Ольга Гордеева
Остров Колдунов. Часть 1. Шаги Пришествия
Часть 2. Ахтан. Хозяин музыкальной лавки
Глава 6
(Сезон Ветров, Ахтан, Сухое Море)
…А оно все тянулось и тянулось, от края до края, до самого горизонта. Охра и пурпур глинистой земли, тусклое серебро облаков, расцвеченное желтоватым отблеском дневного солнца, редкие островки блеклой травы, сухой и колючей, редкие каменные нагромождения, рядом с которыми иногда обнаруживались колодцы, хилая, стелющаяся по земле поросль. И еще более редкие поселения степных кочевников. Шатры шра, искусно вышитые яркими шелковыми нитями, причудливые узоры, переплетения кожаных шнуров с узелками – знатность рода, воинская доблесть, накопленное богатство. Большие каменные очаги с похлебкой суари, сваренной из трех видов местных кореньев, мяса идги – степного хищника, наглого, опасного и завораживающе красивого, говорили, нельзя смотреть ему в глаза, на всю жизнь потеряешь волю, став рабом его мертвой души. В суари иногда добавляли прокисшее кобылье молоко, отчего она приобретала столь непередаваемый вкус, что новичков выворачивало с непривычки. Лепешки дадаг, пресные и жесткие, с добавками тех же трав, горчили хуже местного крепкого пойла. Сами кочевники, люди-арриты, не слезающие с седел, глаза непроницаемо черные, то спокойно-невыразительные, то страстно-безумные, одни глаза на закрытых повязками ушари лицах. Мужчины-воины, охотники, по два ятагана за поясом шийяра, луки рга с тетивами из кишок идги, вываренных в особом настое из девяти степных трав… Сухие и жилистые женщины, глаза, полные ненависти, и тонкая черная полоска бровей, своры вооруженных камнями и пращей ребятишек… Мальчишка-проводник говорил, что эти, сторонние, чьи стойбища лежат вдалеке от основных дорог, почти не воюют, больше охотятся на местное зверье да диких арритов, объезжают их и продают другим племенам, тем, что побольше да посильнее, и нынче непросто проехать через Сухое Море без столкновений…
Сухое море. Мальчишка-проводник, нанятый ими на границе Ахтана в одном из таких стойбищ, обещал, что в объезд торговых путей на дорогу уйдет не менее десяти дней, если не поднимется свижь, бешеный южный ветер, гонящий по степи облака рыжей раскаленной пыли. Тогда придется пережидать его в одном из стойбищ, что займет не менее двух-трех суток – пока свижь пройдет, пока пыль уляжется… Тем не менее, пока что им везло, мальчик уверенно вел их от одного водоема к другому, обещая выйти к ахтамарскому кольцу не позднее Дня Сухих Листьев – местного праздника, отмечаемого только в Ахтане. Оказалось, до праздника оставалось не более трех дней, и все они чрезвычайно обрадовались – однообразие Сухого Моря, тряпки ушари и чертова вонючая похлебка надоели им до предела.
За двенадцать дней, проведенных в Ахтане, они настолько отуземились, что в удаленных от границ стойбищах их принимали за своих. Исключение составлял только Джерхейн, и то, если снимал ушари, а в последнее время он старался делать это как можно реже. Кочевники не любили «меченых солнцем» – светловолосых, рыжих и светлоглазых, а густая рыжая шевелюра выдавала в Джерхейне чужака. Тэйн привык к странной одежде и образу жизни кочевых племен быстрее и легче, чем его друг – аш-чи, а Вельг вообще ворчал всю дорогу насчет вонючих кожаных штанов и ярко-красного шийяра, в который его обрядили еще перед хэльдом Дверь, ведущим в Ахтан. (Ухмылка Прародительницы! Вы что, решили из меня бабу сделать? Да я лучше голым поеду!). Он так и не смирился с необходимостью скрывать свою принадлежность к высшей касте Наземного мира. Иллары здесь не путешествовали по дорогам, да еще в Сухом Море, они предпочитали ахтамарское кольцо городов и саму столицу, богатую, роскошную и не такую варварскую.
