Олег Волков
Деньги и просвещение. Том 1
Глава 8. Отличное настороение
Тургал, столица государства Рюкун, западное побережье материка Чалос. 9 июля 5735 года. Утро.
– Саян, ну ты же хороший матрос. Исполнительный, главное, что умный. Грамотой владеешь, в отличие от многих. Ну на кой хрен тебе сходить на берег? А? Да что ты забыл в этом потном Тургале? Давай, лучше, я тебе жалованье ещё накину, боцманом назначу. Если не подкачаешь, то со временем помощником моим сделаю. Это же прямой путь в капитаны. Я же знаю, такие как ты в простых матросах надолго не задерживаются. Ну, что скажешь?
В голосе уважаемого Юбина, капитана флейта «Имбирь», сквозит затаённая надежда. Даже не верится, будто капитан, здоровый представительный мужик с обветренным лицом и короткими сильными руками, может кого-то и о чём-то просить.
– Прошу прошения, уважаемый, – Саян вежливо поклонился, – но мне как раз очень нужно в этот потный Тургал. Разрешите напомнить, что я специально нанялся к вам матросом не ради денег, хотя вы очень щедрый капитан, а ради возможности добраться до потного Тургала как можно более экономным образом. Ну и заработать, конечно же, – добавил Саян.
Мне хочется посмотреть мир, пожить среди других людей, а вовсе не сделать карьеру в торговом флоте. Вот вы, уважаемый, через день-другой повернёте обратно в Амиталу. А что я дома забыл? – нарочито удивлённо спросил Саян.
– Ну да, ну да, – капитан Юбин печально отвёл глаза в сторону, – торговля, заказы, товары… Туда-сюда, туда-сюда. Да пропади оно всё пропадом. Мне бы так путешествовать по миру. Ну да ладно, вот твой заработок, держи.
Из потёртого кошелька на широком кожаном поясе капитан Юбин извлёк пару серебреных виртов. Поцарапанные монеты потемнели от времени и потных рук.
– Благодарствуйте, – Саян спрятал монетки во внутренний карман просторной рубашки с длинными рукавами. – С вашего позволения, я пойду. Удачи вам в торговле и попутного ветра.
– Ну ты, это, возвращайся, если передумаешь, – на прощанье произнёс капитан Юбин. – Моё предложение остаётся в силе.
– Конечно, конечно, – Саян вежливо закрыл за собой дверь в капитанскую каюту.
Вот так всегда. За тысячи лет Саян в совершенстве овладел ремеслом матроса, тем более он ничуть не страдает от морской болезни. Не раз и не два ему самому приходилось водить торговые суда и даже командовать эскадрами боевых кораблей. Однако по-настоящему, всей душой, море Саян так и не полюбил. Это Ягис, один из бессмертных друзей, большой любитель стоять на мостике с попугаем на плече и размахивать абордажной саблей. Если позволяют обстоятельства и средства, то Саян предпочитает путешествовать по морю пассажиром.
На верхней палубе флейта тропический зной и влага окутали Саяна словно сырое ватное одеяло. От тёмных досок под ногами дрожащими струйками поднимается нагретый воздух. Почему и кажется, будто флейт «Имбирь» дрожит в воздухе, а то и растворяется в нём, словно кусок сахара в кипятке. Тургал, как и государство Рюкун в целом, находится в тропиках. Местные жители плохо и далеко не все представляют, что такое снег и как он выглядит.
На палубе флейта царит образцовый порядок: люки задраены, паруса убраны, возле грот-мачты лежит идеально свёрнутая бухта пенькового каната. Товары уже сгружены на берег. Погрузка начнётся ближе к вечеру, либо на следующий день с раннего утра. Команда отпущена на берег. Только возле трапа страдает от жары и влаги Тагий, совсем ещё молодой моряк. Льняная рубашка с длинными рукавами насквозь сырая от пота. Огромная соломенная шляпа с широкими краями почти касается плеч парня. В правой руке Тагий держит дамский веер. Со стороны молодой матрос выглядит как театральная пародия на самого себя. Всё так, да только жара юмора не понимает.
