Ольга Окабэ
Струны сердца
Никто не заметил, как открылась дверь из основного зала. Юта всегда тихо входил. Первым на него обратил внимание Кента.
– Ну как? – подлетел он тут же со всех интересовавшим вопросом.
– Ну… – Юта немного замялся.
– Говори же! – подогнал его Дзюн.
– Три камня, – ответил младший участник.
– Что три камня? – не поняла Харука.
Юта совсем смутился. Четыре человека окружили его со всех сторон, а он не мог и слова произнести от такого оживления.
– Я выиграл с преимуществом в три камня, – наконец произнес он сдавленным голосом.
Сначала повисла тишина. За ней последовало безудержное веселье. Кто-то похлопывал Юту по плечу, кто-то обнимал, кто-то взъерошил ему и без того всклокоченные волосы. Восхищению не было предела. После радостных минут снова открылась дверь. Вышел Киритани.
– Я проведу вас к вашим барабанам. Всё равно они уже не подлежат продаже, – брезгливо бросил он.
Так, с большим трудом, была возвращена такая необходимая и привычная часть их группы, их музыки, их творчества. Барабанная установка обнаружилась на заброшенном складе. При установке её туда добавилось несколько новых царапин, но это не охладило радость компании. Но через несколько минут встал вопрос о том, как же вернуть барабаны на их законное место пребывания. Заказать грузовую машину – дорого. Перетаскивать по частям – долго. Юта вспомнил, что у Шибутани была машина, но все наотрез отказались иметь с ним дело.
– Ладно, придётся попросить Тою приехать на своей машине, – сказал после долгого раздумья Томору, вспомнив о своём друге.
Что ж, экстремальные обстоятельства требуют экстремальных действий. Пришлось долго ждать, пока друг Томору, который помог им когда-то доставить инструменты на концерт, приехал с работы. Не задавая лишних вопросов, он помог погрузить важную и объемную вещь к себе в машину.
В этот раз репетиция прошла на ура и закончилась очень поздно.
– Господа музыканты, я смог договориться на запись сингла с «Матина». Мне это стоило больших усилий и поклонов!
С такими громкими словами в их общее место сбора, подвал дома Аоки Томору, ворвался Шибутани. Имеющиеся там люди, а именно Кента, Дзюн и сам Томору, нехотя взглянули на это недоразумение природы и отвернулись обратно. В это время они обсуждали музыку к их новой песне, сидя за низким столом. Даже вздыхать по поводу надоевшего субъекта уже наскучило. Они его просто проигнорировали.
– Эй, ну вы чего не радуетесь?
Снова молчание со стороны предполагаемых собеседников. Шибутани подошёл к ним поближе. Они тихо беседовали между собой, даже не глядя в сторону неудачливого продюсера.
– Это же путь к славе! – воскликнул Шибутани в тщетных попытках привлечь к себе внимание. – Это же настоящая музыкальная студия! С неё многие знаменитости начинали…
Снова молчание. У Шибутани уже начало пропадать воодушевление, с которым он зашёл в помещение. Он даже не обратил внимание на то, что барабаны снова стоят на положенном им месте.
– Вы думаете, вам кто-нибудь поверит? – устало спросил Томору. – За всё время нашего знакомства я узнавал только ваши отрицательные черты. Вы ничтожный человек.
Всё это барабанщик говорил, не поднимая головы и не удостоив Шибутани даже взгляда. Остальные следовали его примеру.
– Ну вы хоть сходите туда! – отчаялся Шибутани, но безрезультатно. Больше на него никто не обращал внимания.
Бойкот был жестоким и безоговорочным. Горе-менеджер ещё некоторое время постоял над душой, а потом развернулся и ушел. На пороге он оглянулся в надежде, что ему поверят, но игнорирование продолжалось. Со вздохом он отправился уговаривать самого младшего участника группы, ведь на этот раз он чего-то добился!
– Вы думаете, он на этот раз говорил правду? – спросил Кента, как только дверь за мужчиной закрылась.
– Конечно, нет, – хмыкнул Дзюн.
