– Вы слышали это? – спросила Шани у сестёр. Девушки покачали головой, недоумевая, о чём речь.

– Этот шёпот… это… моё…имя… Меня кто-то зовёт…

– Сходи и посмотри, – посоветовала Поляна.

– Латы набрось, – добавила Ануш. – Помнишь, что произошло с Нагин?

Шани послушалась сестёр. Обернулась в чёрную полузмею. Верхнюю часть тела покрывали золотые доспехи: нагрудная пластина по фигуре, наручи и широкий пояс с драгоценными камнями – символ истинных нагов.

Нагиня ещё больше очаровала Такшаку Отважного. Кровь в нём забурлила и разлилась жгучей лавой по венам.

«Ш-ш-ш-шани-и-и», – шипел Змей так, что она одна и могла его слышать. Нагиня медленно поползла на свист, сжимая в руке аккуратный кинжал, который всегда носила с собой – так наказал всем дочерям отец.

Царь наблюдал за девушкой. Из Змея превратился в красивого нага под стать невесте. Такшака уже в мыслях нарёк молодую нагиню своей суженной. Он увлекал её всё глубже и глубже в лес.

Когда они удалились на достаточное расстояние от реки Сарасвати и Неприступного жилища Шанкхи, царь Такшака скинул невидимость и предстал перед Шани. Сильный, яркий во всём царственном величии с пылающим страстью взглядом. Нагиня уставилась на красавца полузмея, поражённая, словно самого сура²⁶ увидела перед собой. Такшака слегка улыбнулся. В глазах Огненного нага ярче полыхнул огонь.

– Пойдёшь со мной, Ш-ш-шани? Станеш-шь царицей, – Змей застыл в ожидании ответа.

Такшака видел да и чувствовал, что обворожил нагиню своим величием и красотой, однако боялся отказа. Он, Древний Змей, божественная сущность, трепетал перед смертной нагиней.

– Я подарю тебе вечность, – вкрадчиво добавил он и двинулся обвивать Шани своими ярко-оранжевыми кольцами. – Только одно условие, – шептал Змей, накинув поверх чёрного, блестящего хвоста нагини несколько своих огненных чешуйчатых витков. – Только я, слыш-ш-шиш-шь? – последнее слово Такшака просвистел в самое ухо Шани.

Она чувствовала его горячее дыхание на коже, ощущала исходящий от него сладкий цветочный аромат. Этот запах дурманил нагиню. Ей хотелось уткнуться в Змея носом и вдыхать, вдыхать, вдыхать…

– Ты соглас-сна? – Такшаке не терпелось поскорее услышать ответ.

Шани молча провела остриём клинка по коже шеи от уха, над которым склонился Змей, к плечу, оставляя маленькую полоску крови. Это означало «да». Огненный царь не медлил ни минуты. Змей припал поцелуем к ранке и слизнул кровь невесты, а затем укусил. Шани почувствовала, как по её венам потекла жгучая лава. Она громко вскрикнула и отключилась. Яд самого опасного змея теперь путешествовал по организму нагини, заявляя свои права на каждую клеточку. Ни один человек не выдержал бы столь токсичного впрыскивания царя Такшаки. Шани же была нагиней. В её теле присутствовал свой яд, не смертельно опасный, но достаточно сильный, чтобы превратиться в исцеляющую сыворотку. Яд нагини соединился с расплавленной лавой, боль стала утихать. Шани пришла в себя и встретилась с пылающими страстью глазами Такшаки. Царь держал невесту на руках и низко склонился на ней. Их хвосты переплелись и представляли чешуйчатый клубок из чёрно-оранжевых змеиных тел. Огненно-рыжие длинные волосы Такшаки смешались с иссиня-чёрными локонами Шани. Змей взял кинжал нагини и лёгким движением, как несколькими мгновениями ранее сделала она, полоснул участок кожи над ключицами у основания шеи. Кровь Древнего Змея ало-оранжевого цвета приковала взгляд нагини.

– Это клятва верности, – прошептал Такшака. – Я твой, а ты моя. И только так!