– Всё-таки уходишь, – Тагий переложил сложенный веер в левую руку.
– Ага, – Саян протянул руку молодому моряку, ладонь тут же стала влажной от рукопожатия.
– Ну ты, это, возвращайся, если что, – Тагий лениво обмахнулся веером.
Трап, несколько длинных толстых досок, прогромыхал под ногами. Влажным платком Саян смахнул со лба обильную испарину. Как же приятно вновь ступить на твёрдую землю. Тургал может быть и потный, но далеко не забытая богом дыра, а крупнейший морской порт на берегу моря Окмара. Ежедневно возле его пристаней швартуются десятки судов со всех концов Мирема. Тургал не зря называют воротами Рюкуна.
Позднее утро. Огромный порт гудит множеством голосов, скрипом телег и тачек. То и дело раздаётся раздражённая брань бригадиров и приказчиков. Вереницы грузчиков, тощих местных жителей в грязных обносках, словно трудолюбивые муравьи снуют туда-сюда между судами и пакгаузами с распахнутыми настежь воротами. Саян лишь качнул головой, и как только этих тощих мужичков полуденный зной не убивает на месте?
Настроение – отличное! Саян самодовольно улыбнулся. Ещё на подходе к гавани Тургала, на огромном насыпном мысу, он заметил орудийную башню, эдакую военно-морскую крепость в миниатюре. Из широких бойниц торчат стволы чугунных старинных пушек. На высоких шестах развиваются сине-зелёные знамёна Рюкуна. По верху башни ходят часовые, лучи Геполы то и дело отражаются от начищенных до блеска шишаков.
Маленькая крепость и чугунные пушки в отличном состоянии. А это значит, что государственная машина Рюкуна отлично работает. За время долгого перехода через море Дебар, экватор и Южный океан Саян успел вдоволь наговориться с командой флейта. Выяснилось самое главное – Рюкун по-прежнему независимое государство, хотя и несколько застрял обоими ногами в феодализме. Зато широко торгует с Марнеей, Фатрией, Гилкание и прочим странами.
О-о-о… А это очень интересно. Саян замер возле сложенных пузатых бочек. С другого края длинного штабеля на него неторопливо надвигаются местные стражи порядка. Назвать из полицейскими никак нельзя, это именно стражники. Оба одеты совершенно одинаково: длинные серые рубашки до колен с красной каймой по самому низу, талии перехвачены широкими поясами с медными бляхами. На головах стражников стальные шишаки. Прямые узкие кинжалы в чёрных ножнах при ходьбе очень выразительно хлопают представителей власти по бёдрам.
Да-а-а… Саян улыбнулся. Это не марнейские городовые в серых шинелях и с шашками. Это самая настоящая местная экзотика. Стражники шагают так, словно маршируют на параде. На лицах такое важное выражение, такое высокомерие, будто тот, что справа, брат правителя Рюкуна. А тот, что слева, ну не меньше чем сват.
Стражники подошли ближе. Саян, продолжая улыбаться, вежливо поклонился. Простому моряку нужно быть поаккуратней со стражами порядка. Мало ли докопаются, в кутузку утащат, где, совершенно случайной, разумеется, потеряется кошелёк и прочие мало-мальски ценные вещи. Однако высокомерное выражение тут же слетело с лиц обоих стражников. Хранители закона и порядка льстиво заулыбались в ответ и боком, боком, словно два краба на пляже, поспешили убраться вон. Низ серой рубашки с красной каймой лишь мелькнул за штабелем бочек. Чего это они? Саян удивлённо глянул в след стражам порядка. Впрочем, какая разница.
Наконец бесконечные, казалось бы, ряды причалов и пакгаузов сменил жилой квартал. Саян на минутку остановился перевести дух в тени высоченного вечнозелёного дуба. А это ещё одна очень хорошая примета – Саян прошёл не меньше двух-трёх километров, однако так и не заметил квартала иноземных торговцев. Никаких построек в марнейском или фатрийском стиле. Как и много сотне лет назад дома в Тургале похожи на огромные параллелепипеды и кубы. Окон на пыльную улицу почти нет, лишь низенькие плотно закрытые двери с большими медными ручками. Дома состоятельных горожан так вообще укрыты за высокими белыми стенами.
