Ольга Которова
Коллекционер
Глава 1
Стоя возле широкого окна, разглядываю улицу с высоты пятого этажа, сложив руки за спиной. Внимательно всматриваюсь, как по оживленной дороге туда-сюда ездят машины, а люди спешат на работу, и никто из них даже не догадывается, что сейчас происходит в этой квартире.
Глубоко вдохнув, чувствую, как мои легкие наполняет воздух, пропитанный женскими сладкими духами, нежно обволакивая все внутри, а тело уже предвкушает то, что должно произойти совсем скоро.
Сделав небольшой шаг назад от окна, разворачиваюсь, и теперь всем моим вниманием завладевает красивая шатенка, которая сидит, привязанная к стулу, в центре комнаты. Глаза девушки наполнены ужасом, а я уже предвкушаю и в ярких картинках в своей голове расписываю, что с ней скоро сделаю. Мое тело наполняет волнение и дрожь, от которых потеют ладони. А губы сами по себе расходятся в довольной улыбке. Эта комната просто пропиталась ароматом страха и ужаса, который был так сладок. О-о… Для меня этот запах, как для ребенка вкус сладкой ваты. Как я только десять лет прожил без всего этого, но сейчас, спустя так много времени, дал себе зеленый свет, и теперь меня уже никто не остановит. На одно мгновение прикрываю глаза и веду носом, глубоко вдыхая и наполняя легкие этим прекрасным ароматом, предвещающим смерть. Мой слух улавливает жалобное мычание девушки, которая уже не трепеталась на стуле, словно испуганный ягненок, а покорно сидела и с гулким биением сердца ждала своей участи.
– Как же я скучал по тебе, моя Мари! – Из моего рта вырывается гортанный шепот, и я распахиваю веки, растягивая губы еще шире в улыбке, а девушка тут же ерзает и что-то снова мычит, только уже сильнее, но через скотч, что приклеен к ее губам, ничего не разобрать, да мне и не нужно.
– А ты сильнее, чем та, прежняя, которая была до тебя.
Я делаю несколько широких шагов вперед, оказываясь рядом с жертвой. Протягиваю руку в перчатке и пальцами провожу по нежному девичьему лицу, из-за чего девушка тут же вздрагивает и пытается отклониться, но у нее не получается это сделать. И остается только негромко мычать и умолять меня взглядом отпустить ее. Из больших красивых голубых глаз стекают крупные слезинки, отчего тушь растекается по щекам некрасивыми черными дорожками.
– Ну-ну, не нужно плакать и портить свое красивое личико, – шепчу, немного склоняясь, и пальцами вытираю с ее щек соленые слезы.
Эта девушка, оказывается, и правда сильнее той, предыдущей, которая была до нее. Я всегда умел правильно рассчитывать дозу, чтобы мои «куклы» не проснулись раньше времени, но сегодня все было иначе и мне стоило поторопиться, чтобы не произошло еще каких-нибудь эксцессов.
Неспешно обхожу девушку, вытягивая свою руку, касаясь распущенных волос и пропуская пряди между своих пальцев. Остановившись позади нее, достаю из кармана ветровки темно-оливковый галстук, под цвет ее платья, которое я заранее приготовил, но это будет позже, а сейчас самое волнительное…
Я расширяю узел галстука и накидываю на тонкую шею девушки, жертва тут же дергается и мотает головой, пытаясь вырваться, только вот никуда она не сможет деться от своей судьбы, которую приготовил для нее. Когда ты полностью по рукам и ногам привязан к стулу, то вырваться уже не удастся. В моей груди сильно бьется сердце, а руки дрожат от предвкушения. Мне уже не терпится сдавить галстук сильнее на этой красивой тонкой шее.
В небольшой магнитоле, которую я всегда приношу с собой на «дело», разносится по комнате приятный голос Фрэнка Синатры. Я делаю неглубокий вдох и чуть слышно пою, повторяя слова:
– Regrets? I've had a few,
But then again, too few to mention.
I did what I had to do
And saw it through without exemption.
И стоит вырваться последнему слову из моего рта, как я тут же дергаю удавку на себя, прикрывая глаза и глубоко вдыхая этот сладкий аромат смерти.
