Ольга Вечная
Доверься

Глава 7

Трель айфона в семь утра насквозь прорезает сознание тупой бритвой. А затем лопает нервные клетки, как игла – шары воздушные.

– А-а-а! Ненавижу! Да чтобы тебя бактерии сожрали, чудовище! – ругаюсь я, выключая будильник. – Ни винтика не оставили!

Утыкаюсь лицом в подушку и разрешаю себе жалобно застонать. Ударяю кулаком по матрасу.

Маньячелло-Адомайтис словно стоп-кран сорвал. Мало того что домой я вернулась за полночь и пьяная, так еще и оставшиеся для мирного сна часы о нем думала.

Помыться как следует сил не хватило. Я наскоро приняла душ, почистила зубы, разумеется, сделала трехступенчатый уход для лица, а потом завалилась спать.

Мои волосы пахли им. Резкой туалетной водой, которая, если привыкнуть, начинает нравиться. А еще никотином.

Я всю ночь купалась в этом запахе и вспоминала, как целовал. Его похоть покалывала мне кожу, давила на грудь, грела низ живота. Я кружилась на карусели с беспечной улыбкой, предвкушая продолжение. Безумие.

Когда твой бывший мужчина, человек некогда самый родной и близкий, предает, черту переступая. Когда затем ваши общие знакомые на тебя смотрят с легкой и едва различимой навязчивой улыбочкой. Когда в университете студенты отвешивают комплименты. А твоей маме якобы подружки наперебой звонят и сочувствуют…

Сдохнуть хочется.

Папе-то, конечно, не осмеливались вякнуть. Там за один намек можно кулаком в глаз получить. Но не могла же я остаток жизни за спиной папули просидеть? Даже с учетом того, что он был бы только рад этому.

Мысли в голове тогда начали бродить, что никогда, никому, ни за что… Я на самом деле очень стыдливая девушка, хоть и в себе уверенная. Эти два качества прекрасно сочетаются, хотя многим данный факт может показаться сомнительным.

Студенты в университете, если начистоту, отнеслись лучше всего. Да, глазки строили и намекали, комплименты щедрые отвешивали, но это была хотя бы естественная реакция. Коллеги же на кафедре тайком шушукались и посмеивались – вот что действительно гадство.

Воспоминания будят получше будильника. Их, увы, даже в отдаленном будущем не сожрут голодные микроорганизмы. Память сама может сожрать своего носителя. Запросто.

Я милостиво прощаю айфон и проверяю сообщения – пусто. Последнее от Вики: «Ок, пьянь». В ответ на мое: «Дома, жива и здорова».

Паша вчера довольно невозмутимо сел в мое такси. Я гордо – на переднее сиденье, он позади. Я тут же пожалела: можно было еще минут пятнадцать смело флиртовать и глазки строить.

Адомайтис проводил до подъезда, номер телефона взял. Рыцарски постоял у машины, пока я не написала, что в безопасности. После чего уехал. И пока тишина.

Что ж… Только начало восьмого, может, он еще спит?

Я отрываю голову от подушки и плетусь в ванную. Будущее химии и медицины само себя к экзаменам не подготовит.

В начале девятого я уже выхожу из дома, чтобы глотнуть морозного воздуха и чуть не поскользнуться на крыльце.

Пару минут стою возле засыпанной снегом «Ауди» и размышляю, что лучше: поднатужиться и почистить крошку сейчас или же взять такси, чтобы потом страдать вечером, дожидаясь машину бесконечно долго. Может быть… меня заберет с работы хирург?

– Дианка, привет! – доносится до меня приветливый голос Жени, прерывая цепочку размышлений.

Я прикусываю губу и опускаю глаза. Этого еще не хватало!

Евгений Воронов – еще один мой сосед, который по совместительству является двоюродным дядей Вики. У нее мы и познакомились однажды.

Жене тридцать пять, у него три овощных магазинчика, стрижка под ноль, располагающая улыбка и легкий нрав. Ужасно, просто невыносимо неуютно, когда он начинает за мной ухаживать! Ответить взаимностью не получается, а дурить хороших парней – не в моих правилах. Вика передала ему, что после тяжелого разрыва я не готова к отношениям. Женя отступился. Но дружить у нас не выходит. Навязчивая идея, что он ждет знак, не отпускает.

– Привет, Жень! – отвечаю весело. – Ты сегодня рано.

