Ольга Алексеевна Ярошинская
Академия чаросвет. Тень
Глава 1. Чарослово
Даже один чаросвет в Сумерках – редкость, а их было сразу трое.
– Так нечестно, – протянул рыжий, с густой россыпью веснушек на скуластом лице.
Одно время считалось модным подрисовывать себе рыжие точечки на носу. Но у этого парня они явно были настоящими.
– А мне нравится, – улыбнулся второй, с темной шапкой волос и серыми глазами, которые смотрели на меня так, что щеки загорелись. А еще он единственный из их компании не отбрасывал тени. Высший чар.
Я поставила на стол кувшин с ягодным морсом, корзинку с душистыми крендельками. Таверна вроде выглядела как обычно: пара посетителей, запах выпечки и жареного мяса, под потолком зеркальный шар, и крохотные пятнышки света мельтешат по деревянным стенам, не находя покоя. Но старый Пит всхлипывал, забившись в угол, хотя обычно он травит байки и смеется над ними громче всех. А его друг глупо хихикал. Странно.
Собирая со стола мятые салфетки, я заметила, что на них написано по одному слову: радость, тоска, страх…
– Мне надоело, – капризно протянула девушка, отбросив за спину льняную прядь. – Себастиан, может, хватит?
– Ты ведь сама предложила эту игру, – напомнил рыжий. – Чары на первого, кто выйдет из кухни. Я считаю, тебе непростительно повезло, Бастиан. Или ты сдаешься?
Темноволосый парень взглянул на меня, и на миг показалось, что в его серых глазах промелькнуло сомнение. Но потом он положил на стол салфетку, и я успела прочесть на ней – вожделение.
– Либидерио максимум, – произнес он, и в меня словно хлынул поток света.
Я схватила воздух ртом, кровь вскипела и помчалась по венам, а сердце, подпрыгнув, заколотилось о ребра. Стало так жарко, что я потянулась к блузке и расстегнула верхнюю пуговку.
– Это отвратительно, – проворчала девушка. Пощелкав пальцами у меня перед носом, спросила: – Тебе сколько лет, тень?
– Восемнадцать, – пробормотала я, не в силах оторвать взгляд от парня.
Его кожа была смугло-золотистой, карамельной. Хотелось коснуться ее, погладить, лизнуть… Я тряхнула головой, прогоняя жаркое наваждение.
– Какой интересный кулон, – заметил рыжий. – Расстегнешь еще пару пуговок, чтобы я смог рассмотреть получше?
Я прикоснулась к кулону, и холодный металл слегка остудил меня, возвращая способность мыслить.
– Чего-нибудь еще хотите? – пролепетала я, схватив поднос и прикрываясь им точно щитом.
– Бас, у тебя не вышло? – удивился рыжий. – Она, кажется, вполне владеет собой.
Темный потянулся и легонько провел кончиками пальцев по моему запястью. Поднос с грохотом выпал из ослабевших рук.
– А чего бы хотелось тебе? – спросил парень, поднимаясь.
Я непроизвольно качнулась вперед, к нему, вдыхая аромат: свежий и немного горький. Как будто крепкий кофе ранним утром. В горле тут же пересохло. Мне дико захотелось не пить, а чего-то еще… Резкий росчерк бровей, на правой скуле короткий белый шрам, подбородок темный от пробивающейся щетины. Серые глаза, окаймленные черными ресницами, чуть щурились, как от яркого солнца. Почти не осознавая, что делаю, протянула к нему руки и погладила твердые грудные мышцы.
– Довольно, Бастиан, сними чары, – требовательно произнесла блондинка.
– Бастиан, – прошептала я. – Это так…
– Горячо, – хрипло подсказал он, обняв меня.
В его серых глазах вспыхивали искры, кружились у зрачков, затягивая меня в глубину. Света становилось все больше, пока вся радужка не засияла золотом, оставив лишь тонкую темно-серую каемку. Как край грозовой тучи.
– Как тебя зовут, тень?
– Мэдерли, – выдохнула я, нежась под солнечным взглядом.
Я взяла его ладонь и, прикрыв глаза от удовольствия, потерлась о нее щекой как кошка. Зачем спрашивать, чего я хочу? Разве не ясно без слов? Обвив его шею руками, привстала на цыпочки, потянулась как цветок к источнику света.
