Ольга Шеляховская
Как Орлик-царевич невесту себе добывал
– Милая звёздочка! – попросил Орлик. – А спрячься, пожалуйста, у меня в кармане, а то вдруг кто твой свет заметит.
Звёздочка и прыгнула к нему в карман.
– Что дальше?
– Идём вдоль горы, может, какую тропинку найдём.
Горы вздымались чуть не до самых небес. Где же логово змеево? Неужели придётся каждую гору осматривать? С чего-то надо начинать, и друзья решили лезть на хоть какую гору, чтобы хотя бы оглядеться. Пошли искать, где сподручнее карабкаться.
– Постой, царевич. Чего мы сами носом-то водим. Выпускай звёздочку.
– А вдруг увидят?
– И очень хорошо, если увидят, пусть выходят, будем биться! – и за меч взялся.
– Тебе б только биться. Может, ещё добром уговоримся. Милая звёздочка, покажи пожалуйста, есть ли тут какой проход наверх?
Звёздочка тут же из Орликова кармана выпрыгнула и к горе полетела. Друзья за ней. Звёздочка прямо внутрь горы устремилась, да там и скрылась, только светит оттуда. Орлик в тайную расщелину – сами ни за что бы не углядели – легко прошёл, Ратибор следом протиснулся, идут, а ход вверх да вверх забирает. Вверх да вверх.
Довольно долго забирались по узкому и низкому ходу. Наконец впереди блеснул свет, показалось синее небо и друзья вышли на зелёную лужайку. Как вышли, так и отпрянули обратно. По той лужайке разгуливал не кто иной, как сам змей горыныч. Травку пощипывал, на солнышке щурился. Морды благостные, все три. Ни дать ни взять, конь на выпасе.
Вдруг змей потянулся, крылья расправил, захлопал, замахал – и в воздух приподнялся. Батюшки, а обе лапы у него вот такими цепями прикованы, каждая к своей скале. Хлопай крыльями, не хлопай – всё равно не улететь. Но и Орлику с Ратибором мимо него незаметно не пройти. Ясно же – животное серьёзное, рассуждать не будет, пыхнёт огнём – и нет богатырей. Да и хозяева его люди не простые, этакую зверюгу на цепях держать. Без чародейства не обошлось. Куда они против такого-то, с бабушкиными крупиночками.
– Мысли есть? – спросил Орлик.
– Выскакиваем, каждый рубим по голове, потом я оставшуюся.
– Тебе б всё только рубить по голове. А ну как нашумим? Стража набежит, а то и кто похуже? А ну как у него чешуя заговорённая? Нет, брат, тут по-тихому надо. Давай вторую горошинку, то есть крупиночку.
Пока Ратибор возился с мешочком, где крупинки лежали, Орлик поклонился звёздочке и сказал:
– Спасибо тебе, милая звёздочка, за помощь. Лети, отдыхай.
Звёздочка помигала и рассыпалась мерцающей пылью.
– Чудеса в решете, – выдохнул Ратибор.
– Это тебе не мечом махать.
– Ладно-ладно. Мечом в наше время тоже надо уметь махать.
– Это да.
– Ты зачем звёздочку погасил?
– Нам мимо чудища пройти надо? Чтобы он не заметил. И никто не увидел. Где принцессу держат, найти надо? Наверняка же охраняют. Может, даже взаперти.
Ратибор только кивал, крепко сжимая рукоятку меча. Его раздражали эти премудрости, ему хотелось действовать. Но он не знал, как тут действовать, и смышлёный Орлик, который придумывал дальнейшие ходы и принимал решения, оказался в этом походе весьма кстати.
– Милая, славная крупиночка, – обратился Орлик ко второй крупинке, – пожалуйста, умничка моя, сделай нас с Ратибором полностью невидимыми. Пожалуйста. Ратибор, ты где?
– Здесь.
– Ай! Тьфу, как непривычно. Ты где?
– Здесь.
– Дай руку. За руку пойдём. Выходим!
6. Загадки горного замка
Если не смотреть под ноги и на руки, то вполне можно было передвигаться как обычно.
