Ольга Толмачева
Отпуск
В дверь постучали. Пришла медсестра делать укол.
Смирившись, Аля легла в кровать, отвернув голову к стенке. Задрала юбку.
Девушка долго гремела ампулами, склянками, разводила и смешивала препараты, смущенно улыбаясь. У нее не все получалось: то бинт выронит, то игла окажется
слишком толстой. От этого она еще больше смущалась и еще шире улыбалась. Было видно, как нервничает.
Андрей прикрыл жену одеялом.
– Can I help you? – предложил помощь.
Но медсестра не понимала по-английски и продолжала от смущения растягивать рот. Наконец, все подготовила. Надо отдать должное, укол сделала быстро и не больно.
Андрей протянул чаевые, закрыл за ней дверь.
– Что-то долго ты ее провожал, – обиженно пробурчала Аля, когда вернулся. Жена по-прежнему лежала лицом к стене. – Она тебе понравилась?
– Кто?
– Медсестра. Я заметила, как ты на нее пялился.
Андрей остановился в проходе, удивленно посмотрел:
– Кто пялился? Я?
– Ты, конечно! Ты же у нас известный ловелас. Вот медсестра и шприц не могла распаковать. Мне зад заморозила.
Андрей не поверил услышанному.
– Кто лавелас? Я? – шутливо накинулся.
– Между прочим, ты и в Москве за девушками приударял. Думаешь, я не помню беленькую с грудью, как футбольные мячи, из процедурного на Каширке? Как она тебе глазки строила?
Аля стала обиженно отбиваться от его поцелуев.
– Думаешь, под капельницей лежала, ничего не видела?
– Да ты! Алька, ревнуешь?!! – Андрей вдруг улыбнулся – широко, безбрежно, совсем как смущенная медсестра. А потом засмеялся от… счастья. Боже мой! Алька! Алька ревнует! Значит, живет?
После дневного сна Аля продолжила готовиться к танцевальному вечеру.
Не сумев из привезенных вещей подобрать костюм, она предложила пойти в местный магазинчик. Но и там ничего подходящего не нашлось. Тогда Аля решила сама соорудить себе платье из длинного цветного платка.
Когда Андрей вернулся в бунгало, застал жену колдующей над разрезанными полосками, которые она хитроумно сшивала.
– «Снег идет, снег идет, Словно падают не хлопья, А в заплатанном салопе Сходит с неба небосвод…» – Алька тихонечко пела, и иголка взлетала в воздухе.
В бамбуковых зарослях, в тропиках – про снежинки. Не прелесть ли?
Солнечный луч осветил ее худую спину, цыплячью шею, зацепился на макушке.
Андрей не решался подойти ближе. Залюбовался. Жена шьет и поет…
Вот оно – счастье…
После обеда он принес в номер фрукты.
– О! Это папайя? – Аля живо откликнулась. Забросила шитье и схватила экзотический плод. Жадно впилась зубами. – А это что? – показала на мохнатые вишневые шарики на тарелке.
– Силился запомнить название, но увы… Кисло?
Они расположились на террасе под навесом. На ветках неподалеку, как яблоки, повисли попугаи.
– Аль, посмотри, ты приучила их к нашему обществу. Появляются, как только мы сюда выходим, – кивнул на птиц.
– Ага. Я им хлеб крошу.
– Мне уже кажется, это не попугаи. Это куры на огороде.
После ужина Альку охватило возбуждение. Она репетировала выход. Примеряла костюм – две полоски, подводила глаза, накладывала грим.
Выяснилось, что косметичка полупуста – еще бы! В каком состоянии была жена, когда укладывались дорожные вещи! Взяли с собой в отпуск самое нужное, привычное: градусник, грелку, шприцы, медикаменты.
Разве думали, что им могут понадобиться пудра и румяна?
Аля немного капризничала, обиженно произнося:
– Ан-ддрюш! Но ты-то мог туфли запаковать, балетки. Как без них?
И это капризное «ндррюш» и ее слегка оттопыренная губа радовали больше, чем поднявшийся гемоглобин в последнем клиническом анализе.
Они заранее вошли в полупустой, еще не заполненный зрителями зал. Тихо играла музыка. Официанты сновали между столиками, разнося напитки. На сцене одиноко рыдал саксофонист, извлекая из груди проникновенные звуки.
Андрей увидел неподалеку старых знакомых – немолодую парочку. Мужчина был в футболке и немного старомодных, хорошо отутюженных брюках. Седые виски тщательно приглажены лаком. Спутница поменяла наряд и теперь щеголяла в платье с глубоким вырезом на спине. Пальцы, руки, шея, как наряд на новогодней елке, – в крупных блестящих украшениях. Волосы перетянуты лентой. Маленькие глазки, утонувшие в складках кожи, жирно подведены стрелками. Дамочка походила на стрекозу.
– Интересно, сколько у них внуков? – шепотом спросила Аля.
– А правнуков? – улыбаясь, откликнулся Андрей.
Наконец, публика собралась. На сцену вышел конферансье и объявил о начале танцевального вечера. Ему оживленно захлопали. Музыканты заиграли что-то легкое, приглашая размяться.
В свете ярких огней Андрей снова отметил в глазах жены лихорадочный блеск. Понял, что температура взлетает. По жару ладони он уже мог безошибочно определить, на каком делении зависнет ртуть, если поставить Але градусник.
«Боже! Правильно ли я делаю…?» – подумал и снова решительно отогнал страх.
Он не любил танцевать. В свете рамп чувствовал себя глупо и чрезвычайно неловко. Другое дело, бежать или плавать…
Но Аля… Это была ее стихия.
При первых звуках музыки ее хрупкое тело устремилось куда-то ввысь, к звездам. Ноги, спина, шея, начали страстный диалог с руками. Ее сразу заметили.
