Олег Валерьевич Куратов
Тогда. Теперь. Сборник рассказов
Должен доложить, что в результате упорных работ эти поиски завершены, и мы выбрали такую площадку величиной в несколько квадратных километров. На этой площадке сохранились (остались неизменёнными) природные компоненты ландшафта. В архивах МВД были найдены документы, подтверждающие, что здесь в конкретный летний период 1937 года проводилось строительство дороги силами заключённых исправительно-трудовых лагерей.
Далее. Для полного воспроизведения ландшафта и его реальной жизни в конкретный день 1937 года МВД Республики согласилось организовать работы по ремонту дороги силами заключённых одного из ныне действующих ИТЛ. Пользуюсь случаем, чтобы от лица всех присутствующих выразить этому ведомству глубочайшую благодарность.
Представим себе, что все условия опыта выполнены: местность выглядит точно так же, как она выглядела в 1937 году, заключённые и их охрана выполняют те же действия… На ограниченном участке размещены и взаимодействуют воспроизведённые объекты, события, их сущности…Что же может подтолкнуть нас в этот далёкий год? Нам представляется, что таким толчком мог бы стать внезапный, резкий ментальный всплеск, если угодно – мощный коллективный стресс всех живых и «неодушевлённых» компонентов опыта.
Не буду скрывать, что подготовленный эксперимент весьма заинтересовал столичных учёных, особенно специалистов спецслужб и военных, без участия которых его проведение было бы невозможным. К работе привлечена небольшая, но вооружённая мощными знаниями рабочая группа. Последние несколько дней мы проводили подготовку этого небывалого опыта с участием местных спецслужб. В настоящее время эксперимент подготовлен.
Тридцать заключённых и боевой расчёт охраны со служебными собаками будут доставлены на площадку двумя спецавтобусами с соблюдением установленных мер безопасности. Отдельными грузовиками будут доставлены боеприпасы и инвентарь – лопаты и тачки. Тачек удалось набрать не более десятка, в наше время зеки предпочитают другие средства механизации. После размещения охраны и заключённых на опытной площадке автобусы и грузовики будут выведены за её пределы. Работы по ремонту дороги начнутся в точном соответствии с архивными данными, в тот же день и в то же час, что и в 1937 году. Кстати, выбор 1937года и определённой его даты сделан не без участия астрологов, искавших максимальное соответствие расположения небесных тел точному времени проведения опыта.
В определённый момент будет задействована серия внезапных, ошеломляющих световых и звуковых спецэффектов – короткие серии ослепительных вспышек и оглушительных взрывов. По замыслу, эти воздействия должны привести к концентрированному стрессу коллективного человеческого сознания всех присутствующих, а звуковые, световые и детонационные эффекты вызвать синхронное потрясение-шок как у прочих живых организмов (растения, насекомые, птицы, грызуны и прочая живность), так и у всех «неживых» компонентов, образующих площадку. Эта общая встряска, возможно, спровоцирует шок памяти локальной среды обитания Смыслов. А такой шок может вызвать спонтанный кратковременный скачок в прошлое, в ту его фазу, когда календарь, взаиморасположение и действия всех компонентов ландшафта площадки были максимально подобными.
2. Эксперимент.
Мы продолжаем свой путь к далёкой площадке, выбранной для опыта. Несколько часов движения по асфальтовым трассам навевают скуку и сон. Но как только машина свернула с магистрали и пустилась вплавь по густым волнам пыли просёлка, исчезли все признаки Настоящего Времени: заправки, указатели, провода. Всё это скрылось за занавесом из дорожного праха, повисшего позади нашего движения. Спереди нас всасывает дремучая, какая может быть только на Севере, необитаемая глухомань.
Ещё три-четыре часа пути, и мы останавливаемся у подножия небольшого холма, опоясанного зарослями ивняка. За его чащей скрывается узкая речка с песчаными отмелями и чёрными омутами. В десяти шагах от ивовых кустов, у подножия двух коренастых берёз, светится голубой овал: это бочажок, на дне которого глубинные ключи вечно и бесшумно вздувают струйки чистого песка. Они безмолвно играют друг с другом и днём, и ночью, и в жару, как сейчас, и в зимний мороз подо льдом. Мы бережно черпаем студёную воду. Первые глотки воды не достигают желудка: они мгновенно впитываются сухими, ноздреватыми дёснами, языком и гортанью. Второй стакан всасывается жаждущими порами горла, и только третий даёт насыщение упоительно вкусной родниковой водой.
