Ольга Васильевна Чемерская
Атлантида. В поисках истины. Книга третья. Тартесс
Глава пятая. История Трои
Отчет Нефер и её рассказ пришлось ждать не много не мало, а целых пятьдесят лет. Время бежало быстро, незаметно скрадывая печальный факт кажущейся уже злым роком – время стало вечностью, наполняющей бездонный сосуд жизни.
Вести пришли, как повелось, с торговым кораблем зашедшим в гавань ранним утром. Солнце ещё лениво поднималось над горизонтом, и день не предвещал никаких экстраординарных событий. Жара не спадала даже на ночь, а в полдень окрестности просто вымирали; сиеста – время послеобеденного отдыха и одновременно возможность скрыться от жары в прохладе пещер, бедняцких глинобитных, каменных домиках или богатых городских домах. Именно в такое время на берег сошел Сидон. Он был редким гостем в Атлантиде, но его появления всегда сопровождались эмоциональными потрясениями для «бессмертных».
– Хеттское царство ослаблено после жуткой эпидемии чумы, опустошившей пол страны. Пришедший к власти в Египте Рамзес Великий вернул себе утраченное некогда влияние в регионе. Он отвоевал у хеттов свои прежние владения и восстановил влияние там, где когда-то потерял. Греки пользуясь ослаблением хеттов пошли войной на Вилусу, – сообщил Сидон, когда все собрались слушать его новости.
– Вилуса – это местное наименование Трои, что имело хождение у хеттов, я так понимаю? – вступила в разговор Дафна, хорошо знакомая с древней историей греков и примыкающим к ним наро-дам.
– Да. Вилуса, Илион, Троя – это имена одного и того же места, – подтвердил Сидон.
– Парис и правда украл Елену? – с любопытством вклинился в разговор Симонов.
– Вы имеете в виду самую романтическую историю всех времен и народов, после Ромэо и Джульетты? Да. Гомер обманывать не станет.
– Кто знает этого вашего Гомера, насколько этот художник слова правдив? – удивленно посмотрел Симонов.
– Мы все его знаем. Разве Нефер ещё не рассказала вам историю Трои?
– Х-х-у. Мы как-то позабыли её расспросить.
– Мой отчет давно закончен. Получился приличный себе труд, тянет на диссертацию, пожалуй. Я долго ждала приглашения, пока тоже не забыла в суете бесконечных дел, – улыбнулась она.
– Ну Сидон, раз ты начал, прошу и продолжай.
– Гомер – это наш друг, поэт и специалист по древнегреческой литературе – Кероуд. Гектор, тот же Базилус – его друг не разлей вода и руководитель той экспедиции. Гектором его нарек Приам, когда представил своим сыном. Сами понимаете причины: Базилус вернулся из Хаттусы, где поднимал страну практически из руин. Он правил там пятьдесят лет под именем Суппилулиуме I, поэтому нуждался в новом имени.
Да, я отвлёкся. За время путешествия он сблизился с женщиной по имени Андромаха. Я уже и не припомню, как она называла себя в бытности на Атлантиде, оттого не скажу даже кто она, но из наших, из «бессмертных».
– Она культуролог, специализацию не помню, но звали ее Андреа,– пояснила Нефер.
– В то время, когда они настигли земли хеттов, ей пришло время рожать. Как водится группа опять разделилась. Всякий раз на протяжении пути от экспедиций отпочковывались небольшие группы, оседая в различных землях. Так же произошло и с группой Гектора-Базилуса.
В районе Вилусы осталось четверо «бессмертных». И ещё не-большая группа атлантийцев из десяти человек. Нефер была с ними. Так? – он вопросительно посмотрел на Нефер. – Они стали первыми жителями поселения.