Довольно долго я работала во вторую смену, и мы выходили из дома в одно и то же время. Каждый божий день. Было некомфортно. Пришлось поменять расписание.

– Да, много дел. Помочь? – спрашивает он, кивая на щетку. Улыбается.

– Я, наверное, такси возьму… На ней прям шапка.

– Дай мне минуту и отойди подальше, женщина, – командует Женя, забирая у меня щетку и приступая к работе.

Сметает под ноги снег, а вместе с ним и мои робкие планы вечером вновь погреться в тачке хирурга.

Появляется неприятное чувство, что я что-то должна Жене. Начинает щекотать совесть. В последний раз я испытывала подобное, когда он взялся приносить мне свежие дорогие фрукты. Было так вкусно и так неудобно!

– Как дела? Как день рождения? Вика говорила, у вас девичник.

– А, да. Типа того. Было довольно весело. Но утро оказалось жестоким.

– Мне помогает пивко, а потом крепкий кофе.

– Я не могу пивко, я же в школе работаю.

– А я могу. Плюсы работы на себя.

Следует пауза. Я переминаюсь с ноги на ногу.

– Снега столько ночью выпало! – нарушает молчание Женя.

– Да, не говори, – продолжаю интересный разговор, теперь о погоде.

– Представляю, какие колеи. Как бы не занесло в повороте тебя. Могу отвезти. А потом забрать. Напиши только заранее время.

– Спасибо, Жень, я хочу еще в пару магазинов заехать. Ты очень мил.

Сажусь в машину, прогреваю. Когда Женя показывает знак, что готово, искренне благодарю его, посылаю мысленно сто очков в карму. И давлю на газ.

Припарковав машину у школы, вновь беру мобильный. Провожу по экрану. Пусто.

«Лонг-Айлендами» Адомайтис меня напоил, а про самочувствие наутро спросить, видимо, постеснялся. Что ж, жаль. Он действительно мне понравился.

Семерка тает, съеживается. Трансформируясь в пятерку.

Снова пятьдесят на пятьдесят, в общем.

Ближе к обеду я беру тайм-аут и уединяюсь в комнате отдыха с чашкой капучино и печеньем. Спать хочется страшно. Листаю сообщения – новых нет. У меня закрытый аккаунт в соцсети. Со вчерашнего дня никто в друзья не добавился.

Настроение почему-то стремительно портится. Капучино с сахаром имеет какой-то не тот вкус, а печенье и вовсе остается нетронутым.

Я откладываю мобильный экраном вниз. Делаю глоточек. Веду пальцем по шее. Там, где Павел целовал. Глаза закрываю. Приятно ведь было. Так приятно, что голову потеряла! Стояла на морозе и позволяла. Дышала жарко, прерывисто. Чувствовала, как сильно он хочет, и млела.

Качаю головой. Утром Адомайтис не написал ничего. Вообще.

Потираю несчастную шею. И впервые думаю о том, что, может, ни я, ни шея моя ему просто… не понравились?

В этом, конечно, нет ничего страшного. Тысячи людей каждый день ходят на первое свидание, и далеко не всегда оно удачное. Я давно не в строю, вот и расклеилась. Павел вчера ухаживал, старался очень, иногда даже слишком. Это было мило, мне казалось, что искра пробежала.

Или нет.

Телефон пищит, я подхватываю его так резво, что ненавижу себя. Жадно смотрю на экран. Там сообщение от Вики:

«Как там наш вчерашний хирург?» И куча смайликов.

«Никак. Молчит». Ставлю в конце точку, что передает мое настроение на сто процентов.

«Вообще молчит??? Совсем?»

«Совсем».

«Может, он номер твой неправильно записал?»

«Он дозвон вчера сделал. Да и мог у Матвея спросить. Знаешь, было бы желание».

«Странно. А он точно доехал домой? Может, случилось что-то… и он того? Помер?»

«Если бы».

«Странно».

«Вика… Ты прекрасно знаешь, что если мужик хочет, то возможность найдет даже с того света. Просто, видимо, я ему не понравилась. И шутки мои пластиковые тоже. Или…»

Так и отправляю сообщение, не в силах дописать.

«Что “или”?»

«Фотки мои нашел. Ну, те».

«Если бы он те твои фотки нашел, то уже с цветами стоял бы у порога на коленях. Как этот, как его… аспирант из твоего универа».

