Ольга Викторовна Аверс
Огонёк души
Глава 2. Назад в прошлое
«Мы выбираем не случайно друг друга.
Мы встречаем только тех,
кто уже существует в нашем подсознании»
З. Фрейд
Ещё в эпоху Двух Лун сыновья Неба определили жить нагам в Патале. На Земле же поселились асы, а постепенно и другие народы, искавшие убежища от разбушевавшихся во Вселенной Тёмных сил.
У Земли имелась естественная защита, создаваемая двумя лунами. Пекло не могло проникнуть сквозь неё. Впоследствии щит укрепился силой третьей луны, оставшейся от Деи6.
Однако предводитель Тьмы нашёл способ преодолеть барьер. Силы Пекла7 захватили малую луну8. Над Мидгардом9 нависла угроза. Чтобы уничтожить врага, асы разрушили Лелю. На планете произошла катастрофа. Воды Голубой луны низверглись на Землю и потопили многие континенты.
Остров, на котором проживали четыре народа светлой крови, бесследно ушёл под воду. Асы предвидели катастрофу, силы стихий помогли многим спастись. Воины поднялись на вайтманах10 в небо, чтобы сразиться с врагом. Оставшиеся люди спасались на виманах11. Однако часть рода, решив, что нет места во Вселенной, куда бы ни проникло зло, подняло в небо вайтмару12 и отправилось на Прародину. Так закончилась эпоха Трёх лун, и наступила новая – эпоха Утраченной Лели или Потерянной Луны.
Те, кто выжил и победил врага, обосновались на Большом континенте, у подножья Рипейных гор в долинах трёх рек13.
Эту землю они назвали в честь двух покровителей, прибывших с Прародины на помощь в сложный час для асов. Благодаря им воины из харов, даров, туле и сваргов одолели врага в небе и отстояли своё право на Землю. То были брат с сестрой – Тара и Тарх14, сильнейшие из наставников и глубоко почитаемые благословенным народом Мидгарда.
Уважение и преклонение перед ними сохранилось в древних песнях и легендах асов. Спустя века Тару и Тарха потомки четырёх родов воспринимали как богов. Землю же назвали Таратархия15.
Благословенной оказалась страна асов, расширялась на восток, запад и юг. Хары ушли далеко вглубь земель и расположились в Горячих горах у Прохладного океана. Дары поселились по соседству вокруг большого пресноводного водоёма. Туле спустились на юг. Сварги оставались подле Рипейных гор. Государство асов стало необъятным. Другие народы Мидгарда уважали их за силу, мудрость и крепость духа. Многие почитали за богов. Причиной тому не только божественные способности, но и союз с истинными защитниками Земли.
Древние Змеи – первоначальные хранители Мидгарда, их потомки, наги – продолжатели. В мифах и легендах разных народов и сегодня встречаются похожие сказания, якобы юных дев приносили в жертву неизвестному чудищу: у одних морской монстр, у других – злой дракон, у третьих – Чернозмей. Немало сказок сложено об этом. А ведь на пустом месте истории не возникают.
Основатель династии Королевской Кобры – Умар, внук Змея Шанкхи, сильнейший наг. Он единственный обладал дарами асов, которые унаследовал от своего отца Светомира Марова из рода туле.
Умара сильно тянуло в верхний мир. Наг любил всё, что имело отношение к асам. Зов крови притягивал его к этому народу. Внук Шанкхи понимал, что таким существам, как он не следовало находиться рядом с человеческими поселениями, ведь Змеям и их потомкам определено проживание в Патале. Однако ничего нельзя поделать с тягой к себе подобным.
***
Однажды, гуляя в лесу неподалёку от поселения сваргов в мире людей, Умар услышал звонкий девичий голосок. Набросив на себя невидимость, пошёл на звук, похожий на трель соловья. На небольшой лесной полянке приметил девушку в льняном синем сарафане, длинной светло-русой косой с вплетённой голубой ленточкой. Девица общалась с птицами, клюющими зёрнышки с её ладошки. Она так увлечённо на них смотрела, что, казалось, совсем не замечала, как вокруг собрались не только птицы, но и белочки присели полукругом, шагах в пяти. Кроткие зайчишки выглядывали из-за деревьев и боролись со своим опасением подойти. Заячье любопытство одержало верх, и они осторожными прыжками подбирались ближе к девушке.
