Ольга Шеляховская
Яша. Глазами кота
А когда заглянула в детскую, то на обоих этажах двухэтажной кровати сонно сопели Саша и Миша, убаюканные колыбельной песенкой суседки Тюпы, совершенно неслышной взрослым, в отличие от детей.
Окончательные жильцы куркиёкиного дома
Когда на следующий день все ушли по своим делам, Тюпа первый залез на подоконник слушать продолжение Яшиного рассказа про куркиёку и его дом. Яша после завтрака неторопливо умывался, веселясь про себя над Тюпиным нетерпением. Ему льстило, что его рассказ так заинтересовал суседку. Яша растягивал удовольствие, заставляя Тюпу ждать.
Наконец, он домылся и стал готов рассказывать. Впрочем, там уже немного осталось.
– Так вот, куркиёка от всех этих перемен впал в долгую спячку. А однажды проснулся оттого, что кто-то влез к нему на чердак. Там надо с улицы приставлять деревянную лестницу и залезать в специальную дверцу с круглым окошком. Вот кто-то и влез. А потом ещё кто-то. Это были две девочки. Одна побольше, другая поменьше. Они громко переговаривались, смеялись, солнце играло в длинных светлых косах. Спросонья куркиёка обрадовался было, что это свои вернулись, но потом услышал, что они говорили на языке чужаков и понял, что девочки с виду хоть и похожи на его любимых хозяев, но всё же не они. Куркиёка расстроился и забился подальше в угол. Он хотел спать дальше, но уже не получалось. Девочки так громко вскрикивали, хохотали, бегали по всему дому, топали. Их мама тоже всё время весело смеялась – то тут, то там. А хозяин был большой, важный, но тоже весёлый.
Иногда вечерами он пел песни. То на веранде под абажуром, а то на скамейке рядом с домом. А жена его и дочки подпевали. Уж на что куркиёка был верен своим ушедшим хозяевам, но за те песни немного к чужакам смягчился. Не простил, нет. Как своих не принял. В чулан и не подумал возвращаться. Сидел себе дальше на чердаке, а на лето перебирался под крышу веранды.
А днём хозяин сидел за столом и много писал. То в тетрадях, то на отдельных листах. В доме появился новый шкаф и заполнился книгами. Новый хозяин дома их постоянно читал, ставил на страницах пометки. И покрывал лист за листом мелкими буквами.
Уцелевшее имущество хозяев эти новые жители сложили в свой сундук и затащили его на чердак. Вернее, сначала затащили сундук, потом перенесли туда хозяйскую посуду, скатерти, одежду, какую-то мелочь, фотографии. Они там и сейчас лежат. Куркиёка сказал, что с тех пор в сундук никто не заглядывал. А шкафы и кровати остались. И правильно, их на чердак не утащишь. Всё цело, до сих пор на тех кроватях спят. Плетёное кресло-качалка тоже осталось в доме. Новая хозяйка, весёлая мама девочек, связала на него новый чехол.
Яша помолчал. Дальше куркиёкины картинки смазывались и были отрывочны. Атмосфера в доме и вокруг него царила уютная, семья жила дружно. Странно только, что наезжали они в дом всё больше летом, а на зиму уезжали. Куркиёка снова оставался один со своими воспоминаниями. Вместо огорода новая хозяйка посадила цветы. Да и от огорода того вокруг дома остался крошечный кусочек, несколько сосен, а вокруг забор. А за забором ещё дом, и через дорогу забор и там тоже теперь дом. Угораздило куркиёку проснуться и увидеть это всё…
– Так, а первые хозяева когда-нибудь вернулись? – прервал Тюпа Яшины размышления.
– Нет. Приходили какие-то люди, постояли у ворот и ушли. Куркиёка на таком расстоянии не рассмотрел, кто это был. Вот если бы в дом вошли, тогда сразу разобрался бы, а так – и огорчаться не стал. Новых хозяев дома в тот день не было, как раз уехали.
Они в этом доме всё время не жили. То приедут, то уедут. Хозяин иногда один приезжал. Натопит печку и сядет за свой стол на листочках закорючки выводить. Особенно осенью хорошо было или зимой. Дом спит, вокруг тишина, а он печку натопит, тепло по дому пойдёт, куркиёка одним глазом глянет, кто там пожаловал и дальше спит. Или не спит, зачем спать, когда люди дома.