Стараясь не производить ни звука, друзья, взявшись за руки, вышли на солнечный свет из сумеречной расщелины.
Им казалось, что они ужасно громко топают, но змей, видимо, был глуховат или просто ленив. В их сторону не повернулось ни одной головы.
Дзынь! Это Орлик споткнулся о цепь, которая тянулась в траве от скалы к лапе чудища. Ближайшая голова приоткрыла глаза, покосилась в сторону звона и выпустила из ноздрей синеватый дымок.
– Куда идём-то?
– Вначале от этого подальше.
Орлику очень хотелось ускорить шаг, но совестно было перед Ратибором показать, что страшно ему.
Зашли змею в хвост. Его явно разморило на солнце, а тени на лужайке в данный момент не наблюдалось. Трава под змеем была вытоптана и примята, насколько хватало цепей, а от хвоста и дальше по траве убегала тропиночка.
Пошли по ней. Постепенно привыкли к невидимости, спотыкаться перестали, руки отпустили. Идут-идут…
– Орлик-царевич, а ведь мы кругами ходим.
– Как кругами? Солнце ровно с одной стороны светит. Прямо мы идём.
– Прямо-то прямо, а вот я специально свой след около камушка вмял, вон, впереди.
– Однако.
– Третий раз уже этот камень попадается.
И тут из-за этого камня вышло грустное существо. Вроде человечек, но уж больно махонький. Существо тащило ведро, полное яблок вперемешку с кашей, и грустно-грустно вздыхало. За этим вышло ещё одно, тоже грустное, тоже с ведром. Это было с морковками. И третье. Со всем подряд. Идут друг за другом, вздыхают.
– За ними! – шепнул Ратибор.
Идти пришлось недолго. Буквально за ближайшим кустом бузины обнаружилась знакомая лужайка со змеем, который при виде грустных человечков оживился, цепями загремел и захлопал крыльями.
Те подошли к каждой из голов, поставили перед ними вёдра, и змей принялся питаться буквально в три горла. Грустные гномики – так про себя определил человечков Орлик, присели каждый около своей головы и гладили чудовище за ушами. Змей чавкал и урчал, явно очень довольный происходящим. Когда головы доели, полезли к гномикам в карманы, раздобыли там себе что-то, пожевали, потом змей сел и завалился на бок. Головы разлеглись в траве. Гномики забрали вёдра и потянулись обратно. Ратибор дёрнул Орлика за край одежды. Орлик и сам понял, что надо следовать за малютками. Тот, кто носит еду змею горынычу и позволяет ему лазать по своим карманам, безусловно, многое знает.
Бац! После того, как все трое зашли за камень, Ратибор, сам невидимый, налетел на невидимую же преграду. Впереди та же трава, тот же лес, а если руку протянуть – упирается во что-то твёрдое рука. Неприятно.
Ну вот, приплыли. Лес дремучий преодолели, сквозь гору пробрались, а здесь застрять?
Стукнул Ратибор в сердцах по камню, да и провалился сквозь невидимую преграду. Орлика, которого он крепко за рукав держал, тоже за собой увлёк.
Полетели они в темноте вниз, но не стремглав, а плавненько, будто плывя. Потом плавание прекратилось, и очутились друзья на полу, вроде как в деревянном домике. Сам пустой, только дверь наружу. Ратибор щёлочку приоткрыл – а там целый хозяйственный двор, всюду снуют грустные гномики, все делами заняты. Одни воду таскают, другие бревно пилят, кузнец в углу двора молотом об наковальню звенит, в одном окне швеи сидят, что-то блестящее шьют, из кухни звон посуды раздаётся и запахи чудесные идут.
– Выходит, змей для этой мелкоты Феодосию утащил?
– Судя по привязи, змей тут существо подневольное. Да и эти малыши здесь, скорее всего, не хозяева. Посмотри, какие они грустные.
– Идём, поглядим как тут что. Только не наступи на кого.