– Фу! – донесся резкий голос девушки. – Бастиан, прекрати это!
Я млела в его тепле, отогреваясь после бесконечной вереницы зябких сумерек. Посторонние звуки исчезли, как и чужие запахи и раздраженные лица. Остался только сотканный из солнца парень и я.
Зрачки в золотых глазах расширились, и между нами повисло напряженное ожидание. Как перед раскатом грома, когда все затихает. А потом горячие губы приникли к моим.
Раньше я не знала, что дрожать можно от жары, а не от холода. Ладонь обхватила мой затылок, пальцы вплелись в волосы, как будто запрещая мне отстраняться, но я и не хотела! Его губы на моих губах, вкус мяты и кофе… В рот толкнулся упругий язык, и я с готовностью лизнула его своим. Сильные ладони на моем теле, мурашки по коже, жарко… так горячо… Я запрокинула голову, и парень, подхватив меня под бедра, усадил на стол. Так гораздо лучше!
Но слишком много одежды.
Я с досадой дернула его рубашку и, оторвавшись от губ, поцеловала шею, лизнула ключицу, прикусила смуглую кожу, пробуя ее на вкус. Снова поцелуй в губы, язык нырнул в мой рот глубже, настойчивей, жесткие пальцы обхватили мои ягодицы и подтянули ближе, теснее. Я льнула к нему и хотела еще. Больше. Свет тек у него под кожей, и я хотела его в себе.
А потом на меня выплеснулся компот.
– Хватит! – рявкнула блондинка, сжимая пустую чашку и испепеляя меня взглядом.
– Мэдерли! – ошарашенно воскликнула тетя Рут, оказавшись рядом. – Ты что это… Да как же…
– Увлекся, – пробормотал парень. Отпрянув, провел пятерней по густым волосам.
Я облизнула губы, и он как зачарованный вновь подался ко мне, но тетя Рут встала между нами.
Сердце колотилось, губы горели, а рубашка была мокрой и липла к телу.
– На кухню! – громогласно приказала тетя, и я шмыгнула за дверь. Прислонилась к ней спиной, пытаясь унять заполошное сердце и прислушиваясь к голосам.
– Ты ее чуть на столе не разложил!
– Девочка так разогрелась…
– А ну, пошли вон отсюда! – это уже тетя.
– Что ты себе позволяешь, тень? – надменный вопрос девушки. – Знай свое место!
– Мы уходим, – я услышала низкий голос парня, и мое сердце тут же подскочило, забившись быстрее, а по телу вновь растеклось тепло.
Звякнули монеты, и я едва успела отшатнуться от двери, как та распахнулась и на пороге кухни появилась Рут.
– Я, конечно, советовала тебе флиртовать, – начала она. – Но я не говорила, что ты должна лезть на парня прямо на столе!
– Не знаю, что на меня нашло, – виновато прошептала я, и мои губы задрожали. – Он сказал чарослово, и я как с ума сошла. Прости!
Осознание окатило меня не хуже компота: я накинулась на незнакомца. Целовала его, терлась об него как кошка и чуть не отдалась ему прямо там, на столе.
– Ладно, – голос тети смягчился. – Если будут болтать, так пусть Первый разбирается. Ты ни в чем не виновата.
– Они играли, – поняла я. – Он должен был наложить вожделение на первого, кто выйдет из кухни.
Тетя Рут задумалась, а потом фыркнула.
– Если б из кухни вышла я, он бы так легко не удрал! Уж я б его… – Она рассмеялась гулким басом и принялась собирать посуду в мойку. – Иди, приведи себя в порядок.
Я побрела в душ, стащила мокрую липкую рубашку, встала под слабые струи едва теплой воды, но даже не поежилась от холода – мое тело все еще горело.
***
Фалько гоготал, Найрин злилась, но Бастиану было плевать на ее обиды. Он сел за руль и вжал педаль так, что чаромобиль сорвался с места, подняв позади снежный вихрь.
– От любви не убежишь, – подначивал с заднего сиденья Фалько, который буквально светился всеми своими веснушками. – Хотя я ждал, что из кухни выйдет та усатая тетка. Было бы веселее.