За столь сказочной сценой с изумлением наблюдал Умар. Его сердце намертво приклеилось к деве. В том, что она из асов, не возникло сомнений. Он даже точно мог сказать, к какому именно роду принадлежала красавица. Асы носили отличительные знаки. Цвет сваргов – синий в тон глаз.
Умар не знал своего отца. Мама рассказывала, что он был одним из асов. Где-то среди туле жили единокровные брат и сестра Умара, но нагу строго-настрого запрещено искать с ними встречи:
– Они никогда тебя не примут, – говорила ему мать. – Мы для них чудовища, животные. Даже не надейся.
В душе Умар не соглашался с родительницей. Он не понимал, чем именно наги не угодили асам. Туле, сварги, хары, дары не жители Деи. Деянцы уже давно поселились в Мидгарде. Соотечественники бабушки Маруки преодолели страх и перебрались на Голубую планету. Наги не тревожили никого из людей Земли.
Опасность настоящего часто вытесняет страшилки прошлого. Когда Дее грозило уничтожение, никто не вспомнил о Нечто16, обитавшем на Земле. Все позабыли о давних исчезновениях женщин. Столько уж лет прошло. Свидетелей не осталось в живых.
Деянцы переселились в Мидгард так же, как и ореянцы. В результате очередной войны с Деей произошла катастрофа. В недрах этой земли давно назревало напряжение, жители мало заботились о планете. Наступил такой день, когда Дея не выдержала. Тёмные силы атаковали и нанесли сокрушительный удар, отчего сердце земли остановилось. Планета раскололась на миллионы частей. Много людей погибло в той страшной катастрофе, но были и те, кому удалось спастись. Они перебрались в Мидгард. Наступила эпоха Трёх Лун.
В северной части планеты асы заселили большой остров, в центре которого высилась гора Меру, и четыре реки несли свои воды к ней. Землю благословенного народа в эпоху Трёх лун называли Страной Северного ветра, сами же жители именовали её Дарией.
Деянцы поселились намного южнее и образовали свою цивилизацию. К тому времени наги изредка появлялись на поверхности, но пребывали в человеческом обличье. Скрывая свою сущность, они помогали деянцам. Видимо, в душе каждого змея жил зов крови, ведь именно деянки породили полузмей-полулюдей. Возможно, наги пытались так загладить вину своих праотцов, которые в первый раз встретили пришельцев своеобразно, далеко не гостеприимно.
Случались и браки между деянками и нагами. Нагини всё ещё оставались диковинками. С появлением на земле деянок змеи постепенно стали отходить от полиандрии. Больше они не похищали девушек. Браки совершались по согласию. Союз с человеком заключался только моногамным. Деянки на своей земле устали от полигинии, поэтому радовались, когда на них обращали внимание красавцы-мужчины, и даже тот факт, что временами они отращивали змеиный хвост, не смущал переселенок. Однако внука Шанкхи Чёрного влекло к асам.
Девушка почувствовала Умара сразу, стоило ему приблизиться к краю поляны. Даже невидимость не помогла остаться незамеченным. Нага девушка не видела, зато прекрасно слышала все его мысли и эмоции, легко определила, в каком месте он стоял, о чём думал и кем по своей сути являлся.
Сначала девица насторожилась и даже испугалась, ведь она ничего не слышала ни о нагах, ни о Патале. Об этом она узнала, проникнув в голову Умара. Там же и имя его прочла. Наг попытался прочитать и её, но встретил щит.
– Выйди! – вдруг произнесла она и посмотрела туда, где стоял невидимый Умар. – Выйди и покажись! Я знаю, ты давно наблюдаешь за мной. Не пытайся проникнуть ко мне в голову. Тебе это не под силу! Я знаю, ты наг. Хочу посмотреть на тебя, что ты такое.
Умар скинул невидимость и предстал перед девицей в человеческом облике. Не хотелось пугать зверьков да и девушку тоже. Хотя она и видела истинную ипостась через сознание, вряд ли могла спокойно лицезреть воочию.
