Ольга Цветкова
Кто-то выжил

Глава 1

С ней было скучно – не кинозвезда, не политик, обычная тётка. Может, чуть посимпатичнее какой-нибудь другой тётки её возраста. Из реала. Наши между вариантами: старая и некрасивая или молодая и красивая, обычно предпочитали второе. И всё же кое в чём она была особенной – она выжила. Я собирался это исправить. В конце концов, разве не для того придумали Лайферы?

Пожить чужой жизнью? Чушь собачья! Мы и так каждый день живём не своей, нихрена по-настоящему не выбираем. В лайфере ты можешь отпинать соседа, решившего посверлить в шесть утра, поцеловать девушку, к которой боялся подойти со школы или ограбить банк. Маленький нюанс лишь в том, что это не твой сосед, не твоя девушка, а украденные деньги будешь тратить не ты. Впрочем, большинство игроков перестают ощущать разницу. И в этом их проблема.

Я чувствовал всегда, поэтому такие, как эта женщина, Инга Беллак, в чьей личности я сейчас гостил, были не интересны. Сломать её ничего не стоило – только что она спешила в туалет, а теперь вдумчиво расчёсывала короткие рыжие волосы. Я заставил её. Элементарно, как для профессора – решить школьную задачку.

В её голове вяло ползали мысли, скучные, как она сама: как везти дочь в такой дождь, не забыть завтра про педикюр, купить подарок Розе на свадьбу, непрочитанный имэйл от бывшего мужа… Почему, когда погибли миллионы, выжила она? Не единственная, конечно, но всё же. Не основатель благотворительного фонда или учёный, а эта вот…

Её квартирка напоминала мою – не ту, что в вирте, реальную. А ведь правда, я и не подумал, что жил примерно в то же время, что Инга. В такой же клетушке на два койкоместа на двестикаком-нибудь этаже, из окна которого ночные улицы кажутся люминесцирующей проволокой. Только голографические обои открывали не бесконечность космоса, как у меня, а весенний китайский парк с каменными дорожками, кукольными мостиками и такими же маленькими игрушечными деревцами. Тогда я тоже считал, что дешёвая иллюзия может компенсировать нечеловеческую тесноту.

Под моим чутким руководством Инга выбрала вишнёвое платье с таким узким подолом, что каждый нормальный шаг придётся сокращать вдвое, туфли на шпильках. Короче, чертовски неудобный прикид, если собираешься выбраться в ливень и шквальный ветер. Я велел ей не тревожиться об этом. И она снова послушалась, оглянулась на дверку в душевую, откуда доносился шум воды. Дочь? Я позволил дождаться, а не ломиться и выволакивать девчонку, тем более кто знает, сколько ей лет: семь или семнадцать? Двенадцать – подсказала память Инги.

Женщина вдруг резко крутнулась, уставилась на включённую инфопанель. Оттуда фоном вещали новости почти столетней давности, и я не прислушивался. Но теперь во весь экран выросло лицо мужчины. Крупный план, так, что видно ноздреватую кожу и лопнувшие капилляры на белках глаз. Трёхмерный портрет вращался, демонстрируя то мощный нос, густые суровые брови и тонкие губы, то чёрный кучерявый затылок. Инга отвела взгляд. Я вернул. Вид на инфопанели сменился, теперь камера откуда-то сверху показывала человека в оранжевой робе. Закадровый голос диктора сообщил:

– Сегодня известного террориста, Александра Вебера, перевозят в “Лагерь 101”, где он будет…

Не таким уж и известным он был – имя хоть и смутно знакомое, но кто он такой, я не помнил. А вот Инга нервничала. Послала с импланта сигнал увеличить громкость, но я отменил. Отключил инфопанель, и та посмотрела на Ингу – на меня в ней? – тёмным экраном. Не дать досмотреть новости – мелочь. Или нет? Никогда не знаешь, что на самом деле станет спусковым крючком, камнем на дороге. Отмена авиарейса или вовремя вырубленная инфопанель. Я тоже не знал, и собирался менять все пути и выборы Инги. Она вяло воспротивилась, но сразу сдалась. Из душевой вышла нескладная, слишком высокая для своего возраста девочка с тёмными длинными волосами, удивлённо взглянула на разодетую мать.