Много тысяч лет, пока население региона росло, жители Вилусы жили счастливо. Деревня превратилась в городок, и лишь совсем недавно, около семисот лет назад, Гектор стал строить вокруг неё стены. Нефер тогда была отдана в дом Элиля и стала Ассирийской царицей. Так что Митания и Египет это не первый её опыт, – ухмыльнулся глядя на Нефер, Сидон.
Тем временем Вилуса нередко подвергалась нападениям, находясь на перекрестке торговых путей между Европой и Азией. Город богател, и богатства эти нужно было защищать. К тому же, помимо золота, есть и другие ценности. Сами понимаете, как у нас бывает: спустя время тебя начинают окружать дети, дети детей, дети детей их детей и так далее и тому подобное. Не проходит и тысячи лет, как ты уже не просто отец – а отец нации! Ведь Приам даже не дальний родственник, он сын Гектора, и такая чехарда везде! Так, весь царский род хеттов, все они ведут свой родословную от Гектора.
Естественно и то, что никто не знает о том, что их предок до сих пор жив, кроме царя Приама. Город хоть и подвергался нападению и полному разрушению неоднократно, сейчас укреплен как никогда. Но все мы знаем, что и эти стены тоже падут.
Кероуд, наш славный Гомер, ведёт исторические записки с незапамятных времен. Когда он их облечёт в известный нам вид – дело времени. Вы отправили наблюдателей в тот регион?
– Да, конечно, ещё лет тридцать назад, но вести от них получаем так редко, что всю информацию целиком, пожалуй, получим дома, в 22-ом, увы, – тут же ответил ректор.
– Базилус не верит в то, что его ждет смерть, но он готов её принять. Х-х. Как и все мы, рано или поздно, этого страстно начинаем хотеть. Парис – его любимчик – практически как родной сын, натворил делов.
Он взялся сопровождать Елену к родителям, пока Минелай был на Крите. Юноша влюбился, но Елена долго сопротивлялась его напору, пока он не опоил её…дерзкий повеса. Тогда под влиянием вина она сдалась и, не понимая, что делает согласилась поехать с Парисом в Вилусу.
Вскоре она сильно пожалела о содеянном, но Парис охаживал её, всячески убеждая в своей любви. Елена была под его чарами, и только муки совести не давали покоя. Иначе она бы быстро отбросила все сомнения. Париса поддержала Андромаха и Базилус, горячо любящий как жену, так и Париса…он сделал серьёзную ошибку, пойдя даже против Приама, чтобы оставить Елену в стенах города. Я разговаривал с Базилусом.
Елена стала яблоком раздора. К ней сваталось тридцать семь женихов, но она выбрала в мужья Минелая. Потому что доверяла ему как не кому другому. Она вырастила его и знала как облупленного. Любила по-своему. Как и он знал все её секреты.
– Что значит вырастила? Разве Елена не юная принцесса? – удивился Симонов.
– Юная, она была совсем юной, когда покинула Атлантиду, ей было пятнадцать. Тебе совсем не было до неё дела, Симонов. Избавился от дочери и был таков? Так проблемы не решают!
– Что ты имеешь в виду? – донесся из темноты зала, тусклый голос Вероники.
– Аа. Пока ты, Вероника, спала, Симонов занимался машиной времени. Эвридика, влюбленная по уши в Александра, ушла с ним в мир. Это была последняя экспедиция, которая покинула Атлантиду, – пояснил Сидон.
– Это не правда. Я приложил немало сил для того, чтобы наладить контакт, её уход стал для меня драмой. С Эвридикой мне и правда приходилось тяжко. Она была трудным ребенком и стала несносным подростком. Матери рядом не было. Зато появился парень. Меня она не слушала…пятнадцать лет – непростой возраст…я не справлялся, – повесил голову Симонов.