Саян поднял глаза. Через край ближайшей стены свисают длинные зелёные листья. Если судить по размерам и форме, то это финиковая пальма. Наверняка за высокой стеной разбит небольшой сад. Дальше по улице распахнутыми настежь воротами выделяется караван-сарай, местный постоялый двор. Рядом по проезжей части прогрохотала колымага на огромных деревянных колёсах. Серый вол лениво покосился на Саяна большим чёрным зрачком, а вот возница в замызганной и серой чалме наоборот отвёл глаза в сторону.
Лямки вещмешка не вовремя сбились, Саян пошевелил плечами. Конечно, иноземных купцов здесь хватает. В порту глаза то и дело натыкались то на фрак, то на сюртук, то на жакет с короткими рукавами. Другое дело, что иноземцы ещё не начали перестраивать Тургал под собственный вкус и цвет.
Широкая хорошо утоптанная дорога привела на рынок, на один из крупнейших рынков Тургала. Ещё на борту флейта Саян заранее разузнал, как можно до него добраться. По сторонам потянулись длинные торговые ряды. Деревянные прилавки завалены яблоками, абрикосами, кабачками, морковью, горохом, чёрным перцем, чаем. Торговец скобяными изделиями перебирает внушительную коллекцию ножей, ножниц, скоб, крюков, ложек, иголок, подсвечников. Недалеко широкими лентами свисают полотнища цветных тканей. Искушённым местным модницам предоставлен широкий выбор хлопка, шёлка, атласа, муслина, кисеи.
Великолепно! Просто великолепно! Саян едва удержался, чтобы не захлопать в ладоши. Местные жители одеты как местные жители. Никаких галстуков, манишек и сюртуков. На купцах побогаче характерные для Рюкуна длинные рубашки, жилетки и плотно скрученные тюрбаны из белой ткани. Менее состоятельные покупатели и торговцы одеты так же, только проще и более блекло. Ноги многих рюкунцев обуты в кожаные башмаки.
На севере Рюкуна из земли местами выступает каменное масло. Ещё никто на Миреме не понимает, что значит нефть и насколько важным стратегическим сырьём она станет через несколько десятков лет. В предгорьях Риган на западе страны найдены месторождения железной руды. В центральных районах на Врианском плоскогорье не так давно фатрийцы откопали залежи первосортного каменного угля. Развитая торговля с внешним миром. Огромное трудолюбивое население, развитое сельское хозяйство и централизованная власть. Иначе говоря Рюкун обладает великолепной базой для стремительного рывка на пути экономического и технического развития.
Из недостатков – страна обоими ногами застряла в феодализме. Как всегда в подобных случаях не хватает начального импульса в нужном направлении и мудрого руководства. Ну за этим дело не встанет.
Ленивой походкой, словно самый придирчивый покупатель, Саян прошёлся вдоль торговых рядов. Толкотня и гам. Мужчины и женщины громогласно торгуются с купцами и размахивают руками. Под ногами шныряет многочисленная детвора. В загоне торговца скотом жалобно блеют бараны. Рядом в деревянных клетках испуганно кудахчут куры.
Решено! Саян остановился возле длинного железного мангала. Он осядет в Тургале. А далее хорошо накатанная дорожка. Сперва около года понадобится просто прожить здесь, как следует вспомнить местный язык и вообще ассимилироваться. Следующий шаг – карьера. Лучше всего будет прикинуться местным жителем, что пришёл в огромный столичный город из провинции. Если получится, то даже выдать себя за какого-нибудь десятого сына и без того небогатого дворянина. Наняться к какому-нибудь чиновнику, либо пробиться в государственную контору. Армия? Саян поморщился. Нет, в армию он не хочет.
Впрочем, и без армии вариантов более чем достаточно. В любом случае два самых важных направления его дальнейшей деятельности – карьера и личный капитал. Конечная цель одна – пробиться к самым вершинам власти. Далее модернизация страны, развитие промышленности, образования, науки и тех же вооружённых сил. Иноземцам нужно будет указать на их законное место, чтобы не наглели. И вот тогда и только тогда Рюкун станет более чем весомым противовесом Дормане, что находится на другом конце Чалоса. Да и всем прочим государствам менгов в целом.