Ну что ж, пора прогуляться?

Лифт рванул вниз, пронося нас сквозь этажи небоскрёба, набитые людьми. Тогда их было слишком много, и свободное место не выкупалось даже деньгами. Его тупо не осталось. В виртуале с этим не было проблем, ну, кроме того пустячка, что все мы мертвы.

Инга помедлила перед раздвижной дверью, ведущей на улицу – дождь окатывал стекло волнами, шипел и злился, что не пробраться внутрь.

– Мам, что-то мне туда выходить не хочется. Может, завтра съездим?

Инга помотала головой, в её сознании разгорались огоньки настоящих решений, сомнений, страха, я тушил их один за другим. Уверенно и неумолимо. И тогда она, крепко сжав тонкое запястье дочери, вышла в шторм.

Так вот какой он был… Ингу едва не сбил с ног порыв ветра, старательно причёсанные волосы взбило в лохматый рыжий колтун. По тротуарам разлилась вода, широкими пенящимися ручьями она рвалась к канализационным решёткам. Пространство вокруг стало серым и плотным – больно смотреть. Поэтому больше я не видел ничего. Только неоновые всполохи рекламы пробивались сквозь полотно дождя.

– Мили, давай быстрей в машину! – Инге приходилось орать, чтобы дочь услышала, да и то девочка, кажется, поняла скорее жест, чем разобрала слова.

Они забрались в кабину, обе сырые насквозь, так, что на сиденья мгновенно натекли лужи. Инга включила автопилот, и машина рванула с места. За лобовым стеклом – только смутные силуэты и огни. Ветер толкал нас в бок, норовя кувырнуть на обочину. Злые гудки. Мы вылетели на трассу; на какой-то миг ливень чуть стих, и я увидел всё. Чёрное низкое небо, насаженное на шпили небоскрёбов, вихляющие по дороге автомобили, потоки тёмной воды, уносящие мусор под колёса. Мусор был вообще везде – налип на бордюрах, на окнах, драными грязными птицами метался в воздухе. Скрипели рекламные конструкции, прорывая посвист ветра. Недалеко от нас налетели друг на друга машины, смели третью, четвёртую. Другая вылетела на встречку. Когда всё вокруг сходит с ума, автопилот бессилен.

Значит вот какой ты – Шторм?

Конец и начало. Переломный момент, когда по прихоти природы цифровая жизнь была куплена миллионами жизней реальных. Я много о нём слышал – как и все мы, конечно же, для нас это почти второе пришествие – видел записи и снимки. Но живьём – впервые, и это… Впечатляло.

Меня окатило животным ужасом Инги. На мгновение я забыл себя, стал котёнком, которого сунули в картонную коробку и швырнули в бурную реку. Дочь вскрикнула, машину несло, вертело. Инга внезапно отключила автопилот, вцепилась руками в руль. Руль, который давно и для многих – просто привычный, но совершенно бесполезный кусок пластика. Я так и не научился водить. Зачем, если всё ездит само и во много раз безопаснее? А Инга умела. Вручную выровняла машину, сбавляя скорость, перестроилась ближе к обочине. На миг я пожалел её – смогла удивить. Но… К чёрту, это лишь симуляция. Я собрался вмешаться, заставить ошибиться, но…

Всё равно было поздно. Фура мчалась в нас – огромная глыба, режущая дождь и темноту ослепительным светом фар. А потом – удар. Будто кто-то прыгнул на банку колы, смяв её в жестяной блин.

Тишина.

По краю зрения очертился интерфейс игры, изображение стало размываться, пока всё перед глазами не окрасилось в чёрный. Медленными белыми цветами проросли буквы:

«Кто-то выжил. Но это не ты».

Надпись плавала передо мной, наверняка означая конец сеанса игры. Я перевидал много финалок, и эта была странной. В общем-то, как и сама игра, даже среди других запрещённых – отличалась. Я ощутил это сразу, потому при первой сессии не стал снимать летсплей – обкатать, заценить одному, чтобы не вышло какой-нибудь непредвиденной херни. Может, на следующий раз попробую в открытую. Я уже собирался отключиться…

Сначала пропала надпись, потом – чернота. Я ощутил поток, несущийся сквозь меня – установка нового соединения. Связка с другой личностью.