– Об этом и прошу, – впервые нарушила молчание Шани и припала губами к ранке. Нежно слизала терпкую, солоноватую жидкость с гладкой кожи Такшаки. Он же чуть не лишился сознания от девичьего прикосновения. Задрожал всем телом и выкрикнул:

– Шанкха, я забрал твою дочь. Теперь она царица моей души!

Такшака вместе с Шани перенёсся в тот же миг из леса в долине Сарасвати в Такшмарадж на вершину Красной горы в блистающий золотом дворец Джатарупа²⁷.

***

Такшака нашёл новый смысл жизни. Как и обещал, Змей сделал Шани своей царицей. Любил её со всей пылкостью, на которую был способен его огненный нрав, холил, как драгоценный сосуд.

Шани родила своему несравненному много сыновей и дочерей. Такшака, бессмертный Древний Змей, жил нескончаемо долго. Он делился божественной энергией с супругой, поэтому Шани сохраняла молодость и здоровье на протяжении всей своей долгой жизни.

Нельзя сосчитать число детей, которых родила младшая дочь Шанкхи в безмерной любви к пылкому Огненному царю. Так, в Патале появился новый род истинных нагов – Огненные, который быстро умножился и сравнялся вскоре по числу с Лунными.

Назовём лишь самого старшего сына царя – Аслан – наследник и продолжатель прямой линии Такшаки Отважного, родоначальник династии Тайпан.

Долго мир и любовь пребывали в Такшмарадже, да и во всей Нагалоки, пока не случилась беда…

ЧАСТЬ 2

Глава 5. Голос

«Иногда, на время, лучше оставить всё как есть,

шагая, куда глаза глядят… Стать подобным

свободному ветру, одиноким звёздам,

мудрому солнцу и немой луне»

Пауло Коэльо

Ранбир

– Я уеду из Бхогавати, – заявил я брату.

– Попрошу тебя остаться до окончания… – начал Давлет, но я не позволил продолжить. Взбесился:

– Хочешь, чтобы у твоей жены почернела вторая метка? Неужели ты не понимаешь, как мне трудно?

– Когда хочешь уехать?

– Прямо сейчас.

– Куда?

– Пока не знаю.

– Дождись утра, прошу. Обдумай, куда поедешь. Я готов помочь тебе во всём. Ты же знаешь, тебе полагается… – Давлет со своей продуманностью и практичностью начинал раздражать. Да не нужны дворцы и территории. Я скрыться хочу. Как мне смотреть Лизе в глаза завтра?!

– Оставь это… Мне есть где жить.

– Я жду тебя рано утром здесь. Выпустим пар, потренируемся и всё обсудим. Давно я не разминался…

В назначенный час встретиться с Давлетом не получилось. Наше следующее свидание состоялось глубокой ночью.

За свой поступок я ждал наказания. Понимал, что вряд ли брат убьёт меня, хотя вполне мог. Моё поведение нельзя оправдать. Однако Давлет простил меня. Вот так легко. Лучше бы убил. Я перестал бы испытывать муки совести. Запретная любовь к Лизе не терзала бы меня больше. Как же я буду жить дальше со всем этим в душе?!

Я метался по дворцу. Ах, если бы можно было бы убежать от себя?! Я бы давно это сделал. Стены Родового Гнезда давили на меня, как никогда прежде. Та часть дворца, что принадлежала мне, показалась бесцветной, узкой и душной. Мне не хватало воздуха.

Зачем я только согласился на уговоры Давлета остаться до утра. Здесь везде отдаёт молодой махарани, даже в моих покоях! Принюхался. Ну конечно, это я весь пропитался запахом Лизы. Скинул с себя грязную одежду, принял душ. Легче не стало. По-прежнему ощущал её аромат. Схватил измазанную в моей крови одежду и бросил в умывальник. Там же спалил собственным огнём. Всё равно легче не стало. Удушливый запах дыма погнал меня в сад.

Мне сейчас не хватало мартовской ночной прохлады Верхнего мира. Остудила бы разбушевавшуюся кровь. Лечь бы в снег, чтобы прояснились мысли. В Патале слишком тепло и терпко. Аромат пряностей смешивается с цветочными нотками. Воздух давит и опьяняет. В голову лезут паршивые мысли.

В новом саду невозможно находиться. Каждый кустик напоминает о той, о которой стараюсь не думать. Это место создавалось специально для неё!