Колдовских преград больше не попадалось и друзья беспрепятственно обошли весь замок. Он был небольшой. Труднее всего было уворачиваться от грустных гномиков, которые ходили туда-сюда, ни минуты не сидя без дела. Проходя мимо окна, за которым работали швеи, друзья услышали обрывок разговора.
– А когда остаётся одна, то либо плачет, бедняжка, либо сердится. Посуду бьёт. Вчера блюдо расколотила, а до этого вазу. И не ест ничего, представляешь? Так, поклюёт немного.
– А мне она нравится. Красивая такая и грустная, грустнее нас.
– Ну, так мы уже привыкши под Амарантом-то жить, а она, видать, вольная.
– Шшш, ты что! С ума сошла?
7. Грустная история малого лесного народца лесовичков
– Бабушка Тью, а расскажи, почему мы стали такие грустные!
Бабушка Тью сидела в глубоком кресле и вязала внучке жилетку. Спицы так и мелькали.
– Расскажу. Отчего не рассказать.
Когда-то давным-давно, тогда нас с дедушкой Тью ещё и на свете не было, наш малый лесной народец был свободен. Жили в деревне под горой, кормились из леса – грибами-орехами, и с огородиков. Никого не обижали, не трогали. Даже с птичками лесными разговаривали. От птичьего языка имена наши пошли. И вот однажды небо потемнело, налетел ураган. Восточный ветер принёс змея горыныча. А на нём верхом сидел человек в чёрной одежде. В руках у него лежал маленький ребёнок, завёрнутый в одеяльце. Человек сказал, что его зовут Амарант и он великий чародей и властелин. Чего именно он властелин, мы не поняли, но на всякий случай согласились.
Он нанял на работу десятерых самых сильных мужчин и пятерых женщин. Мужчин – для строительства дома, женщин – заботиться о ребёнке, который тогда был немногим меньше самих этих женщин. Всех Амарант унёс на вершину горы. Потом вернулся и сказал, что не отпустит этих, пока не будет построен его дом. Жёны тех мужчин заплакали, что долго не увидят мужей, родители заплакали, мужья тех женщин заплакали, дети заплакали. Тогда Амарант сказал, что кто хочет, тот может пойти наверх помочь, чтобы те быстрее освободились. И семьи, сказал, пусть поднимаются. И вызвались же многие помочь, и улетали. Никто не возвращался. Только весточки присылали, как им на верху горы хорошо. И солнце-то там ярче светит, и репа в огороде веселее растёт. Потом оставшаяся родня запросилась наверх, для воссоединения. Так всю деревню Амарант на гору и перетаскал на своём змее. Поди, сейчас от неё уже ничего и не осталось.
Отстроили Амаранту дом, вот, целый замок. А сами в кибитках, друг на друга кубиками поставленных, ютимся. Как замок построили, то и поняли, что где раньше жили, не помним, как самим жить, без указки – не знаем.
Так и повелось. Амарант с учеником в доме и мы, потомки вольных лесовичков, в кибитках. Больше никого в замке, кроме них да нас, за долгие годы не завелось. Живём как-нибудь. Хозяйство налажено, сыты, в тепле, но сильно грустим об утраченной свободе. Наши ведь предки как – захотел – домик построй, огородик распаши, семьёй обзаведись, живи себе, грядки поливай, орехи в лесу собирай.
А захотел – одежонку потеплее справь и ходи-гуляй по лесам да по горам хоть целый год.
А то ещё среди наших предков были такие люди – мы их мечтателями звали. Разные были. Один сядет на солнышке, мечтает себе, чертит что-то прутиком, а там и соорудит аппарат летательный или устройство, чтобы всей деревне бельишко стирать, а рук не мочить, только отжать да развешивать.
Упал, конечно, тот мечтатель вместе со своим аппаратом, у тётушки Ньи всю брюкву в огороде измял и кабачок выдрал. Но его не ругали, а наоборот, восхитились, почёт выказали, брюкву с кабачком тётушке Ньи возместили, только впредь попросили мечтателя над огородами не летать. Так он другой аппарат через год намечтал, соорудил, летал. Сначала, как было велено, в сторону от огородов сворачивал, а там навострился и ласточкой над всею деревней планировал. Это мне моя матушка Тьи рассказывала. Людей катал, детишки в очередь выстраивались. Полные туески орехов ему таскали, чтобы покатал.