Я открыл чужие глаза. На мгновение решил, что Инга выжила, пришла в себя, и игра снова засунула меня в её личность. Но беглого взгляда вокруг было достаточно, чтобы понять ошибку. Я находился в тесной камере или вроде того и ощущал движение – фургон транспортника? Тело и сознание, с которыми меня связало, принадлежали мужчине. Нещадно чесалась щетина на подбородке и шее, зафиксированные руки и ноги затекли до боли. Я был в оранжевой тюремной робе и меня куда-то везли…

Я коснулся лица – скорее инстинктивно, – ощупал крупный нос и впалые щёки, запустил пальцы в жёсткие, вьющиеся волосы. И вспомнил новости на инфопанели Инги. Слишком общие приметы, я даже не видел своего отражения, но почему-то не сомневался. Александр Вебер, или как его?.. Сознание мужчины отозвалось на собственное имя. А вот это уже было интересно. Почему меня сюда закинуло? Зачем? Террорист даже не мог шевельнуться, какой смысл пытаться на него влиять, да хоть бы и только смотреть? Просто муторное кино.

Я собрался было послать сигнал на отключение, как вдруг тусклый свет в фургоне моргнул. Транспортник неловко дёрнулся. Что-то происходило там, снаружи. Звуки не долетали сюда из-за бронированных толстых стен, но тряска и вихляние рассказывали не хуже. Я ощутил, как собрался, насторожился Вебер, словно акула, учуявшая кровь. Его желание вырваться захватывало, будоражило, мне самому захотелось рвануться, ободрав запястья и щиколотки о стальные браслеты. Вместе с ним узнать, что там, снаружи, даёт ли это шанс.

Я заставил себя отстраниться, меня редко так уносило. Почти никогда. И, отделившись, я сразу понял – Шторм. Там – Шторм. Настолько сокрушительный, что способен швырять, как игрушечные машинки, мощный транспорт конвоя. В тот же момент стало темно. Вырубился свет и… Руки! Их ничего больше не сковывало, как и ноги, все фиксаторы отвалились, когда повредился источник питания. Вебер вскочил, тут же грянулся на колени. Ноги, ватные от многих часов в бессменной позе, не давали встать. Он опёрся о скамью, полуползком добрался до выхода. Дверь тоже разблокировалась, и Вебер смог откатить её в сторону.

Свобода швырнула в лицо ледяной водой, ударила песчаным ветром в глаза, сшибла с ног. Злая, лютая – но это была свобода. Видимость терялась уже через метр, Вебер безуспешно пытался понять, где он. Его транспортник выбросило в кювет, две машины конвоя, если зрение не подводило, столкнулись позади. Там же вяло шевелились людские фигуры. Конвоиры выползали из побитых машин, осматривались. Они ещё не поняли, что произошло и кого вот-вот потеряют. А, может, просто не было до этого дела. Пока.

Вокруг пустырь? Или нет. Уж точно не город. И это плохо, чертовски плохо.

Ноги пронзало тысячей иголок, но они, наконец, стали слушаться. Вебер осторожно выглянул из-за фургона. За вихрем из песка и дождя обозначился силуэт. Человек склонился над чем-то или кем-то… В руках оружие. Сейчас – лучше бежать, пока не увидели, всё равно в этом аду уже нет дела ни до кого, кроме себя. Я подтолкнул сознание Вебера к моему варианту. Но он выбрал иначе, будто не слышал, не хотел слышать. Пригнувшись, метнулся вперёд. Навалился на спину солдата, свалил лицом вниз, прямо на его раненого товарища. Коленом придавил поясницу, вырвал из рук винтовку. Что ж, тоже метод. Я приказал со всей силы ударить прикладом по затылку. Но Вебер начал подниматься, готовясь резко рвануться и бежать.

Какого хрена он творит?! А если тот встанет, кинется следом, заорет остальным? За что он вообще сидел? Что недостаточно качественно переводил бабулек через дорогу? На секунду Вебер замер, будто тоже усомнился. Я метнул в него всю свою волю, ярость. Другие ломались и от половины усилия. Я заполнил собой всё его сознание, пронёсся штормом по цифровым нейронам.

Ты. Это. Сделаешь!