«Бр-р, не дай бог. Ладно, мне пора. Скоро ученики придут».

«Его брат сегодня будет? Вкати ему кол!»

«Нет, он пн-ср-пт».

А сегодня четверг. Четверг моих разбившихся надежд и унылого похмелья.

Глава 8

К шестому уроку я ощущаю приятную усталость, небольшое онемение языка и состояние, чем-то напоминающее дзен. В общем, созерцаю мир спокойно и без лишних нервов, которые все до последнего вымотали школьники.

Следующие полтора часа занимаюсь с очень хорошей девочкой индивидуально, после чего подхожу к окну и смотрю вниз. На улице безлюдно, темно и пасмурно. Выпавший вчера снег тщательно утрамбован машинами, сметен в серые, покрытые льдистой коркой кучи.

Достаточно уныло. Даже фонари не способны создать романтическое настроение. А еще на улице холодно. Очень. В Сибири зимой снегопад означает потепление, вчера и правда было замечательно. А сегодня снова сильный минус. И на душе от этого тоскливо.

Я сжимаю сотовый, а затем вдруг беру и пишу Паше:

«Привет! Это Диана, которой двадцать пять лет. Хотела узнать, с тобой все в порядке? Обещал написать и пропал. Может, твой телефон стал чьим-то обедом? Или ты? Волнуюсь».

Отправляю. Фух. Перечитываю. Что ж, достаточно мило и остроумно. На мой вкус.

Включаю автопрогрев и потихоньку собираюсь домой. Мучает голод. Об ужине я вчера не думала совсем, а готовить сейчас нет ни сил, ни настроения. Закажу, наверное, роллы. Потому что второе свидание мне явно не грозит.

С этими мыслями я спускаюсь на первый этаж, набирая сообщение Вике: «Роллы да/нет/умоляю!»

– Диана Романовна, – окликает меня Яна, замечательная девушка с ресепшена. Подзывает жестом.

– Ключи оставила Марии Арсеньевне, – быстро объясняю ей. – Она как домоет класс, принесет. Я уже поехала домой.

– К вам пришли.

Не успеваю я обрадоваться, как Яна быстро добавляет:

– Женщина чуть за пятьдесят с черными волосами. Представилась Любовью Никитичной. Сказала, по личному делу, не терпящему отлагательства. Но вы занимались с Луизой, и я не стала отвлекать.

Обучение в нашей школе может позволить себе далеко не каждый, а за свои немалые деньги что дети, что их родители ждут результат. Поэтому не в наших правилах прерывать занятия из-за гостей, разве что-то совсем срочное случилось, например, пожар или наводнение.

Улыбка сползает с моего лица.

– Она ждет в приемной, – кивает Яна.

Едва я думаю о том, как бы проскользнуть незамеченной к шкафу, а затем и на улицу, дверь открывается – в фойе заходит женщина в расстегнутом красном пуховике. Та самая. Моя несбывшаяся свекровь. Как несбывшийся кошмар.

– Диана, дорогая, здравствуй! – восклицает она, цепко оглядывая меня с ног до головы.

Выгляжу я прекрасно, и ей это не по вкусу.

– Добрый вечер. Чем обязана, Любовь Никитична? – говорю сухо и нейтрально.

Вообще, от этой женщины можно ожидать чего угодно. Однажды она расцарапала лицо моему отцу и чуть не укусила его за ухо.

К счастью, рядом Яна и охранник Валера, который зорко наблюдает за нами.

– Поговорить нужно, Дианочка, девочка моя. Ты трубку не берешь, пришлось за столько километров ехать…

– Хорошо. Говорите.

– Наедине.

Я мешкаю, бросаю взгляд на Валеру. Тот офицер в запасе, надежный дядька, напрягается и кивает. Давая понять, что держит руку на пульсе.

Приглашаю женщину в приемную. Здесь мы обычно проводим родительские собрания. Чуть дальше расположен кабинет директора.

Чай-кофе умышленно не предлагаю. Хочу скорее начать и закончить.

– Присядем? – спрашивает Любовь Никитична.

– Спасибо, но я бы хотела быстрее отправиться домой. Если честно, не понимаю, зачем вы приехали. Я же просила не преследовать.

– Диана, Сережа снова остался без работы! – всплескивает она руками. – Я кручусь как белка в колесе. Нужно кредиты платить… Ты ведь жила в его квартире бесплатно. Ни рубля за все время не потратила.