Девушка еще несколько секунд пытается хоть что-то изменить, она дергается, мотает головой, но все бесполезно. Делаю глубокий вдох и сильнее прежнего затягиваю удавку на шее. Ее голова еще больше запрокидывается назад, и с удовольствием наблюдаю, как в глазах тухнет огонек жизни и зрачки ее становятся пустыми, взгляд теряет осознанность. Я кожей ощущаю, как жизнь моей «куклы» наполняет меня, и от этого становится на одно мгновение трудно дышать. Это блаженное чувство не передать словами. Мой лоб покрывается мелкими бисеринками пота, и я тут же смахиваю их ладонью. Это чувство превосходства просто великолепно. В этот момент я ощущаю себя богом, не меньше. Тем, кто может решать – жить человеку или умереть.
Обхожу девушку и встаю напротив нее. Позволяю себе несколько секунд любоваться прекрасной картиной, которую нужно непременно дополнить.
Да, такой бессознательной и покорной она нравится мне еще больше. Определенно. Разворачиваюсь к дивану, на котором лежит раскрытый чемоданчик со всеми нужными инструментами, подхожу к нему и, подхватив небольшой целлофановый пакет, убираю в него галстук, а затем беру другой пакет и, надорвав его, достаю оттуда темно-оливковое платье, в цвет галстука. Это платье было сшито на заказ по нужным меркам, чтобы сидело как влитое на жертве. Платье из плотной ткани, длинное, с аккуратными швами. Сбоку запа́х, который соединяется завязками, а в районе груди – красивая брошь в виде цветка орхидеи. Я тщательно подготовился, прежде чем прийти сюда. Долго искал жертву, еще дольше сближался с ней, но это того стоило.
Подхватываю из чемодана канцелярский нож, выдвигаю лезвие и аккуратно прохожусь им по стяжкам, которые держат руки и ноги девушки, сцепленные к стулу. Освободив жертву, подхватываю бедняжку на руки и укладываю ее на ковер, что украшает половину комнаты, опускаюсь на колени. Немного подаюсь вперед и аккуратно снимаю одежду с девушки, вместе с нижним бельем. Сейчас я не спешу. Делаю все тщательно и аккуратно, словно обращаюсь с хрупкой вещью. А когда тело полностью освобождено от одежды, несу все в корзину для грязного белья, что стоит в ванной комнате. В этой квартире я передвигаюсь свободно, был здесь не один раз и знаю, что и где находится. Чувствую себя как дома.
Убираю на место стул, на котором сидела жертва, тот до этого находился в кухне. И бережно одеваю на девушку приготовленное заранее платье. Расчесываю ее длинные волосы, аккуратно их укладывая, приглаживая руками, располагаюсь в ногах, чтобы полюбоваться на свое творение.
Девушка очень красивая. Платье подчеркивает ее тонкую талию и маленькую грудь. Бледное личико аккуратное, носик маленький, губы пухлые, с небольшим оттенок синюшности, а безжизненные глаза, в которых запечатлелся страх, смотрят в потолок.
– Моя Мари, ты прекрасна, – с придыханием проговариваю, пытаясь запечатлеть ее образ в своей голове.
В магнитоле уже сменилась песня на более веселую, и я понимаю, что пора заканчивать. Жаль, не мог с ней побыть побольше, а так этого хотелось. Но у всего есть свой срок.
Снова возвращаюсь к своему чемоданчику, достаю оттуда небольшой секатор с красной ручкой, беру прозрачную баночку с формалином, приготовленную заранее, и приседаю возле девушки, которая покорно лежит на полу. Подхватываю хрупкую ладошку и с интересом рассматриваю ее, думая о том, что у моей красавицы пальцы пианистки. Тонкие и длинные. Но свой интерес останавливаю на большом пальце, что обрамляет тонкое колечко, с маленькими драгоценными камешками, подаренное мной же. Я никогда не экономлю на своих девочках. Всегда дарю им что-то, чтобы порадовать. Ведь их улыбки для меня дорогого стоят.