Вебер толкнулся от спины солдата, рванулся прочь, крепко сжимая винтовку, щуря глаза. Что, мать твою, происходит?! Я бился о его волю, но натыкался на сталь. Он побежал. Будто и вообще меня не слышал, не замечал. Будто я был над ним не властен.

Отключение, отключение!

Команда частично разорвала соединение. Появился запрос на сохранение игрового процесса. Я зачем-то согласился, хотя точно знал, что не собирался сюда возвращаться.

Глава 2

В виртуальном мире – моём мире – сложно ощутить настоящую опасность. Что может угрожать тому, чьё тело давно умерло? Мы чувствуем голод и усталость, похоть и холод. Тысячи симуляций естественных процессов позволяют ощущать себя почти живым. Почти. Я каждый день стараюсь не обманываться. Самое страшное, что со мной может случиться – мою личность сотрут. Но даже это произойдёт безболезненно, незаметно. Я, вероятно, даже не пойму этого.

Мне нечего бояться, и я всегда ценил это больше всего в моей новой жизни. Но игра… Я потерял контроль. И это меня испугало. Сколько Лайферов уже за плечами? И никогда, никогда ещё такого не случалось. Попдивы, топменеджеры корпораций – порезанные копии их личностей поддавались мне. Обыватели уже вообще не в счёт, их жизнь не способна заставить меня забыться хоть на секунду. Так что же не так с этим… Вебером? Или не так со мной?

Подключение: Дом Кристины.

– С вами Влад, и сегодня я решил немного поностальгировать с моим любимым ретро-лайфером…

Один из самых первых после “Парка ретроспективных развлечений Клэр”, взорвавшего виртуальный игровой мир. Меня на огромной скорости тащило вверх. Зеркала – сверху, сбоку, снизу. В них отражение по-взрослому красивой девочки. Причёска, помада, каблуки – модное и дорогое, потому что Кристина приехала домой со съёмок. Она устала и ничего не хотела. В том числе – не хотела домой. Но она и так уже задержалась с Моникой и теперь…

– Знаете, чем он отличается от других? Его запустила мать Кристины, после того, как…

Я поставил запись одного из своих линейных прохождений. Кристина едет в лифте, она нервничает и просит кабинку подниматься вверх не так быстро. Но скорость не зависит от её желания, поэтому спустя пару минут Кристина доезжает до своего этажа. Коридор тоже не может стать длиннее, поэтому она старается сделать короче шаги. Дрожащей рукой прикладывает ладонь к замку. Отец сидит напротив двери, и она уже всё понимает. Он так боялся, что когда-нибудь звёздная девочка, за чей счёт они живут, просто не вернётся домой. И каждая её задержка сводила с ума. Этот раз был последним.

– Не знаю, чего её мамаша хотела добиться, открывая такую игру. Короче, смотрите.

Я чувствовал, как колотится о рёбра сердце Кристины. Её тревогу, иррациональную, но такую верную. И я перенёс всё своё сосредоточение на руку девочки. Поднять кисть, нажать “Стоп”. Не важно, какой будет этаж. Потом – вниз. И больше никогда не видеть этот дом.

Я ощутил невероятное облегчение от того, что такое невозможное для неё решение воплощалось. Кабинка, на огромной скорости несущая Кристину к смерти застыла. Значит, моя способность никуда не делась. Всё этот проклятый “Шторм” и Вебер.

Дверки лифта не успели разъехаться, картинка пошла рябью помех.

– Так вот, эта игра не даёт альтернативное будущее. Старая, слишком мало данных, слишком мелкой была девчонка. Короче вот так, её бесполезно менять. Такая вот печалька. А у меня на сегодня всё, ставьте лайки, следите за моим каналом. В следующий раз покажу кое-что интересное!

Отключение.

Мне правда полегчало, хоть и не сильно. Всё равно мыслями я оставался там – в “Шторме”, в нерешённой загадке. Что я знал про него? Ну да, Лайфер по самому знаковому событию – особенно для нас, виртуальных жителей. Игра сразу вызвала кучу протестов, мол, такая трагедия, имейте уважение, но кого это волнует? Когда в “Шторм» только начинали играть, я не лез, хватало там своих стримеров. А вот когда запретили… Кто-то сломал игру, внедрил запрещённый материал – запрещённую личность. Разве не это меня так манило? Секрет, опасность… И когда я, наконец, оказался внутри – сбежал?