Мощённая гладким плитняком тропинка… Давлет лично отбирал каждый камушек для неё. Сайф предложил соорудить озеро в верхней части сада. Сделать это было непросто, ведь воду нужно поднять и обеспечить циркуляцию, чтобы озеро не превратилось в болото. Скамейки и плетёные беседки подбирала сестра. В Нижнем саду, чтобы хоть как-то подготовить девушку к нашей истинной ипостаси (предполагали, что змеиный вид будет устрашать Лизу), заказали с Сайфом у известного дизайнера проект «Фонтана любви».

Как ни пытались мы просветить Лизу в мелочах, ничего не вышло. Она напрочь отказывалась приближаться к фонтану и при этом густо краснела. Её реакция забавляла, поэтому мы ещё больше шутили на эту тему и подначивали девушку.

Лиза! Нет, ни в Верхнем, ни в Нижнем саду не найти мне глотка свежести. Здесь каждая мелочь связана с Лизой.

Я почти бегом покинул новый сад и устремился туда, куда старался как можно реже заходить. Судьба зло пошутила надо мной. Две любимые женщины и два сада, связанные с ними. Ни один не давал мне тишины и должного утешения. Воспоминания нагоняли повсюду. В ту ночь из двух зол я выбрал старое. Пошёл в сад мамы. Лучше начну горевать и жалеть себя, чем метаться и прятаться от стыда и угрызений совести.

***

Ранбир

Сад царицы Зафиры встретил меня непроглядным мраком и удушливым запахом роз. Лунный свет с иллюзорного неба не мог проникнуть сквозь густую крону дубов. Вдоль аллей обелисками высились кипарисы, отбрасывая мрачную тень. Они, словно великаны охраняли вход туда, где мы испытывали особые чувства. Мой отец создал этот сад специально для своей джани в знак любви. Джихангир хотел, чтобы супруга была счастлива здесь, но увы… Мама ненавидела Бхогавати и Родовое гнездо.

Я смутно помню её улыбку, но тогда наша семья жила не здесь, а в Летней резиденции. Мы с Давлетом родились там. Брат рассказывал мне, что только в Летнем дворце мама громко смеялась и была настоящей.

В этом саду со всем его царским размахом махарани чувствовала себя одинокой и несчастной. Хотя место и названо в её честь, сама царица не жаловала его. Помню, незадолго до рождения близнецов она часто рыдала вот у этого дерева…

Остановился у раскидистого дуба. Под густой кроной стояла золочёная беседка. Я заглянул внутрь. Ничего не изменилось. Та же резная скамья, сложенная из витиеватых орнаментов и песочница, где двадцать пять лет назад я строил туннели… Присел. Взгляд упал на тёмный предмет около скамьи. Нагнулся и поднял. Формочка-чёртик… Помню, как из неё делал песочные фигурки. Двадцать пять лет она валялась у этой скамейке, и никто не заметил!

В тот день я находился здесь, и среди игрушек оказалась эта самая формочка. Тогда я ещё удивился, откуда появилась она. Чёртик выглядел злорадно, немного пугал. Я хотел спросить у мамы, откуда среди моих вещей взялась эта уродливая формочка. Царице резко сделалось плохо. Побледнела и согнулась пополам. В глазах боль:

– Рани, сынок, позови кого-нибудь… – еле выговорила она.

Я не ушёл. Мысленно позвал Давлета и отца. Началась суета, маму унесли…

Больше живой её не видел…

Время не лечит…

Мне было всего пять лет, но тот день я запомнил до мелочей.

«Помогите мне!» – молила мама. «Помогите мне…»

***

Ранбир

«Помогите мне!» – я услышал совсем иной голос, не мамин.

«Помогите мне!» – о помощи молила какая-то девочка.

Воспоминания отошли на второй план. Я прислушался… Вокруг царила тишина. Вышел из беседки и огляделся. В глубине сада что-то шуршало и слабо стонало. Я чётко услышал в голове отчаянный женский вопль: «Помогите!»