В те зимние дни, когда новый хозяин топил печку и сидел за столом над книгами, куркиёка не спал. Сидел на чердаке около тёплой печной трубы и пока не стемнеет, смотрел на заснеженные сосны. Это так красиво! Я сам такого никогда не видел. Для кота это совершенно неправильное время на даче. Но красиво, очень. Вот летом да. Летом и красиво и правильно.
– В Опалёво зимой тоже красиво. Сосен, правда, нет. Берёзки, осины. Снег на них не задерживается. Зато детишки прямо в нашем дворе однажды устроили горку. Наши сделали, а вся деревня приходила кататься. С сарая снег сполз шапкой и застыл. Горка и получилась. Матрёна сначала ругалась, а потом рукой махнула. Так до весны и катались.
– У нас такого не было. Правда, иногда встречали Новый год. Пока девочки были маленькие – спокойно проходило. А однажды, как ворвались шумные в дом толпой, перепугали куркиёку, тот спросонья сначала не понял, что за суета среди зимы. Столы сдвинули, все стулья и табуретки собрали в одной комнате, где потеплее. Хохотали, кричали, песни пели. На хозяйском радио крутили колёсико, уж оно визжало и скрипело.
Котик у них был. Хороший кот, серый, с белыми лапами. Мышей ловил, белок, птичек, ужас, что за кот. Я бы так не смог.
– Кушать захотел бы – прекрасно смог, – проворчал Тюпа.
– Ну да… А в последнее время куркиёка перестал хандрить. Конечно, вниз он никогда не спускается, но надолго больше не засыпает. Разве что на зиму, когда никого нет. Зимой больше не ездят.
– Почему перестали ездить зимой? – удивился Тюпа.
– Печка у них развалилась. Дымит. Они и боятся её топить.
– Что за люди беспомощные пошли. А печник на что?
– Ну, тут я не могу сказать. Что ты меня спрашиваешь? Я даже не знаю, что такое «печник».
– Да уж, действительно. А почему куркиёка перестал хандрить?
– Во-первых, надоело. Он, конечно, до сих пор тоскует по своим, помнит и хранит им верность. Но они были так давно. Как в старой доброй сказке. Как в хорошем забытом сне. А эти новые ему понравились. Не то, чтобы полюбил. Прежних хозяев они ему не заменят, это точно, но они добрые, дружные, дом содержат в порядке более-менее, а что ещё домовому нужно. Хозяйка наша необразованная, молока домовому не нальёт, но печенье всегда в шкафу лежит, согласись.
– Согласен. Если уж меняются хозяева, то хорошо, если новые добрые и дружные, – со знанием дела подтвердил Тюпа.
– В общем, эта семья с девочками в доме закрепилась. Потом первая девочка выросла и привезла на дачу сначала мужа, а потом двух совершенно одинаковых мальчиков. Тогда ещё бабушка была, та, которая полные грядки цветов насажала и весело смеялась.
– А у нас в Опалёво тоже были две одинаковые девочки. Они родились в один день. Близнецы. Так и росли одинаковые, их все путали, кроме родителей, – вспомнил Тюпа.
– Потом вторая девочка выросла и стала привозить на дачу двух девочек. Эти были совсем разные. Одна побольше, другая поменьше. Та, что побольше, ещё дедушку застала, того самого, что много читал и писал, и на скамейке вечерами песни пел. Он с внучкой разговаривал, читать учил, куркиёка даже несколько слов на этом чужом языке запомнил. То есть на нашем. Потом они втроём остались – мама этих двух разных девочек и сами эти девочки. Я ведь только недавно сообразил, что девочка побольше – наша хозяйка, а мама девочек – наша старшая хозяйка.
– Какая наша старшая хозяйка? – не понял Тюпа.
– А та, что иногда в гости приходит.
– Так их двое, старших, приходит.
– Так это и есть те две девочки с косами, которые тогда смеялись на чердаке. Одна из них – главная старшая хозяйка, это она привозила на дачу двух одинаковых мальчиков. А вторая – наша старшая хозяйка, она мама нашей хозяйки и второй девочки, – объяснил Яша. У него уже у самого начали путаться эти хозяйки и их дети.