– Согласен, – поддакнул Томору.
Мнение всех троих было одинаковым. Их слова совпадали, но что-то вдруг шевельнулось в сердце Дзюна. Может, на этот раз правда? Нет, не может быть… Он встряхнул головой, вернувшись к песне.
Несмотря на мелкие неудачи на работе, глупость Шибутани и необходимость посещать колледж по причине проходящих в нём тестов, Дзюн был относительно счастлив. Вдруг нагрянуло вдохновение, ноты будто сами складывались в ряд. А ещё была она.
Мидори была прекрасной девушкой, доброй, заботливой, красивой. Но красота – не главное. Было в ней что-то… Дзюн не смог бы определить, что именно. Но из-за этого чего-то его к ней и тянуло. Она оказалась рекордсменкой по продолжительности близких отношений с ним. Обычно девушки надоедали ему через недели, а в ней он каждый день открывал что-то новое. В этот день они тоже должны были встретиться, и гори все остальные дела синим пламенем! Иногда он думал о ней, даже больше, чем о своей музыке.
Она ему нравилась, и в один прекрасный момент он испугался своих чувств. Раньше он никогда не испытывал подобного. Она была непохожей на всех.
Ни с того ни с сего он рассказал ей об их менеджере в этот вечер. Рассказал, какой он чудак, что он пришел с новым предложением, которому, конечно же, не стоит верить.
– А может, он не соврал? – сказала Мидори, добавив ещё одну капельку в решимость кое-что проверить.
Они тогда сидели в одном из многочисленных кафе, откусывая по кусочку местной сладости. Это был рождественский вечер, и ей нужно было уйти пораньше, чтобы отпраздновать праздник с семьёй. У Мидори было приподнятое настроение, и она очень хотела подарить свой подарок Дзюну. Но только после того, как он подарит свой!
– Да, я приготовил тебе особенный подарок, – хитро улыбаясь, произнёс Дзюн.
Он достал коробку с диском, к которому был прикреплен маленький плюшевый мишка. Ещё немного посмотрев на него, слегка погладив, гитарист отдал коробочку девушке. А она ещё долго зачарованно смотрела на блестящую гладкую поверхность.
– Я написал песню для тебя, – снова заговорил Дзюн. – Надеюсь, понравится.
– Конечно, понравится! – спохватилась Мидори. – Спасибо тебе!
Говоря это, она поцеловала его в щёку, а он, пока она не успела отстраниться, снова притянул девушку к себе, и поцелуй этот стал более серьёзным.
В этот вечер было произнесено мало слов, да и они были совершенно бессмысленными. Главное ведь – это взгляды, случайные прикосновения. Странно, но Дзюн не смог бы вспомнить более романтичный и уютный вечер, чем этот. Что-то в его сердце начало рождаться, что-то, не знакомое ему.
Слова Мидори заставили его снова обдумать своё решение проигнорировать Шибутани. А если это правда? Он не знал, как поступить. Возвращаясь домой, Дзюн напевал привязавшуюся мелодию и взвешивал все «за» и все «против». На каждый аргумент находился контраргумент, но на пороге своей квартирки эти контраргументы закончились, и решение проверить правдивость их нерадивого продюсера перевесило в одно очко.
На следующий день, не сказав никому ни слова, Дзюн отправился по указанному на листочке адресу. Этот листочек оставил на столе Шибутани, а Дзюн неосознанно забрал его с собой. Он совсем не заметил дорогу в метро – всё это время он раздумывал над этим предложением Шибутани. Музыкальное агентство «Матина» было достаточно серьёзным заведением, чтобы сравниться с предыдущей «музыкальной студией». Смог ли их продюсер по-настоящему добиться заключения контракта?
А вот и Кёбаши. Время в дороге пролетело совсем незаметно. Ещё пять минут, и он уже на поверхности, десять – перед его глазами высокое здание, музыкальное агентство. Постояв немного перед этим большим зданием, он отправился к его дверям.
– Здравствуйте! Вам назначено?
Вот и первое препятствие. Девушка на ресепшене терпеливо ожидала ответа.