Метнулся на шорох. Он доносился из зарослей можжевельника. Там происходила борьба и спешная возня. Тихо подкрался и раздвинул кусты. То, что я увидел, не поддавалось разумению: Азиз Асланов завалил на землю свою младшую сестру и…

Я действовал машинально и молниеносно. Оторвал этого слащавого возбуждённого подонка за шкирку и со всего размаху врезал по челюсти. Под моими костяшками хрустнул красивый нос. Огненный испуганно посмотрел на меня. Удивление Азиза продержалось лишь мгновение на его смазливой роже. Из сломанного носа хлынула кровь, а эта рыжая мразь расплылась в окровавленной улыбке:

– Долг платежом красен…

Я понял, на что он намекал. Сам не лучше поступил буквально несколько часов назад, но я сразу же мысленно оправдал себя: «Лиза – моя жена по крови, это всё совершённый обряд! Я бы никогда…»

То, что собирался сделать Азиз… Дальше поток мыслей превращался в рой нецензурщины.

Я не удостоил Огненного ответа. Ещё раз мазнул по его челюсти, придерживая за шкирку. Хрустнули кости. Азиз взвыл. Ничего, ничего! К утру заживёт. Регенерация поможет: ни синяков, ни шрамов не останется.

Толкнул Асланова в противоположный куст колючего шиповника. Для верности добавил пинка под зад, чтобы не сбился с маршрута.

Повернулся к девочке. Сердце передёрнулось от жалости. Господи! Совсем крошка ещё! Напуганные большие глаза, полные слёз, пышные растрёпанные рыжие волосы, съёжилась на земле в позе эмбриона, подтянула к груди колени, пытаясь прикрыться. Всё, что я увидел, это острые суставы и решётка сильно выпирающих рёбер. Платье разорвано в клочья, повисло на ветвях можжевельника беспощадной тряпкой.

Я стащил с себя рубашку и укутал в неё напуганную несчастную девочку. Малышка вся дрожала. Ещё бы пережить такое!

Сафи избегала моего взгляда. Я понял, что ей стыдно.

– Расслабься, я ничего не видел, – прошептал ей в волосы.

– С-с-с-с-спасибо, – одними губами произнесла она и задрожала ещё больше.

Я подумал, что она замёрзла, привлёк к себе. На удивление, Сафи не сопротивлялась. Уткнулась носом мне в шею и залилась в тихой истерике. Её горячие слёзы скатывались мне на грудь. У меня в руках сидела беспомощная малышка. Что же за жизнь у неё? Что происходит в семье Аслановых? Мы знали, что Азиз – псих, но чтобы до такой степени…

Куда смотрит Радул? Мне захотелось немедленно получить ответы.

– Держись за меня, Сафи. Я унесу тебя отсюда в безопасное место.

Приподнял её на руки, девочка машинально крепко ухватилась за мою шею. От неё приятно пахло: клубничным компотом и лавандой. И хотя её притягательный аромат перебивала рыбная вонь Азиза, я порадовался, что тело девочки не пострадало, только душа.

– Закрой глаза.

Сафи послушно исполнила просьбу, и я переместился в свои покои. Там девочку не достанут родственники.

***

Ранбир

– Сафи, открой глаза. Ты в безопасности, – старался говорить тихо, чтобы не напугать.

У девочки шок, поэтому она так легко доверилась мне. Любая бы другая на её месте шарахалась бы от мужчин.

Малышка распахнула глаза, но не двигалась. Молчала. Не спрашивала, где находилась. Сидела неподвижно на моих руках. Переместил её на кровать, но не отпустил. Сафи всё ещё дрожала. Подхватил покрывало и обернул им девочку.

– Я прикажу сделать нам чай, – извинился я и осторожно оторвал от себя девичьи руки.

Сафи, наконец, осознала, что всё это время её обнимал мужчина. Она резко отшатнулась и чуть не свалилась на пол с высокой кровати. Успел поймать.

– Сиди тихо, малыш. Тебя здесь никто не обидит. Я сейчас принесу чай. Можешь воспользоваться моей ванной, чтобы согреться. Никуда не уходи отсюда, хорошо?

Девочка явно пребывала в шоке.

– Сафи, ты меня понимаешь? – вглядывался в её водянисто-зелёные, непропорциональные лицу глаза.

Кивнула.

– Тогда я за чаем?