Запрос: Александр Вебер.

На голограмме перед глазами – тысячи фоток, но он – самый первый. Я узнал этот нос, жёсткие чёрные волосы. Только тут он казался моложе, не было того осунувшегося лица, впалых щёк, сурово сведённых бровей. Но и без них, и без оранжевой робы – никаких сомнений, что это он. Ну, кто же ты? Запрос-то один из первых, может, надо было больше читать, а не только по играм историю учить.

Итак, Александр Вебер. Известный террорист, глава организации «СмертиНет»… Да, я слышал о них – сторонники переноса личностей умерших в виртуальность. После “Шторма», конечно, им уже не за чем было существовать, не за что бороться. Один раз они проиграли, когда Единая Церковь добилась запрета на перенос, и после этого о них вроде как ничего не было слышно. И вот запрет отменили, но уже после после шторма. И Вебер вроде как напрасно совершал свой терракт, напрасно попал в тюрьму, ведь всё решилось само собой, пусть и чуть позже, чем он хотел. Просто природа в один момент решила похерить миллионы людей, а оставшимся в живых было жаль расставаться с ними насовсем.

Как-то иронично вышло, человек всю жизнь посвятил тому, чтобы перенос в виртуал стал стандартом де факто, и он стал. Вот они, мы. Но по-прежнему остался террористом и мудаком, запрещённым. Из-за того, что кто-то залил в Лайфер вирус с его личностью, закрыли целую игру. Популярнейшую игру.

Я пробежался по ссылкам, проглотив несколько страниц о жизни Вебера. Сухих фактов – высшее образование и не одно, женат, разведён, дочь. Тысячи людей с такими же данными не стали Веберами или вообще хоть кем-то. А там, в лайфере, я мог заглянуть, ощутить, прожить почти по-настоящему…

И соблазн стал слишком велик.

Подключение: Шторм

Глава 3

Вебер пытался бежать. Ноги вязли в раскисшей от ливня почве, ветер бил в грудь, вставал стеной, заставляя вкладывать в каждый шаг всю свою силу. Оглядываться? Зачем, если он видел только собственные ступни, не дальше. Даже если солдаты заметят опустевшую камеру транспортника, какая разница? Все законы, правила, приказы разметал, порвал в клочки шторм. Всем осталось только одно – выжить. Выжить – шаг. Выжить – ещё шаг.

Словно в тесной камере, только уши закладывает не от тишины, а от воя. Вокруг другие стены и никакого мира дальше, чем на полметра. Пальцы Вебера крепче сомкнулись на прикладе винтовки, будто из неё можно было подстрелить далёкие воронки смерчей или пробить чёрное брюхо неба. Из-за сплошных потоков ледяной воды было нечем дышать. Кожа под робой горела, глаза резало до боли.

Не мои, не мои чувства.

Я мысленно тряхнул головой, отъединяя себя от восприятия Вебера. Минут пять уже летсплей тянулся в тишине, сотни комментариев, сменяли друг друга, не давая ни шанса прочесть каждый. Да и плевать, честно-то говоря, вряд ли один странный стрим способен испортить мне репутацию настолько, чтобы лишить подписчиков.

– Я же обещал кое-что интересное? – бодрость в голосе стоила немалых усилий.

Страх, отчаяние, злость, надежда, снова страх терзали меня через связь с Вебером. Какого чёрта он такой сильный или там что-то покрутили в нём лично?

– Узнали? Мне тут попалось кое-что интересненькое. Запрещённый контент, тот самый персонаж, из-за которого прикрыли лавочку.

Вебер упал. Вместе с ним я ощутил холодную грязную кашу под коленями, на ладонях, на губах. И отчаяние. Он напряг глаза, пытаясь увидеть хоть что-то сквозь плотную завесь вихрящейся грязи, веток, обломков. Дома, электровышки, хоть что-то. Что-нибудь, способное отметить путь к людям. А лучше не к людям – просто к какому-нибудь укрытию. Тем более, Вебер точно знал где есть люди, но снова встретиться с ними не хотел. Выживание выживанием, но стоит ему выползти на дорогу к конвою, и лучшее, что он получит – пулю в лоб.