– Ну… – Дзюн подыскивал подходящие слова. – Я пришёл по указанию своего менеджера, он говорил, что можно подписать с вами контракт…
– А вы кто, простите?
– Я из группы Hey-yo!, меня зовут Кикучи Дзюн…
– Ах, это вы! – воскликнула девушка. – Проходите, наш директор вас уже давно ждёт…
Его провели к лифту. Кабинет директора агентства располагался на самом верхнем этаже, так что пришлось немного подождать. Последний, двадцать пятый, этаж пестрел богатством и роскошью. На стенах висели картины, а на полу лежал ковер. Ваза, стоявшая на столике у двери в кабинет, чуть ли не поблескивала от чистоты.
Работница постучалась в дверь с табличкой «Учияма Сатоши. Директор Матина», представила входящего, немного подождала ответ и пропустила Дзюна, глубоко поклонившись. Он вошёл в кабинет.
Здесь всё было ещё намного богаче, чем в коридоре. Картины, ковры, декор – всё было продумано до мелочей талантливым человеком. Но главное достояние – плакаты с исполнителями, которых содержит агентство. Рок и поп-музыканты были довольно известны, Дзюн знал почти каждого из них. Не сразу он обратил внимание на директора Матины. Запоздало поклонившись, он встал перед ним, иногда бросая взгляд на плакаты.
– Значит, это вы подопечный Шибутани Кена? – без особых вступлений начал директор.
Он был такой же чистый и блестящий, как и вся окружающая обстановка. Намечающаяся лысина и то поблескивала. Его глаза были чуть прищурены, и он часто почесывал свой подбородок.
– Да, – просто ответил Дзюн.
– Где же вся остальная группа? Вас пять, если не ошибаюсь.
– Остальные подойдут завтра. А я…
– Хотел узнать суть контракта? – закончил за него Учияма.
– Да, – снова ответил Дзюн.
Директор встал с кресла, обошел стол и сел на диван, приглашая жестом сесть Дзюна напротив него в кресло.
– Я прослушал ваши записи и пришёл к выводу, что у вас есть большой потенциал. В ваших песнях есть… что-то неординарное. Вы ещё не записывались на профессиональных студиях?
Дзюн помотал головой. Где-то внутри него уже начали складываться планы на будущее группы.
– Значит, нужно дать интервью в журнале. Итак, мы предлагаем вам контракт на запись сингла. Думаю, четырех песен будет достаточно. У вас есть что-то новое?
Дзюн кивнул. Вдруг начала сбываться его мечта, а он и слова не мог произнести, и все мысли улетучились из головы.
– Приносите завтра, я прослушаю это. Завтра же мы подпишем контракт. Не хотите попробовать себя в стиле visual-kei?
Дзюн не очень приветствовал это направление, поэтому осмелился покачать головой.
– Ладно, – не стал спорить Учияма. – Мы придумаем вам свой стиль.
– А когда мы приступим к записи? – спросил интересовавший вопрос Дзюн.
– Послезавтра. Так что готовьтесь и заканчивайте то, что ещё не закончено. А сейчас не смею вас задерживать.
Учияма поднялся и сел обратно за стол. Больше он не обращал внимание на Кикучи Дзюна, занявшись многочисленными бумагами, лежавшими на его столе. Гитарист лишь встал, поклонился и ушёл. Он тихо прикрыл за собой дверь, но пройдя пару шагов громко воскликнул трудно идентифицируемое слово и пританцовывая отправился к лифту. Первый, кого он хотел обрадовать, был…
– Знаешь, с кем я сейчас разговаривал?
– С Памелой Андерсон?
– Круче! С директором агентства «Матина». Короче, завтра мы все идем к нему.
– Уже завтра?..
Этот разговор получился довольно долгим, отчасти по причине того, что Кента был разбужен звонком. К концу разговора он проснулся окончательно, а ещё через пять минут к нему пришло осознание того, что они будут записываться в настоящей студии в настоящем агентстве! Первый порыв был позвонить Харуке, но палец ещё раз нажал кнопку на телефоне, и Кента набрал номер Томору. Барабанщик стал третьим человеком, который узнал радостную весть о грядущей славе.
