Ольга Авдеенко
Чашечку кофе, доктор?
За письменным столом возле книжного шкафа они обнаружили высокого худого человека примерно одного с ними возраста, с всклокоченными волосами, в рабочем халате, прожженном в нескольких местах кислотой. Звали его Томас Гаррет; Скотланд-Ярд часто обращался к нему, как к своему внештатному эксперту, за что тот сам себя прозвал «придворным химиком».
Рядом с ним сидел мужчина лет пятидесяти – маленький, кругленький, аккуратный. Глядя на его румяное добродушное лицо, можно было подумать, что он занимается чем-то чистым, приятным и радостным – разводит орхидеи, например, или продает воздушные шарики. Невозможно было представить, что на самом деле он вскрывает трупы – а так оно и было, поскольку доктор Сэмюэл Финдли был патологоанатомом. Он руководил всеми дивизионными врачами Скотланд-Ярда.
Найт представил обоим своего спутника и обратился к химику:
– Я получил вашу записку. Доктор Паттерсон умер от отравления?
– Да, – кивнул химик. – Был использован очень сильный яд – стрихнин.
– Которым крыс травят? – влез Финнеган.
Инспектор незаметно наступил ему на ногу и спросил:
– Применяется ли стрихнин в медицине?
– Нитрат стрихнина, – уточнил Гаррет. – Именно он послужил причиной смерти Паттерсона. Да, его применяют как тонизирующее средство при некоторых нарушениях здоровья.
– Как выглядит нитрат стрихнина?
– Это маленькие бесцветные кристаллы, похожие на стеклянные иголочки, длиной меньше четверти дюйма. Они легко растворяются в кипятке, так что свежесваренный кофе – подходящая среда. Хорошо, что вы уберегли чашку – остатков кофе оказалось достаточно, чтобы провести анализ.
– Я не ожидал результата так быстро, – удивился инспектор.
– Когда знаешь, что искать, не тратишь время на лишние телодвижения.
– Вот как? Что же вас натолкнуло сделать анализ именно на стрихнин?
– Мне подсказали: доктор Хилл зашел вчера вечером и посоветовал сделать тест на стрихнин.
– Доктор Хилл… Гаррет, вы могли бы описать, как действует стрихнин?
– Этот вопрос скорее к доктору Финдли.
– Хилл был здесь полчаса назад, – сказал Финдли. – Он описал свои наблюдения последних минут жизни бедняги. Это подтверждает выводы Гаррета: Паттерсон умер от отравления нитратом стрихнина, добавленным в кофе. При проглатывании первые симптомы появляются примерно через пятнадцать минут: крайне болезненные судороги, затруднение дыхания и краткая его остановка. Это длится около минуты, затем мышцы расслабляются и дыхание восстанавливается – до следующего приступа. Далее припадки становятся более продолжительными, а интервалы между ними сокращаются. После нескольких таких припадков наступает паралич центральной нервной системы и смерть.
– Ужас! – содрогнулся репортер.
– Как скоро может наступить смерть, доктор Финдли? – спросил инспектор.
– При высокой дозе с момента проглатывания до летального исхода может пройти всего полчаса.
– Судя по тому количеству, что я обнаружил, доза была смертельной, – добавил Гаррет. – Хватило бы даже половины чашки.
– Существует ли какое-то лечение?
– Если сразу же сделать промывание желудка, то вероятность вылечить человека есть. Многое зависит, конечно, от полученной дозы, от общего состояния здоровья, но… – Финдли развел руками, – эффективного противоядия от стрихнина пока не существует.
– Можно ли почувствовать привкус яда?
На этот вопрос ответил Гаррет:
– Нитрат стрихнина имеет чрезвычайно горький вкус. Однако доктор Паттерсон выпил черный кофе без сахара – тот, кто хотел его отравить, знал, что делает.
– То есть вы полагаете, Паттерсон не сам принял яд?
Химик и доктор переглянулись.
– Вряд ли врач выбрал бы столь мучительный способ уйти из жизни, – сказал Финдли.
– Так что же получается – его отравили?! – возбужденно воскликнул репортер, когда они с инспектором Найтом вышли из лаборатории. – Да еще кто-то из своих?!
– Вам не откажешь в сообразительности, мистер Финнеган, – усмехнулся инспектор. – Да, это первое, что приходит в голову после того, что мы узнали.
– Куда мы теперь?
– В отделение хирургии.
Найт замолчал, размышляя: «По словам доктора Хилла, они с Паттерсоном закончили оперировать в одиннадцать тридцать. В двенадцать двадцать пять Паттерсон скончался. Если учесть, что смерть от отравления наступает минимум минут через сорок, то получается – что?.. Что он выпил отравленный кофе почти сразу, как пришел в кабинет после операции. Значит, нужно искать того, кто побывал в его кабинете в течение примерно двадцати минут, начиная с половины двенадцатого!.. Хм, и первый, о ком можно сказать с уверенностью, это сэр Уильям Кроуфорд: время приема – одиннадцать пятьдесят… Однако самоубийство пока исключать нельзя: судя по всему, отношения доктора с женщинами были весьма запутанными. Никогда не поверю, что все его пассии мирно воспринимали то, что после того как он бросал их ради кого-то другого… А не мог ли Паттерсон выпить нитрат стрихнина по ошибке, вместо какого-то другого препарата?.. Интересно, откуда вообще мог взяться стрихнин?»
Почти все скамьи в приемном покое – довольно просторном квадратном помещении – были заняты людьми, ожидающими своей очереди. Сэр Уильям с племянницей приблизились к стойке, где их приветствовала вчерашняя светловолосая сестра.