Островитяне требовали сделать все тихо и незаметно. Обязательно – мирным путем. Никаких конфликтов. Никаких споров. Никаких контактов с ахтамарскими властями. Ни в коем случае не разглашать правду об артефактах. Никому. Нигде. Даже под пытками… Если артефакты можно выкупить – значит, их надо купить. Кимр выдал им внушительную сумму денег, пригрозив, что в случае обмана все равно узнает об этом с помощью хэльда Истина. Надеть одеяние кочевников, освоиться в Ахтане, привыкнуть к его обычаям и образу жизни посоветовал Тэйну Даллан, и Ройг не мог не согласиться с разумностью этого совета. Как войти в доверие к человеку, если ничего не знаешь о его народе? Как разговаривать с ним, да еще о таком деликатном деле? Хуже всего было то, что Ахтан и Риаллар враждовали вот уже вторую сотню лет, и никакие ссылки на поручение Острова не остановили бы разъяренных последним поражением на границе ахтанцев. Даже ранд иллара, полагал Даллан, вряд ли удержит их от возмездия.
Им повезло с проводником. Мальчишка-подросток, тринадцати лет от роду, сообразительный и услужливый, согласился провести их до Ахтамара и обратно за умеренную плату. Как только они выехали в степь, он принялся всячески заботиться об их безопасности, давать советы, иногда даже ругаться с Джерхейном, который поначалу взбрыкивал, как молодой аррит, на каждом шагу. Впрочем, Джер быстро остыл после того, как в первом же стойбище его побили камнями, когда он вопреки настояниям мальчика стянул с головы ушари и принялся распоряжаться так, как распоряжался своими воинами. Пара ссадин от камней и фантастическая непочтительность одной из местных женщин, показавшей ему свой давно не мытый зад в знак крайнего протеста – кстати, как объяснил мальчик, весьма распространенный жест возмущения среди степняков, – все это впечатлило его больше словесных уговоров.
Тэйн не возражал. Мальчишка – его звали Кири – ему нравился. Он не был дерзок или жаден, никогда не настаивал на своем, и вообще старался угодить молодым господам из страны Поднебесных гор. Впрочем, он надеялся на вознаграждение после путешествия, поскольку ему обещали заплатить островным золотом. Золотые монеты с изображением Небесного Острова ценились на обоих континентах, их курс был чуть ли не втрое выше всех местных валют, а уж в небогатых степных стойбищах их и вовсе видели чрезвычайно редко.
Впрочем, Ройгу нравилась не угодливость, а острый, наблюдательный и цепкий ум паренька, хитрые глаза и любознательность. Он с удовольствием отвечал на его вопросы о Риалларе, об истории и устройстве мира, рассказывал ему то, что обычно рассказывают детям илоны-учителя в городских школах. Ахтан казался Ройгу убогим и варварским, однако наблюдение за кочевниками и их образом жизни занимало его больше, чем предстоящее задание Острова. Некоторые вещи производили неизгладимое впечатление. Как и все иллары, он владел целительским искусством, однако здесь, в ахтанской степи, где попадались только примитивные святилища девяти богов, лечением людей занимались не иллары и даже не бродячие лекари, а местные шаманы. Один только их внешний вид вызвал у Ройга отвращение, не говоря уж о каком-либо доверии к их искусству. Тем не менее, по пути он успел заметить нечто, требовавшее особого внимания…
К вечеру они подъехали к очередному стойбищу, расположившемуся вблизи огромного нагромождения рыжих валунов, внутри которых, как сообщил им Кири, находилось одно из степных святилищ. Место это считалось святым. Вот уже много лет ни одно из кочевых племен не осмеливалось нападать на обитавших рядом степняков. По традиции мальчишка оставил гостей дожидаться у торгового очага, а сам, сняв ушари, отправился к вожакам племени договариваться о ночлеге для чужестранцев. Пока он отсутствовал, Джерхейн и Вельг тихо переговаривались, Тэйн разглядывал окрестности.