Вскоре уже все знали о предстоящем важном разговоре с важным человеком. Было тревожно и радостно одновременно. Кто-то хотел, чтобы время бежало быстрее, а кто-то боялся наступления заветного часа. И тем не менее, настало утро следующего дня. Уже скоро должен был наступить Новый Год, а у них в этот день наступит новая жизнь.
Переговоры прошли более чем благоприятно. Они договорились обо всем: и о количестве копий, и о качестве музыки, и о названии их первого диска. Над названием думали особенно долго, солнце уже давно перевалило на вторую половину неба, а слова всё не находились.
– Может, «Осколки луны»? – предложил Кента.
– Слишком непонятно, – возразил Томору.
– А «Разные берега»? – сказала Харука.
– Глупость, – ответил на это Дзюн.
В итоге, было выбрано название «First», то есть первая студийная запись их песен. Это название было предложено самим Учиямой и поддержано всеми участниками группы. Переговоры закончились ближе к вечеру. Но к этому времени все бумаги были подписаны. Осталось единственное препятствие – необходимость присутствия родителей несовершеннолетних участников при подписании окончательных бумаг. Это было отложено на некоторое время, потому что могло продлиться долго. Вряд ли родители Харуки сразу согласятся на такую аферу, а отец Дзюна…
На следующий день была назначена первая запись. Было решено начать с «Be my one», песни, которую они написали ещё полгода назад. Согласовав это с директором, они приступили к записи. Как же это было незабываемо и волнующе – записываться в настоящей студии, в настоящем агентстве! На время каждый забыл о своей остальной жизни, все были увлечены только музыкой. Предлагались новые слова, новые аранжировки…
Так прошло немало времени. Месяц пролетел незаметно. К своей обычной жизни они возвращались, только выйдя из студии, да и то все мысли оставались там. И уже скоро должно было настать второе февраля, день окончательного приобретения свободы и вступления в права наследства у Дзюна. Свой день рождения он праздновал не так весело и с размахом, как можно было бы представить и как можно было ожидать. Только поход в кафе с друзьями. Но в этот разу у него был ещё один гость.
Он не смог не отпраздновать этот свой особенный день рождения с Мидори. О ней он на время забыл, но вспомнил в этот значимый день. Он снова привел её к своим друзьям. Она, конечно же, как всегда поначалу немного стеснялась. А Кента нюхом чувствовал, что сегодня придётся подыскивать новое место для ночлега.
Впрочем, как бы то ни было, но теперь подпись отца Дзюна совершенно не требовалась, ему уже было двадцать лет, и все заботы остались в том времени, когда он ещё не достиг совершеннолетия. Теперь Кикучи Шигео на время оставил его в покое, выжидая дальнейших действий сына.
А он ничего и не предполагал делать. Ему хотелось немного помотать нервы отцу и брату. Но по-настоящему всё его внимание занимала музыка. Запись сингла уже подходила к концу, оставались завершающие штрихи. На обложку диска было решено поместить фотографию человека, одиноко бредущего по берегу. Так как на модель тратить деньги не хотелось, то этим человеком стал Томору, самый высокий в их группе.
Вот и все! Пять тысяч копий на первый раз было очень даже неплохо. Теперь они ожидали новостей о продажах, зажав кулаки. Пришлось на время вернуться к своей обычной жизни. Если продажа пойдёт хорошо, было обещано заключить контракт на целый альбом.
– Не густо…
Это заключение Дзюн сделал после того, как узнал, что за неделю было продано всего около двух сотен копий.
– Да, не густо… – согласился Кента, подстригая ногти на руках.
Они были в квартире Дзюна, ничем особенным себя не утруждая. Приближался март, у Дзюна в колледже проходили экзамены, так что хочешь – не хочешь – раскрывать учебники надо, поэтому главный гитарист уже второй день занимался непривычным для себя делом, то есть читал учебники. Несмотря на свою низкую посещаемость, Дзюн был далеко не так глуп, чтобы не понимать программу. Поэтому экзамены ему давались не так тяжело, как можно было бы представить.