Немного оттопырив палец в сторону, подношу лезвие секатора и обхватываю им сустав, где проксимальная фаланга сцепляется с пястной костью, и резко нажимаю на ручки секатора. В комнате раздается хруст костей, и через секунду большой палец девушки отсоединяется от кисти. Подхватываю «добычу», аккуратно погружаю в раствор и закрываю крышкой банку, обратно приложив руку к телу девушки, и встаю на ноги.
Обернувшись в сторону окна, немного приподнимаю банку, чтобы полюбоваться на палец, что плавает в формалине. Лучики яркого солнца попадают на жидкость, и кажется, что палец даже как-то сверкает, отчего у меня настроение еще больше поднимается.
Закрыв чемоданчик, предварительно убрав туда небольшой магнитофон, я еще раз смотрю на девушку, которая лежит на полу. Очень жаль с ней прощаться, но другого пути нет. Накинув на голову капюшон черной ветровки, подхожу к входной двери. Смотрю в глазок, убеждаясь, что на лестничной площадке никого нет, и выхожу из квартиры, захлопнув за собой дверь. Выйдя из подъезда дома, спешу в сторону длинной аллеи. На улице много народу, но никто не обращает на меня никакого внимания. Все заняты собой и своими мыслями, что меня очень радует.
По дороге достаю свой смартфон и, разблокировав его, вхожу в папку под названием «коллекция». Открываю первую фотографию и, быстро ее пролистнув, задерживаюсь на второй. С экрана телефона на меня смотрит девушка, которую я сегодня убил и палец которой сейчас находился в моем чемоданчике. Через пару часов банка с очередным трофеем займет место на полке в коллекции, всегда будет напоминать эту красивую девушку и радовать меня.
Я перелистываю и эту фотографию, и теперь на меня смотрит еще одна девушка – третья жертва, которая пополнит мою коллекцию через две недели. Уже не могу дождаться этого момента. Приближаю на экране телефона ее красивое небольшое ушко с жемчужной сережкой, которое прекрасно впишется в мою коллекцию!
Глава 2
Мила любила ночные дежурства, в отличие от своих коллег, которые сейчас были неразговорчивые, сонные и без капли какого-либо настроения. Ей казалось, что ночью все выглядит под другим углом, да и атмосфера была более располагающая для ее работы. Она стояла в ногах убитой девушки и внимательно осматривала жертву. На той было темно-оливкового цвета платье, Мила помнила, что у ее матери когда-то она видела похожее. Платье отличалось от тех, которые сейчас носят девушки возраста жертвы, оно было старого фасона. Навряд ли молодежь такое сейчас бы надела.
Убитая была похожа на куклу, которую кукольник аккуратно одел, причесал и оставил, чтобы теперь они нашли ее. И это вторая жертва. Первая убитая девушка найдена в таком же темно-оливковом платье, все с той же брошью в виде цветка орхидеи, которая украшала наряд, и так же отрезана одна часть тела: у первой жертвы – мизинец, у этой – большой палец, а на кухне, как и на первом месте преступления, на столе в вазе стоял букет белых орхидей. Что означало: убийца один и тот же. Неужели в их городе завелся серийный маньяк?
– Какая красивая и такая молоденькая. – Прозвучал рядом голос судмедэксперта, который сидел на корточках рядом с трупом. – Мила, это какая по счету?
– Вторая, – тихо ответила она.
Девушка и правда была красивая, а главное – она кого-то напомнила Миле, только вот кого, она так и не смогла понять.
– Жаль, когда убивают таких молодых. Ладно мы, старики, уже пожили свое, а ей бы жить и жить. – Все таким же трагическим голосом ответил судмедэксперт.
Это был мужчина невысокого роста, полноватый, с тоненькими усиками и широкими глазами, которые сейчас оказались красные от недосыпа. Николаю Константиновичу стукнуло шестьдесят семь лет, но он еще трудился в своей профессии и, кажется, не спешил оставлять этот пост. Миле нравилось с ним работать. Он всегда шутил и, наверное, был единственным из всех ее коллег, который пытался не отчаиваться. А еще у него всегда в рабочей сумке лежали пирожки, которые мужчина закупал в соседнем здании от морга, где находилась пекарня, и иногда подкармливал Милу, сетуя на то, что работа следователя для женщины – это неправильно, и, по его мнению, женщина вообще должна сидеть дома, воспитывать детей и варить мужу борщи, а не выезжать на трупы и лицезреть сей ужас.