Купание не приносит облегчения; чтобы побыть в по-настоящему холодной воде, нужно нырнуть и замереть глубоко, на самом дне омута, а там, в коричнево-синей полумгле, пугают зловещие касания студёных, цепких водорослей. Побродив по отмелям, мы медленно поднимаемся на плоскую лысину холма.
В застывшем стекле адского июльского зноя наравне с раскалёнными валунами замерли онемевшие травы, деревья и венок вокруг лысины – кустарник, сомкнувшийся над огибающей холм речушкой. Не видно и не слышно никакой живности, только в белом небе кружит пара ястребов. Покров терпкого запаха полыни то и дело пронизывают острые ароматы других трав. Вся эта красота властно останавливает твой взгляд, отражает его и вместе с этим отражением проникает в тебя и сливается со всем твоим существом, с его недоступной сутью. Ты замираешь со счастливым ощущением: ты признан, принят ею, зачислен в её бесчисленный состав наряду с запахами, ястребами, светлыми песчинками, чистой водой и страшными водорослями.
С противоположной стороны холма хорошо видна вся опытная площадка. Это невыразимо прекрасный, слегка холмистый пейзаж, украшенный отдельно стоящими деревьями, уходящей в сторону речкой и пересечённый беспечно вьющейся дорогой. В глаза бросается чужеродное тело: наскоро сколоченный длинный сарай недалеко от дороги. Сарай построен вновь, но на том же месте и тех же размеров, что и тот, который стоял здесь в далёкое лето 1937 года. Тогда он служил зекам и как столовка, и как кухня, и как барак.
Теперь в сарае укрыта группа доктора Визинга; помещение наполовину занято аппаратурой, наполовину – постановщиками опыта. Коллектив немалый: учёные, молчаливые работники спецслужб, бывалые теле-звуко-операторы, сапёры, пиротехники и другой технический персонал. Все приготовления закончены. Доктор Визинг даёт короткую команду:
– Внимание! До прибытия пять минут! Все по местам! Все приникают к приборам наблюдения. На дороге появляется головная машина прикрытия и первый автобус. Из них выгружается вооружённая охрана с собаками. Начальство хриплыми от жары командами расставляет посты. Один из них расположен на крыше сарая. Слышно, как над нами топает солдат. Вся охрана, в отличие от зеков, об опыте предупреждена. После расстановки постов выпускают и выстраивают зеков. Подходит второй автобус, строй зеков пополняется. Наконец, подъезжает грузовик с инструментом, он же замыкающая машина прикрытия. Из него выходят офицер и «вольный» прораб. Они вызывают из строя бригадиров и ставят перед ними сегодняшний «урок». Зеков последний раз пересчитывают и передают в распоряжение бригадиров. Начинается выгрузка лопат, тачек, запасов провианта. С момента прибытия первой машины прошло около часа. Работа пошла.
Спустя ещё час общая обстановка окончательно вписывается в будничный ритм: зеки с характерной неторопливостью выполняют нехитрую работу по выравниванию дорожного полотна и оформлению кюветов; оцепление лениво следит за порядком; и те, и другие изнывают от жары. Негромкие слова, которыми перебрасываются работающие, звуки загрузки и движения тачек, шорох песка под лопатами не нарушают царствующей тишины.
Доктор Визинг с хронометром в руке поднимается и вопросительным кивком обращается к многочисленным операторам. Те отвечают ему также жестами: всё готово! Он негромко начинает обратный отсчёт. При последнем возгласе «Пуск!» начинается настоящее светопреставление.
Внезапно сверхмощные динамики опрокидывают в тишину оглушительные, невообразимые, дикие человеческие визги и вопли. Их перекрывают звериные рыки неведомых чудовищ. Раздаётся резкий, хлёсткий звук мощного взрыва, во время которого всё вокруг озаряется невыносимо яркой вспышкой кроваво-красного света. Новые яростные вопли и рыки вызывают животный, непреодолимый ужас, разрывы и ослепляющие вспышки разных цветов следуют одна за другой, в ритме автоматной очереди. Заключительный аккорд – огромной силы взрыв, сотрясающий землю, – ломает последнюю надежду уцелеть в неизвестно откуда свалившемся аду.
Сарай частично разрушен, постовой с криком проваливается внутрь. Все зеки, охрана и даже собаки прижались к земле и замерли в оцепенении животного страха. Обитатели сарая, творцы этой фантасмагории, сами не могут противиться подступающему к сердцу ужасу. После десятисекундной психической атаки наступает мёртвая тишина.
