Ольга Шеляховская
Пинь и землетрясение
У первобытных людей, вообще-то, такие нежности были не в ходу, уж очень у них была суровая жизнь. Но тут мама не смогла удержаться.
Мама почистила рыбу острым камнем Пиня, девочки сбегали на реку и принесли глины. Рыбу обмазали глиной и запекли в очаге.
Шаман делал вид, что ничего об этом не знает. Слыханное ли дело – запекать рыбу в его очаге, где можно только снадобья варить да разговаривать с духами при помощи пепла и угольков? Шаман танцевал колдовской танец на полянке перед своей пещерой и просил прощения у великого предка-рыбы за то, что Пиню пришлось отнять жизнь у животного. Дотанцевав, шаман пошёл за хворостом. Сколько они ни собирали упавших веток, их ещё много валялось повсюду. Теперь у них снова есть огонь, который будет постоянно требовать пищи, и никак нельзя оставить его голодным. Огонь – не человек, он голод терпеть не будет. Человек тоже не может долго голодать, но огонь совсем не может.
Какой вкусной показалась людям рыба после целой луны с одной копчёной олениной, уже начавшей портиться! Этой ночью мама засыпала, исполненная восхищения своим сыном Пинем, который добыл огонь и поймал рыбу. И изготовил себе оружие, а маме – удобное приспособление для чистки рыбы. А ведь ещё совсем недавно Пинь вёл себя как маленький глупый мальчик. Убегал от обязанностей и не слушался вождя. Его даже чуть не выгнали из племени! И очень хорошо, что не выгнали, подумала мама и заснула под приятный треск огня в очаге. Ночью его поддерживал шаман.
Ильв
В трудах по заготовке запасов на зиму прошло лето, и уже запахло осенью. Стояли последние тёплые деньки.
Однажды Пинь с шаманом ловили рыбу, поднявшись чуть выше по течению от маленького стойбища, и клёв был особенно удачен. Они хотели наловить побольше рыбы, потому что стояли жаркие дни, а сушить и коптить рыбу лучше, конечно, в сухости. Когда рыбы наловилось уже довольно много, рыбаки собрались возвращаться домой с добычей. Вдруг из-за поворота выплыла невиданная посудина, а в ней на одном колене стоял человек и грёб какой-то штукой с расширением на конце.
Увидев людей, он бросил грести и вскинул вверх руку, показывая, что пришёл с добрыми намерениями.
– Хэй! – крикнул человек.
Пинь и шаман так и застыли в изумлении со своими каменными копьями в руках. Они и своих-то давно не видели, а чужого вовсе в первый раз.
Вернее, видеть-то видели, но издалека. Раз в год в их стойбище приходили молодые охотники соседнего племени свататься к девушкам их племени. Когда пары находили друг друга, всё племя пировало и радовалось созданию новых семей. Дети и шаман в празднике не участвовали. То есть в самом начале церемонии шаман танцевал колдовской танец со свадебным бубном, прося духов помочь охотникам и невестам найти именно свою пару, после чего удалялся в свою пещеру и сидел там до самого ухода молодых в соседнее племя. А дети не смели приближаться к месту церемонии и последующего пира – таково было распоряжение вождя. По окончании пира счастливые охотники увозили сосватанных девушек к себе. Веселье сменялось унынием и слезами – ведь остававшиеся дома мамы не знали, увидятся ли они ещё когда-нибудь снова со своими юными дочерями, навсегда уходящими в чужое племя.
Вот такая суровая жизнь была у первобытных людей.
Но вскоре охотники их племени уходили к соседям за невестами, и по их возвращении устраивался праздник встречи новых жён. Снова шаман танцевал колдовской танец со свадебным бубном, приветствуя молодые семьи. После этой церемонии племя снова закатывало пир, и в нём уже участвовали и дети, и шаман, и жизнь возвращалась в обычное русло до следующего года.
И опять начиналась борьба за еду и тепло: охота, рыбалка, сбор кедровых орехов в лесу, обработка шкур и заготовка припасов и хвороста, изготовление оружия и так далее.
Старейшины садились в кружок поодаль и что-то тихо обсуждали между собой. Однажды Пинь подслушал, о чём они говорят. Одни говорили, что племя растёт, а пещера – нет, и надо искать новое жилище для племени. Другие возражали – хорошая пещера, а то, что народу в ней много, так вместе оно теплее.
Со старейшинами разговаривали и спорили охотники, вождь и иногда даже женщины – из тех, кто постарше, а шаман никогда к ним даже не подходил. Его заботой было договариваться с духами погоды или с великими предками, прося их об удачной охоте или благодаря их за неё. Самостоятельных решений шаман до катастрофы никогда не принимал и с чужаками не беседовал.
– Хэй! – позвал ещё раз человек и засмеялся. – Меня зовут Ильв. Это на нашем языке означает «смелый человек». Я приплыл издалека, шёл пол луны. У вас тут стойбище?
– Хэй! – крикнул в ответ Пинь.
Шаман от испуга уронил копьё в воду. Пинь спрыгнул с камня и двинулся навстречу человеку. Тот вытащил на берег своё приспособление для передвижения по воде.
Это был ствол толстого дерева, выдолбленный изнутри. Как удобно, поразился Пинь. Правда, легко переворачивается, но если приноровиться, то вполне можно быстро плыть, загребая деревянным веслом. Весло было выше Пиня. Он взял его подержать, но тут же и грохнулся вместе с ним.
– Привет! Меня послали в путь люди нашего племени. Они поручили мне узнать, что находится там, то есть уже здесь. Нас стало слишком много, надо искать новое место для жилья.
– Тебя послали люди племени? А у нас обычно такие решения принимает вождь.
– Вождь у нас тоже есть. Но важные решения мы принимаем вместе – все охотники племени и вождь.