– Если кто-нибудь узнает, нам попадет, – тоном училки произнесла Найрин, застегивая пуговки на его мундире, который накинула себе на плечи.
Знала ведь, что едет в Сумерки, отчего не взять одну из своих шубок? Бастиану не было холодно, но запах ее сладких духов, вечно остающийся на его одежде, раздражал.
Та девушка пахла ночным лесом, а у ее поцелуев был вкус диких ягод.
– Ты сама сказала, что вам надо оттачивать чарословие, – напомнил Фалько. – Тем более это так весело. Или ты ревнуешь Баса?
– Это было отвратительно! – взорвалась она. – С тенью из сумерек! Ты бы еще слизошмыга облизал, Себастиан. Я бы на твоем месте хорошенько вымыла руки и прополоскала рот.
– А я бы на твоем месте заткнулся, – грубо сказал он, и Найрин, ахнув, захлопнула обиженно надутые губки. Только его это совсем не тронуло.
– Это была всего лишь игра, – растерянно произнес Фалько.
Да, просто игра. Но откуда такой взрыв эмоций? Тонкое нежное тело, светлая кожа, синие глаза – та девчонка была сама невинность. Но желания будила самые темные. Как будто не он зачаровал ее вожделением, а она его.
– А ведь нас предупреждали о такой вероятности, – вновь заговорила Найрин, выбрав примирительный тон. – Эмоции заразны. Ты высший чар и зачаровал ее слишком сильно, Себастиан. Поймал отголоски ее чувств. В конце концов, пусть она всего лишь тень, но, тем не менее, половозрелая самка, которую к тебе потянуло. Понятно, что ты, как мужчина, инстинктивно не смог не отреагировать…
– Жаль, что ты влезла со своим компотом, – перебил ее Фалько, и Бас увидел его рыжий чуб и нахальную рожу в зеркале заднего вида. – Я бы досмотрел. Но лучше вернуться туда и зачаровать ее самому…
– Не смей, – рявкнул Бастиан со злостью, которая удивила его самого, и все разом притихли.
Возможно, Найрин права. Это всего лишь отголоски чар. Чужие эмоции заразны.
Настолько, что он почти потерял контроль?
Глаза Мэдерли были темно-синими, как ночное небо, и в их глубине мерцала звездная пыль. Сумеречная тень с чаросветом в крови? Вряд ли. Но проверить стоит.
***
Я с самого утра решила загрузить себя работой. Отскребла столы, подмела полы, перестелила белье у постояльцев на втором этаже. Однако заглушить воспоминания не удавалось. Я то и дело возвращалась взглядом к столу, на котором целовалась с чаром, и мои щеки предательски пылали. В конце концов я сбежала из таверны на крыльцо, которое давно не мешало вымыть.
Сизую хмарь неба кромсали лучи сторожевых башен, под ногами редких прохожих чавкала грязь. А вокруг, разрежаемые огоньками окон да газовых фонарей, царили Сумерки – вечный полумрак, пристанище теней вроде меня, не одаренных светочарами. Дома на тонких ножках свай тянулись вверх как чахлые ростки, на плоских крышах торчали вертикальные грядки – жалкая попытка ухватить солнечные лучи. Но жизнь и тут может быть вполне сносной.
Я принялась за крыльцо, протерла перила и резные столбики, подпирающие козырек, и не сразу заметила чаромобиль, который бесшумно подкатил к таверне.
Серые дверки распахнулись одновременно точно крылья птицы, и из чаромобиля вышли двое. Оба в сером, но один лысый, а другой наоборот – кучерявый.
– Мэдерли? – спросил кудрявый.
Я неуверенно улыбнулась, комкая в руках мокрую тряпку, однако ни один из незнакомцев не улыбнулся в ответ. Я посторонилась, пропуская их в таверну, но мужчины поднялись по ступенькам и остановились рядом со мной.
– Сегодня отличный рыбный пирог, – соврала я. Рыба была старой, но Рут добавила много лука, и в целом вышло неплохо. – Проходите, занимайте любой свободный столик.
– Обойдемся без пирогов, – ответил лысый и вдруг подался вперед, заглядывая мне в глаза, так что я отшатнулась от неожиданности, едва не свалившись за перила.
– Похоже, предположение верное, – протянул он.