В коридоре квартиры послышались тяжелые шаги, и через несколько секунд в комнате показался мужчина. Это был начальник оперов и по совместительству бывший муж Милы, с которым они разошлись год назад. Брак их оказался не такой уж долгосрочный. Через два года совместной жизни они развелись.
– Всем привет, – громогласно проговорил Мареев и подошел к бывшей жене.
– Здорово, Федь, – сказал судмедэксперт, а Мила только приветственно кивнула и снова перевела взгляд на жертву.
– Ну, что у нас здесь, Николай Константинович? – обратился он к судмедэксперту.
– А что здесь может быть? Все, как и у первой жертвы. Девушку сначала привязали к стулу, предположительно стяжками, это мы выяснили по отметкам на ее запястьях и щиколотках, затем задушили чем-то нешироким, видите след от странгуляционной борозды? – Мужчина потянулся к шее жертвы, указывая на темный след, четко отпечатавшийся на белоснежной коже. Федор кивнул, давая понять, что увидел. – И нет большого пальца. Его убийца отрезал уже после того, как девушка умерла. Никаких следов полового насилия или избиения нет.
– Она знала своего убийцу и впустила его в квартиру. – Тихо сказала Мила, прижимая к своей груди папку, в которой лежали протоколы. – Поэтому она и заподозрить не могла, что станет очередной жертвой. Николай Константинович, возьмете еще кровь у нее на анализ? Хотя, мне почему-то кажется, что и у нее в крови найдется транквилизаторы, как и у прошлой жертвы.
– Как скажете, госпожа следователь, – отозвался судмедэксперт.
Мила, развернувшись, подошла к окну и посмотрела на улицу. Часы показывали три часа ночи. Дороги практически полностью опустели, только изредка проезжали машины, а людей и вовсе не было.
– У тебя все в порядке? – Раздался голос Федора, которого Мила не сразу заметила позади себя. Засмотревшись в окно, она не услышала, как он подошел.
– Да, все хорошо. – Мила улыбнулась, глядя в отражение стекла на бывшего мужа.
– Когда я в прошлый раз задал тебе этот вопрос, ты через пару часов попала в аварию, а потом решила со мной развестись, – в усмешке Федора послышалась горечь.
Мила устало вздохнула. Ей не нравился этот разговор. Вообще, она не любила разговаривать о своем браке, который продлился недолго, но был не так уж и плох.
– Моя авария никак не связана с нашим разводом.
– Это как посмотреть. Кстати, аллергия-то еще не прошла?
Мила тут же перевела взгляд в отражении стекла на свои руки, скрытые под тонкими кашемировыми перчатками.
– Нет, – покачала она головой.
– Так может к врачу тебе сходить?
– Федь, это уже не в первый раз, и я знаю, что нужно делать. Ты лучше скажи своим парням, чтобы они опросили соседей, нужно выяснить, откуда цветы у жертвы на кухне? Такие же были у первой девушки. Там, кстати, в букете, я видела небольшую открытку, адреса магазина нет, но может как-то удастся его выяснить. А если нам повезет, то и номер заказчика узнаем.
– Хорошо.
Федя еще раз бросил быстрый взгляд на бывшую жену и, развернувшись, вышел из комнаты. А Мила посмотрела на свои ладони в перчатках, которые носила не просто так. От прикосновений руками к другому человеку у Милы возникали видения. Это происходило не всегда, и она не знала, от чего это зависит. И поэтому решила предостеречь себя, в последнее время она их практически не снимала, если только когда приезжала домой. Этот дар у нее появился еще в детстве: будучи ребенком, она не понимала, что с ней происходит, и молчала, в отличие от своего брата-близнеца. Их мать была очень верующим человеком, настолько верующим, что, решив, будто ее сын – посланник Дьявола, сдала того в психиатрическую клинику, где брат находился по сей день. Мила же, которая не призналась, что тоже видит странные картинки, когда прикасается к людям, осталась жить с матерью, которую через два года, после того как та сдала семилетнего сына в психушку, убили. Мила пришла из школы и нашла мать в ванной с открытыми глазами, безжизненно смотрящими в потолок. И вот, после смерти родительницы у девочки дар пропал.