– А… Где эта вторая девочка?
– Уехала, куда-то очень далеко. Поэтому они редко видятся. Она только летом приезжает. Как увидятся – ревут. От радости. А как уезжать – опять ревут. Оттого что год не увидятся. У неё тоже есть девочка…
– Ещё одна девочка? – опешил Тюпа. В его голове уже не помещались эти девочки.
– Да, маленькая. Дочка. А ещё есть два мальчика – это наши Саша и Миша. Очень было смешно, когда он мне самому меня показывал в виде котёнка.
– А есть у них ещё девочки или мальчики?
– Пока больше нет.
– Уф. Устал даже. Пойдём, пряников пожуём.
Дачные неприятности
Сейчас Яша уже поспокойнее стал, порассудительнее. Прежде чем прыгнуть куда-нибудь, хорошенько подумает. По привычным тропинкам бегал по-прежнему без оглядки, особенно по открытым местам. Мог и на сосну вскарабкаться, а то и на яблоню. У сосны кора удобнее для зацепления, но ствол ровный как столб. А у яблони ствол гладкий, зато можно угнездиться в развилке между ветками и наблюдать.
Интереснее всего наблюдать, когда хозяева собрались в город, машину загрузили, детей посадили и бегают, Яшу ищут.
Соседских котов Яша сторонился. По молодости однажды сцепился с одним… Ну как сцепился. Вышел на крыльцо, потянулся, огляделся, посидел немного, умылся. Потом спустился, вышел на тропинку. Постоял. Увидел вдали стрекозу, сразу напрягся и рванул с места через двор, взлетел на сосну (их на даче много, больше пяти), оттуда спрыгнул на крышу гаража, с неё перемахнул на сарай, с сарая на забор, потом на соседский участок, где хозяева появлялись редко.
Стрекоза давно улетела, а Яша прилёг под куст осмотреться. День клонился к вечеру, хозяева заводили костёр.
И тут произошло непредвиденное. Сбоку на Яшу надвинулся чужой кот. Огромный и страшный, ухо рваное, глаз заплыл. Бежать Яше было некуда. Такого с ним ещё не случалось, Яше стало страшно и интересно – что сейчас будет. Он встопорщился и зарычал, глядя врагу в глаза. А тот прыгнул и укусил за лапу, а потом зажал зубами шкирку и принялся валять по земле. Яша заорал.
Хозяева бросились к забору, а они же не коты, забора им не перепрыгнуть. Но хозяйка как-то перелезла. Она закричала, затопала и отняла Яшу у чужого кота. Тот неохотно выпустил Яшу. Зашипел и отступил с видом победителя.
Потом Яшу носили на ручках и жалели, и всё бы ничего, но укушенная лапа стала сильно болеть, не наступить. Приходилось поджимать при ходьбе.
Хозяйка его поймала, посадила в переноску и отнесла в очень неприятное место. Запах там стоял… неприятный – это ещё мягко сказано.
Яша сидел очень тихо, надеясь, что о нём забудут, но хозяйка его вытащила и посадила на холодный стол. Чужой человек стал трогать лапу. Яша дёрнулся, но хозяйка держала крепко.
Яша постарался укусить человека, но тот надел ему на морду прозрачную штуку на верёвочках. Это уже не лезло ни в какие ворота. Яша застыл в полном ужасе. Уши задрались на затылок, глаза не закрывались. Вдобавок ещё и кольнули, и от этого всё уехало вбок, и стало тепло и темно. А потом Яша проснулся. Кружилась голова, по-новому болела укушенная лапа. Лапа была замотана в несдирающуюся повязку. Уж Яша драл эту повязку, драл. Не отодрал. Только нитки между зубами позастревали. Замучился вынимать.
Потом опять ходили в то неприятное место. Опять на морду надевали штуку, теребили Яше лапу. Но в результате она скоро выздоровела.
С тех пор Яша сторонился соседских котов. Оглядывался, не идёт ли какой. В случае опасности бежал к дому, а там уж хозяйка прогоняла нахала.
Конечно, в глубине души Яше хотелось победить кота-другого, но скажем честно, в этом не было необходимости. А вдруг тот победит, опять больно куснёт? Да ну. Поэтому Яша больше не дрался с соседскими котами.