Кудрявый вытащил из кармана блестящий кругляш со стрелкой и бесцеремонно прижал его к моему лбу.
– Что вы?.. Меня проверяли на светочары! – воскликнула я. – Еще в детстве, как остальных. Ничего.
Кудрявый убрал прибор и посмотрел на него. Стрелка дернулась и отклонилась вправо, и мое сердце подпрыгнуло от неожиданности.
– Совсем мало, – с легким сожалением заметил лысый.
– Для тени – слишком много, – возразил его коллега. – Мэдерли, как там дальше…
– Эванс, – выпалила тетя Рут, выскочив на порог. – Что тут у вас за дела с моей Мэди?
– Очень хорошие дела, – заверил лысый и достал из внутреннего кармана бланк с уже проставленной круглой печатью. Положив бумагу на вымытые мной перила, он быстро вписал мою фамилию и торжественно произнес: – Мэдерли Эванс, вы приглашены в академию чаросвет.
Я нервно всхлипнула, а тетя Рут деловито забрала бумагу у лысого и чуть ли не носом в нее уткнулась.
– Это шутка? – только и смогла выдавить я.
– В вас горит свет, – пояснил кудрявый. – А значит, вы имеете право обучиться чарам. Это шанс на совсем другую жизнь.
– Все расходы академия берет на себя, – веско добавил лысый.
Он окинул взглядом и меня, и таверну, и тетю Рут, которая шевеля губами читала по бумажке, – и поморщил нос, когда до него донеслись ароматы рыбного пирога, который я так расхваливала.
– Вам следует прибыть в академию как можно скорее, – сказал кудрявый. – Занятия уже начались.
Они даже не стали заходить внутрь. Сели в серый чаромобиль, захлопнули дверцы и укатили прочь, оставив в грязи рифленый след шин и еще бумажку в руках тети.
Этого не может быть. Я обычная тень. Это розыгрыш!
– Та злобная блондинка, что облила меня компотом, решила поглумиться, – осенило меня. – Это глупая шутка! Меня даже не пустят на порог академии!
Я обернулась к тете Рут, однако оказалось, что ее и след простыл. Исчезла вместе с бумажкой. Я раздраженно швырнула на пол мокрую тряпку, но потом все же решила домыть крыльцо, раз уж взялась.
Тетя вернулась через добрый час, когда я почти успела себя убедить, что все это мне причудилось. Но следом за ней в таверну шагнул Первый. Я не видела его уже с год, но он совсем не изменился: те же жесткие черты, словно высеченные из камня, белые волосы, лицо разрезали морщины и шрамы.
Тетя Рут шмыгнула на кухню и принесла чай. Мне – ягодный, Первому – черный. Поставила на тот самый стол, на котором я целовалась с чаром.
– Я знаю, – сказал Первый. – Про чара и остальное.
– Это какое-то недоразумение, правда? – робко спросила я. – Шутка.
Первый положил в чай две ложки сахара, размешал, изучая меня холодными глазами, светло-серыми, как грязный снег.
– Ты примешь это предложение, Мэдерли, – сказал он. – Поедешь в академию завтра.
Я открыла рот и закрыла. Никто не спорит с Первым. А если и появляется такой дурак, то вскоре исчезает навсегда.
– Надо напомнить, что ты задолжала мне, Мэди? – добавил Первый.
Я мотнула головой. Я никогда этого не забывала.
Кулон на шее защитил меня от неприятностей, поджидающих сиротку на каждом углу, а тетя Рут вовсе не была моей тетей, но дала мне теплый кров и еду, и никогда не попрекала куском.
– Ты одна из нас, – сказал Первый. – Сумеречная тень. Ты нам поможешь.
– Что я должна делать? – угрюмо спросила я.
***
Утром я удрала на крышу и, устроившись на скамейке под салатной грядкой, долго смотрела на полоску золота, растекшуюся над горизонтом. Конечно, тетя без труда нашла меня и, вздохнув, села рядом.
– Там тепло, – сказала она, набросив плед мне на плечи. – Солнышко светит.
Я закуталась в плед плотнее, положила голову на плечо тети Рут. Ветер трепал мои волосы, хлестал ими по лицу, гнал волны по реке, что извивалась вдали мятой серебряной лентой. Руины поселка на том берегу лежали как на ладони. Я все гадала – какая из крыш моя. Может, та, из конька которой выросло дерево, или с длинной черной трубой, что обгоревшим перстом грозила небу, или та, которой не осталось вовсе.