Шатры были здесь непривычно низкие, зато богато разукрашенные. Чуть в стороне он насчитал восемнадцать очагов, дым от которых тяжелыми пахучими клубами расплывался над стойбищем. Арриты были отогнаны далеко за высокую каменную стену, уходившую на юго-восток и терявшуюся где-то вдалеке. Там, за стеной, он заметил блеск водоема и низкорослые деревья, ветви которых серебрились тонкими острыми листочками. Бесформенную груду валунов никак нельзя было назвать святилищем, однако между двумя из них отчетливо обозначилась широкая щель в виде арки, очень похожая на вход.
Темнота обрушилась на стойбище необычно быстро, огненно-рыже-красное закатное небо приобрело оттенок жидкой лавы, потемнело, лиловый диск Острова слился с ним в несколько мгновений, и когда стало совсем темно, стойбище, стена и святилище будто бы провалились в бездонную черную яму, и только огоньки очагов да уже привычная вонь готовящейся похлебки напоминали об ахтанской степи.
Кири возник словно из воздуха, быстро и ловко пробираясь мимо вывороченных из очага булыжников. Его аррита уже не было, он шепотом сообщил им, что животных отведут к озеру, в общий табун, за небольшую мзду, а пока пусть путешественники пройдут следом за ним в шатер для гостей… Они спешились, отдав поводья какому-то юркому сгорбленному старичку, и неторопливо отправились следом за мальчиком, обходя выскакивающие из темноты низкие шатры. Он отвел их на другой край стойбища, отдернул тяжелый украшенный кожаными шнурами полог гостевого шатра, предлагая войти. Джерхейн, вынужденный низко нагибаться, пробормотал что-то насчет вони, однако здесь пахло не так сильно, как в предыдущих местах ночевок.
Тэйн усмехнулся – кисло-соленый запах шатра, горечь, идущая от циновок, пыльный дух степи и густой тягучий смрад очагов делали воздух здешних жилищ особенно тяжелым. Посреди шатра на блюде плавали пропитанные особым составом палочки, светящиеся при погружении в воду. К великому сожалению всех троих, эти необычные осветительные приборы тоже воняли не хуже похлебки, поэтому когда мальчишка удалился, пожелав им благостных сновидений Прародительницы, Джерхейн первым делом выплеснул воду в угол, а Тэйн зажег несколько маленьких светильников – урд-знаков, стараясь, чтобы освещение по-прежнему оставалось неровным. Не хотелось увидеть что-нибудь, способное в очередной раз отбить и аппетит и здоровый сон. Высушенную голову аррита, например, висящую на одном из полотнищ, облезлую, с торчащими на месте среза жилами и смердящими кусками мяса – символ воинской удачи. Или мумифицированную человеческую руку или ногу – гордость какого-нибудь проезжего путника, кочующего от стойбища к стойбищу, случайно забытую здесь после бурно проведенной ночи с местными охотницами до острых ощущений. Или еще чего-нибудь похлеще. Ройг всю дорогу посмеивался сам над собой и над своими спутниками – угораздило же королевского сына и двух избалованных комфортом колдунов отправиться через дикую степь… какие еще сюрпризы преподнесет им далекая от привычного быта реальность?
Вельг заявил, что займется ужином, и принялся вытряхивать из сумки остатки риалларских припасов. Похлебку суари они ели только тогда, когда их приглашали разделить трапезу к общему очагу, в остальных случаях готовили сами. Джерхейн послушно отправился за водой, а Тэйн, убедившись, что его друзья прекрасно справляются без его руководства, выбрался из шатра, собираясь дойти до святилища и, если получится, поговорить со здешним илларом.
(Эргалон, 15 дней назад)
Ройг и Ясмин успели благополучно вернуться в Эргалон в день свадьбы Джерхейна. Церемония обручения, пышная и нудная, посеяла еще больше беспокойства: каменное лицо жениха, холодное личико невесты, бесстрастность Даллана, с трудом скрываемая растерянность его величества, унылые физиономии старейшин-островитян вынудили Тэйна бежать в святилище, прикрываясь усталостью, как щитом. Даллан был занят, поговорить о расследовании смерти главы посольства не удалось, а у Ройга после похода по лабиринту появились кое-какие соображения. Лапы твари с острыми когтями, напавшей на него в Джар Ил, напоминали ему лапы, замеченные в хэльде при восстановлении эпизода смерти островитянина. И след от зубов и когтей на шее… Такой след мог бы остаться от когтей и зубов того загадочного существа из пещер.