Он пополз дальше, захлёбываясь в прибывающей воде. Но так было проще – не отбрасывал назад ветер, и куски арматуры не пытались на лету проломить череп. Просто ползти вперёд, пока есть силы. Куда-нибудь да выползет, правда же? В крайнем случае – нет. Но сдохнуть на свободе – не такая уж плохая перспектива.

Не такая, да. Я бы тоже полз, полз, полз вперёд, ведь никакого выбора не было, кроме…

Сообщения мелькали быстрей, чем ветка в воронке смерча. "Просто поглазеть можем и сами. Эй, уснул там? Моргни два раза, если твой разум захватили инопланетяне". Самые приличные из. Но даже если бы я и мог, что тут сделать? Захлебнуться грязью всем назло? С разбегу броситься в воронку? Извернуться и застрелиться из винтовки? Скучнее даже, чем просто смотреть.

– Так и не поняли? – насмешливый тон, выверенный до последней ноты. – Знакомьтесь, главная звезда шоу. Вебер, опасный террорист, из-за которого запретили “Шторм”. Понимаю, сейчас он выглядит не слишком впечатляюще, но, уверяю, половина из вас сдохла бы ещё полчаса назад. Интересный, кстати, мужик…

Мой голос жил будто бы отдельно, рассказывал выдержки из статей, которые я успел мельком прочесть перед запуском игры. А чувства – сами по себе. Двигались в связке с Вебером, задыхались от невозможности вобрать полную грудь воздуха. Он натянул на нос ворот оранжевой тюремной куртки – кислорода не прибавилось, но хотя бы мусор не лез в ноздри. Я бы, наверное, сейчас думал, о… Ну, о чём-нибудь. Куда я отправлюсь после того, как удастся пережить весь этот ад. Ведь когда всё кончится, когда посчитают и похоронят жертв, законы вернутся. И Вебера будут искать. И найдут, конечно, ведь никакой шторм не может унести бронированные транспортники. Думал бы о том, куда пойти. Или, если выжить не удастся, вспомнить прошлое, как там в кино – чтобы жизнь пролетела перед глазами.

И обо всём этом Вебер почему-то не думал. Короткие маленькие мысли – переставить руку, подтянуть ногу, глоток воздуха. Будто ничего важней и не было. А правда – было ли? Зачем думать о следующем шаге, если провалится этот? И мне нравилось это ощущение, такое острое и настоящее. И им не хотелось делиться ни с кем, поэтому я отключил стрим. С комментариями и возмущениями – разберусь позже.

Ладонями и коленями Вебер неожиданно ощутил что-то твёрдое и ровное. Дорога? Но не трасса, нет. Старая и местами разбитая. Ничем не сдерживаемый ветер хлестал наотмашь. Опасно близко подбирались воронки. Может в городе ему и не разгуляться так, зато здесь хотя бы тебя не могла снести машина, не грозило завалить обломками. На одно мгновение я уловил в мыслях Вебера женский силуэт, образ с привкусом тревоги. Я не успел разглядеть, понять, как он спрятал их глубоко-глубоко.

Грохот нарастал, ветер рвал волосы. Вебер с усилием и осторожностью приподнял голову – выпустишь из плечей, и её тоже сорвёт и унесёт прочь. Грязно-чёрная воронка до неба – ближе, ближе. Уже видно ветряные завитки, в которых, как в нечёсанных космах, путались вырванные старые деревья и двери машин.

И он – соринка на ковре, на которую неминуемо надвигается щётка пылесоса. Ладони саднило, лица – вымоченного ливнем, выхоложенного ураганными порывами – он уже почти не чувствовал. И я завидовал. Тому, что никогда не смогу испытать подобного. Отзвуки, симуляции, тени – приглушённые, потому что ненастоящие. И даже боль, реальная, пронизывающая, показалась такой желанной. Наверное поэтому все виртуальщики так охотно ныряли в лайферы, жили ими, и только я – ломал. Потому что мог, потому что никогда не испытывал того всепоглощающего удовольствия. Всё это такая же иллюзия, как наш виртуал. Невозможно испытывать чувства живого, когда ты не живой, когда это не твоя жизнь, какой бы похожей на собственную она ни казалась. Поэтому сломать – единственный способ доказать себе, что ты что-то значишь. Всё ещё значишь, хотя на самом деле тебя нет. А этот чёртов Вебер даже не ломался. Но я ещё не сдался окончательно. Позже, позже, когда подвернётся момент.