– Вчера Первый сказал мне кое-что, – с усилием произнесла я. – Кое-что важное.
Рут вздохнула.
– Ты подслушивала, – утвердительно произнесла я.
– Я так скажу, – выпалила тетя. – Это всего лишь догадки.
Семь лет назад зеркало на одной из башен солнечного рубежа вышло из строя. Свет, идущий отраженным лучом к сторожевому посту сумеречного городка, погас. Отчего-то никто не поспешил заменить зеркало новым и исправить поломку. Говорили, что оно раскололось вдребезги, и настроить перекрестный луч тоже не получилось. Всего несколько часов без света. Для солнечной долины это ерунда, забава. Они приезжают к нам в Сумерки и жалуются на палящее солнце.
Но для городка, разместившегося по ту сторону реки, разбитое зеркало оказалось роковым.
Я зажмурилась, пытаясь вспомнить хоть что-то, но моя память была чиста, как свежевыпавший снег. Или напротив – черна, как самая глубокая ночь. Как я ни силилась поднять завесу тьмы, о прежней жизни не помнила ничего.
Лекарь объяснял это шоком. Рут сказала: к добру – меньше буду тосковать о потерянном. Я словно родилась в ту самую ночь, когда твари тьмы напали на город и уничтожили всех. Кроме меня.
А теперь Первый говорит, что все это не случайно.
Я должна выяснить правду.
– Я буду скучать, – сказала я, повернувшись к тете.
– Сомневаюсь, – усмехнулась она, ласково убрав прядь волос с моего лица и погладив меня по щеке. – Вряд ли в академии чаросвет у тебя будет время для скуки.
***
Бастиан не стал рассказывать о своих предположениях друзьям, но сам не мог думать ни о чем другом. Если он не ошибся, и в девушке из Сумерек горит свет, то скоро она приедет сюда, в академию.
– Найрин на тебя за что-то злится? – спросил Кейден Монтега.
Бас знал его с детства, но не считал другом. Уж больно себе на уме. И проницательный – в этом ему не откажешь.
– Найрин может делать все, что ей угодно, – ответил он.
Они спустились по мраморным ступеням во двор академии, и девчонки, что собрались стайкой под раскидистым кленом, захихикали, бросая на них кокетливые взгляды. Синие юбки до колен, белые блузки с широкими воротниками, синие пиджачки – Мэдерли бы пошло.
Хоть бы его догадка оказалась верна!
Если она приедет сюда, в академию, будет куда проще выяснить, что за наваждение случилось в таверне. А иначе придется опять тащиться в Сумерки. Потому что оставлять эту загадку нерешенной Бас не собирался.
Кей, обернувшись, послал девушкам воздушный поцелуй, вызвав новую волну игривого смеха. А из академии появился Фалько, прошмыгнул через толпу, возвышаясь над всеми вихрастой рыжей башкой, подошел ближе и указал пальцем вперед.
– Это еще что?
От ворот академии по мощеной булыжником дороге катил видавший виды экипаж. Он гремел как жестянка с гвоздями, и все студенты невольно оборачивались на звук. Кляча была невнятной мышиной масти, кучер одет в теплый кожух, а на дверце Бастиан с замиранием сердца разглядел потертый знак сумеречного района – узкий край солнца и три луча. Экипаж обогнул здание академии и покатил к приемному корпусу.
– Угадай, – предложил Бас, улыбнувшись.
Фалько выставил вперед крупные ладони, прикрыл глаза и пошевелил пальцами точно его мамаша, что вела прорицание.
– Я улавливаю некие нестабильные вибрации, – важно произнес он. – Так, пальцы теплеют… Это что-то живое.
– Если сложить кучера и кобылу, то вместе они на живое потянут, – меланхолично заметил Монтега. – А так оба какие-то полудохлые. Интересно, кого привезли в этом корыте? Или что? Надеюсь, мужик – новый истопник, а в телеге – дрова. В женском общежитии по ночам довольно прохладно.
Экипаж остановился у бокового крыльца и выпустил наружу тонкую фигурку, и сердце Бастиана подпрыгнуло в груди и забилось громче.