Сварга внимательно осмотрела появившегося перед ней молодца. Высок, широкоплеч, приятен, в просторных, льняных, светлых шароварах, в чёрной препоясанной рубахе и сандалиях из блёклой чешуйчатой кожи. Чёрно-смоляные волосы до плеч поблёскивали в солнечных лучах, золотистые глаза светились любопытством.
– Мирослава, – произнесла девушка, – можно коротко Мира.
– Умар, – прозвучал низкий голос.
– Ты наг?
– Да.
– Вы умеете проникать в мысли?
Умар усмехнулся:
– У меня не совсем получилось. Ты подловила сразу.
– Ты не ответил.
– Из всех нагов умею только я, но с тобой не вышло.
– Я из сваргов. У нас особый щит.
– Ясно.
Девушка опустилась на траву, поджав под себя ноги, и похлопала рядом с собой, приглашая нового знакомого присесть. Умар устроился напротив.
– Как ты оказался здесь? В моём народе говорили, что, кроме нас, деянцев и ореянцев, на Голубой Земле никого нет, но мы первые заселили планету.
– Не совсем так, – скромно ответил Умар. Он рассказал Мирославе всю предысторию, а потом поведал и о своём происхождении.
– Твоим отцом был туле? А твоя бабушка деянка? – Мирослава округлила глаза.
– Верно.
– То есть ты больше человек, нежели Змей?
– Наверно. Я не сильно задумывался над этим. Вокруг меня больше нагов. Змей в нашей семье только дед.
– Как интересно. Вот бы посмотреть на твою семью…
– А ты хотела бы? – удивился и обрадовался одновременно Умар.
– Да, интересно же!
– Боюсь, сейчас невозможно.
– Почему?
– В Паталу человеку нельзя. Переход тебя убьёт.
– Убьёт?
– Да. Это совсем другой мир, понимаешь?
– Если человеку в Паталу нельзя, как же тогда жили твои родители?
– Они жили на Земле. Это и погубило их.
– А почему вам можно перемещаться между мирами?
– Мы хранители Земли, хотя и обитаем в Патале, но следим за всем, что происходит здесь.
– Где же вы были, когда случилась катастрофа? Когда погибла Леля? А наша Дария скрылась под водами океана?
– Мы ответственны за сохранность жизни на Мидгарде, но наги не участвуют в войнах. В своё время Древние Змеи сделали всё, чтобы Зло не проникло сюда. На заре времён здесь резвились апсары и сходили повеселиться гандхарвы. Мидгард являлся самым безопасным местом на планете. Однако с течением времени многое поменялось. Вы сами разрушили Малую Луну и хочется верить, что сделали это из добрых побуждений. Невидимый купол Мидгарда ослаб. Фата не может в полной мере заменить Лелю. А большинству нагов до недавнего времени не позволялось приближаться к людям.
– Почему?
– Провинились давным-давно… Тёмное дело. Не стоит о нём толковать, – отмахнулся Умар.
Мирослава выяснила всё через мысли собеседника. Умар не умел пользоваться защитой. Никто не учил его этому. Узнав истину, девушка согласно кивнула:
– Не стоит так не стоит.
На несколько мгновений повисла тишина. Затем девица спросила:
– Как ты меня нашёл?
Мирослава уже и так знала ответ, однако ей хотелось послушать, что скажет Умар.
– Услышал твой голос и пошёл на него.
– Мой голос?
– Да. Ты разговаривала с птицами.
– Невозможно. Я делала это на особой волне.
Умар улыбнулся:
– Но я слышал. Ты пела им. Голос твой, как трель соловья.
– Верно. Но как это возможно? Ты же не смог проникнуть ко мне в мысли!
– Не смог. Но голос слышал и пошёл на него. Я наблюдал за тобой…
– Это я знаю, – Мирослава смущённо опустила глаза.
Она не только понимала, что за ней следят, но и ведала мысли наблюдающего, которые пришлись ей по душе. Умар был очарован. Какой девушке не приятно узнать такое?
– Я только попробовал проникнуть к тебе в сознание, но ты сразу меня вычислила…
– О наблюдении знала гораздо раньше твоей попытки. Просто не показывала этого, – повинилась Мирослава и густо покраснела.