– Платила же, – замечаю рассеянно.

Мы с Сергеем недолго прожили вместе, все доходы делили пополам.

– Сущие копейки! Ну ты же добрая девочка, что было, то прошло. У тебя хорошо все. Вон в каком центре работаешь, ладная, ухоженная. Волосы блестят. Сейчас в машинку свою теплую сядешь и поедешь. Сделай доброе дело для очистки совести. Прости моего сына. Нам очень тяжело, мы не справляемся.

– Я работаю по десять часов в день. Сергей тоже может пойти на вторую работу.

– Если бы это было легко! – с жаром заявляет Любовь Никитична.

– Возможно, ему стоит переехать в другой город, как и мне.

– Чтобы совсем без связей? И кем он устроится? Каменщиком?

– Я же без связей, – развожу руками.

Она прищуривается и окидывает меня брезгливым взглядом, от которого волоски дыбом.

– А то ты не знаешь, после чьего звонка его уволили! Папаши твоего!

Качаю головой. Вот оно, снова начинается.

– Сережа пять лет посвятил своему делу, а ваша семья по щелчку пальцев его жизнь перечеркнула!

Дело жизни Сережи – это магазин бытовой техники, в котором тот работал сначала консультантом, затем главным менеджером. Да, его уволили после того, как мой отец подал в суд. Мы выиграли дело. Сергея крупно оштрафовали. А как он хотел? Обижать девочек?

– Я ничем вам помочь не смогу. Вы зря приехали.

– Вот сука! – начинает Любовь Никитична громко, взмахивает руками и встает в позу. Готовая скандалить, ругаться и орать.

Первый год наших отношений с Сергеем мы с этой женщиной обожали друг друга. Кто бы. Мог. Вообще. Блин. Подумать?!

– Вырядилась в тряпки, посмотрите на нее! Блузочка, брючки, пиджачок! Ведет себя как королевишна! А душа гнилая!

– Ваш сын решил опозорить меня на весь мир. А вышло, что опозорился сам.

Я направляюсь к выходу, открываю дверь и выхожу в фойе. Валера тут же подходит. Достает из шкафа и подает мне экошубку. Я улыбаюсь приветливо, но пульс частит. Снова нервы, снова предистеричное состояние, которое я так часто у себя находила в то время.

– Валер, пожалуйста, проводи женщину и проследи, чтобы ее больше не пускали. Народ нам распугает только.

– Конечно, Диана Романовна.

– Извинилась бы хоть! Хорошему парню жизнь попортила и вид делает, что все в порядке! Да твою задницу и без того весь город…

– Пройдемте! – гремит Валерий так, что даже я вздрагиваю.

Любовь Никитична замолкает. А потом, уже напоследок, ближе к дверям, выпаливает:

– Прости ты ему этот штраф! Для тебя это так, на колготки! А для нас сумма неподъемная!

Я смотрю под ноги. Штраф назначил суд, я к этому не имею никакого отношения. Судья посчитал, что моей чести и моему достоинству был нанесен урон, и оценил его в кругленькую сумму.

Дверь хлопает. Яна смотрит на меня удивленным взглядом.

– Сумасшедшая какая-то, – пожимаю я плечами и улыбаюсь. – Не буду брать ее сына под крыло.

Валерий провожает меня до машины, благо это недалеко.

И надо отдать Сергею должное: он оставил меня в покое сразу же. А вот мама его… с ней оказалось сложнее. Все эти два года она нет-нет да появляется на горизонте. Сильно их семье не хочется выплачивать штраф. Каждый раз, когда деньги на карту поступают, их тут же программа списывает.

«Я буду как обычно», – присылает сообщение Вика.

От Адомайтиса снова ничего, даже не прочитано. А мне горько! И хочется прижаться к сильному плечу. Глаза закрыть и услышать, что все будет хорошо!

«Закажи тогда. Я еду», – быстро печатаю. Ужин с подругой – это то, что мне сейчас нужно.

Пока веду машину, еще раз прокручиваю в голове свидание. Пытаюсь мыслить позитивно. Ладно. Пусть Павел больше не позвонил. Пусть я ему не понравилась. Главное – это что я отлично провела время! Вкусно поела, посмеялась, даже потанцевала. Позволила себе флиртовать. Возможно, этот ужин-свидание был послан мне, чтобы я вновь начала чувствовать? И позволила себе заинтересоваться кем-то.