– Так вот, не знаю, единственный ли это случай или были другие. Эвридика «бессмертная», её почитают чуть ли не богиней. После трагической смерти Александра она жила с дриадами. Это не феи, поверьте мне. Потом её приняли в храме Апалона, и много лет она провела там будучи жрицей…От Алекcандра ей достался гравилор. Только благодаря ему девушке удалось пройти через тысячелетия. Из храма Аполлона, где она во сне провела не знаю сколько, её забрал царь Тиндарей. Эвридика не без приключений прожила у него десять лет, пока не вышла наконец замуж за Минелая под именем Елена. Кроме молодости в ней присутствует что-то необычное, притягательное. Я бы сказал, что она светится изнутри, источая юность, в прямом смысле слова. Мужчины не могут устоять перед ней, это говорю я, человек, который сам на себе испытал силу её очарования. Но в её глазах можно увидеть тоску и боль от постигших за тысячи лет испытаний.
Когда Парис привез её в Вилусу, Андромаха случайно увидела запрятанный в складках её одежды гравилор. Так они узнали историю Эвридики. Только «бессмертный» может понять «бессмертного».
Георгий тяжело вздохнул и закрыл ладонями лицо:
– Почему она стала бессмертной сейчас, ясно, как белый день. Она слишком долго пробыла в анабиозе вместе с Вероникой. Если помните, сон Атланта настиг Веронику на шестом месяце беременности. Изымать ребенка на столь малом сроке не решились и ждали три месяца, пока плод не подрастет. Когда Эвридику вынули из тела матери, ребенок всё равно оказался недоношенным. Врачи определили возраст – около семи месяцев. Это значит, что плод также затормозил своё развитие – задремал. Эта крошка, с самого детства была прелестным, но очень депрессивным ребёнком, – с сожалением глядя на Веронику, добавил он.
– Нашим женщинам тяжело приходиться. Да и Андромаху вполне можно понять, – прокомментировала Нефер. – Каждый раз сопротивляешься тому, что приходится рожать, а спустя время снова хочется стать любящей мамой или бабушкой, всячески балуя своё дитя. А если начинаешь новую жизнь, то и выбора-то нет. Елена же была одинока среди людей, и в семье Базилуса она, наконец, смогла найти понимание и поддержку. Парис и вправду был испорченным ребенком, но Гектор-Базилус, царь Приам – они пошли на этот шаг наверняка зная о последствиях.
– Базилус верный и любящий муж. Среди нас таких раз-два…С годами он стал идеальным воином и царем в Вилусе, поддерживая власть и порядок в государстве хеттов всякий раз, как они переживали упадок. Создавал законы, просто инновационные для этого времени. Законы, защищающие права простых людей. Судил всегда справедливо. К нему идут с просьбами и ищут защиты. Греки так же знают и ценят Гектора, – добавила Нефер.
– Мы помним, как греки поступили с ним. Содрали с него кожу и волокли на колеснице. Есть ли возможность как-то вмешаться в эту ситуацию, помочь? – негодовал Луис Мануэль.
– Его смерть прозрачна, как стекло. Мы же не вмешиваемся в историю, – иронично заметила Дафна
– Да, это так. Но очень скоро у нас появится возможность использовать машину времени более точно и целенаправленно, так, Георгий Маркович? – пытался настаивать ректор.
– Если Гектор внезапно пропадет с поля боя, это повредит его репутации и изменит историю! – Дафна от возбуждения повысила голос.
– Должно же быть какое-то решение?– развел руками ректор.
– Давайте поищем! Безвыходных ситуаций не бывает – разредил обстановку Симонов. – Совсем скоро мы сможем вернуться домой. Мы должны собрать всех, кто покинул Атлантиду, и Гектор будет первым. Мы можем отследить сигнал гравилора. Сидон вернись в Вилусу, давайте обговорим момент, когда его лучше вытащить?
– Хорошо. А когда Атлантида планирует возвращение? – уточнил Сидон.
– Когда наступит этот срок? – Дафна тоже с любопытством вытянула вперёд шею.