А там… Саян хитро прищурился. И до объединения всех государств людей на Чалосе рукой подать. А потом… От таких мыслей аж дух захватывает, можно, и даже нужно, будет потеснить менгов на материке Чалос.
Шипение и треск. Над длинным мангалом колдует упитанный дядька с красным лицом. Короткие толстые пальцы с ловкостью фокусника переворачивают и тасуют деревянные палочки с аппетитными кусочками мяса. А запах! Саян сглотнул. Но обедать ещё рано. Нужно пройтись по рынку.
– Куда прёшь!
Невысокий мужчина в задрипанном халате и с плетёным коробом на спине обернулся с недовольным видом. Саян и не заметил, как за мечтами о великом будущем Рюкуна ненароком набрёл на случайного прохожего.
– Прошу прощения, – Саян вежливо поклонился.
Не хватало ещё только поцапаться с местным жителем. Однако мужчина с плетёным коробом на спине лишь испуганно дёрнулся в сторону. Через мгновенье задрипанный халат растворился в базарной толчее. Странно? Саян замер от удивления. Он и в самом деле наступил местному жителю на пятки, да ещё ненароком пихнул локтём в бок. Другой бы на месте невысокого мужика поднял хай на весь рынок, а этот лишь трусливо сбежал. Ну и ладно. Досадное недоразумение в момент вылетело из головы, Саян в приподнятом настроении двинулся дальше вдоль торговых рядов.
Жизнь бьёт ключом. Огромный рынок шумит, торгуется. Саян приветливо улыбнулся красивой девушке в лёгком шёлковом платке. А ещё можно будет попробовать себя на торговом поприще или даже на финансовом. Развитая торговля с внешним миром нуждается в деньгах, а это кредиты, обмен валют, средства в рост. Или, ещё лучше, сразу заняться развитием промышленности. Правда, тоже потребуются деньги, но и эта проблема вполне решаема. Дело в том, что у него…
– Ой! – пискнул совсем рядом испуганный женский голос.
– Простите великодушно, – Саян торопливо шагнул в сторону.
За мечтами и думами о великом будущем опять не заметил, как улетел из реальности. Саян опять ненароком наткнулся на покупательницу. Маленькая женщина стыдливо закрыла лицо платком. Сухой старичок с длинной седой бородой, должно быть отец женщины, сердито замычал.
– Я не специально, – Саян прижал правую руку к груди и склонил голову.
Это косяк, ещё более серьёзный, чем с мужиком в задрипанном халате. Тут такое может начаться… Однако сухой старичок не проронил ни слова. Вместо этого он схватил женщину за руку и буквально уволок её в глубины базарной толпы.
Странно? Саян удивлённо захлопал ресницами. В Рюкуне натыкаться на женщину опасно для жизни. Ни одна девушка старше пятнадцати лет не имеет права показываться на улице без сопровождения. Отец, муж, в крайнем случае младший брат, даже любой мужчина из близких родственников в обязательном порядке должен быть рядом. Сухой старичок, отец женщины, мог запросто пырнуть обидчика кинжалом под рёбра. И, чёрт побери, он был бы в своём праве. Любой местный судья с ходу оправдал бы его. А так? Очуметь!
Сухой старичок с дочерью без следа растворились в базарной толпе. Зато внимание Саяна привлёк невзрачный мужичок лет сорока в рваной рубахе и босиком. Давно немытые волосы всклокочены, борода висит сальными лохмотьями, тонкие руки мелко дрожат.
Нищий, обычное дело. Только что-то в нём не так, имеется что-то неправильное. Саян остановился на углу лавки с горшками. Глаза нищего пугливо бегают из стороны в сторону. Весь на нервах, ступает так, будто пыльная земля у него под ногами усыпана битыми стёклами. Саян чуть вытянул шею, с каждой секундой всё интересней и интересней.
