Ольга Леонидовна Вербовая
Правое дело
Приговор был суровый – смертная казнь. Миледи, услышав его, разрыдалась. Я злобно выругался. Остальные слуги печально склонили головы. Сам приговорённый без сил опустился на скамью.
Возникала ли у меня мысль выдать мистера Брауна, чтобы спасти милорда? Признаться – проскальзывала, подлая. Но как? Я ведь дал милорду клятву его скрывать и нарушить её я не мог. К тому же, кто сказал, что подобным образом мне удастся спасти хозяина? Он ведь ни в чём не раскаялся, сам преступника не выдал. Помилуют ли его при таких обстоятельствах?
О чём думала миледи, сказать не берусь. Однако она также давала клятву, и спасти мистера Брауна от полиции стало для неё делом чести.
Сам беглый еретик день ото дня становился всё печальнее.
– Прошу Вас, миледи, позвольте мне уйти!
– Куда же Вы пойдёте, мистер Браун? – возражала в ответ леди Бёгли. – Полиция Вас ищет. Вы не успеете покинуть город, как будете схвачены.
– Значит, такова судьба. Я приношу страдания людям, которые дали мне кров – это невыносимо!
– Такова воля моего супруга, и я не посмею её нарушить. Вы не покинете замка до тех пор, пока опасность не минует.
В его присутствии она старалась держаться. Однако мы, слуги, не могли не заметить, как опухли от слёз её глаза. Лорд Стефенсон стал настойчиво напрашиваться в гости – будто бы для того, чтобы утешить ещё не ставшую вдовой соседку. Однако, к его досаде, леди Бёгли встречала его холодно и совершенно не стремилась к его обществу.
Ночью накануне предстоящей казни я не сомкнул глаз, размышляя о несправедливости жизни. Когда мне было четыре года, от лихорадки умерла моя мать. Потом, став чуть старше, я спрашивал отца: почему так случилось? "Жизнь – она вообще несправедливая", – отвечал отец. Он очень любил мою мать и, кажется, так и до конца и не смирился с утратой. Это, по-видимому, и свело его в могилу раньше времени. "Боялся, что твою матушку на костре сожгут, – плакал отец. – А вышло так, что сгорела в горячке. Не помогли колдовские способности. Зачем ты их только унаследовал?".