– До рождества Христова, а лучше до основания Рима. Появится слишком много документов и письменных свидетельств – это нам не к надобности, – ректор глянул на Симонова и тот продолжил:
– Мы накопим достаточно энергии для перемещения, чтобы как можно в меньшей мере использовать энергию аномалии. И дата должна быть прилично удалена от наших дней, чтобы суметь замести следы.
– Да, думаю, вы правы. А скажите, ведь среди возможных дат гибели Атлантиды была дата – 900 лет до н. э.? – прищурился Си-дон.
– Может быть и была, – засмеялся ректор. – Вы уже как Симонов, хотите приурочить наш отлёт к готовой циферке?
– Я уже во всё поверю. Совпадений не бывает. Тысячелетний опыт вас не убедил? Теперь-то у нас не только теория, но и практика в ассортименте, – хрипло то ли закашлялся, то ли засмеялся Сидон.
– Охо-хо. Я не только тысячелетний старик, но и чувствую себя им, – расплылся в своем кресле ректор, хватаясь за поясницу.
– Люди столько не живут, господин ректор! – Сидон тоже постарался вытянуть затекшие ноги.
– На что вы намекаете, я что, не человек?– прокряхтел Луис Мануэль.
– Я иногда не верю в наше существование. Просыпаюсь утром и кажется, что эти тысячи и тысячи лет, всего-навсего только сон! А собрать всех на Атлантиде, будет довольно сложно. Мы не знаем кто, где может находится. А если умер, то в какое время и в каком месте? – Сидон сказал и устало замолк.
– Эту проблему лаборатория Симонова решала параллельно. Так?
– Да, этим занималась Вероника, мы разработали прибор отслеживающий работу гравилоров. Это простейшее устройство оставляет четкий след в материи пространство-время, и мы научились его отслеживать. А значит можно найти всех потихоньку. Мы уверены, что удастся как-то выкрутится и с легендарными героями. Такими, как Гектор. Надеюсь их у нас немного. Вытащим, – Георгий слегка повеселел, рассказывая о удачно сделанной работе.
– Ты только о Трое приехал рассказать или ещё что есть, Сидонушка? – начал засыпать старик ректор.
– На самом деле рассказывать можно бесконечно долго, и тысячи лет не хватит, но Троя сейчас – главное, – закончил рассказ Сидон.
– На слово тысяча у меня аллергия скоро будет, – поворчал ректор и откинул голову на ушко английского каминного кресла.
Симонов с опаской шел позади Вероники. День клонился к за-кату, и все торопились ужинать. Ужинали они всегда вместе, это стало хорошей традицией. «Сон Атланта» ни разу у них не совпадал, и долгое время им приходилось проводить в мучительном одиночестве. В тяжелые, обременённые разлукой дни, они старались глубже уйти в работу, отвлечься.
Последние сто лет они не разлучались. Вероника работала бок о бок с мужем, понимая его с полуслова, была автором и практически сама реализовала идею отслеживания гравилора. Они отлично ладили последние годы, но ни разу Вероника не заговорила с ним про Эвридику.
Последний ребенок, которого она даже не смогла увидеть, подержать на руках, поддержать. Вероника боялась услышать о судьбе этой малышки. Вдруг она услышит такое, что навсегда оставит в сердце болезненное чувство вины? «Без матери она стала неуправляемой, капризной и проявляла к Георгию агрессию, которую он так тяжело переносил. А девочке не хватало материнской любви», – копошились в голове неугомонные мысли-тараканы.
– Расскажи мне, как так всё получилось, – мешая ложкой суп уже примерно с полминуты, спросила Вероника.
Георгий понимал, почему она не расспрашивала раньше. Печально и горько терять своих близких. Вероника отпустила память о ней вместо того, чтобы выслушивать рассказ о старости и смерти.
– Ей было тяжело. Переходный период, а она одна. Капризничала, срывалась. Она не подпускала меня близко. Три года мы прожили как две натянутые струны, пока она не влюбилась в парня – Александра, как сказал Сидон. Приклеилась к нему, и я ничего не сумел предпринять…а, может, сдался.