Нищий подкрался к прилавку торговца хлебом. На белых от муки досках разложены лепёшки, булки, пирожки самых разных форм и размеров. За лавкой, на крошечном дворике, исходит жаром тандыр. Помощник торговца в белой рубахе и переднике ловко подцепляет и достаёт из горячего нутра румяные лепёшки. Запах свежего, с пылу с жару, хлеба далеко разносится по торговым рядам.
Рывок! Нищий попытался схватить крайнюю лепёшку. Только торговец, упитанный дядька с пухлыми щеками, казалось бы, только этого и ждал. Короткое копьё с невероятной скоростью вынырнуло из-под прилавка. Стальной наконечник едва не ткнулся незадачливому воришке в грудь. Буквально в последний момент нищий едва успел увернуться. Однако широкое лезвие распороло ему правое плечо. Брызнула кровь. Незадачливый воришка взвизгнул от боли и метнулся прочь.
Толстый торговец хлебом, как будто ничего и не было, убрал короткое копьё обратно под прилавок. На рынке многие из покупателей и продавцов успели заметить, как нищий едва не спёр свежую лепёшку, только никто и ухом не повёл. Ну да, Саян грустно усмехнулся, обычная для любого базара сцена: голодный оборванец попытался стащить немного хлеба чтобы элементарно дожить до вечера. Однако торговец не намерен ни церемониться, ни делиться с нищим. Будь удар более точным, то незадачливый воришка истёк бы кровью прямо возле прилавка с хлебом. Мусорщики забрали бы труп, и всё. Ни следствия, ни судебного разбирательства, ни наказания виновных не будет. Всё так, но-о-о… Саян задумчиво пожевал губы, что-то в разыгранном представлении было не так. Какая-то едва заметная нотка всё же отдала фальшью. Но какая?
Глава 9. Последняя услада
Тургал, столица государства Рюкун, западное побережье материка Чалос. 9 июля 5735 года. Утро.
Не стоит гнать от себя наитие, тем более у него имеется прекрасная возможность узнать всё наверняка. Пролитая кровь выделяется тёмными пятнами на пыльной земле. Саян, словно ловец дикого зверя, двинулся по кровавому следу. Душу терзают смутные подозрения. Где и в чём «главный артист» схалтурил?
Повезло, одним словом. На рынке полно людей, однако тёмные пятна крови не успели затоптать. Саян обогнул лавку торговца хлебом, прошёл мимо прилавка с рыбой. Через два поворота большой базар Тургала остался за спиной. Сразу за торговой площадью потянулись убогие домишки. Побелка во многих местах осыпалась, глинобитные стены разукрасили трещины. Узкая улочка завалена вонючим мусором, конским навозом, гнилой соломой вперемежку с битыми горшками и рыбными костями. Часть окон и дверей заколочены серыми горбатыми досками, часть выдрана «с мясом».
Заброшенный квартал посреди огромной столицы – крайне неприятное зрелище. Возле очередного убогого домика под порванным навесом с разломанным прилавком прямо на земле сидит тот самый незадачливый воришка. И без того грязная рубашка пропиталась кровью. Нищий бессильно прислонился к прилавку и тихо скулит от боли. Рядом сидит тощая женщина в кандуре, в традиционной одежде Рюкуна, длинная до пят рубашка некогда чёрного цвета, а теперь грязно-серого. Осторожно, стараясь не растеребить рану, женщина перевязывает плечо мужичка длинным куском серой ткани. Как не сложно догадаться, нищий и тощая женщина муж и жена.
– Я хотеть задать вопрос, – безбожно коверкая рюкунские слова, произнёс Саян.
Медный фельс, самая мелкая рюкунская монетка, тут же вызвал в глазах нищего неподдельную радость. Мужичок слегка приподнялся и грубо оттолкнул женщину.
– Что вы хотеть знать, уважаемый, – натужно просипел нищий.
Саян едва не скривился от отвращения. За долгую жизнь на Миреме ему пришлось выучить огромное количество языков, в том числе и рюкунский. Другое дело, что Саян слишком долго не практиковался говорить на нём. За давностью много чего забылось и теперь с превеликим трудом вновь поднимается из глубин памяти. Малого того, что бедняк говорит на грубом простонародном языке, так ещё и сипит на каждом слове.