А как Амарант на нас свалился, то этакие мечтания враз пресёк. Даже имя того летуна упоминать запретил. Мы-то, конечно, помним. Потом, когда подрастёте, скажу вам. А не то, неровён час, сболтнёте лишнее.
А вот еще были у нас и такие мечтатели: картинки яркие рисовали. Эти мечтание Амарант тоже велел прекратить, чтобы чего лишнего не нарисовали. Под его присмотром рисуют, конечно, а чтобы сами – ни-ни. Ещё из мечтателей остались стихоплётчики. Раньше красиво плели, а сейчас иной раз такое наплетут, слушать тошно. Что-то разболталась я, старая, не к добру. В те времена насчёт стихоплётства как было – наплетёшь чепухи, так слушатели тебе всё напрямую и выскажут. А сейчас – при Амаранте – плести можно только то, что можно, лишь бы в рифму. Да и та у некоторых через пень-колоду.
А то ещё как у нас раньше было: деток вырастишь, на ноги поставишь – и свободен, живи как хочешь. Огород сводишь до самой нужной малости и сиди мечтай. Или наоборот, бывает, хлебом человека не корми, дай грядку вскопать, овощей вырастить. Хочешь себе в погреб складывай, хочешь с соседями на плюшки меняйся. Или на дрова. Или на муку.
А сейчас сами знаете – работаешь на Амарантово хозяйство, пока сил достанет. Сами знаете. Мечтать нельзя. Ничего своего нельзя. Всё, что не по хозяйству – нельзя. И уйти никак нельзя. Уходили, правда, некоторые, кто из молодых. Мы не знаем, что с ними стало.
Даже свой дом построить нельзя, а только клетушки можно, да и те друг на друга кубиками поставлены для экономии места. Кто старый, наверх больше карабкаться не может, тот вниз переезжай.
Вот, деточки, поэтому мы и грустные, что не своей свободной жизнью живём, а обслугой подневольной.
– А у нас хорошая клетушка, нам нравится, правда, Тья? – спросила сестру Тье.
– Хорошая, хорошая, – грустно покачала головой бабушка Тью. – А вот ещё ходят у нас такие разговоры, с самого начала житья у Амаранта. Был у нас мечтатель, из тех, кто дома не сидел, а всё по лесам ходил. Он жил без семьи, поэтому наверх не полетел, ему воссоединяться было не кем. Так вот он рассказывал, что в своих странствиях видал великанов, которые живут с той стороны нашего леса. Эти великаны строят себе огромные дома, пашут огромные огороды, а в лес редко заходят, но, бывает, заходят. Вот мы и думаем – может, когда-нибудь эти великаны до нас дойдут? Правда, мы сами не знаем, хорошо это будет или плохо. А что знаем, уже толком и не помним, – и бабушка Тью погрузилась в грустное молчание. Жилетка для Тье была готова.
8. Сад вместо леса
Жизнь в замке шла своим чередом, разве что лесовички были грустнее обычного, потому что Амарант пребывал в дурном расположении духа и больше обычного на них огрызался. Он раздражённо ходил по замку и по двору. Однажды вызвал главного распорядителя, старосту лесовичков, и приказал ему срочно разбить за замком сад. За неделю.
– Да как же мы успеем, господин, там же сплошной лес и скалы!
Амарант метнул в окно какое-то заклинание, отчего рухнуло несколько столетних сосен, выворотив горы земли на своих корнях. Лесовички грустно заплакали, но не посмели ничего сказать и пошли выполнять приказ. Им всей общиной приходилось работать день и ночь, распиливая стволы, выбирая из земли корни и откатывая валуны. За шесть дней они площадку разровняли, а на седьмой вскопали клумбы и посадили цветы и даже кусты. При этом они горько (но тихо) плакали, ведь дикий нетронутый лес им был во сто крат милее возделанного сада.