– Как же? Я же невидимым был?
– Был. У тебя мысли громкие, – улыбнулась девушка.
Лицо Умара вытянулось. Он уронил голову на ладони:
– Надо было ещё и тишину накинуть, – пробубнил. Потом поднял лицо, внимательно посмотрел на девушку:
– Ты ведь всё знаешь…
Мирослава кивнула и смущённо прикусила нижнюю губу.
И снова наступило молчание.
– Я пойду, наверно. – Умар поднялся на ноги, пряча глаза.
– Ты не хочешь уходить, – остановила Мирослава.
Наг оглянулся.
– Прошу, задержись, – молвила она.
И Умар остался…
Глава 3. Жизнь в страхе
«Отчаяние – это страх без надежды»
Рене Декарт
Сафи
Моя жизнь – это нескончаемая череда ужасных событий. Я часто задаюсь вопросом, зачем Бог попустил мне родиться в этот мир? Неужели Ему нравится наблюдать за страданиями никому не нужной сиротки?! За что мне всё это?
Я, Сафи Асланова, дочь главы рода Огненных нагов, одного из древних царских домов. Мой предок Змей Такшака Отважный – родоначальник Огненных. Когда-то он взял в жёны дочь Шанкхи Чёрного Шани. От их союза произошли многочисленные наги, отличавшиеся от всех остальных смелостью, буйным нравом и пламенеющим сердцем. В потомках Такшаки, как и в нём самом, горел неукротимый огонь справедливости, его месть быстро настигала обидчиков. Во гневе Змей становился коварным, его речи сбивали с толку любого мудреца. Такшака всегда добивался своего, чего бы это ему ни стоило. Для него не существовало преград.
Отважный Змей сделался царём Нагалоки, одним из четырёх. Господствовал он на юго-востоке Паталы. Перед Такшакой преклонялись Багровые, Аспидные и Василиски.
Мой предок прославился не только отвагой и доблестью, но и заслужил всеобщую ненависть, потому что сделался первым убийцей человека, а это повлекло за собой наказание. Великое жертвоприношение змей – страшная расплата за смерть одного человека17.
Не изменить того, что случилось. Кто я такая, чтобы осуждать Такшаку Отважного, моего прославленного предка, грозного, ядовитого и некогда бессмертного Змея. Неизвестно, как бы я поступила на его месте, если бы кто-то непочтительно отнёсся к моим родным.
Наш род долго презирали за скоропалительный поступок Такшаки. После Великого жертвоприношения в Нагалоки спустились суры и велели избрать единого царя. На тот момент в живых из сильных представителей истинных нагов остались только Лунные и Сапфировые. В результате единым правителем Нагалоки сделался потомок Шанкхи Чёрного из династии Королевской Кобры, Мансур Умаров.
Так окончилась слава моих Огненных предков. Они навсегда лишились права претендовать на престол. Однако со временем многое меняется.
Мой отец Радул Асланов охвачен безумной идеей вернуть трон. Он считает, что глава Огненных – единственные, кто достоин управления Паталой. Радул совершенно забыл о том, что изначально у нагов вообще не было царя, а когда возникла такая необходимость, то избрали четверых: по представителю от каждого рода истинных. Двенадцать змеиных народов находились в подчинении у Древних. Так сложилось исторически.
Радул ни о чём слышать не хочет. Он уверен в одном, что вполне может прибрать власть к рукам и идёт по головам напролом к своей цели, не брезгует никакими методами.
Отец и меня мучит. Не понимаю почему.
***
Сафи
Маму помню смутно. Иногда во сне ко мне приходит её образ: высокая, статная, с пышными длинными волосами цвета меди. Лица не вижу, но почему-то кажется, что оно прелестнее, чем у тёти Мадины, с большими тёмно-карими глазами, словно вишни. Мама умерла, когда мне исполнилось пять лет. Сказали, что на неё напала змеиная хворь.
После смерти мамы Радул с лёгкостью отдал меня на воспитание родной тёте. Самые счастливые пять лет моей жизни!