И вдруг вдоль дороги, словно бесплотные тени, возникают прозрачные, но явственно видимые образы тех людей. Они не видят наших, поверженных зеков, они проникают сквозь их тела и их инвентарь. Они спокойно работают со своими лопатами и тачками. Они…негромко поют. Их охрана, также прозрачная, менее многочисленная по сравнению с нашей, расположилась по той же линии оцепления. Внутри полуразрушенного сарая возникают призраки длинного стола с аккуратно расставленными мисками и двух зеков-дневальных, раскладывающих порции хлеба. Они медленно перемещаются вдоль стола; если кто-то из нас оказывается на их пути, они проходят сквозь нас, не замечая этого. Они рядом, но они недосягаемы, – они находятся в другом времени. Их лица похожи на фотографические портреты тех времён, они более открыты и человечны: дух человеческий просвечивает их изнутри.
– Снимай! Снимай! – судорожно, яростным шёпотом хрипит доктор Визинг телеоператорам и тыкает пальцем то в пронизывающих нас на ходу призраков, то наружу, где такие же призраки спокойно и неторопливо работают на дороге. Телеоператоры – народ бывалый. Они, по-видимому, единственные, кто избежал душевного потрясения, давно уже работают. Нынешнюю молодёжь ничем не проймёшь:
– Да мы с самого начала всё снимаем. Не шепчите вы, говорите нормально, это же миражи, они нас не видят и не слышат! – спокойно и назидательно отвечает доктору Визингу один из них, – А вот мы их, красавцов, зафиксируем, и со цветом, и со звуком, будьте покойны!
Спустя четверть часа все миражи постепенно исчезают. Учёные и военные восторженно поздравляют друг друга с успехом. Зеки реагируют по-разному: кто восхищён и заинтригован, кто клянёт всех подряд и требует объяснений и компенсации морального ущерба. Начальство охраны приводит в чувство постового, провалившегося сквозь крышу. Люди постепенно приходят в себя. Они не знают, пришло ли в себя всё остальное.
Проституция
(Древнейший синдром)
Мне вспоминается давний вечер в гостях у дальних родственников. Покойная ухтинская квартира; я – единственный гость. Члены большой, почтенной семьи ведут в своём узком кругу разговор весьма интимного характера. Все члены семьи – медики: бывшие, практикующие и будущие. Две взрослые внучки, студентки, и их отец внимательно слушают размышления деда, учёного-психолога. Бабушка, как только возникла столь деликатная тема разговора, замахала на супруга руками и ушла к матери девушек на кухню. Неспешная беседа происходит за поздним чаем, после обильного ужина, и все участники слегка под хмельком.
Старшая внучка завершила работу над дипломным проектом и за ужином игриво поддразнивала отца тем, что сразу же после защиты выйдет замуж. Дед вскользь заметил, что, несмотря на возраст и ум, она ещё ребёнок, и ей предстоит столкнуться с совершенно незнакомыми феноменами семейной жизни.
– Что за феномены, расскажи!
– Ну, например, понятие синдрома проституции, древнейшего человеческого синдрома. Есть неврастенический синдром, есть синдром Дауна, и сотни других, а есть синдром проституции. И он присущ подавляющему большинству людей; он являет собой неотъемлемое свойство человеческой психики. Впрочем, если присмотреться, его и у животных, особенно у домашних, можно обнаружить. Поскольку он так распространён, его и болезнью-то назвать можно с натяжкой: почти все им больны.
– И мы с Надей? И мама и папа? И ты сам?
– Точно так. Все больны.
– Чепуха какая-то! Дорогой, любимый дедушка, изволь немедленно пояснить двум своим внучкам, что ты имеешь в виду! При этом учти, что девушки мы образованные, и на мякине нас не проведёшь.
– Образование здесь не при чём, здесь нужен жизненный опыт и здравый смысл. Девчонки вы смышлёные, а вот опыта-то как раз в этом вопросе у вас и не хватает, ведь вы замужем не были. Придётся вам осветить некоторые закулисные стороны семейной жизни… Только чур! – не смущаться, не взбрыкивать: сами понимаете, что разговор идёт о вещах самых интимных.