Закончились и экзамены. Время неумолимо двигалось к апрелю. Все каникулы Дзюн и его друзья посвятили работе над песнями, которые должны были войти в альбом. Но агентство не спешило подписывать с ними контракт , продажи шли не так успешно. Оставалось только писать музыку.
– А давайте отправим нашу песню на радио? – предложил как-то раз Томору, когда они собрались на привычном месте на репетицию.
– Ты уверен, что её поставят? – с большим сомнением спросил Юта.
– А вдруг?
В последнее время Томору был полон энтузиазма. Он устроился на новую хорошо оплачиваемую работу, с которой, самое главное, мог уходить пораньше, чтобы больше времени проводить с группой.
– По крайней мере, можно выложить нашу песню в интернет в свободном доступе, – вдруг поддержал Томору Кента.
– И так начнётся наше продвижение, – поддакнула Харука.
Сказано – сделано. Они выложили одну из своих песен в интернет, безграничное и бескрайнее пространство, туда, где нет государственных границ. За один день количество прослушиваний насчиталось около полутора тысяч, и их тщеславие было отчасти удовлетворено. Комментарии были более чем положительными. После этого больше стали продаваться и их диски. После этого Томору всё же решился отправить их песню на радио.
Это было как раз накануне дня рождения девушки Дзюна, той, что уже давно побила все рекорды по времени, в течение которого он с ней встречался. Он так привык к ней, что решил даже не искать никакую другую девушку. Ведь на новую надо было тратить силы. А Мидори была полностью его.
Наступало утро, прерывая весёлые события ночи, разукрашенной электрическими огнями, красными, синими, желтыми, зелёными… После шумной ночи район Дотонбори* казался обезлюдевшим. В Осаке начинался новый день, овеянный нежно-розовыми лепестками сакуры.
Вместе с остальным городом просыпался и район Суминоэ, и каждая улочка в нем, и улица Нанко-дори, что недалеко от железнодорожной станции Китакагая, не стала исключением. Светлые лучи восходящего солнца коснулись и высоких, и наоборот, не отличающихся размерами зданий, и цветущих деревьев, и старейшего в городе маяка Такадоро, возвещая о том, что его работа на сегодня окончена. Лучи коснулись и тонких золотых цепочек, к концам которых рукой искусного мастера были прикреплены маленькие цветы сакуры, вместе образующие серёжки, одного взгляда на которые было достаточно, чтобы понять, что они не были куплены в каком-нибудь сувенирном магазине для туристов, которыми был переполнен город, переживавший самую прекрасную пору в году. Сережки переливались на солнце, отражали каждый лучик. В коробочке, которую в протянутой руке держал Дзюн, на чёрном фоне эти сережки выглядели просто чудесно. Мидори, одетая в сиреневую шёлковую блузку и белые брюки, неощутимо прикоснулась к ним, провела тонкими пальцами по одной из цепочек, посмотрела в темные глаза парня, улыбнулась. Хотя было раннее утро, автомобили уже напоминали о необходимости проснуться всем, кто еще нежился в своих мягких постелях, создавая непременный атрибут большого города – вечного машинного гула.
– Я думала, ты забудешь… – произнесла она, вынимая серёжки из коробки. Они издали мелодичный звук.
– Забыть о твоём дне рождении? – воскликнул парень. – Да ты смеёшься! Это только ты можешь забыть о чем-то, если тебе нужен необычный кадр или что тебе ещё там всегда нужно…
– Дзюн, это действительно важно… Я всегда мечтала там учиться, и нужно постараться, – говорила девушка поучительным тоном. Она вкрутила сережки в мочки ушей. – Как?
Девушка повертелась перед парнем, удерживая волосы рукой, чтобы было видно украшение.
– Они тебе очень идут, – сказал Дзюн, улыбнувшись. Дзюн осторожно снял с её волос прилетевший лепесток сакуры, отпустил его путешествовать дальше, несомого ветром и золотыми лучами солнца.