– Главный вопрос раз: – Саян не сразу подобрал нужные слова на рюкунском, – почему ты, мужчина, жена владеть, воруешь?
Нищий тут же скис и отвёл глаза. Тощая женщина рядом отвернула лицо и тихо всхлипнула.
– Господина знать должен, – медленно просипел нищий. – Десять год назад был я ткач. Хороший ткач, – грязная ладонь хлопнула по разломанному прилавку. – Базар, пряжа хлопок покупать. Ткань делать, хорошая ткань. Продавать ткань базар. Потом плохой времена настать. Фатрийцы, – лицо нищего скривилось от отвращения, – хлопок мокрый больше плати, хлопок ткань дешёвый давай. Я деньги нет, пряжа хлопок нет, ткань продать нет. Фатрийцы ткань не брать, народ фатрийцы ткань покупать. Воровать нужда заставлять.
От волнения нищий запыхался. Тощая женщина тихо разрыдалась.
– Беда. Большая беда приди. Всех беда приди. Ткачи здесь жить, базар рядом. Теперь мало кто жить, – бывший ткач без сил махнул рукой в сторону убогих домишек. – Кто голод умереть. Кто работа искать проч. Я детей продать, кормить нет. Жена хотеть продать, старая, товар плохой. Много ткачей быть. Фатрийцы голод нас убить.
Саян с трудом разобрал сипящую речь бывшего ткача, и то через слово. Однако и то, что удалось перевести, вполне достаточно, чтобы понять главное. Не одну сотню лет здесь был процветающий квартал ткачей. Они покупали на рынке пряжу, хлопок-сырец, ткали ткани и продавали их на том же рынке. Но десять лет назад в Тургале появились фатрийские купцы и самым грубым образом вытеснили сотни, а то и тысячи, потомственных ткачей.
Даже с учётом затрат на транспортировку через Южный океан, фатрийцам гораздо выгодней покупать по дешёвке в Рюкуне хлопок-сырец и перерабатывать его на фабриках с паровыми станками. Вот почему местным хлопководам гораздо выгодней продавать фатрийцам хлопок-сырец, а местным жителям выгодней покупать фатрийские ткани. Чему не в малой степени способствуют чисто символические таможенные сборы. Иначе говоря, у местных ткачей-ремесленников не осталось никаких шансов, их просто выбросили за ненадобностью из производственной цепочки.
– Жить плохо, очень плохо, – между тем продолжил сипеть бывший ткач. – Кушать нет. Последняя услада трубка курить нет.
– Какая ещё трубка? – Саян насторожился. – Что курить?
– Ха-а-а…, ханка, – нищий изобразил пальцами что-то длинное и узкое. – Курить, ханка курить, – бывший ткач поднёс ко рту воображаемую трубку и «затянулся», на его лице тут же появилась мина умиления и расслабленности. – Ханка хорошо. Услада. Горе прочь, боль прочь, время хорошо.
По спине пробежали холодные мурашки, а сердце на миг остановилось. Саян резко выпрямился. Ханка… Ханка… Ну конечно! Моряки из команды флейта «Имбирь» рассказывали же. Те, кто помоложе, частенько мечтали вслух, как по прибытии в Тургал тут же отправятся трясти местные бордели. На что старый моряк по кличке Кегля каждый раз со смехом заявлял, что его экзотические шлюшки больше не интересуют. Вместо жарких объятий черноволосых красавиц с тонкой талией он мечтает завалиться в какую-то «Усладу» и выкурить трубочку опиума. Кегля точно так же изображал пальцами что-то длинное и узкое, а на его лице мелькала точно такая же мина умиления и расслабленности. Ну конечно же, и как только сразу не сообразил! Саян от злости скрипнул зубами. Опиум, застывший сок маковых коробочек, в простонародье часто называют ханкой. Об этом ещё в Юдвине говорил, как там его по имени, местный преподаватель губернской гимназии.
– Где? – Саян окаменел от напряжения, дурное предчувствие вновь стиснуло сердце.
– Что? Где? – бывший ткач испугано задёргался.