– Понятно. Это всё ненормально…так нельзя, – сказала Вероника и заплакала впервые за последние полсотни лет. Крупные капли падали прямо в суп, вызывая на поверхности волнообразные круги. Это было нелепо, мило, и сердце Георгия сжималось от боли и жалости. Как когда-то много тысяч лет назад.
– Знаешь, если получится вернуть Гектора и остальных в Атлантиду, я не медля ни минуты уйду. Мне нужно время смириться с мыслью о Эвридике. Успокоить совесть. Привести в порядок голову…
– Ты хочешь отправиться в Иудею? – с безысходностью в глазах посмотрела на него Вероника.
– Да. Мне кажется, что только так я смогу успокоить свою больную душу. И обрести хоть каплю покоя.
– Дай мне время. Я должна подготовиться к расставанию.
– Ты же знаешь, я вернусь очень быстро, не успеешь глазом моргнуть. Сейчас позиция крайне удобная – какую-то тысячу лет перешагнуть.
– Опять эта тысяча лет. А если что-то произойдет? Времена тогда были очень неспокойные…– замолчала Вероника.– Ну да ладно, наверное, всё к лучшему. Ты к этому стремился.
– А на земле хоть раз было спокойно? К тому же у нас есть гравилор, он защитит и послужит маяком вам в коридорах времени, – риторически заметил Георгий.
Глава шестая. Вилуса
Во время решающего сражения Гектор был напряжен и сосредоточен. Он ждал смерти с минуты на минуту. Он был готов к тому, что сегодня и есть его последний день. Он был готов, но его не покидала мысль о том, что смерть его бесполезна, и он оставляет свою семью вот так, на погибель. Он мог надеяться и мечтать о лучшем будущем, но он знал, чем всё закончится. Его смерть предрешена историей, он ничем не поможет родной Вилусе, детям.
В разгар схватки с Ахилесом земля содрогнулась, это был не первый случай за последние дни, и Гектор пошатнулся теряя опору под ногами; трещина расползалась по всей длине ратного поля, стрелой вонзаясь в стены крепости. Там раздались грохот и крики. Гектор резко повернул голову в сторону города. Внезапно в голове помутилось, и он решил, что вражеский удар настиг его, что меч Ахилла достиг своей цели. Всё его тело скрутило, тошнота подступила к горлу, и, согнувшись пополам он закричал, впервые почувствовав страх. Не боль от раны – рваную и жгучую, обрекающую тело на смерть, а страх от неизвестных дотоле ощущений, не сравнимых с обычными человеческими страданиями.
Затем всё вывернулось обратно, стало вновь светло. Боль в голове и тошнота – она поднималась снизу живота. Гектор с усилием воли открыл глаза. Он находился на высокой площадке посреди главной площади – в Атлантиде. Рядом с ним стояла Елена, поддерживая ослабшую Андромаху.
С радостными криками им на встречу кинулись коллеги, крепко обнимая и хлопая Гектора то по спине, то по золотому шлему, трясли за руки, а Гектор стоял столбом, находясь в полной прострации, не понимая, и понимая что происходит одновременно.
Елена чувствовала себя не лучше. Незнакомая женщина под-бежала к ней и стала целовать её лицо, омывая солёными, горячими слезами. Она взяла её за руку и повела куда-то, безостановочно что-то повторяя. Много тысяч лет Елена не говорила на другом языке, кроме греческого и совершенно ничего не понимала, ни слова. Но место это казалось ей знакомым. Что-то из снов. Из тех мутных и далеких снов, много лет мучающих её ночами, но тоже очень давно.
Елена не сопротивлялась. Может это опять сон? Или она умерла в тот момент, когда стены Трои содрогнулись?