Вика приходит сразу после курьера. Мы ужинаем, обсуждаем ситуацию, после чего прощаемся и расходимся по квартирам.

Впереди новый сложный день. А мне еще предстоит поездка домой. Я взяла билеты на поезд на поздний вечер, чтобы рано утром уже быть у родителей.

Утро начинается почти как обычно. Я просыпаюсь на пятнадцать минут раньше и успеваю почистить машину до того, как на улицу выходит Женя. Остается только улыбнуться ему и помахать, неловко пожав плечами. Тот демонстративно разводит руками и качает головой. Столько месяцев молчал, а тут активизировался.

Мужики чувствуют, что ли, когда у девушки появляются мысли о другом?

Занятия отвожу одно за другим. Матвей, к слову, старается с большим рвением, ведет себя прилично и даже скромно. Веселый, бодрый. Если бы с Павлом что-то случилось, он бы сказал, наверное. О брате ни полслова, с моей стороны тоже ничего провокационного. Мы оба увлечены химией. Нарочито избегаем личных тем. Кажется, Адомайтису-младшему… неудобно передо мной.

В Сети Павел был сегодня утром, а сообщение так и осталось непрочитанным. Распрощавшись с Матвеем, я беру телефон и печатаю:

«Можно было хотя бы ответить. Загаситься – настоящий мужской поступок. Всех благ тебе».

Нажимаю «отправить» и вмиг ощущаю, что отболело.

В конце дня становится легко и хорошо. Я вновь еду домой – уставшая, но довольная. Жизнь вошла в прежнюю колею, больше я не жду сообщений от хирурга. Любовь Никитична права: у меня действительно все нормально. Грех жаловаться.

Припарковываю «Ауди» и спешу домой. Но не успеваю дойти до подъезда, как меня окликают.

– Диана!

Наверное, показалось.

Я продолжаю путь, стараясь не поскользнуться в полумраке на застывшем буграми льде.

– Диана, подожди! – звучит уже ближе. – Ждал и чуть не пропустил тебя! Две минуты!

Я медленно моргаю и наконец, собравшись с силами, оборачиваюсь.

Павел Адомайтис! Идет в мою сторону! От своего «Спортейджа»! А-а-а!

Почему-то по коже мгновенно прокатывается жар, пульс частит. Я злюсь на Павла. Сильно. Смотрю на него и краснею.

Спокойно, Ди. Эту страницу мы перелистнули. Вот буквально недавно.

Серьезный такой. Решительный. Ни намека на улыбку. В руке сжимает большой букет белых лилий.

Два дня ничего! А тут с цветами!

Я бросаю жалобный взгляд в сторону подъезда. Признаю себя тряпкой и остаюсь ждать.

Глава 9

У меня, вообще-то, отболело уже. Поздно. Где ты вчера был?

Смотрю на хирурга, и сердце предательски пускается вскачь. У сердца, видимо, другое настроение, ему в монастыре наскучило. Говорят, секс и прочие романтические волнения – неплохая кардиотренировка. Сердечной мышце необходимы регулярные нагрузки, которые я давным-давно не обеспечиваю.

Адомайтис тем временем покидает парковку и останавливается напротив меня в нескольких метрах, пропуская разделяющую нас машину. Которой по закону подлости оказывается внедорожник Жени! Загораживающий пешеходный переход полностью.

Евгений не глушит двигатель. Опускает окно и говорит мне:

– Привет, Диана! С работы?

Глаза Адомайтиса прищуриваются. Он определенно зол, и сейчас мы с Женей вроде как дровишки в костер подкидываем.

– Да-а, – тяну я слегка истерично, наблюдая, как хмурится и без того насупленный хирург. – Привет, Женя. Ты дорогу загораживаешь. Там человек, кажется… перейти хочет.

– Я быстро. Такие апельсины вкусные привез в этот раз. Хочешь? Могу занести. Завтра, например.

– Я к родителям поеду. Давай потом созвонимся? Я бы купила пару килограммов позже.

Женя очень милый, и мне ужасно стыдно, что переживаю я сейчас только об одном: вдруг Павел уйдет? Обойти машину не так просто: слева и справа от перехода кусты. Но Адомайтис и не думает признавать поражение. Он все же огибает автомобиль и, увязая по колено в снегу, подходит ко мне.

– Привет, – говорит быстро, прерывисто.