Праздничный аррас начался после четвертой стражи, а к шестой почти все присутствующие были пьяны. Густой дым ал-за усиливал опьянение, и даже те, кто почти не прикасался к вину, чувствовали себя не вполне трезво. Даллан исчез из зала сразу после ухода молодых, которым не полагалось в этот день даже легкое и сладкое сахди. Тэйн остался наблюдать за островитянами. Впрочем, их очень тщательно охраняла дворцовая стража и несколько илларов Хэллиха. Наблюдать не получилось – уже к середине арраса он сам был пьян настолько, что сомневался в способности самостоятельно добраться до родного святилища. Холгойн королевского достоинства не ронял, но на ногах тоже держался не очень уверенно. Островитяне вяло свешивались со столов, шаря по залу одуревшими от непривычной смеси вина и дыма глазами. Когда наконец они покинули аррас, их поддерживала дворцовая стража. Тэйн побрел домой, не дожидаясь появления танцовщиц. Просыпаться наутро не в своей постели ему не хотелось.
В злополучном коридоре он снова увидел две фигуры, там же, где и раньше. Мужская фигура, закутанная, как и в прошлый раз, в темный безразмерный плащ, двигалась впереди девушки, накидка которой скрывала ее очертания, но темно-лиловые цветы шейны, вплетенные в ее сложную прическу, случайно мелькнувший рукав голубого свадебного платья наводили на мысль о том, что это опять никто иная, как Кианейт. Кианейт… Кианейт? «Во набрался, – подумал Тэйн вяло. – Пузырь Утопленника… Спьяну и не то примерещится. Уж ее-то здесь точно не может быть. По крайней мере сейчас», – он хмыкнул, прислонился к стене и перевел дыхание. Добраться бы до дома… Он представил, как утром Даллан подбирает его здесь по пути в замок, и коридор почти сразу же перестал троиться, а стены – набегать друг на друга. Он с усилием сдвинулся с места. Надо будет потом рассказать Джерхейну о галлюцинации – пусть посмеется.
Проснулся он только к третьей страже, пропустив утренний распев, встречу с Далланом, еще целый ряд мелких, но важных дел. В ожидании нагоняя поспешно вытащил из потайного шкафа, вмурованного в стену под кроватью, непочатый кувшин арали и, отхлебнув несколько глотков, засунул его обратно. Пошатываясь и ворча, добрался до чаши с водой и окунул голову, постепенно приходя в себя. В конце концов, решившись выбраться наружу, отправился в библиотеку святилища и выбрав там одну из незаконченных ранее хроник, уткнулся в нее с видом человека, озадаченного серьезной исторической проблемой.
Здесь его и нашел Джерхейн.
– Даллан сказал, что ты здесь, – сообщил он с виноватым видом. Тэйн поднял глаза – его друг явно не был похож на счастливого молодого мужа.
– Интересно, откуда он узнал, – проворчал Ройг, пододвигая Джерхейну стул. – Я его еще не видел.
– Он сказал, что ты всегда сидишь здесь, когда тебя мучают две вещи – угрызения совести или похмелье. Или и то и другое вместе, как сейчас.
Тэйн хмыкнул.
– Когда ты уезжаешь?
– Я еще не виделся с Вельгом, – начал Тэйн с удивлением, – но вообще мы планировали уехать сразу после твоей свадьбы.
– Я еду с вами, – решительно заявил тот. – Я не собираюсь задерживаться здесь дольше, чем на день. Если ты не уедешь в ближайшее время, я вернусь к своей дружине и своим чудовищам.
– Что случилось? – только теперь Ройг понял, что смущало его в облике друга – хмурое и замкнутое лицо. И тоска в глазах, в глубине которых мелькали огоньки злости.
Джерхейн отвернулся.