Моя тётя – Мадина Арманова из рода Медных нагов заменила мне маму, а её муж Ильдар Ильясов стал для меня настоящим отцом. Плохо представляю, какими бывают отцы, и как относятся к дочерям, но я почему-то уверена, что они точно похожи на дядю, а не на того нага, который им называется.
Ильдар Ильясов – глава рода Медных, мудрый, рассудительный и добрый. А разве мог бы он быть другим, когда рядом моя тётя? Мадина меня любила, как родную дочь. Когда меня забрали дядя и тётя, у них уже был сын шести лет, Абишек. Мы с ним всё время играли в детстве. Я привязалась к мальчику, как к родному брату… Хотя нет… Не так! Просто полюбила его настолько же сильно, как тётю и дядю. Абишек стал неотъемлемой частичкой меня самой. Может, искренние братские чувства именно такие. Я не знаю. К своему же родному брату я ничего подобного не испытываю.
Азиз – это мой кошмар, который будет преследовать меня, пожалуй, всю жизнь. Он не отстанет. За что мне это? Неужели все старшие братья – мерзавцы? Абишек же другой, хотя и старше меня. Или он просто такой, потому что кузен? Нет. Не верю. Абишек хороший, а вот Азиз…
Порой я задумываюсь, а не отправиться ли мне побыстрее к маме? Зачем мне вообще жить? Я бы на всё пошла, лишь бы не видеть наглую физиономию брата! Как мама могла родить такого урода?
***
Сафи
У тёти Мадины я прожила пять лет, а потом со мной произошёл странный случай. Однажды я билась с Абишеком в саду. Он учил меня сражаться на деревянных мечах. А во что ещё можно играть с одиннадцатилетним кузеном?
Мы оба приняли змеиную ипостась, так у нас больше силы. Внезапно мне сделалось плохо: потемнело в глазах, и я увидела языки пламени и вопли. Сначала закричал кузен, а потом и слуги. Я же только ощутила чрезмерную слабость и потеряла сознание.
После мне рассказали, что мой меч внезапно воспламенился. Огонь подбирался к рукам. Абишек закричал, чтобы я отбросила горевшую деревяшку, но мой взгляд затуманился, и я упала в обморок, крепко сжимая пылающее оружие. Кузен выдернул меч у меня из рук и обжёгся. Следы от ожогов и сейчас видны на ладонях брата, но он шутит, что шрамы мужчину украшают.
Тётя Мадина не могла не сообщить о моём припадке Радулу. Отец с величайшим скандалом забрал меня домой, и начался мой кошмар.
Сперва он держал меня взаперти, а потом отправился со мной из Паталы в Верхний мир и показал странному человеку. Радул представил его как доктора. Мужчина запомнился мне тем, что не понравился внешне.
Я привыкла к нагам. Все они высокие, хорошо сложены и обладают приятными чертами лица: в меру крупные глаза, густые ресницы, брови правильной формы, ровный, аккуратный нос, золотисто-смугловатая кожа, хотя и не у всех. Этот же мужчина обладал совершенно чёрными глазами. Складывалось впечатление, что у него отсутствовали зрачки. Больше всего мне запомнился цвет его кожи – тёмный. Нет, не такой, как у африканца, не чёрный, а асфальтно-серый. На лице доктора выделялся широкий приплюснутый нос, раздувающиеся ноздри. Мне сделалось страшно. Казалось, что он готов был съесть меня живьём. Тогда я ещё не знала, насколько Радул Асланов подлый. Я только вернулась в родной дом и доверяла отцу во всём.
Испугавшись доктора, спряталась за спину Радула. Они о чём-то говорили, но я мало что понимала из этой беседы. Отчётливо врезалось в память лишь одно слово «глушить».
Спустя два дня отец принёс мне капли и сказал, что у меня такая же болезнь, от которой умерла мама – змеиная хворь. Я должна принимать капли два раза в день: утром и вечером. Если буду хорошей девочкой и всё исполнять в точности, то отец обещал больше не запирать в спальной. Более того, устроит в престижную женскую школу-пансион. Там учились нагини Паталы из знатных змеиных родов.
Я послушалась, поверила, что больна, и принимала исправно капли. Когда один флакон заканчивался, отец приносил новый. И действительно начала ощущать себя больной. Быстро уставала, часто кружилась голова. Пропал прежний аппетит. Я сильно исхудала.