– Не уходи! – в меня вцепилась тощая детская ручонка, кость, обтянутая кожей. – Не уходи! Я боюсь!

– Хорошо, я останусь. Не уйду. Только попрошу слуг принести нам чаю, ладно? Я здесь. Выйду в соседнюю комнату. Ты в моих покоях, Сафи. Сюда никто не посмеет войти. За дверями охрана.

Малышка кивнула и разжала костлявые пальчики. Я достал себе рубашку и вышел в гостиную отдать распоряжение слугам. Одну девушку отправил на кухню за чаем и едой. На Сафи больно смотреть. Она явно страдала анорексией. Её дома голодом морили?

Вторую служанку послал в опочивальню Сафи за одеждой. Мысленно вызвал Сайфа, попросил захватить Талгата. Брат явился через пару мгновений, телепортировался в мою гостиную. Хорошо, что не в спальню, иначе напугал бы и без того потрясённого ребёнка! Талгат вывалился из портала следом, бубня ругательства под нос:

– Уся, чтобы ещё раз нырнуть в твой телепорт! Да я лучше шкуру с себя живьём сдеру!

– Ловлю на слове, Буся! Хочу посмотреть, как ты свой сапфировый хвост обдираешь, – мелкий ехидно усмехнулся.

– Сначала надеру твой серебристый зад, – расходился Талгат.

Пререкаться и жалить друг друга эти двое могли бесконечно, поэтому прервал словесную перепалку:

– Я позвал вас сюда не для того, чтобы наблюдать, как вы ядом друг в друга брызжете.

Оба забыли об обмене колкостями и уставились на меня.

– А ты живой ещё? Я думал, тебя Давлет уже задушил и на кусочки порубил, – заговорил Талгат. Сеитову всё равно, над кем подтрунивать.

– Душить, Сапфировый, это по твоей части. Кобры жалят или жрут врага, – ответил.

– Ну лады, не обижайся, как девственница, – Талгат похлопал меня по плечу. Я брезгливо скинул его руку и предупреждающе посмотрел на друга.

– Понял. Заткнулся.

Малой уже давно читал в моих мыслях всё, что произошло в саду несколько минут назад. Закончив, он присвистнул:

– Во даёт! Идём, Бусенция. Дело есть, расскажу по дороге.

– Разузнай по-тихому всё, – кинул вослед Сайфу.

– Замётано.

– А что случилось? Мне кто-нибудь объяснит? – возмутился Талгат, когда малой снова потащил его в свой портал.

– Белобрысый, только не это-о-о-о…

Я усмехнулся. Помню, как однажды младший брат уговорил меня пройти сквозь его портал. Меня тогда с непривычки вырвало. Всё дело в том, что у каждого своя сила, особенная магическая аура. Как нет одинаковых людей, так нет одинаковых и нагов. Мы все индивидуальны, и магия каждого уникальна. Наш малыш однажды узнал, что умеет не только сам перемещаться, но и переносить с собой прицеп до трёх человек. Обычно же наг может взять с собой только одного попутчика.

В своё время способность Сайфа мы списали на то, что он один из близнецов. Вероятно, из-за этого у него увеличилась сила к телепортированию. Позже выяснилось, что Самира лишена способности перемещать кого-либо. Она умеет телепортироваться только одна. Видимо, у близнецов произошёл сбой и магия движения в пространстве при помощи мысли в большей степени передалась только Сайфу. Однако есть один нюанс – пассажиры малого испытывают такую турбулентность, что если вестибулярный аппарат не развит, желудок вывернется наизнанку.

Вернулся в спальню. Сафи на кровати не было. Сначала испугался, но услышал шум воды. Прислушался. Плачет и что-то шепчет.

Больше всего на свете ненавижу женские слёзы! С детства!

Я постучался:

– Сафи, у тебя всё хорошо? Выходи, жду тебя в гостиной.

Тихие всхлипывания прекратились. Вода перестала шуметь. Услышал шлёпанье голых ножек по мокрому полу. Поспешил в гостиную.