– Спасибо, – только и сказала она, обняв его нежно.
Обычно он отвозил её в Осакский Университет Искусств на своём мотоцикле. Не исключением стал и этот день. Дорога позволяла проводить больше времени вместе. Солнце по-весеннему ласково светило, ветер дул навстречу… Вдруг Дзюн почувствовал, что хотел бы всегда чувствовать это: тёплый ветер, прямую дорогу, любимую девушку, сидящую позади него и обвивающую его своими руками… Любимую? Неожиданно он испугался этого. Нет! Любовь – это блажь, её нет! Он чуть помотал головой.
Осакский Университет Искусств был спрятан среди зелёных деревьев, густого покрова травы и свежего сладкого воздуха округа Минамикавачи. Место, наиболее подходящее для занятий искусствами, музыкой, живописью, кинематографом, анимацией и фотографией. Хорошее место, дающее множество возможностей. Вскоре ревущий мотор разрушил спокойную тишину университетского парка.
– До скольки ты сегодня здесь? – спросил Дзюн, когда Мидори уже успела отойти на несколько шагов от него, проворно спрыгнув с сидения.
Она обернулась, чуть склонив голову к плечу.
– Я буду поздно…
– У тебя роман с твоим фотоаппаратом, – вздохнул парень.
– А у тебя – с твоей гитарой… – она засмеялась, в её глазах появился задорный огонёк.
– Но твой роман ведь не заведёт тебя куда-то далеко?
Он вспомнил о том, что она говорила недавно, что ей предложили поехать обучаться заграницу. Недалеко. Но именно туда он бы не хотел отпускать её больше всего. Южная Корея! Совершенно недостойная страна, способная только копировать и повторять.
Мидори немного помолчала, задумавшись о чём-то глубоко.
– Я еще не решила окончательно, – она поправила волосы, растрепавшиеся из-за разгулявшегося ветра. – Но это хороший шанс… Другого такого не будет. Будешь скучать? – она внимательно посмотрела на него.
– Еще спрашиваешь… – парень нахмурился. – Поедешь туда, в эту грязную страну…
– Не переживай, – она подошла к нему вплотную. – Я никуда не уеду, это слишком далеко. Как же я тебя оставлю здесь одного, без присмотра? – она обняла его за шею. – Я ведь тебя люблю…
– Я тоже, – он крепко обнял её в ответ. – Ты даже не представляешь как.
Раздался далекий звук электронной мелодии, обозначавшей начало занятий в университете. Мидори спохватилась, посмотрев на часы, в последний раз поцеловала Дзюна. Быстрым шагом девушка направилась по витиеватой дорожке.
– Мидори… – позвал он её. Она снова обернулась. – Не забывай о своём обещании.
Она кивнула и поспешила по направлению к главному входу в университет.
А он отправился обратно в Осаку. В этот день они с группой договорились записывать песню, которую репетировали уже несколько дней. Они нашли сравнительно недорогую студию, потому что контракт с агентством все не продлевали, и они решили взять свою дальнейшую судьбу в свои руки.
– Мы тебя уж заждались…
Этими словами его встретил Кента. Музыкальная студия находилась на северо-западе города, была маленькая, тёмная, но сравнительно уютная. Все уже были в сборе, Шибутани, заслуженно получивший свои извинения после встречи с директором музыкального агентства, также прибыл сюда. Работа началась.
Но запись всё не получалась, то кто-то сбивался, то техника давала сбои, то кто-то просто не мог выдержать вид зеленоватых волос Кенты, который по рассеянности перепутал в магазине краску для волос. А может, они просто с нетерпением ждали, пока на радио прозвучит их песня, потому что именно этот день был им обещан как день эфира.
– Кента-кун, твоя краска тебе зрение испортила? – раздался насмешливый голос Томору. – Как ты мог цвет перепутать?
– Там темно было, ночь, плохое освещение… – объяснял Кента.
– А по-моему, ему очень даже идёт, – игриво заметила Харука.