Только потом она узнала, что родительницу убил сосед, после чего обокрал квартиру. Соседа посадили, а над Милой и ее братом взял опеку лучший друг матери, который был сейчас наставником и начальником отдела полиции, где служила Мила. А год назад, когда она попала в аварию, видения повторились. Сначала они были редкими и могли случиться раз в месяц, а вот в последнее время стали чуть ли не постоянными, отчего Мила решила надеть перчатки. Видимо, тонкий кашемир препятствовал проявлению дара, и она могла жить спокойно. Мила ни с кем не делилась своим секретом, даже с братом, который, в отличие от нее, не переставал видеть и мог успешно управлять своими видениями.
– Ну что, я закончил, – позади раздался голос Николая Константиновича, и Мила обернулась.
– Хорошо. – Девушка согласно кивнула и внимательно посмотрела на труп жертвы, решая, дотронуться до нее или нет. Возможно, в работе следователя ее дар может показаться находкой, только вот Мила думала иначе. После того как к ней приходили видения, пусть те были секундными, ей становилось плохо и она долго потом не могла прийти в себя. Вот и сейчас, прежде чем пойти на такой риск, она сперва все как следует обдумала и все же решилась.
Пока Николай Константинович складывал свой рабочий чемодан, Мила быстро, чтобы не передумать, подошла к жертве и присела рядом. Бросив быстрый взгляд на судмедэксперта, дабы убедиться, что до нее нет никакого дела, Мила сняла одну перчатку и слегка коснулась ладони, на которой убийца отрезал палец. Дар не заставил себя долго ждать. Только пришли не видения, а скорее это были чувства, которые испытывала девушка в тот момент, когда сидела, привязанная к стулу. Перед глазами Милы было темно, а вот изнутри ее сковал такой панический ужас, что она не смогла сделать вдох. Ее заколотило, словно в припадке, и она почувствовала, как шею сдавливает удавка. Мигом отдернув руку и резко поднявшись на ноги, Мила схватилась оголенной ладонью, которой еще совсем недавно прикасалась к трупу, за свое горло. В глазах стоял страх, а сердце бешено колотилось. Колени подрагивали, и ей очень хотелось выйти на свежий воздух. Почему-то в носу образовался удушливый запах формалина, а в голове неожиданно всплыла песня Фрэнка Синатры «My way». Эта была, несомненно, популярная песня, и Мила сама не раз ее слышала по радио, но почему она появилась именно в этот момент?
– Милочка, все в порядке? – на нее смотрел Николай Константинович, который, оказывается, заметил ее действия.
– Да. Все хорошо, – хрипло проговорила она.
Мила ощущала себя так, словно проглотила горсть стекла, говорить было больно. Прижимая папку с документами, пытаясь не шататься, она под недоумевающий взгляд судмедэксперта рванула к выходу из квартиры.
Мила буквально бежала по лестнице, отталкивая немногочисленных полицейских, которые столпились на лестничной клетке. Вырвавшись на улицу, она отбежала от подъезда и согнулась пополам, упираясь ладонями в колени. Одна рука так и осталась без перчатки. Мила рвано дышала, легкие жгло. И это было не самое страшное. В прошлый раз, когда по неосторожности дотронулась голой ладонью до трупа, она вообще провалилась в обморок. Очнулась быстро, но вот собрать полностью себя больше суток не могла, и ей казалось, что ее телом управляет не она, а кто-то другой.
Мила много раз искала в интернете людей, которые могли бы обладать похожим даром, но попадались только шарлатаны. А ей хотелось, если и не избавиться от него, то тогда уж научиться хотя бы управлять, как делал это ее брат, чтобы не было вот таких вот приступов.