Слуги как раз накрыли стол и доставили вещи Сафи. Всех выставил за дверь и хотел уже отнести одежду малышке, но девочка вышла из спальной в моём махровом халате, который обернул худенькое тело раза в четыре. Где-то в широких рукавах терялись костлявые ручонки. Мокрые рыжие волосы лишились своей пышности, влажными прядями обречённо повисли на остреньких плечиках. Сафи выглядела ещё ребёнком, девочкой лет двенадцати – тринадцати, хрупкого телосложения. Вид нездоровый, с ней явно происходило что-то неладное. Нагини в подростковом возрасте выглядят более развитыми, чем люди. Мы выше и сильнее, быстрее растём и формируемся. А Сафи…

Я протянул одежду. Она смущённо забрала и скрылась в спальной. Вернулась через 5 минут, одетая в свои вещи. Чёрные лосины-джинсы обтянули тонкие ножки, на которые больно было смотреть. Удлинённая туника свободно висела на неоформленном детском теле. Волосы Сафи убрала в пучок. На узеньком личике выделялись огромные водянисто-зелёные глаза, словно навыкате. Красивой девчушку назвал бы слепой. Всё в ней было непропорциональным и далёким от той совершенной прелести, которой обладали все наги и нагини без исключения.

– Садись за стол, – отодвинул для неё стул. – Попей чаю и поешь, – кивнул на еду. Служанок попросил принести побольше мяса.

Сафи скромно присела на край стула и обхватила ладошками горячую чашку. Низко склонилась над ней, от этого на спине выступили острые лопатки.

Устроился напротив и стал следить за девушкой, гадая одновременно, что же с ней не так. Сафи выпила чашку чая и немного поковыряла мясо.

– Почему ты ничего не ешь? – не выдержал я.

– Не хочу. Да и поздно уже для еды…

Серьёзно? С её-то сложением думать о часах приёма пищи?!

– По-моему, ночная трапеза пойдёт тебе только на пользу, – заметил.

– Мне достаточно. Спасибо. Я мало ем.

– Заметно, – не удержался от замечания.

Девчушка ссутулилась и уставилась в пол.

Я же обругал себя последними словами за несдержанность.

– Сафи, ты должна рассказать мне, что происходит…

– Нет! – замотала рыжей головкой.

– Я всё видел, Сафи. Азиз! Он подонок! Его надо привлечь к ответственности!

– Нет, нет, пожалуйста. Об этом никто не должен знать! – вскинулась девочка. – Это позор! Позор для семьи, позор… для меня… – она громко всхлипнула и уронила голову на руки.

Я понимал, сама ничего не расскажет.

– Сафи, то, что сегодня пытался сделать Азиз – преступление. Если только ты не согласилась на такое добровольно?

Девчушка зло взглянула на меня и возмущённо воскликнула:

– Конечно, нет! Он схватил меня на тёмной аллее и затащил…

– Это первый раз? – воспользовался моментом и не дал Сафи замкнуться.

– Нет.

Опять отвела взгляд и посмотрела в пол.

– У него ничего не получилось… тогда… Я ведь прав?

– Да.

– Кто тебе помогал? Должен же ещё кто-то знать о домогательствах Азиза?

– Никто не знает.

– Но тебе кто-то же помогал?

– Нет, не помогал. Счастливое стечение обстоятельств, и только. Мне удавалось от него убежать и скрыться.

– Ты говорила об этом отцу?

– Да. Он мне не поверил. Считает, что я всё выдумываю. Говорит, что при моей болезни часто случаются галлюцинации…

– Болезни? – изумился.

– Да.

– Сафи, ты уверена, что больна?

– Да.

– И какая же у тебя болезнь?

– Змеиная хворь.

– Что, что? – я нервно рассмеялся.

Девочка на полном серьёзе убеждала меня в том, что нагини могут болеть. Мой смех, видимо, задел девчушку. Она выпрямилась, поджала губы и обиженно взглянула на меня. В её движениях ощущалась несгибаемая гордость, чувство достоинства, порода.

– Я уродина. Неужели не видишь, кумар? Всё это последствия заболевания. Меня иссушает змеиная хворь. От неё умерла моя мама. А я живу всё ещё благодаря каплям…

– Кто тебе сказал такую откровенную чушь собачью, Сафи?

Девочка замолчала и отвернулась.

– Не веришь, значит?

– Нет, – признался я.