– Мисс Барлоу, – обратился к ней пожилой джентльмен, – доктор Паттерсон назначил мне повторный прием. Правда, вчера, как мы поняли, ему… ммм… нездоровилось.
– Да, – кивнула девушка. – К сожалению, сегодня он тоже не принимает.
– Надеюсь, с ним ничего серьезного не случилось?
– Вы можете попасть к другим врачам, – сестра Барлоу уклонилась от ответа. – Только вам придется подождать – их сейчас всего двое.
Она без всякой надобности поправила лямку белоснежного накрахмаленного фартука и предложила:
– Я могу направить вас к доктору Хиллу. Но у него скоро начнется обход, и я не могу сказать точно, когда он освободится. Прошу простить, но сегодня, как вы понимаете, врачи очень загружены.
– Конечно, – сказал сэр Уильям и повернулся к племяннице: – Знаешь, дорогая, я совсем неплохо себя чувствую.
– Ты уверен, дядя?– спросила Патрисия.
– Да, вполне. Думаю, нет необходимости отнимать у врачей время по пустякам, тем более в такой сложной ситуации. Что ж, мисс Барлоу, в таком случае…
Тут в широком проеме, откуда был виден больничный коридор, промелькнула высокая фигура инспектора Найта.
– … мы подождем, – закончил фразу сэр Уильям.
Патрик Хилл явно не обрадовался новой встрече с полицией – а теперь еще и с прессой. Инспектору Найту и Джеку Финнегану пришлось подождать, пока он не отпустит пациента, после чего все трое прошли к кабинету Паттерсона – Хилл, как и обещал, запер его накануне.
Войдя внутрь, Хилл, как и вчера, встал у окна, сложив руки на груди, а Финнегану инспектор велел оставаться у двери.
– У меня очень мало времени, – предупредил хирург. – Мне нужно начинать обход пациентов.
– Я это учту, – отозвался Найт.
Он подошел к застекленному шкафу с лекарствами и принялся нарочито неторопливо перебирать пузырьки и флаконы, внимательно изучая этикетки. Некоторое время Хилл следил за его действиями с мрачным выжиданием и наконец не выдержал:
– Если вы ищете нитрат стрихнина, то его там нет. Я проверил это еще вчера.
Инспектор резко повернулся к нему:
– Вы еще вчера заподозрили отравление стрихнином.
– Не отрицаю. Поэтому я и сохранил остатки кофе в чашке. Я сначала хотел сам отнести кофе на анализ, но потом подумал: пусть лучше это сделает полиция.
– Почему вчера вы умолчали о своих подозрениях?
– Бросьте ваши полицейские формулировки, – не дрогнул хирург. – «Умолчал»! Я не сказал вам, потому что не был уверен. Лечение отравлений – это не моя специальность, хотя, разумеется, теоретически мне известны симптомы и принципы оказания помощи. К несчастью, наши попытки помочь Паттерсону запоздали: у него, скорее всего, был уже не первый припадок. Спасти его было уже нельзя. Стрихнин действует очень быстро.
– Почему вы подумали именно о стрихнине, доктор Хилл?
– Мне были знакомы посмертные признаки – характерная поза и прочее. Однажды меня пригласили сделать вскрытие, я видел тело в прозекторской. То, что умерший принял стрихнин, полиции уже было ясно из его записки. – Врач помолчал и пояснил: – Это был самоубийца.
– Самоубийца, – Найт ухватился за это слово. – Вы допускаете возможность того, что доктор Паттерсон сам покончил с жизнью?
Хилл решительно отверг это предположение:
– Абсурд! С какой стати?!
– Например, из-за того, что он никак не мог сделать выбор между своей женой и другой женщиной.
– Вздор! – фыркнул хирург. – Ни один мужчина в здравом уме, а тем более врач, не станет из-за этого глотать стрихнин! А у Паттерсона была светлая голова.
– Так вы знали о его любовных связях в больнице?
– Я не лез в его личные дела, – огрызнулся Хилл.
– Разумеется, – согласился инспектор. – Пожалуйста, просветите нас, доктор: используется ли в вашем отделении нитрат стрихнина, и если да, то для чего?
Хирург бросил на него опасливый взгляд, но объяснил спокойно:
– В частности, у нас в отделении – в послеоперационный период. Но только в тяжелых случаях и, разумеется, в малых дозах.
– Врачи хранят этот препарат у себя в кабинете?
– Берут по мере необходимости. У меня сейчас его нет – можете проверить.
Найт кивнул и, подойдя к письменному столу Паттерсона, принялся решительно выдвигать ящики и вытаскивать их содержимое, периодически посматривая на доктора Хилла. Тот нетерпеливо вздохнул и перенес вес с ноги на ногу. Найт поинтересовался:
– Как давно у вас работал доктор Паттерсон и насколько хорошо вы его знали?
– Он пришел к нам после получения образования семь лет назад. Первое время работал под моим руководством как интерн, но очень скоро стало ясно, что это – уникальный талант, он словно родился хирургом. Ему доверили самостоятельную практику, но и после этого мы с ним часто оперировали вместе.
–Я не сомневаюсь, что врачи вашей специальности сильно устают. Возможно, им требуется какое-то средство, чтобы взбодриться. – Найт вопросительно взглянул на Хилла. – Если допустить, что доктор Паттерсон в качестве стимулятора мог принимать нитрат стрихнина…
– Это чушь! – перебил его тот, багровея. – И чушь оскорбительная!