Фалько близоруко прищурился, а после вытаращил глаза.
– Это девчонка из сумеречной таверны! – воскликнул он.
– Ага, – кивнул Бастиан, улыбаясь как идиот. – У нее искры в глазах, я заметил.
– Ты притащил сюда тень из Сумерек? – изогнул бровь Кейден.
– Она сама приехала, как видишь, – ответил Бас. – Я высказал догадку администрации, а они решили проверить.
Еще бы они не проверили. За деньги его отца построен целый учебный корпус.
– Откуда в ней свет? А какой уровень? Она будет учиться в академии? – Кей и Фалько наперебой засыпали его вопросами.
– А что б ей тут тогда делать? – ответил он на последний.
Хотелось бы верить, что она приехала лично к нему, чтобы завершить начатое, но это вряд ли. Кей поджал губы, размышляя, а вот Фалько, запинаясь, сказал:
– Бас, ее же сожрут в женском общежитии. Представь, что устроит Найрин. Она ее уже… эмм… недолюбливает.
Бастиан задумался и кивнул.
– Это ты верно подметил.
Спрятав руки в карманы, он пошел вперед, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег.
– Эй! Ты куда? – окликнул Фалько.
– Скажу, куда ее разместить, – пояснил он, не оборачиваясь.
Глава 2. Добро пожаловать
Академия была великолепна: огромное здание из белого камня изгибалось в форме подковы, а позади него были разбросаны корпуса поменьше, с причудливыми башенками, витражами и воздушными мостиками. Вокруг раскинулся сад с аккуратными дорожками, по которым гуляли студенты. Они смеялись, болтали, спорили, читали книги или просто валялись в траве, и выглядели при этом расслабленными и довольными жизнью. Как будто им не надо беспокоиться ни о деньгах, ни о пропитании, ни даже о том, что из вечной ночи могут явиться чудовища, или что зеркало на сторожевой башне вдруг погаснет.
Я взяла сумку, в которой уместились мои скромные пожитки, и, выдохнув, вошла в дверь приемного корпуса.
Мои руки подрагивали от волнения, и в горле пересохло, но, к счастью, бумажка с круглой печатью открывала все двери. Меня словно подхватило течением и понесло по стремнине студенческой жизни. Я получила три комплекта одежды, спортивную форму, туфли и даже белье. В другом кабинете – тетради, ручки и карандаши и еще кучу канцелярских мелочей. Все это добро с легкостью уместилось в чудесной новой сумке из лакированной кожи с блестящей пряжкой, на которую я не могла налюбоваться. Сумка оказалась зачарованной и даже не оттягивала плеча, но мне все равно было ее жалко. Так что я тайком вытащила туфли и кроссовки и переложила в свою старую сумку с пожитками. А то как бы блестящая кожа не потрескалась.
Потом меня осмотрела медсестра. Порадовав отсутствием диагнозов, предложила пилюлю от нежелательной беременности. Вспомнив о действии чарослова, я проглотила горькую таблетку без возражений.
Комендант женского общежития, приземистая тетка в сером переднике поверх цветастого платья, встретила меня подозрительно ласковой улыбкой.
– В женском общежитии мест нет, – ошарашила она сходу, приглаживая топорщащийся карман передника и засовывая поглубже показавшийся уголок купюры. – Учебный год начался, все под завязку. Но есть комната в башне Альваро.
Все знали это имя, принадлежащее одному из великих домов.
– Высоко, зато вид отличный, – тараторила тетка. – Я уже попросила одного любезного студента отнести одеяла и прочее, чтобы тебе не пришлось тянуть самой. У тебя ведь еще и свои вещи, и форма…
Я повесила волшебную сумку на одно плечо, старую – на другое, и теперь с меня, как с вьючного ослика, с обеих сторон свисала поклажа. Так что помощь незнакомца была кстати.
– Тебе крупно повезло, – доверительным шепотом сообщила комендантша, склонившись ко мне, и зачем-то подмигнула.
– Спасибо, – пробормотала я. – А где эта башня?
– А вот тут, – комендантша всучила мне деревянную табличку. – Смотри, это карта академии.
Я уставилась на деревянный прямоугольник, потом с подозрением глянула на тетку – не издевается ли она надо мной.