– Ханка курить где? – Саян сам чуть было не засипел от натуги.
– Там! Там! – бывший ткач замахал руками в сторону рынка. – Туда иди, туда. Иди, баран продать. Там спина будет.
Саян медленно убрал обратно в кошелёк медный фельс. На лице нищего тут же отразилась вселенская скорбь и крах веры в загробную справедливость. Саян недовольно нахмурился. Ладно, чёрт с ним.
– Держи.
На землю перед чёрными от грязи ногами нищего упали сразу четыре медных фельса.
– Господин! Хорошо! Хорошо! – нищий тут же накрыл ладонями медные монетки. – Благодарить! Благодарить! Создатель Великий помощь будет! Всегда, всегда будет!
– Хлеба купи, – на прощанье бросил Саян.
Былое приподнятое настроение испарилось начисто. Противно даже. Голову на отсечение: этот оборванец, бывший ткач, спустит все деньги на опиум. Саян плотнее сжал губы, чтобы грязно не выругаться. Чтоб ему трубка поперёк горла встала.
Грязная вонючая улочка привела обратно на рынок. Но на этот раз Саян, будто другими глазами, будто в первый раз, принялся разглядывать торговые ряды, товары, продавцов и покупателей.
Обычно среди нищих преобладают калеки, убогие разумом, безнадёжно больные и конченные алкоголики. Но здесь, в столице Рюкуна, ситуация напрочь иная. Да, среди вконец бедных попрошаек очень много тощих и грязный мужчин и женщин, однако не калек, а вполне даже трудоспособного возраста и вида, особенно если их отмыть, переодеть и как следует накормить. В иной ситуации большая часть из них предпочла бы честный труд. Но раз они все здесь заламывают руки и униженно клянчат медные фельсы, то трудиться им просто негде. Никакой помощи бедным в Рюкуне нет и отродясь не было.
В базарной толчее на этот раз вполне намеренно Саян задел плечом солидного мужика в белой чалме и добротной рубашке до пят, на указательном пальце ярко сверкает большое золотое кольцо, на поясе в чёрных ножнах кинжал с богатой серебреной отделкой рукоятки. Наверняка какой-нибудь чиновник, купец или просто надменный богач. Солидный мужик медленно развернулся, его ноздри гневно затрепетали и… И солидный мужик тут же испуганно вылупил глазки. Саян прошёл дальше, за спиной вместо гневного окрика, а то и тычка кинжалом под рёбра, раздалось вежливое и униженное лепетание.
В душе на медленном огне закипел гнев. Превеликий Создатель всего сущего. Это каким же надо было быть восторженным слепцом, чтобы не заметить очевидное? Пусть иноземцы не успели построить в Тургале собственный торговый квартал, зато успели до ужаса застращать местных жителей. По просторной шерстяной рубахе, треуголке, панталонам и башмакам с большими железными пряжками рюкунцы тут же узнают в Саяне иноземца. Пусть простого моряка, зато из-за моря-океана. Теперь понятно, почему первый случайно задетый мужик предпочёл заткнуться и сбежать, а тот сухонький старичок с бородой молча проглотил оскорбление родной дочери и убрался прочь.
Возле очередной лавки крики и ругань. На обычный торг между продавцом и покупателем никак не похоже. Саян с интересом остановился поблизости.
– Зачем чужое продавать? Море дёшево, – невысокий мужчина с широкими плечами и сильными руками в гневе трясёт кулаками перед лицом торговца. – Я дети голод умирать. Мой брать!
На спине у мужчины большой короб. Сквозь тонкие переплетённые прутья просвечивают железные лезвия, загнутые крючки и тонкие серые палочки, должно быть гвозди. Понятно: кузнец принёс на рынок результаты своего труда и теперь пытается их продать.
– Та брать зачем? – кузнец повернулся к покупателю, мужчине с точно таким же коробом на спине, только наполовину пустым. – Мой брать! – кузнец громко хлопнул ладонью по коробу у себя за спиной.
– Ты много хотеть! Я не мочь! – в ответ покупатель замахал руками. – Бедность я. Деньги хлеб дети купить хорошо. Море дёшево. Прочь иди.