Радул постоянно твердил, что капли необходимы мне, чтобы продолжать жить. Если я прекращу их пить, то умру, как мама. Я верила отцу. А кому ещё мне оставалось верить?
К тёте Мадине больше не отпускал. Даже видеться не разрешал нам. Радул обвинял её в моей болезни, говорил, что недоглядела, грозился убить всех, если хотя бы приблизятся ко мне.
Отец устроил меня в закрытую школу, как и обещал.
Не скажу, что жизнь моя засияла новыми красками. Нет! Элитное образовательное учреждение оказалось безликим, с серыми стенами и угрюмыми преподавателями, строгими, а порою чересчур жестокими воспитателями.
Ученицам не разрешалось резвиться даже в свободное время. Мы должны были всегда размеренно ходить, и не дай Бог ослушаться. Жизнь в школе не была безоблачной, но там я чувствовала себя в безопасности. О родном доме такого сказать не могла.
***
Сафи
– Ты, жалкая тварь! – глаза Азиза сверкали гневом в темноте.
Брат затащил меня в подвал. Мне тогда было всего четырнадцать лет. Я приехала домой на летние каникулы и в первый же день попалась братцу на глаза.
Азизу уже 24! У нагов обострённый нюх, сперва мы чуем возбуждение, а потом замечаем внешние проявления. В тот день от Азиза просто несло похотью. Я это поняла сразу, как только вышла из своей комнаты и столкнулась с ним на лестничной клетке. Хотела повернуть назад и убежать от брата, спрятаться за дверью и запереться на замок, но Азиз оказался быстрее. Сцапал меня, зажал рот и потащил к чёрному ходу. Там располагалась лестница, ведущая в подвал. Я даже закричать не могла.
Он затащил меня в каморку, где хранились швабры, запер дверь изнутри, застопорив замок при помощи одной из них, и полез лапать меня.
– У тебя сисек-то нет! Ну и уродина же ты, сестрёнка! Ты девчонка вообще?
– Убери руки! Что творишь, Азиз? – закричала, но он снова зажал мне рот своей широкой ладонью. Второй рукой продолжал шарить по моему телу.
– А может, ты пацан, и у тебя краник между ног? А? Дай проверю! – и он засунул руку мне под юбку.
От унижения брызнули слёзы. Не помня себя, я умудрилась вывернуться и укусить Азиза за ладонь, и пока он отвлёкся на боль, я завизжала. Брат сильно ударил меня по лицу:
– Заткнись, мразь! Я ещё не закончил! – снова запустил руку под юбку и зашарил по трусикам. Он искал возможности поднырнуть под ткань, но на мне надеты плотные шортики.
– Тьфу! Ты рейтузы, что ли, как бабка носишь?
Ловко сыграла коленкой вверх, и мой мерзопакостный братец сложился пополам. Рванула швабру и огрела его по спине. Мной овладела такая злость, что откуда-то взялась далеко не женская сила. Я переломила швабру о хребет Азиза и сорвала дверь с петель. Выскочила из тесного подвального чулана и со злыми слезами побежала в свою комнату – единственное место, где брат не мог меня достать.
Однако Азиз поднял такой вопль, извратил ситуацию и обернул всё против меня.
Не успела я запереться и отдышаться, как в дверь постучался разъярённый глава дома. Отец набросился на меня с ругательствами и мерзкими обвинениями. Будто я ни с того, ни с сего первая набросилась на Азиза с поцелуями, а когда брат, оскорблённый моей порочностью, отказал, я избила его и покусилась на святое – возможность продолжать род. Какими только грязными словами не называл меня Радул. От нецензурных выражений в мой адрес я покрылась красными пятнами, тряслась от ярости и несправедливости. Попыталась объяснить, что Азиз сказал неправду: жертва я, но мои слова остались неуслышанными. Из коридора ухмылялась наглая физиономия Азиза и будто говорила: «Видишь, кто здесь главный! Со мной лучше дружить!»
В тот день отец наказал меня, оставил без еды и воды на целые сутки.