Кто-то коснулся ее плеча, и девушка резко выпрямилась, оборачиваясь назад. Позади стоял Федор.
– Что с тобой? – бывший муж смотрел на нее с волнением.
– Все нормально. Просто я за целый день ничего не ела, вот и замутило. – Она еще раз глубоко вдохнула прохладный ночной воздух, от которого стало немного легче.
– Ты точно в порядке? Может тебе домой лучше поехать?
– Федь, какой дом, у меня дежурство еще не закончено. Нужно вон бумажки заполнить. – Она показала ему на папку с документами, которую держала в руке, как и перчатку, а затем снова натянула на руку. Федор внимательно смотрел на ее ладонь, потом поднял взгляд на бывшую жену, и от Милы не укрылось то, что он словно что-то заподозрил, но промолчал.
– Тогда я тебя сам отвезу до отдела. Давай ключи. – Он протянул ладонь, и Мила тут же достала из заднего кармана джинсов брелок с ключами от машины и протянула ему. Ей и правда сейчас лучше не садиться за руль. Руки все еще мелко подрагивали, и она была благодарна Феде за помощь.
– А как же твоя машина? – спросила Мила, уже когда они шли в сторону ее автомобиля.
– Так меня на служебной привезли. Моя на стоянке у отдела осталась, – сказал Федя, нажимая на кнопку брелока, чтобы разблокировать замки в машине.
Заняв место пассажира, Мила пристегнула ремень безопасности и откинулась на спинку сидения, прикрывая глаза. Несмотря на то что она пыталась отдышаться на свежем воздухе, в носу все еще оставался удушливый запах формалина, а почему он возник, она и предположить не могла, как и песня в ее голове. К первой жертве, которая была найдена две недели назад, она тоже прикасалась, только вот видений никаких не возникло. Она просто упала в обморок, тем самым перепугав присутствующих.
– Мил? – рядом раздался голос Федора, который не смотрел на нее, уделив все свое внимание дороге и машине, которую сейчас вел.
– М-м..? – устало промычала она, не открывая глаза.
– Ты мне ничего не хочешь рассказать? Ты в последнее время какая-то странная ходишь. Словно не в себе. Может у тебя проблемы какие? Так ты скажи, я все решу. Все же не чужие люди друг другу.
– Федь, все хорошо, просто я устала.
– Возьми тогда отпуск, раз устала. Ты у Никонурова – любимая ученица, думаю, он отпустит и слова не скажет.
И Федя был прав. Никонуров Кирилл Геннадьевич числился начальником отдела, в котором служила Мила, он же когда-то был лучшим другом ее матери, и когда той не стало, взял шефство над ней и ее братом.
Глядя на этого сильного мужчину, который только практически и жил работой, вылавливая преступников, но не забывая о своей семье, будучи ребенком, Мила решила, что так же хочет. И после одиннадцатого класса поступила в юридический университет. А потом, после его окончания и успешной стажировки, ее ждало кресло следователя в отделении полиции под руководством Никонурова, где она и работала и по сей день.
– Какой отпуск, Федя? У меня три нераскрытых дела лежит, да еще и этот серийник появился, будь он неладен. Я уверена, что завтра на летучке Кирилл Геннадьевич будет рвать и метать. Мы же не продвинулись ни на шаг, только зарываем себя еще глубже. – Мила, откинувшись на спинку сидения, глядела на дорогу, рассматривая проезжающие мимо здания.
– Мил, мы делаем все, что можем.
– А толку-то от этого? – Сказала она и положила ладонь на ручку двери, придерживаясь, когда машина свернула в сторону отделения полиции.
Возле здания отделения полиции было тихо. Только несколько одиноких служебных машин стояли на парковке. В самом здании полиции тоже было тихо. Мила прошла мимо окошка дежурного и свернула в коридор, где находился ее кабинет. Она перемещалась не так уж быстро. И пусть Федя молчал, она все равно чувствовала его за своей спиной. Ощущала, как он наступает ей на пятки. Мила предполагала, что Федор просто так не оставит ее. Он на какое-то время будет рядом, а когда убедится, что она и правда в порядке, то уйдет.