Впереди появилось что-то тёмное и размытое. Вебер встал на четвереньки, попытался приподняться, его снова свалило в грязь. Он почти оглох. Смерч шёл не прямо на него, но близость могучей смертоносной воронки вырывала из тела последние силы. Он был почти готов просто лечь и сдаться. Почти.

Но теперь что-то было впереди, и оно обещало передышку и даже может быть надежду. Поэтому он снова сделал попытку приподняться. Ползком – слишком долго. Но и встать не вышло. На четвереньках, как грязный сырой пёс, он рванулся туда. Не зная, что впереди. Но или там есть что-то и оно спасёт, или… Или уже просто плевать, какая разница.

Руки вперёд глаз узнали гору расколотого бетона и кирпича – стена? Не слишком высокая, в полтора его роста. Обвалившаяся, старая, с глубокими выщербинами. И сплошная в обе стороны. Встала здесь не для того, чтобы помочь  – чтобы помешать. Заперла между собой и штормом.

Ощупью Вебер двинулся вдоль неё. Кажется, стало ещё темнее. Небо окончательно заколотили многотонные тучи или начиналась настоящая ночь? Вебер клацнул зубами, когда руку распорол острый край трещины в стене. Если кровь и потекла, то сразу смешалась в бурой грязью, залепившей пальцы и ладони.

А потом стена кончилась, резко оборвалась углом и – продолжилась, но уже не вбок, а вперёд. Вебер ускорился на пределе сил. Обещание манило, заставляя негнущиеся ноги снова и снова шагать. Он споткнулся. Раз, другой. Навалился на груду обломков, забрался. Они оказались частью обвалившейся стены. На вершине – дыра в черноту. Сырую и неприветливую, но обещавщую убежище, безопасность. Хотя бы ненадолго, просто перевести дух, просто…

Вебер рухнул с высоты метра или чуть больше на холодный пол, залитый дождём до щиколотку. Плевать. Холодно, темно, но здесь ветер хотя бы не пытался вырвать из тела душу. И рушиться особо было нечему – половина крыши с торчащими наружу перекрытиями казалась почти надёжной. Всё, что могло разрушиться, обвалиться, оторваться – уже разрушило, обвалило и оторвало время.

Вебер привалился спиной к стене и закрыл глаза. Его била дрожь, одежда казалось, больше состояла из воды, чем из ткани. Может, он не проснётся, если уснёт сейчас. Но, снова – а какой выбор. Идти он больше точно не мог. И это место казалось было лучшим, что могло с ним случиться. Поэтому Вебер просто позволил телу делать то, что ему нужно – спать.

Я бодрствовал внутри него. То, что оставалось неведомым для Вебера, было ясным для меня. Конечно, он не умрёт, не сейчас по крайней мере. Даже если бы я не читал его биографию от и до, это было очевидно. Ведь кто-то же вытащил запись личности и память из его импланта, чтобы засунуть в игру, чтобы я сейчас мог находиться здесь, мог видеть его глазами, чувствовать его чувствами. И, конечно, сделала это не полиция, а кто-то другой, причём явно нелегально.

Сидеть слепым и глухим было скучно, измотанный насмерть Вебер даже снов не видел, и я включил перемотку времени. Кто-то бился мне в приват, но сейчас я уж точно не собирался читать или слушать сообщения от хрен знает кого. Не хотелось отвлекаться.

Вебер открыл глаза. Медленно и тяжело, будто боролся с таким простым и удобным желанием – закрыть навсегда. Я ничего не увидел перед собой, и мы вместе решили, что ослепли. Но нет, серые контуры неохотно проступили из темноты. Наверное, началась настоящая ночь, или мир просто умер, пока он спал.

Тело одеревенело, одежда – такая же сырая и ледяная, только рукава немного обсохли, и грязь отваливалась черепками. Неспешно в его голове ползала мысль: что всё же приятнее? Пожизненное заключение без права продолжить обычную жизнь в цифре или смерть от голода, жажды и, заодно, воспаления лёгких? “А мама говорила не гулять под дождём”. Я усмехнулся его мысли или скорее тому, что он вообще сейчас способен шутить.