Я проплакала весь день. Какой же несчастной тогда чувствовала себя. Всю ночь я шептала: «Мама, мамочка, забери меня! Зачем я живу? Я не хочу этого мира. Что меня ждёт?»
***
Сафи
Попытки насилия со стороны брата не прекращались. Стоило мне только попасться Азизу на глаза, когда поблизости не видно ни слуг, ни родителя, всё повторялось. Каждый раз его притязания становились более смелыми.
Первое столкновение с братом научило меня больше не носить платья дома. Моей излюбленной одеждой стали узкие плотные джинсы с потайным боковым замком. Азиза они страшно раздражали, поскольку брат раз за разом терпел неудачу в своих попытках их стянуть, при этом я, конечно, не стояла безвольным столбом. Мои коленки привычным движением попадали в уязвимое место. Отбивалась и убегала в комнату, а потом всё это происходило по известному сценарию. Отец наказывал меня. Жалобы на Радула не действовали. Он обзывал меня испорченной, пошлой и другими грубыми словами, описывающими моё поведение по отношению к Азизу.
Жизнь превратилась в кошмар. Всё лето провела взаперти в своей комнате. Выходила исключительно в сопровождении горничной и просила экономку довести меня обратно. В тот год я уезжала в школу, испытывая невероятное счастье.
Школьное общежитие с его скучными серыми стенами стало для меня безопасным приютом. С сентября я снова смогла свободно гулять где хотела: по зданию, во дворе. Наконец-то некого опасаться.
Подруг у меня не было. Несмотря на то, что я считалась дочерью главы одного из богатейших родов среди нагов, Радул не сильно раскошеливался на моё содержание. Он платил за школу, обеспечивал меня необходимой одеждой, но без излишеств. Меня не баловали так, как других юных нагинь. Мне не покупали брендовые вещи, я не носила драгоценностей.
Помню, когда жила у тёти Мадины, дядя Ильдар дарил мне украшения: серьги, подвески на цепочках, браслеты. У нагов принято покупать золото и камни своим женщинам: жёнам, дочерям, сёстрам, матерям…
Когда Радул забрал меня домой, изъял все драгоценности, даже те, что находились на мне. Грубо вынул из ушей серьги и сорвал с брезгливым видом цепочку и браслеты со словами:
– Не смей брать подношения низших! Только отец может дарить золото дочери.
Однако за все почти восемнадцать лет моей жизни Радул так ничего и не подарил.
В пансионе с первого дня все посчитали меня нищенкой. В женском коллективе любят глазами. Если на тебе нет золота, и ходишь в дешёвой одежде – значит, неудачница. Тебя не любит собственный отец. Ведь даже у самой простой нагини не из знатного рода и далеко не богатой семьи (по нашим меркам!), уж граммов двести золота всегда имелось в шкатулке. Появиться в школе для благородных нагинь без серёг в ушах и без браслетов на запястьях – сродни прийти голой и облитой дёгтем.
Кто захочет дружить с девочкой, которая даже собственному отцу не нужна? Никто.
Так произошло и со мной.
Единственная нагиня, которой в силу быта приходилось перекидываться со мной несколькими фразами, была моя соседка по комнате Наина из рода Медных. Она приходилась дальней родственницей дяде Ильдару, чем очень гордилась. Наина не сразу поверила, что я дочь Огненного и племянница Медного, уж слишком жалко я выглядела. Однако фамилию не спрячешь, как волосы и змеиный хвост, которые ярче всего подтверждали мои слова.
У меня копна рыжих непослушных волос, которые не отрезала лет с пяти. Все Огненные наги отличаются от прочих своей яркой внешностью из-за цвета волос от коричнево-красного до огненно-жёлтого, и, как правило, все они веснушчатые, но только не я. Кожа мне досталась чистая и светлая. Удивительно, в кого я? У Медных цвет лица смуглый, золотистый, как и у большинства змей. Волосы мне достались от отца, а вот глаза…
У Радула, как у Азиза и других наших родственников, глаза орехово-карие, а у мамы… К сожалению, не помню. Наверняка, у неё были такие же, как и у Мадины, тёмные, словно вишни, ведь они родные сёстры. У меня же глаза серо-зелёные, хамелеоны. Когда вокруг синева – металлическо-серые, когда же зелень – отсвечивают изумрудным.