– Когда мы пришли в ее покои, она…сказала мне, что наш брак – чисто политическое соглашение, что она не любит меня и не собирается делить со мной ложе. Повернулась и надменно удалилась, демонстративно заперев за собой двери. Как будто я собирался взять ее силой… Она даже не попыталась сделать хотя бы шаг мне навстречу… Что ж, Остров и мой отец получили то, что хотели. Я хочу уехать отсюда, подальше от их интриг.
– Мы можем собраться очень быстро,– предложил Тэйн. – Кстати, отец уже знает о твоих намерениях?
Первым пунктом в плане стояла поездка в соседнее с Риалларом государство Ахтан.
–Нет еще. Конечно, он не обрадуется моему отъезду, но возражать не будет.
– А она?
–Ее мнение больше меня не интересует.
Ройг был искренне рад, что Джерхейн увязался за ним. Еще перед вылазкой в лабиринт он посвятил друга в подробности встречи с островными жрецами. Джерхейн не хотел отпускать его одного, особенно во враждебный Ахтан и загадочный Ард Эллар. Год назад, когда Холгойн выиграл очередную войну, его средний сын немало отличился в решающем сражении с ахтанцами. Об образе жизни и привычках кочевых племен он знал больше Тэйна. Вельг не осмелился возражать. Джерхейн для него был прежде всего королевским сыном, обличенным властью не меньшей, чем островные жрецы. Даже теперь, после стольких дней совместного путешествия, он называл его исключительно официально, используя обращение «аш-чи» – королевский родич.
Меч, доставшийся Ройгу в лабиринте, висел у него в ножнах. Вельг косился на него с осуждением, а когда они с Джером и вовсе устроили разминку на мечах, разразился праведной речью о недопустимости оружия для илларов. Ройг выслушал отповедь молча. Возразить было нечего. Даллан, выспросив подробности встречи с загадочным существом, к мечу так и не прикоснулся. Осторожно осмотрев надпись, он сообщил Ройгу, что расшифровать цепочку символов не может, хотя в том, что это некий магический язык, сомневаться не приходится.
–Оставь его у себя, – сказал он после долгого раздумья. – Может быть, он понадобится тебе в Ахтане. Для защиты, – опередил он возражение, готовое сорваться с губ Тэйна, – не для убийства. Человек без оружия там что птица без крыльев. Только не позволяй Вельгу прикасаться к нему даже из любопытства.
–Разве со мной уже что-то случилось? – не на шутку встревожился Тэйн.
–Похоже, что так, – откликнулся Даллан.
Тэйн спросил, что именно, однако старый иллар предпочел уйти от ответа.
Он быстро привык к мечу, чувствуя уверенность и защищенность, пока они ехали через полную всяких неожиданностей степь. Он вырос в семье воина. Он поступил бы в дружину Хэллиха, достигнув совершеннолетия, если бы не смерть отца. Меч для него, даже символический, на самом деле более чем символ.
Странные картины продолжали посещать его во сне, однако они становились все более и более короткими и расплывчатыми; ему не хотелось лишаться их, он учился задерживать и перемещаться в них по своей воле, будто бы и не сны это были, а некие путешествия в иную реальность. Он уже начинал догадываться, в какую именно…
Внутри святилища стоял полумрак, рассеиваемый тремя чашами все с теми же светящимися палочками. Лики богов, сумрачные и неожиданно рельефные в этой красноватой полутьме, казались суровыми и словно живыми. Тэйн подождал, пока здешний иллар сам выйдет на звук его шагов, но тот, видимо, не слышал посетителя. Пришлось отправиться на его поиски. Через одну из боковых дверей он выбрался в коридорчик, который привел в галерею хэльдов.
Галерея мало чем отличалась от традиционной, хотя и здесь обнаружилось несколько неизвестных Ройгу хэльдов. Тэйн подошел к хэльду Окно, желая передать весточку Даллану, однако лазурная поверхность хэльда неожиданно оказалась серой и безжизненной. С нехорошим подозрением Ройг обернулся к хэльду Зеркало и увидел, что три его зеркальных поверхности, расположенные под углом друг к другу, ничего не отражают. Отойдя к ведущей части хэльда Тепло – огненно-красному столбу, Ройг попытался его инициировать и приложил ладонь, ожидая, когда его поверхность нагреется, но ничего не произошло.