– Вот сюда приложи палец, – она взяла мою руку и прижала большой палец к углублению внизу.
– Ух ты! – воскликнула я, не сдержав восторга, когда деревяшка и правда превратилась в карту: разбежались в стороны садовые дорожки, выросли башенки академии, протянулись ниточки мостов.
– Синяя точка – это ты, – продолжила комендант, снисходительно улыбнувшись. – А твоя комната обозначена зеленым.
– Как удобно! – восхитилась я.
Втайне я боялась, что заблужусь в академии. В ночном лесу и то ориентироваться проще, чем в переплетениях коридоров, мостов и корпусов, но эта волшебная карта полностью меняла дело.
– Смотри, можно вот так приблизить, – показала комендант, раздвинув пальцы, – тогда карта становится подробнее. Любую точку назначения достаточно просто назвать. Например, – она склонилась над картой и отчетливо произнесла: – Как пройти в библиотеку?
Желтая точка тут же вспыхнула в левом крыле главного здания, и карта даже любезно проложила мне маршрут тонкой ниточкой пунктира.
– А на ней можно увидеть, где находится какой-нибудь определенный студент? – с замиранием сердца спросила я.
Хоть бы так и было. Тогда я буду держаться подальше от Себастиана и постараюсь не столкнуться с ним ни разу за весь срок обучения.
– Нет, – разбила мои надежды комендант. – Только план академии. После того, как разместишься, сходи к ректору и получи учебный план и расписание занятий.
– Кабинет ректора, – произнесла я, склонившись к карте, и желтая точка вспыхнула в центре академии. – Понятно.
– Вроде бы все, – кивнула комендант, вновь любовно погладив карман передника. – Учись хорошо, Мэдерли Эванс, и не упусти свой шанс. Ух, и везучая же ты!
Она снова мне подмигнула, точно мы какие-то заговорщики.
– Ага, – ответила я и, на всякий случай подмигнув ей в ответ, потащилась на зеленый огонек, который должен был привести меня в новый дом.
Шагая по узкой дорожке, усыпанной мелким белым песком, я чувствовала себя вороной в стае певчих птиц, или окуньком, затесавшимся среди золотых рыбок. На меня озирались, девушки снисходительно фыркали, оглядывая мое куцее пальтишко. Наверное, даже хорошо, что мне не нашлось места в женском общежитии. Я затаюсь в крохотном чуланчике в башне и постараюсь выполнить задание Первого, пока меня не вытурили из академии. А это обязательно случится.
Башня Альваро находилась в стороне от учебных корпусов. Толстое круглое здание из красного кирпича венчала острая черепичная крыша. По шершавой стене карабкался плющ, а массивную дверь кто-то открыл и заботливо подпер камнем. Башня напоминала сторожевой пост, но не хватало зеркал наверху. Впрочем, здесь они не были нужны – солнце висело над горизонтом, едва цепляясь за него нижним краем, и я все старалась повернуться к свету лицом, по сумеречной привычке не желая терять драгоценные лучи.
Я взошла на крылечко с коваными перилами и шагнула в круглый темный холл, из которого выходило две двери. Заглянув в одну из них, я обнаружила вытянутое помещение без окон, в углу которого были стопкой свалены старые ковры. Пахло травой и мокрой шерстью, и как будто чем-то еще знакомым, но я не могла разобрать. За другой дверью и вовсе валялся хлам: коробки, сломанные стулья, колеса от чаромобиля. Не то чтобы я ожидала многого, но жилищные условия так себе. Я сверилась с картой, а потом догадалась ее увеличить. Развела пальцы, и мерцающее изображение башни вытянулось вверх, а зеленый огонек устремился под самую крышу. А ведь точно – комендантша говорила, что высоко.
Витая лестница с чугунными перилами вкручивалась в башню штопором, и я пошла по ней, поправляя сползающие с плеч сумки. На втором этаже дверь была всего одна, и за ней я нашла залитый солнцем спортивный зал, занимающий все пространство. Плотные маты, боксерская груша, канаты, брусья, какие-то копья и палки с крюками – о предназначении некоторых снарядов я могла лишь догадываться.
Сверяясь с картой, зеленый огонек на которой звал меня вверх, я поднялась на третий этаж, открыла дубовую дверь и застыла, подозревая подвох.