– Тогда почему я такая? – Она показала на себя рукой. – Мне через три месяца 18 лет, а я выгляжу на тринадцать.

– Я не знаю, Сафи, но это точно не из-за болезни. Ты не поверишь, но нагини не болеют! Вообще! Наш иммунитет другой, сильнее человеческого. Даже в детстве ОРВИ проходит мимо нас. Скажи, ты страдаешь с рождения?

– Нет.

– Когда тебе сообщили, что ты больна?

Сафи выглядела растерянной. Мне почудилось, что в её бледных глазах промелькнула искра. Она о чём-то напряжённо думала.

– Тебя Радул убедил в болезни? – продолжил задавать вопросы. Девочка охотнее отвечала, чем рассказывала сама.

– Да. Со мной случился приступ… Там был ещё какой-то доктор из Верхнего мира… Некрасивый. Серый. Он точно не наг…

– Сколько тебе было лет?

– Десять.

– Как ты жила до десяти лет? Помнишь?

– Да.

Лицо девчушки просияло. Она улыбнулась и сделалась похожей на лягушонка с огромным ртом.

– Ты жила с отцом?

– О нет! После смерти мамы меня забрала тётя Мадина, жена Ильдара Ильясова.

Я кивнул, давая понять, что понимаю, о ком идёт речь.

– Ты когда-нибудь болела, пока жила у тёти?

Глаза Сафи расширились, будто об этом раньше она никогда не задумывалась.

– Не-е-е-ет, – протянула она. – Но… тогда я была здоровой. Развивалась нормально, как все дети. А потом со мной случился припадок… Так началась моя болезнь. Отец забрал меня домой. Запретил видеться с тётей. – Сафи замолчала. В голове девчушки, казалось, выстраивались события в логическую цепочку.

– Зачем ему это надо? – наконец произнесла она.

– Не знаю. Скажу только, что, находясь у Огненных, ты подвергаешься опасности. Боюсь, что Азиз, как это ни странно, наименьшая из них.

– Что же мне делать?

– Не возвращаться домой.

– Да, но моя учёба в школе скоро закончится. Вряд ли отец позволит мне продолжить учиться в колледже…

– Я могу помочь тебе вернуться к тёте, – предложил, хотя уже давно решил не отпускать девчушку от себя.

Сафи появилась вовремя. Эта малышка помогла переключиться и нарисовала для меня некоторую перспективу. Сейчас мне больше всего на свете требовалось занять себя чем-то важным. Вернуться к Медным я предложил из чувства долга. Сафи же не безродная. Матери нет, но есть отец, хоть и мерзавец, а ещё близкие родственники: тётя и дядя. Если Сафи согласится вернуться к родне, мне придётся выдумать причину, чтобы она всё равно осталась при мне.

Зачем мне это? Не знаю. Отвлечься. Да, отвлечься и занять себя суетой, новыми проблемами, хотя бы на некоторое время прогнать из головы мысли о Лизе.

– Боюсь, что если вернусь к Медным, отец не оставит их в живых… – тихо проговорила она. – Все, кто имеет ко мне какое-либо отношение, погибают… Мама умерла, от тёти меня оторвали. Отец пригрозил однажды, чтобы не смела думать о встрече с Мадиной, иначе погубит их. Он зол на тётю. Считает её виновной в моей болезни. Я испугалась. Несколько лет назад я пожаловалась на Азиза учительнице в школе. Та рассказала о проблеме директору. К концу года их уволили, а потом они обе погибли при странных обстоятельствах, – Сафи замолчала и проглотила слезу.

– Я могу позаботиться о тебе и дать безопасность, – наконец объявил то, что давно хотел сказать.

Девчушка непонимающе посмотрела на меня.

– Если согласна, я оформлю опеку над тобой, позабочусь обо всём, дам тебе образование, устрою твоё будущее. Сегодняшнее происшествие я так не оставлю. Тебе нельзя жить рядом с Азизом. Он псих!

– Кумар, тебе не удастся доказать, что он псих. Скорее сумасшедшей сделают меня. Я не хочу громкого скандала. Не хочу, чтобы все узнали, что произошло… Это позор для меня…

– Сафи, тебе нечего стыдиться. Ничего плохого ты не совершила.