Вот оно, подумалось ему со страхом. Отказы хэльдов, и не в фантазиях Кимра, а в реальности. «Да у вас здесь тишь да гладь по сравнению с тем, что творится в Майре и Ахтане», – вспомнилась истерическая реплика островитянина.
– Да, молодой человек, – раздался старческий хрипловатый голос. – Что-то с ними случилось. И не только здесь, в Сухом Море. Говорят, ахтамарским илларам они тоже перестали повиноваться.
Тэйн обернулся. Старый иллар с печальным видом разглядывал своего гостя. Ушари, традиционная для степняков, болталась на одном ухе, открытое лицо, обветренное и обожженное солнцем, за годы приобрело красно-коричневый оттенок местной земли. Под рандом у него были такие же, как и у всех кочевников, кожаные шаровары, с широким кожаным поясом, на котором Тэйн заметил кольца ножен и кинжал в них. Этот иллар носил оружие… Его удивление было настолько сильным, что он не удержался и положил руку на рукоять своего меча, будто бы напоминая себе, что ему самому пришлось взять оружие не по своей воле. Он поспешно отдернул руку, подумав, что иллар может неправильно истолковать его невольный жест.
– Круг Власти неподалеку, – продолжал старик, – какая-то дьявольщина. Он мутный.
– Мутный? – изумился Ройг. – Вы позволите взглянуть?
– Конечно.
Старик провел его в каморку с низким потолком, где сделал несколько пассов и запел на заунывно низкой ноте. Ройг узнал попытку зажечь знак Небесного Огня и удивился, не чувствуя отклика сил. Вежливо подождав, попытался проделать это сам. Знак вспыхнул, но только за счет его личного Огня жизни.
Такого не должно быть прямо над силовым колодцем…
Он зажег знаки-светильники, чтобы осветить полутемное помещение и сразу же почувствовал, как они вытягивают из него энергию. Круг Власти напоминал кусок камня, мутного, не то серого, не то грязно-зеленого цвета, в котором колодец силы узнавался только благодаря стандартной идеально круглой форме и гладкой поверхности. Ройг снял браслет, положил его на Круг. Силовой колодец должен был откликнуться яркой вспышкой света, но камень так и остался сер и безжизненен.
– Говорят, многие Круги Власти помутнели… – вздохнул старый иллар. – Я обращался за помощью к агвалларским жрецам святилища Илбара, но они предпочитают винить во всем нас самих.
– Пафосно заявляют, что мы утратили веру и погрязли в грехах, – усмехнулся Тэйн.
– Именно, – кивнул старик. – А вы откуда знаете?
– Общались, – ответил Тэйн с раздражением. – По той же проблеме.
– Риаллар…– пробормотал старик. – Странно. Значит, не мы одни…
Печально помолчав, он кивком предложил Тэйну вернуться обратно.
Они вышли в другое, более просторное помещение, обстановка которого сильно напоминала местный шра, с теми же циновками на полу, гладко обточенным камнем в центре, служившим кочевникам столом, с двумя блюдами светящихся палочек в противоположных краях зала. Только толстые пыльные манускрипты и старые пергаментные свитки, сваленные на камне-столе, да несколько традиционных ка-эль напоминали о том, что это жилище иллара, а не шатер кочевника.
– Хотел бы я понять, что происходит с Ахтаном в последнее время…– пробормотал он, указывая Тэйну на одну из циновок. – Не только с кэн-ли – со всем нашим миром, – кряхтя, он уселся напротив гостя и продолжил, не глядя на собеседника. – Остров Колдунов недолюбливали и в более спокойные времена, а нынче люди пылают ненавистью. Города больше не хотят платить островитянам то, что положено… Илларов становится все меньше. Не только из-за платы…– вздохнув, он достал откуда-то из-под камня глиняный расписной кувшин и щербатые пиалы. Тэйн с подозрением следил, как он распечатывает кувшин и разливает прозрачную светлую жидкость. Уловив запах, он вздохнул с облегчением: это была не местная бурда, приготовленная непонятно из чего, а настоящее арали. С удовольствием он принял протянутую ему пиалу и отпил несколько глотков.