Это был не чулан, не чердак и не каморка.
Зал, из которого выходили несколько дверей, казался пропитанным солнцем. В три окна лился свет, и, как будто этого мало, огромное зеркало в золоченой раме отражало лучи, направляя их в угол, где причудливо изгибалась стойка бара. Лакированное красное дерево блестело со сдержанным достоинством, тетя Рут бы оценила.
Пыльно-зеленые шторы выглядели просто роскошно, и я, поставив обе сумки на пол, вытерла руки о бедра и, подойдя к ближайшему окну, осторожно пощупала бархатистую тяжелую ткань. Вдоль одной из стен вытянулся шкаф, книги в котором стояли так плотно, что часть пришлось положить поверх корешков. Да во всех Сумерках не найдешь столько книг!
Кресла из светлой кожи обступили низкий стеклянный столик, на котором остались забытыми пара грязных бокалов, вилка и коктейльные трубочки. С изогнутого куполом потолка свисала хрустальная люстра, на которой, впрочем, сразу была заметная некая асимметрия, явно не предусмотренная создателем. А на полу лежал пушистый ковер такого светлого и нежного абрикосового оттенка, что ступать на него казалось кощунством!
Я вновь сверилась с картой. Синий и зеленый огонек слились в один, бирюзовый. Выходит, я дома. Но как же так? Может, здесь какая-то ошибка? В женском общежитии мест нет, так что меня поселили в настоящий дворец?
Я осторожно приоткрыла ближайшую дверь и обнаружила вместительную гардеробную, которая была куда больше того уголка за кухней, который я привыкла считать своей комнатой. Вещи на вешалках оказались мужскими: несколько курток, шикарное кашемировое пальто, с десяток пар обуви. На меня пахнуло уже знакомым ароматом, свежим и немного горьким, и сердце подскочило к горлу.
– Собираешься жить в шкафу? – спросил меня насмешливый голос, и я, сглотнув, обернулась. Бастиан стоял в дверном проеме, высокий, слегка растрепанный, и в гардеробной как будто стало светлее от его смугло-золотистой кожи. – Твоя комната там, – кивнул он в сторону. – Располагайся.
***
Меня кинуло в жар, в голове зашумело, словно здесь, в гардеробной, зашептало эхо давешнего чарослова. Я торопливо вышла, заставив Бастиана посторониться. Глянула в приветливо распахнутую дверь, за которой виднелся угол кровати и сваленные на нее одеяла.
– Это все из-за тебя, – сказала я, развернувшись к чару. – Я здесь по твоей вине!
– Да, – подтвердил Бастиан. – Всему виной моя наблюдательность. Я уловил отблеск света в твоих глазах и теперь готов принимать горячую благодарность.
Вот только никакой благодарности, ни горячей, ни холодной, я не испытывала.
– Ты живешь здесь, – догадалась я.
Довольно просто сложить одно к одному: его вещи в гардеробной, якобы отсутствие свободных мест в общежитии, оттопыренный карман на переднике комендантши…
– Ты дал взятку! – ахнула я.
– Поверь, это для твоего же блага, – не стал отпираться он. – Я не привык делить с кем-то территорию, но ничего, потеснюсь. Я решил, что теперь в некотором роде несу ответственность за тебя, раз уж выдернул из той сумеречной дыры.
– А я просила?
Бастиан удивленно вздернул брови.
– Ну, ты здесь, – заметил он. – А значит, тебе хватило ума воспользоваться выпавшим шансом. Слушай, я вроде не представился при нашей первой встрече. Себастиан Альваро.
Бастиан склонил голову, и вышло бы церемонно и вежливо, если бы при этом он не жевал мятную жвачку, запах которой я чувствовала и на расстоянии.
– Друзья зовут меня Бастиан, или Бас, – продолжил он и улыбнулся. – Ты тоже можешь звать меня так.
– Что ж, неприятно познакомиться, Себастиан, – с вызовом заявила я.
– Позавчера было приятно, – нахально напомнил он, улыбнувшись еще шире.
– Потому что ты использовал чарослово! – возмутилась я. – Это подло и бесчестно! Думаешь, я бы стала вот так целоваться с тобой? Да ни за что!