На территории школы-пансиона находилась айатана18. Многие наги, стараясь подражать царю, воспринимали храм четырёх стихий, как место духовного очищения. В школьной айатане не проводилось никаких особенных ритуалов, но ученицам обязательно раз в день предписано пятнадцать минут проводить в храме наедине с собственными мыслями. Входить туда полагалось в истинном змеином обличии. Нагини редко демонстрируют свой хвост. В нашем обществе это слишком интимный жест. Существует ряд случаев, когда вторая ипостась женщин обязательна. Однако всё же большую часть жизни мы проводим в человеческом обличии. С мужчинами дело обстоит иначе. Они чаще демонстрируют свою силу, а для этого больше всего подходит вторая ипостась.
Айатана пансиона стала моим излюбленным местом. Я проводила там часы, размышляя над собственной судьбой. Совсем ничего не знала о том, для чего нужен этот храм. В моём доме такого не было, по крайней мере, в парковой зоне нашего поместья ничего подобного не замечала.
Почему-то меня тянуло в айатану. Там я чувствовала себя сильной и способной победить любого, кто меня обидит, но так казалось только в храме. На самом деле, я болела и была слабой, постоянно утомлялась. После того как вынесли вердикт – змеиная хворь, от которой умерла мама – исправно начала принимать капли. Их приносил отец. Смерти я боялась.
Однако присутствие болезни всё же ощущала в своём теле. С годами она стала проявляться и внешне. Я сильно исхудала и совсем не развивалась физически. Ростом вытянулась, а вот с округлостями и другими делами беда. Девчонки в общежитии, когда приезжали из дома после каникул, мерились бюстами, хвастались кружевным бельём, сравнивали попы. Я же оставалась долговязым ребёнком. За глаза меня называли «гремучими костями», «недорослью», «доской», а в глаза… Кроме как «длинная» или «долговязая», ничего и не слышала. Только соседка Наина и помнила моё имя.
Однажды я сидела в комнате одна, учила уроки. Вдруг в дверь постучали. Открыла. На пороге стояла моя одноклассница Азалия с растерянным лицом:
– Долговязая, привет! У тебя эта… – замялась девушка, – прокладки нет? – добавила шёпотом.
Я понимала, о чём спрашивает Азалия и для чего, но у меня действительно не было подобных вещичек, потому что не нужны.
– Прости, Азалия, у меня нет. Может, у Наины есть, но она в айатане, а по чужим вещам лазить неудобно, понимаешь? Извини.
– То есть как это? У тебя женских дней нет?
Я покрутила головой.
Новость облетела пансион за час. К моим обзывательствам добавилось ещё: «ущербная», «бесчревная», «пустышка». Смотрели на меня теперь исключительно с жалостью, как на инвалида. Среди нагинь прослыть бесплодной приравнивалось к позору и клейму. За что мне всё это?
Я тихонько плакала в подушку по ночам. Украдкой вытирала слёзы, когда слышала за спиной шёпот и обидные слова. Своё одиночество я воспринимала как неизбежную данность.
Мама, мамочка! Почему ты меня покинула так рано? Как же ты мне нужна, любимая!
Лишь в айатане находила утешение.
***
Сафи
В тот год, когда Азиз впервые напал на меня, после самого кошмарного лета в моей жизни, я приехала в школу другой. Полюбила здесь всё и всех, даже шёпот за спиной, даже жалкие взгляды, даже свои клички. Я нашла способ не уезжать домой на осенние и весенние каникулы. Специально провалила основной предмет. Литературу обожала. Читала всё время, сколько себя помню, рано стала вести дневник и записывать мысли. Нужно же мне общаться с кем-то! Ежедневник сделался лучшим другом, таким же молчаливым, как и я.
Под конец первой четверти я специально провалила контрольные и тесты. Меня оставили неаттестованной, поэтому в дни, отведённые ученикам для отдыха, приходила пересдавать. Учительница по литературе сильно удивилась, когда в каникулы я не только написала всё на «отлично», но и ответила на все дополнительные вопросы. Осенью она ничего не сказала, а вот весной вызвала меня на открытый разговор.