– Ещё бы водорослями обвиться, и…
– Тссс! Тихо… сделайте погромче, – прервал обсуждение Юта.
Все принялись слушать радио, Кента прибавил громкости в колонках.
– Это реклама, – идентифицировал звуки по радио Дзюн.
– И всё-таки мы поспешили. Не надо было относить эту запись на радио, она ещё сырая, – сказал Юта. – Пускай бы в интернете оставалась… Вряд ли они её поставят.
– Не убивай всю надежду, – прошипел на него Томору.
Компания принялась игнорировать пустые звуки глупой рекламы дальше. Совершенно ничего интересного… Харука начала снова стучал пальцем по одной клавише. Но вдруг…
– А теперь, – говорил ведущий музыкальной программы, – настаёт время активных ритмов и стремительной мелодии, потому что следующая композиция заставит вас проснуться от скучных трудовых будней… Впервые в эфире нашего радио группа Hey-yo!
Помещение заполнили звуки знакомой мелодии, над которой они так долго работали. В одно мгновение в маленьком помещении, отделённом от основного стеклом, раздались тысячи радостных криков, хотя там находилось всего пять человек.
Дзюн почувствовал себя на сто седьмом небе от счастья, настолько высоко, что перестал ощущать действительность. Вдруг он обнял Харуку, просто потому, что ему необходимо было кого-то обнять, и начал целовать, не помня себя.
– О, тут уже и обнималовка пошла… – смеясь, заметил Юта, когда общая радость поутихла. По радио продолжала проигрываться их песня, близившись к концу, где должно было быть соло Дзюна.
– Эй, Дзюн, про свою Мидори уже забыл? – спросил Кента.
– Это неважно… – ответил Дзюн, оторвавшись наконец от губ Харуки, но продолжая удерживать её за талию. – Много зелёного* надоедает… Ты здесь? – вдруг воскликнул он, заметив Мидори, так неожиданно появившуюся в другой половине студии из ниоткуда.
По щеке её скатилась слеза, одновременно с этим на пол упал медиатор, который она всё это время удерживала в руке. Она уже сделала шаг назад, но он окликнул её, отпустив Харуку, словно и не удерживал вовсе.
– Мидори, ты всё не так поняла… – он хотел выйти из освещённого помещения, ограниченного стеклом, но Харука удержала его за руку и отпускать не собиралась.
– Я уже достаточно услышала… – тихо сказала она. – Мне хватило этого, – она смахнула рукой вторую скатившуюся по щеке слезу. – Желаю удачи на музыкальном поприще…
Она ушла, оставив Дзюна посреди всеобщей радости одного, совсем одного… Он не мог сдвинуться с места, к нему прикасалась счастливая Харука, а он не замечал её. Он понимал, что если он побежит за Мидори сейчас, остановит, она не поверит, будет только хуже. Что же делать? Он опустил голову, потёр переносицу, но ни одна разумная мысль не приходила в голову.
Раздавшийся телефонный звонок прервал всю мыслительную цепочку. Дзюн даже не сразу понял, что звонит именно его телефон.
– Да? – безжизненным голосом ответил Дзюн.
– Это Учияма. Я только что услышал вашу запись по радио. Хочу предложить вам новый контракт. Теперь я предлагаю записывать вам альбом. Согласны?
Директор «Матина» давно понял, что вести переговоры с их менеджером бесполезно, поэтому обо всех важных вещах привык разговаривать либо с Томору, либо с Дзюном. Новый контракт пах славой и популярностью. Как же от него отказаться? Прослушав речь директора до конца, Дзюн не раздумывая согласился на предложение, на время забыв о своих сердечных проблемах. Неужели это с ними происходит? Такое даже в самом радужном сне не могло присниться! Они на следующий же день полностью окунулись в работу. Всё остальное оказалось не таким важным, как запись своей собственной музыки, которая может принести заоблачную популярность и целые миллионы иен.
*Мидори – «зеленый», «зелень», яп.