Несмотря на то что прошел год после того, как они развелись, в отличие от Милы, у Мареева еще оставались к ней чувства, и это было видно невооруженным взглядом. Только сейчас, после двух лет совместной супружеской жизни, Мила понимала, что они как-то слишком быстро сошлись. Федор пришел работать только пять лет назад в их отдел на место начальника оперов. И он отличался от всех мужчин, с кем работала Мила до него. Федор был очень красивым мужчиной. Высокий, накаченный, его темные, практически черные жесткие волосы были всегда немного в растрепанном виде, что придавало ему озорной мальчишеский вид. Аккуратное лицо, с большими прозрачно-голубыми глазами, от которых всегда было трудно оторваться. Они словно притягивали к себе. Аккуратный нос с небольшой горбинкой и квадратный подбородок с ямочкой, которая еще больше придавала ему брутальности. В этом мужчине скрывались противоречивые черты характера, такие как жесткость и даже властность, граничащая с нежностью и заботой. И Мила, как и большинство женщин в их отделе, не справилась со своими чувствами.
В Федора было невозможно не влюбиться. Их взаимные чувства вспыхнули довольно быстро, и после полугода общения они тайком расписались, что стало шоком даже для самой Милы. Она просто не смогла отказаться от этого предложения. Только вот семейная жизнь оказалась не такой хорошей, как о ней говорят. Возможно, если бы у нее и у Федора бо́льшую часть времени не занимала работа, то все бы получилось, только вот у них вышло иначе. За эти два года семейной жизни они практически виделись только на работе. За все это время Мила даже не успела перевести все свои вещи из собственной квартиры, которая ей и брату досталась после смерти матери, в квартиру мужа. Федя многого не знал о Миле, к примеру, что у нее есть брат-близнец, который с детства заперт в психиатрической клинике. Как-то не было времени рассказать об этом, а вот она все знала о своем бывшем муже. Даже о его подружках, с которыми он крутил романы до нее.
Подойдя к двери кабинета, Мила, вставила ключ в замочную скважину и, щелкнув замком, распахнула дверь. Входя в кабинет, она дотронулась до выключателя, и тут же загорелся в помещении яркий свет. Мила подошла к рабочему столу, оставляя папку с документами, и вернулась к вешалке, что находилась при входе, рядом с дверью. Сняла кожаную куртку, вешая ее на крючок, и обернулась к зеркалу, висящему на стене. Смотря на свое отражение, она не узнавала себя. Щеки немного впали, и острые скулы выделялись еще больше. Кожа лица была бледной, под глазами залегли от усталости темные круги, серые глаза, казалось, потеряли оттенок. А короткие волосы цвета темного шоколада растрепались. Приглаживая их ладонью, все еще одетую в перчатку, Мила подумала о том, что хорошо бы было посетить парикмахерскую. Каре, которое она всегда носила, уже отросло, и волосы теперь были непослушными. Их невозможно было уложить и теперь приходилось заделывать в хвост.
– Тебе может чай сделать? Ты какая-то бледная, – тихо проговорил Федя, снимая и свою куртку и вешая ее на вешалку рядом с курткой Милы. – Или кофе?
– Нет, лучше чай сделай, пожалуйста, крепкий и сладкий, там у меня лимон есть. Одну дольку добавь, – проговорила Мила и, обернувшись, прошла по кабинету до своего стола. Выложила из кармана джинсов телефон и, поправив водолазку, одергивая ее вниз, с удовольствием опустилась в кресло.
Мужчина молча кивнул и, подойдя к электрическому чайнику, приподнял крышку, убеждаясь, что в том есть вода. Пока она кипела, Федор в полнейшей тишине приготовил две кружки: в одну из них насыпал две чайные ложки растворимого кофе, а во вторую положил чайный пакетик. Мила же, облокотившись о спинку кресла, смотрела в темноту за окном, где просматривалась часть пустой парковки.
Когда чай был готов, Федя поставил кружку перед Милой и, взяв свою кружку с кофе, расположился на стуле напротив бывшей жены.