Незадачливый купец и упрямый покупатель опять заголосили и замахали руками. Саян недовольно засопел. Рюкунские слова нехотя, будто делая большое одолжение, всплывают в памяти. Всё же слишком долго ему не приходилось практиковаться в рюкунском языке. Великий Создатель одарил его способностью к языкам, но не абсолютной памятью. Впрочем, Саян двинулся дальше, незадачливый купец и упрямый покупатель сказали более чем достаточно.
Словно таран Саян в наглую вклинился между кузнецом и покупателем, рюкунцы тут же брызнули в разные стороны. Торговец скобяными товарами льстиво заулыбался. Перед ним на прилавке разложены ножи, ножницы, иглы и прочие изделия из железа. Причём, Саян прищурился, товары похожи друг на друга словно близнецы. Саян схватил с прилавка кухонный нож с простой деревянной рукояткой. На широком лезвии большая овальная печать с надписью на фатрийском: «Братья Мильен и Ко».
Фатрийцы! Кухонный нож выпал из рук, широкое лезвие со звоном воткнулось в деревянный прилавок. Саян подхватил незамысловатый подсвечник из тонких железных полос с острыми иголочками для свечей. На донышке та же самая печать с той же надписью.
Теперь понятно, почему местный кузнец не может продать свои ножи и гвозди, а местный покупатель упрямо отказывается их покупать. Всего за час один фатрийский паровой станок наштампует этих же кухонных ножей больше, чем этот рюкунский кузнец в своей кузне накуёт их за неделю. По сравнению с товаром ремесленников фабричный товар очень дёшев. Всё равно дёшев даже с учётом доставки через Южный океан.
Получается замкнутый круг: рюкунские кузнецы не могут продавать свои ножи и гвозди, потому что и них слишком высокая себестоимость как и у любого товара ручного производства. Рюкунские потребители вынуждены покупать более дешёвые товары из-за моря. В итоге фатрийцы и прочие иноземцы богатеют, а рюкунцы дружно нищают.
– Брать? Желать? – на дурном фатрийском льстиво поинтересовался торговец.
– Нет, – Саян уронил дешёвый подсвечник на прилавок.
Рюкунских ткачей фатрийцы уже разорили, нужда и голод скоро окончательно их добью. На очереди кузнецы. Превеликий Создатель! Саян резко остановился перед очередной лавкой. А это что такое?
На широких гладких досках разложены характерные длинные трубки с округлыми керамическими выпаривателями для курения опиума. На любой вкус и кошелёк, начиная с простеньких из дерева и до изысканных из слоновой кости с позолоченными мундштуками. За спиной продавца узенькие полочки плотно заставлены маленькими масляными лампами для выпаривания, от простеньких из глины с примитивным геометрическим узором и до самых настоящих произведений искусства из стекла с красивыми рисунками на стенках. Слева, на деревянном щите, развешаны маленькие блюдечки, щипчики, иголочки и прочие приспособления для зарядки трубок.
Скрутить из опиума маленький шарик и заправить его в керамический выпариватель дело весьма непростое. Часто бывает, что наркоманы доходят до самой тяжёлой стадии зависимости от опиума, однако так и не овладевают навыком заряжать опиумные трубки. Богатые курильщики нанимают специальных слуг. В притонах наркоманам победнее выдают уже заряженные трубки.
Но больше всего Саяна насторожило другое: ассортимент этой лавки рассчитан на все слои населения. Вряд ли незадачливый воришка, бывший ткач, сможет позволить себе стеклянную лампу для выпаривания с красивыми синими цаплями на стенках. А вот четырёх фельсов вполне хватит на глиняный примитив с наштампованными ромбиками.
– Увжаемый, хорошая туба есть, – торговец приспособлениями для курения опиума на свой лад расценил задумчивое молчание Саяна. – Вота! – торговец с гордым видом протянул трубку с позолоченным мундштуком. – Хорошо сушить. Услада быть. Вкусно!
– Не нужно, – Саян сердито отвернулся.
И этот торгаш изъясняется на дурном фатрийском. А это очень плохой признак.