К шести часам всех пригласили в большой зал на ужин в честь прибывших. Вероника нашла среди оборудования, на складе всякой рухляди, синхронный переводчик и так смогла пообщаться с дочерью. Они долго рыдали, обнявшись, пока их наконец позвали на ужин. По пути в большой зал они увидели в месте портала женщину, окутанную белым саваном, она висела невысоко в воз-духе, находясь под действием гравилора.
– Кто это? – заинтересовалась Елена.
– Она из наших. Похоже, её перенесли сюда спящей.
– Никогда не видела это со стороны. Я ведь тоже много раз спала, – широко открыв глаза рассказывала Елена. – Последний раз это было в храме Аполлона. Меня уложили в склеп, окуривали, проветривали несколько поколений жриц! Это просто чудо, что я осталась жива. Гравилор создавал защитное поле!
– Я знаю, этот прибор просто находка. Без него предположить трудно, что с нами было бы. Твой отец придумал использовать его. На Георгия много свалилось злобы, обид и негодования от атлантийцев, но при этом он и сделал немало.
– А где отец? – вспомнила Елена далекий образ из детства.
– Обещал скоро вернуться, но, видимо, что-то пошло не так. Он доставил вас сегодня и тут же исчез. Он в путешествии. Побоялся, что увидев тебя не сможет совершить желаемое. Надеюсь, мы скоро встретимся, – кротко улыбнулась Вероника. Елена слегка расстроилась, но сейчас она впервые чувствовала спокойствие и умиротворение в объятиях матери.
– Хотелось бы попросить у него прощения. Мы так нехорошо расстались, очень и очень давно…но в сердце я таила всё это время обиду и на него и на тебя… Прости мама!
Вероника обняла её крепко прижимая к груди и они тихо плакали радуясь такому разрешению проблемы.
Когда все пришли в большой зал, ректор поднял бокал и торжественно начал свою речь:
– Вы, наверное, уже всё поняли, почувствовав ту заботу и безусловную любовь, обрушившуюся на вас два часа назад, но всё же скажу: сегодня первый опыт, первая партия атлантийцев, вернувшаяся благополучно домой. С сегодняшнего дня и далее мы должны найти и собрать воедино весь наш коллектив Института Времени в полном составе, чтобы в последствии всем нам вернуться в наше время. Туда, откуда мы прибыли много тысяч лет назад.
Как вы все, наверное, знаете, появились новые «бессмертные» атланты. Это те, кто оказался в утробе матери во время анабиоза, как мы говорим «сна Атлантов». Отследить их через гравилор будет невозможно. Зачастую у них его просто нет. Если только по чистой случайности, как в случае Елены Прекрасной, прошу любить и миловать, – указал ректор в сторону Елены.
***
Елена давно безмятежно спала. Вероника спустилась вниз к машине времени. Георгий обещал вернуться скоро, но его всё не было, и не было. Она волновалась, расхаживая из стороны в сторону с чашкой уже остывшего чая. И решилась. Она долго сканировала поле времени, отыскивая Георгия по следу его гравилора и вот нашла.
Вдруг ей стало невыносимо любопытно. Она раньше не проявляла интереса к этой болезни – Бог. Религия нисколько не удовлетворяла потребностям Вероникиной души, она, как Георгий, никогда и не думала искать истину там – в кружке псевдо-апостолов, и ее не занимали мысли, был ли Иисус историческим лицом вообще, и тем более был ли он Богом.
А сейчас громкий колокольчик звенел в ее сознании, призывая: «Взгляни, взгляни хоть одним глазком хотя бы на события последних трех дней! Не нужно много времени для того, чтобы оценить ситуацию. Три дня! Всего три дня».
Вероника нашла точку во времени, в которой прибывал сейчас Георгий и…неприятно скрутило живот, тошнота подступила прямо к горлу, унося её в будущее…
«Егорушка будет не один…»
Ещё солнце не успело взойти, как Вероника вернулась в Атлантиду.