Интересно, что бы Вебер чувствовал тогда, в реальности, если бы знал, что за ним будут подглядывать изнутри? И не в кастрированной версии, избавленной от слишком личного контента, как в легальных Лайферах, а, кажется, в полновесной. Тем более он ничего с этого не получил. Тем, чьи копии использовали в лайферах, обычно хорошо платили. Достаточно, чтобы компенсировать такую вот душевную обнажёнку. Но вряд ли кто-то дал денег террористу. Да и зачем его загрузили тоже не совсем понятно – дело его давно не актуально, разве что прикрыть игру, которая кому-то мешала. Тоже глупо, потому что… Потому что играть всё равно будут, я тому отличное подтверждение.

Вебер тем временем поднялся, цепляясь за стену. Прислушался. Там всё ещё выло, хоть уже и менее яростно. Он выглянул наружу. Такой же мрак, как внутри, но и смотреть не надо, чтоб понять – ничего не кончилось, разве присмирело, обещая, что шторм не разнесёт мир в щепки. И может быть даже закончится… Когда-нибудь.

Сколько человек погибло? Даже если в обычные предсказуемые ураганы – тысячи. Он представлял, и я ощущал в его мыслях странную смесь горя и мрачного торжества. Как-то мелочно, если это из-за того, что мир не поддержал его желание вечной цифровой жизни для всех… и даром, ага. Но для таких низких чувств он казался более идейным что ли. В любом случае, мне не хотелось в этом копаться. И так позволил ему слишком много, чтобы ещё и вгружаться в его чувства и мотивы.

Вебер шатнулся назад за спасительные стены. Я заставил толкнуться под дождь. Всю волю превратил в желание и потребность – туда, вперёд, надо! На мгновение его тело качнулось, будто в сомнении, но Вебер тут же мотнул головой, отмахиваясь от моего приказа, как от лезущей в глаза мошки.

Нет, твою ж мать! Иди туда! Вебер снова плюхнулся в свой угол, подняв фонтан ледяных брызг. Ну же, ну! Я будто бился в пуленепробиваемое стекло. Я злился. на него, на игру, на себя, что опять начал это, зная, что не выйдет. И это бесило больше всего. Бесило, что так легко лишился уверенности. Хотелось бросить и забыть, но любопытство тянуло остаться. Я должен досмотреть эту чёртову игру. Не доиграть – досмотреть, да. Как кино.

Вебер сел ждать. В этот раз не хотелось перематывать, и я принялся листать сообщения подписчиков, всё равно рано или поздно с ними придётся разобраться. Заплатить за желание приватности. В общей ленте кто-то ругался, что я отключился. Кто-то спрашивал, чего такой странный. Полотна на две страницы или спам просто удалил, не глядя. В личку тоже наслали тонны всего, и почти все послания отправились следом в виртуальную помойку. Лишь один чат, с единственным сообщением, оставил и открыл:

“Покажи его всем”.

И больше ни слова. Я не понимал, что это значит, надо было просто удалить, забыть, мало ли хрени пишут. Но строчка въелась в мозг и не отпускала. И какое-то смутное ощущение, что я смогу разгадать, понять. Когда-нибудь потом.

“Покажи его всем”…

Глава 4

Утро – такое же тёмно-серое, как ночь, только стало немного лучше видно. И Шторм, наконец, улёгся – ещё не пушистый котёнок, но и не свирепый тигр. Холодно, морось… Ветер прилеплял штаны и куртку к телу, выстужая остатки тепла. Но теперь точно надо было идти, иначе даже призрачный шанс выжить развеется. Если уже – нет. Как скоро там, в нормальном мире, придут в себя, чтобы озаботиться его судьбой? Когда поймут, что он не в фургоне? Как быстро отследят по импланту местонахождение? Вебер выдрал бы его из себя – хоть ногтями, хоть как, но… Будет хорошо, если он и сейчас-то выживет. Порезанная рука ещё ныла, вряд ли сейчас стоило прибавлять к этому дыру в голове. Может потом, если получится найти кого-то…