– Секреты карн теряются… И не только тех, что напрямую связаны со святилищами. Те, что существуют отдельно от нас, тоже изменились. К худшему… Мы меняемся. Вымираем, – он печально усмехнулся, допив арали и отставив пиалу. – До меня в этом святилище было три иллара и шесть илонов. Там, за стеной у озера, догнивают останки школы. Большую часть дерева давно уже растащили на растопку. На все Сухое море – чуть ли не полтысячи тагалов с севера на юг и столько же – с запада на восток – нет ни одного иллара второй ступени! Это не первый Круг Власти, который помутнел. Я не знаю, как исправить положение. Когда люди приходят ко мне с просьбами о помощи, я только беспомощно развожу руками и предлагаю молиться. Они покидают меня разочарованные, идут к шаманам, кустарям и бродячим болтунам… и гибнут, калеча свои жизни. Или обрекая себя на вечное рабство у собственного невежества и жадности.
Ройг молча слушал, понимая, что старик не ждет ответов.
– Кочевые племена теперь предпочитают не разводить скот, а грабить и убивать! – воскликнул тот горестно. – Это у них считается доблестью, – фыркнул он. – Иллары Хэллиха в столице учат убивать, – он посмотрел на Ройга, ожидая реакции, но тот лишь кивнул, подтверждая, что слышал эту новость. – Да что говорить, я сам ношу нож, чтобы защитить себя от грабителей.
Он снова наполнил пиалы вином.
–Когда я понимаю, что молчащие хэльды – лишь часть общей беды, меня душит ярость бессилия. Может быть, я просто стар… – он вздохнул. – Всем нам кажется, что времена нашей молодости были самыми лучшими за все течение Великого Круговорота. Может, я уже неспособен воспринять то новое, что несут его потоки? К несчастью, я не вижу ничего, что могло бы прийти на смену уходящим знаниям. Его нет! Когда-нибудь Кэлленар потеряет свою прежнюю силу… Мы сами откажемся ее использовать! – голос старика неожиданно окреп и помолодел. – Кэлленару нужно долго учиться, необходимо терпение, упорство, сила духа. Конечно, есть более легкий путь – война, разбой, воровство, а то и просто праздность. Зачем нам сила духа, правила и самоограничения, зачем напрягать мозг, учиться, если мы и мечом добудем то, что нам хочется, быстро и без особых усилий? Так теперь рассуждают многие… и не только молодые. Простите мне, юноша, мое брюзжание, но разве я не прав?
Тэйн молча кивнул. Прав. Не во всем, конечно… Спорить со старым илларом он не собирался – тому просто требовалось выговориться.
– А столица? – продолжал тот. – Городские святилища полупусты и запущены, двор шаха погряз в интригах и разврате, а разбойники, что грабят маленькие города поблизости от Ахтамара, там теперь в большом почете. Да и война… Наши предки не любили войну, они предпочитали торговать с Риалларом, а не раздувать склоку из-за жалких кусков сухой земли… – он отпил вина и сморщился. – Даже виноделие и то пришло в упадок. Если вы, юноша, действительно путешествуете из Риаллара, скажите мне, верно ли то, что Джар Илломайн дымится и извергает лаву, и что вблизи Эргалона видели озеро кипящей грязи, рождающее чудищ? И что одно из их убило жреца?
Тэйн не удивился. Слухи летят быстрее, чем арриты.
– Не совсем так, – мягко поправил он. – Но кое в чем вы правы, – и он рассказал об озере под Илломайном, немного добавив красочных подробностей, чтобы развлечь старика.
– Говорят, на юге, за Каньоном Красных Скал, тоже появились какие-то твари, – пробормотал старый иллар. Но там пустыня. И есть нечего.
– Под Илломайном тоже есть нечего, – хмыкнул Тэйн, – поэтому они и лезут на поверхность.
Старик допил арали и наполнил пиалы по новой.
– Грядет Хаос Окончания, – заявил он торжественно. – Скоро, очень скоро не станет ни земли, ни неба, ни солнца, ни Острова, лишь Великий Круговорот, в который вольется еще один поток. Кто знает, может быть, и бессмертные боги наконец-то обретут покой?