Дни пробегали со скоростью света, и вот по окончании месяца уже почти был готов целый альбом, содержавший целых пятнадцать новых песен и тех, которые оставались до этого времени не исполненными перед публикой.
Только в этот момент Дзюн вдруг вспомнил о девушке, которая была совершенно не похожа на всех остальных. Он позвонил два раза на её телефон, но она не брала трубку. Странно… Обычно такого не было. После этого он решил позвонить к ней домой, но…
– А вы не знали? – отвечала её мать. – Она уехала.
– Куда? – Дзюн снова потерял способность двигаться, даже пальцем не мог пошевелить.
– В Корею, – ответила её мать с нескрываемой неприязнью в голосе к стране, куда уехала её дочь.
Этого он ожидал меньше всего. Неужели она так не могла пережить тот глупый поцелуй? Он ничего не понимал. Значит, Мидори его, правда, любила? Вдруг он задумался. А он?.. До сих пор Дзюн не знал, что такое любовь, и сказать, что он её почувствовал в этот раз, не осмелился бы. Страшно признать, что он, такой холодный, такой самостоятельный, может от кого-то зависеть. Такого просто не может быть!
Дзюн отправился на работу, даже не зайдя в дом к Томору, как он это обычно делал. Даже старший менеджер удивился тому, насколько рано он пришёл. А в голове уже начал складываться не оформленный до конца план.
Она была слишком необычной.
========== Страна утренней свежести. ==========
– Куда уезжаешь?.. – не поверил Кента своим ушам.
Он как всегда находился в доме у Дзюна и был в самом расслабленном расположении духа. За окном царила самая настоящая весна, а солнце уже начинало припекать неосторожных прохожих, зазевавшихся на улице и не прихватиших с собой зонтики от дневного светила.
– Туда, туда… – усталым голосом ответил друг.
Работа над альбомом была уже почти закончена, оставались только технические доработки, которые могли бы пройти и без него. У него было достаточно денег для того, чтобы провести в другой стране столько времени, сколько нужно. Он мог…
А собственно, зачем ему туда? В городе множество симпатичных девушек, готовых тут же упасть перед ним. Дзюн был достаточно популярен среди представительниц женского пола. Но нет. Вдруг, когда Мидори оказалась недоступна, оказалась в другой стране, он нестерпимо захотел, чтобы она была только его. Он боялся разбираться в себе, до сих пор придерживаясь мнения, что любовь – это выдумка писателей. Он боялся ощущать эту теплоту в сердце, когда он думал о ней. Он только хотел обладать ею.
Через два дня окончательной борьбы между безразличием и чем-то светлым и тёплым в сердце Дзюн решил окончательно о своей поездке и ещё через день держал в своих руках билеты в Сеул. Он так не хотел ехать туда, совершенно не понимал, почему она выбрала именно эту страну. В Осаке и так полно корейцев, от них просто в глазах рябит, а она уехала туда, где их ещё больше. Дзюн решил закрыть на всё это глаза, хотя и получалось плохо.
Ни с кем особенно не прощаясь, он отправился в аэропорт Кансай. Наушники издавали стройные ритмы рок-групп восьмидесятых годов. В голове раздавался внутренний голос. «Что ты делаешь? Куда идёшь?». «Вернуть её», – был ответ. И тот голос, во всём сомневающийся, ничего не возразил. Небо было безоблачным, погода – не жаркой. Лететь совсем немного. И он сел в самолет, большой, на полторы сотни пассажиров. Дзюн смотрел на то, как родная земля становится все дальше, дальше… Он почти не взял с собой вещей. Только самое необходимое. И диск с записью. Он так хотел, чтобы Мидори его услышала.
Кикучи Дзюн совершенно не знал корейский и совсем не понимал, зачем этот язык когда-то учила Мидори. Он был уверен, что все и так должны были понимать его, но, как только он вышел из здания аэропорта Кимпхо, его постигло полное разочарование. Мало кто мог его понять, особенно с его кансайским выговором. Пришлось покупать карту и справочники. Всё ему здесь было не так, всё было неправильно. Он тысячу раз проклинал своё решение отправиться вслед за ней.