– Большое спасибо. – Чуть слышно проговорила Мила и, потянувшись обеими руками к чашке, подхватила ту и стала греть свои озябшие ладони о горячие края. Она полностью уже оправилась от этого непонятного видения, которое принесло ей только противоречивые чувства, но вот на душе все равно оставалась какая-то горечь и страх, что никак не хотели покидать ее. Мила словно чувствовала то, что ощущала жертва в последние секунды своей жизни, и это было ужасно.
В детстве Мила видела только картинки, когда прикасалась к кому-то, и никаких чувств или запахов, а вот сейчас, когда дар проявился после длительного отсутствия, все было иначе.
– Что ты теперь собираешься делать? – разбил тишину Федя, делая глоток кофе.
– Ты о расследовании?
– Угу.
– Ну, во-первых, нам нужно опросить всех соседей, возможно они что-то слышали или видели. На этаже выше живет очень любопытная старушка, я с ней столкнулась, когда на вызов приехала. Так вот, ее как следует нужно опросить. Думаю, она много интересного расскажет. Во-вторых, мне не дают покоя те цветы, что мы нашли в вазе, там была небольшая визитка с логотипом магазина, откуда их доставили, и нам нужно найти этот магазин и узнать кто заказчик: возможно нам повезет, и мы узнаем его имя, но что-то мне подсказывает, что имя у него – как и номер телефона, с которого он звонил и делал заказ, – фальшивое, но все же нам нужно отработать этот момент. Завтра ко мне с утра на допрос придет подруга жертвы, которая обнаружила труп, поговорю с ней, может что-то выясню полезное.
– А по первой жертве у нас ведь ничего? – перебил ее Федор.
– К сожалению, – Мила отрицательно покачала головой. – Этот убийца хорошо за собой подчищает. Словно уже не в первый раз убивает. Ни одного следа. Но то, что здесь работал один и тот же человек, я не сомневаюсь.
– Нужно подать в базу запрос о схожих убийствах, может он и правда не новичок.
– Да, я уже об этом думала, займусь этим завтра.
– Давай я возьму этот пункт на себя, у тебя и так много работы.
– Спасибо.
Мила благодарно улыбнулась. Она и правда зашивалась. В последнее время сутками ночевала в своем кабинете, но так практически и не продвинулась вперед. Были какие-то зацепки, но они, кажется, только стопорили дело.
Федор ушел спустя час, и Мила осталась одна. Она долго сидела в офисном кресле, борясь со своими мыслями, которые постоянно лезли в голову. Сделала себе несколько заметок на завтра касаемо текущих нераскрытых дел и решила, что ей нужно хотя бы немного отдохнуть. Голова раскалывалась. Поднявшись из-за стола, она подошла к шкафу, достала из него подушку, одеяло и бросила всё на кожаный диванчик. Диван был небольшой и для Милы, с ее ростом сто пятьдесят шесть сантиметров, подходил идеально, а вот кто ростом больше ста шестидесяти было бы не особо удобно и пришлось бы сгибать ноги, чтобы расположиться на диване.
Она подошла к двери, провернула ключ в замке, запирая кабинет, и погасила свет. Подойдя к дивану, легла на спину, укутываясь одеялом. В кромешной темноте Мила прислушивалась к тишине, в которой раздавались отдельные звуки: кто-то из ее коллег прошел по коридору, немного шаркая ногами, на улице у одной из машин сработала сигнализация, и кто-то быстро ее отключил. Мила прикрыла глаза, пытаясь справиться с головной болью, но та, казалось, не хотела покидать свою хозяйку. И спустя долгих минут тридцать девушка все же начала проваливаться в сон, но реальность будто не собиралась отступать, и Мила находилась на грани сна и яви, когда почувствовала, что по ее коже пробежался холодок. Это не холод от порыва ветра, скорее, похожий на потусторонний. Несмотря на то что на Миле была надета водолазка и джинсы, а поверх еще и одеяло, ее тело задрожало в ознобе, а по коже пробежались мурашки. Девушка попыталась открыть глаза, но веки словно кто-то склеил, как не слушалось и все тело. Руки и ноги будто парализовало, а внутри мгновенно вспыхнул страх.