Высокий такой, я и подзабыла. Смотрю снизу вверх.

– Привет.

Адомайтис демонстративно поворачивается к Жене. Тот смотрит на хирурга.

– Рада была видеть, Жень! – Я делаю взмах рукой, прощаясь. – Езжай, там уже подпирают.

– Да, поищу свободное место. А то все занято, – цедит в ответ бизнесмен и стартует.

– Ого-го, – недобро усмехается Павел. – Я надеюсь, это твой ревнивый брат?

– Сосед. И по совместительству главный поставщик сезонных овощей и фруктов.

– Понял.

Я бросаю робкий взгляд на цветы. Очень, конечно, хочется этот букет лилий, и я широко улыбаюсь, когда Павел протягивает его мне.

– Спасибо. Красивые. Тяжеленькие.

– Хотел еще раз извиниться, – говорит он вновь прерывисто, отстраненно. – Если напугал или обидел. Я замечательно провел время. И переживал, что ты… нет.

Переживал… Слово это особенное, мы не переживаем за тех, кто безразличен.

– Не стоит извиняться, все в порядке. Но мне приятно получить цветы, – мягко говорю я, опустив глаза и мучительно вспоминая, не назвала ли этого обходительного мужчину в прощальном сообщении каким-нибудь мудаком. Например, последним.

Не выглядит он таким. Вот хоть убейте! Злым, немного растерянным – да. Но не подлым. Хотя еще утром я именно так об Адомайтисе и думала. В глаза сейчас смотрю, и ноги подкашиваются.

Они, глаза, у Павла, кстати, усталые. Это заметно даже мне, знающей его совсем мало.

В ответ на мою благодарность он как-то весь подбирается. Спину выпрямляет. Хмурится и произносит суховато. Так, знаете, с налетом официальности:

– Диана, я освободился только. Приехал вот как есть. Просто хотел поблагодарить тебя за отличный вечер. Все дежурство вспоминал наши шутки и улыбался. Если переборщил в конце, если ты не настроена – я больше не буду лезть.

– Ты голодный? – спрашиваю я.

– Что?

– Выглядишь раздраженным. Обычно люди такие на голодный желудок.

– А. Я такой всегда.

– Нет.

– Может, как-нибудь сходим в кино? – предлагает Павел. На меня смотрит. – Убедишься.

Я же… стою с этими лилиями, слушаю, не совсем понимая, что именно происходит и о чем мы спорим. Подгибаю пальцы ног – на улице по-прежнему мороз. Я одета, чтобы до машины добежать, а не стоять полчаса на снегу.

– Можно в кино. А может… ты меня не так понял?

Павел задумывается, потом произносит чуть живее:

– Ты мне нравишься. И я хочу большего. Настаивать не стану, но и скрывать глупо. Времени на игры у меня и нет особо. Говорю как есть. Было бы иначе – не поперся бы после полутора суток на ногах первым делом в цветочный. Если мое внимание тебе неприятно, так и скажи.

– Ты точно голодный, Паш. – Я качаю головой с легкой улыбкой.

Его грубая прямолинейность кажется отчего-то трогательной.

– Так что насчет кино? Я завтра работаю, – напоминает он резковато.

– Я уезжаю на все выходные.

– А, – теряется Адомайтис, явно расстроившись.

Ауч. Мне вдруг не хочется с ним прощаться до вечера понедельника. И вообще не хочется прощаться.

Заглядываю в его уставшие глаза.

– Тогда я позвоню? – предлагает он. Словно делает последний рывок.

– Я думала, ты еще вчера это сделаешь, – отвечаю робко, тихо. Потом добавляю, чтобы поддержать его: – Надеялась.

Сердце колотится. Мы смотрим друг на друга. После чего Паша пожимает плечами и выдает запросто:

– Вообще-то, я звонил.

– Видимо, не мне.

– Тебе. Раз десять. Ты трубку не взяла ни разу. Ну и я подумал, что ошибка оказалась фатальной.

– Если бы ты звонил, я бы заметила. Это точно, Паш, – говорю как-то совсем тихо. Смутившись. Я ведь не могла его в бан случайно кинуть?

Павел хмурится сильнее, раздражение в нем нарастает стремительно.

– Я его убью тогда.

– Кого?

– Матвея. Я телефон разбил, – разводит он руками, – когда из такси выходил у дома. С работы Моту позвонил, он твой номер продиктовал. Если пошутил таким образом… вот гаденыш. Понятно, что он злится на меня, но такое отношение переходит все границы.