Случались и другие неприятности. Вспомнить хоть тот случай с крыльцом. Крыльцо – вещь полезная. По нему можно зайти в дом, с него можно спрыгнуть прямо на тропинку, можно запрыгнуть сбоку, можно валяться на тёплых от солнышка досках. С него можно наблюдать, в конце концов. А сбоку есть выпиленное отверстие для воздуха, если в него залезть, и тогда вообще делай что хочешь, потому что тебя никто не видит.
И вот однажды хозяин взял и вымазал всё крыльцо какой-то гадостью. Яшу позвали, показали, дали понюхать и сказали ни в коем случае не запрыгивать на крыльцо.
Яша понял. От противного запаха дышать было невозможно. Им пропахла вся дача, весь двор, сам Яша, хозяин, трава, тропинка, деревья. Яша не знал, куда приткнуться и болтался под ногами, пока об него не споткнулась хозяйка.
Она его подняла, потискала, потом вынесла во двор и отпустила в траву погулять. Так и сказала – погуляй, Яшенька, пока крыльцо не просохнет.
Яша и пошёл. Пробрался вдоль забора, залез в пересохшую канаву, проверил там всё. Потом проник глубоко в кусты и бесшумно пошёл, поминутно прислушиваясь. Листья так сладко шуршали на лёгком ветерке, что неудержимо захотелось кого-нибудь поймать и подержать тёпленького в лапах. Но никого на примете не было.
И вдруг раздался грубый треск и тяжёлое дыхание. В Яшины дремучие кусты, где он бесшумно крался с бесконечными предосторожностями, вломилось бедствие в виде огромной чёрной собаки, которая учуяла Яшу и явно намеревалась поймать его самого – тёпленького. А Яша-то расслабился, размечтался и не учуял заранее врага.
Недолго думая, он взвился с места, в три прыжка долетел до своего забора, поднырнул под него, бросился к крыльцу, а дверь оказалась закрыта.
А Яша почувствовал, что влип. Нежные подушечки его лап заскорузли и отяжелели. Наступать стало противно. Надо же – забыл про намазанное крыльцо. Спрыгнул, заметался. Как избавиться от напасти? Стал лизать – час от часу не легче, до чего противный вкус и запах. Чистая отрава. Яшу затошнило. Мяяяяу!
На Яшин плач прибежали обе хозяйки. Заахали, заохали. Старшая хозяйка схватила Яшу, стала держать, не давая облизывать подошвы, хозяйка побежала куда-то.
Подошёл и хозяин. Сказал принести что-то, Яша не расслышал, что. Он то яростно вырывался, то повисал на руках, теряя надежду, то снова вырывался. Было страшно и непонятно. И тошно.
Таким несчастным Яша не был ещё никогда в жизни. Хозяйка прибежала с тряпкой и бутылкой. Из бутылки налили на тряпку, и от этого нового запаха Яша чуть в обморок не упал.
Отравители! Такого не бывает, этого просто не может быть. Это было ещё хуже, чем то, что намазали на крыльцо. Гораздо хуже. Стали тереть Яше лапы. Яша взвыл не своим голосом. Но хозяин держал крепко и, хотя Яша вырывался как лев, убежать не получилось, пока не закончили тереть.
Яша понадеялся, что всё, сейчас отпустят, но какое там. Принесли мыло и ведро. В ведре вода. Ледяная, из колодца. Мылили лапы, полоскали в тазу. От холода и от запаха Яша терял чувства. От воплей совсем ослаб. Его то задними лапами макали, то передними. Потом завернули в полотенце.
Как только ослабили хватку, Яша рванулся и ушёл от них. Голова кружилась так, что он упал в траву, встал, упал, снова встал, на этот раз удержался.
Хозяева больше к нему не лезли, и на том спасибо. Стояли толпой и причитали, руками всплёскивали. То есть только хозяйки причитали и всплёскивали, а хозяин что-то буркнул про сумасшедшего кота. Яша и слушать их не стал. Лапы болели и чесались, на душе было скверно. И вспоминать не хочется, сколько он тогда мылся и страдал. Жуткий запах отравы вперемешку с мылом преследовал Яшу много дней.