Я округляю глаза.

– Так ты с рабочего звонил? А какие там цифры последние, помнишь?

Быстро достаю мобильный, снимаю блокировку.

– Эм… Ноль восемь шестнадцать. Это ресепшен моей клиники. «Айрис». И ноль семь двадцать, это зам.

Я листаю звонки. Двенадцать. Двенадцать пропущенных за полтора дня! Да он помешался!

На мне.

– А. Ясно. Я не беру трубку, если звонят с неизвестных номеров. Зря не сказала тебе в среду.

– Никогда?

– Никогда. Если ты в шоке от моих странностей, то можешь уйти под предлогом того, что устал после дежурства. Я сделаю вид, что поверила. И больше не буду ждать звонков.

– Вообще-то, я и правда устал. Но… ты ждала? – Паша наконец улыбается. Впервые за вечер.

Мы смотрим друг на друга. Долго. И ощущение такое, что нам никогда это не надоест. Всю ночь можем в гляделки играть. Мир взрывается романтикой. Павел качает головой.

– Прости. Я такой олень.

У меня замирает в груди.

– Это ж надо было так закосячить первое удачное свидание! Знаки твои не разобрал. Потом телефон разбил. В ремонт утром завез, но его, как оказалось, не спасти. Включается, но экран не работает.

В подтверждение слов Павел достает из кармана коробочку с новым айфоном.

– Это мне? – улыбаюсь я широко.

– Эм. – Адомайтис на мгновение мешкает, потом протягивает. – С днем рождения.

– Я пошутила. – Игриво касаюсь его пальто рукой. Поглаживаю.

Как у него это получилось? Все мои сомнения – просто вдребезги!

Паша улыбается. Намного смелее. Двенадцать пропущенных от него… Он мне тоже дико понравился, но при этом на два текстовых сообщения.

Да ты стопроцентный псих!

– У тебя модель получше, я запомнил. Врачи столько не зарабатывают.

– Даже те, кто на износ трудится в частной клинике «Айрис»?

– Я пока больше ассистирую. Мобильный после смены заехал купил. Сейчас буду включать. А ты решила, что я тебе не звонил и не писал? Серьезно? – Павел приподнимает брови, и я смущаюсь.

– Да. Прости. Я накатала тебе парочку злых эсэмэсок.

– Да ладно! Не терпится прочесть. – Бесподобная улыбка растягивает его губы до ушей.

Я вдруг понимаю, что должен быть какой-то подвох! Не может Адомайтис быть таким идеальным. Просто не может! Где? Где спрятаны тайная жена и дети? Кредиты, долги? Алкоголизм, игромания? Не могла я просто встретить хорошего парня и так сильно понравиться ему!

– Паш, давай ты сейчас включишь телефон, вставишь симку и дашь сотовый ненадолго мне.

Он качает головой:

– Ни за что.

– А я за это чаем напою. Блин, блин! – сетую я, понимая, что мы снова флиртуем.

Павел бросает взгляд мне за спину.

– Сосед спешит к нам, – говорит он. – Познакомишь?

– Давай лучше на чай? – слышу свой голос.

– Если только ненадолго. Я не спал две ночи.

– Про долго и речи не идет, у меня поезд через пять часов. Ты поешь, подобреешь. Все мои стыдные сообщения разрешишь подчистить.

Открываю замок и захожу в подъезд. Павел не отстает.

– Ни за что. Сохраню их на память.

– Может, я тебе что-то получше напишу потом?

– Например?

Я нажимаю на кнопку вызова лифта, понимая, что мне дико нравится флиртовать с Адомайтисом. Не могу остановиться.

– От тебя тут многое зависит. Например, спасибо за цветы. Или…

– Или? – переспрашивает он. Подходит вплотную.

Я оборачиваюсь, и Павел обнимает меня. Крепко. Нагло. Совершенно бессовестно и недопустимо! Вместо того чтобы оттолкнуть, поругать или хотя бы просто возмущенно пискнуть, я закрываю глаза и улыбаюсь. От него очень, просто очень вкусно пахнет. Морозно, резко. А еще веет усталостью и какой-то простой и уютной открытостью.

Его дыхание касается моего виска.

Двери лифта разъезжаются. Мы вдвоем заходим в железную коробку.