Итак, для наглядности предположим, что ты, Светочка, завершила своё блестящее образование, и что у тебя есть верный почитатель, давным-давно уже ставший твоей сердечной зазнобой. Он ждал твоего «да», ты ждала защиты своего диплома (а лучше бы, потерпев несколько лет, диссертации) – и вот, всё свершилось, и вы поженились, соединились. Вы летите по семейной путёвке в свадебное путешествие, заходите в номер на двоих в каком-нибудь санатории в Сочи или в Шарм-эль-Шейхе и набрасываетесь друг на друга. Вы не смотрите в окно с видом на море, не выходите в столовую, не купаетесь, а непрерывно занимаетесь любовью и отсыпаетесь. Через два дня силы у мужа иссякают, и вы переходите от надрывного, беспорядочного секса к регулярному: днём едите и купаетесь, вечером слегка возбуждаетесь хорошим вином, а ночью продолжаете ненасытно любить. В таком режиме, если мужчина молод и действительно любит, он может быть мужчиной ежедневно, без сбоев. Ты к этому привыкаешь, и, кроме того, ты сама ждала этого так долго, что желаешь его постоянно и никак не можешь насытиться. Одним словом, ты счастлива и духовно, и физически: днём ты любуешься тем, как он умно и красиво говорит, ест, пьёт, плавает, и досыпаешь под ласковым солнышком, заодно, в сладкой полудрёме придумывая новые ночные игры, а ночью… и так день за днём.
Однажды, гуляя вечером по магазинчикам, вы забродите в какую-то подозрительную лавку, и продавец с чудовищным выговором предлагает вам купить «щикарный контрбандный» галстук. Он извлекает из-под прилавка пяток ярких модных галстуков в хрустящей прозрачной упаковке, и ваш муж выбирает тот, который ему, по-вашему, «не идёт». Когда же горец вдобавок объявляет бешеную цену, ты просто увлекаешь мужа за руку из этого притона жуликов, не обращая внимания на его уговоры вернуться и поторговаться.
Эта маленькая размолвка улаживается почти сразу, когда вы заходите в полюбившееся кафе насладиться ароматным местным вином. Вино слегка будоражит твою кровь, и вот уже настал сладостный миг вместе поиграть под душем в своём номере, а оттуда скорее лечь в горячую, столь желанную постель. Но ещё под душем ты обнаруживаешь, что муж не горит привычным желанием, а в постели, несмотря на все твои усилия, предмет твоего вожделения ведёт себя так же, как в конце первых двух сумасшедших дней медового месяца. Ты поражена, нет, ты убита, оскорблена: впервые твоему желанию не отвечают взаимностью, впервые твои дневные грёзы и пылкие задумки остаются пустыми мечтами. Муж же, как ни в чём ни бывало, желает тебе спокойной ночи, целует и, повернувшись к стене, бормочет что-то про общее утомление и необходимость отоспаться… и действительно засыпает!
Сначала тебя охватывают обида и бешенство: как это так? Где же его любовь? Где его чуткость? Наконец, где его чувство долга? А тем временем греховные плотские желания не только не покидают тебя, а, наоборот, по мере усиления храпа мужа, жгут тебя с новой силой; ты вертишься, злишься и понимаешь, что предстоит бессонная, одинокая ночь. Через час-другой горечь обиды и невыносимость плотского вожделения заставляют тебя встать и подойти к открытому окну. Животворный прохладный воздух пробуждает твой разум, и ты начинаешь размышлять: в чём дело? почему? И вдруг тебя осеняет: галстук, галстук! Несчастная никчёмная тряпка! Если бы мы купили эту жалкую подделку, ничего бы этого не было! Выходит, муж – это просто пошлый меняла: «Ты мне – галстук, я тебе – ласки. Нет? Что ж, не хочешь – как хочешь!» Выходит, он поступил как проститутка? Он меняет меня на вещи, то есть на деньги! Мою любовь, моё тело менять на какую-то ничтожную тряпку? Ну, погоди, за это ты поплатишься: я сама не допущу тебя к себе, когда ты будешь гореть от своей животной похоти!
И пошло-поехало. Уже на другой день отоспавшийся и всё забывший муж получает вечером полный отказ, и теперь настаёт его очередь мучиться бессонницей и постигать премудрости синдрома проституции. Теперь он уже знает на всю жизнь, что если поперечит жене днём, то ночью будет отвергнут, и соизмеряет свою строптивость со своими желаниями или ищет запасные пути на стороне. Точно так же думает и поступает жена. И этот обмен распространяется не только на разногласия в материальной сфере, но и на духовные взаимоотношения супругов. К примеру, если ты любишь джаз, а жене он безразличен, дело твоё; но если ты начнёшь насмехаться над её любимым Чайковским, да ещё упомянешь о его особой ориентации – как минимум в этот день ты не сможешь удовлетворить свой половой инстинкт. В супружеских отношениях зарождается и утверждается сверхтвёрдая валюта – постель.
Но это ещё не всё. Через несколько лет у тебя один за одним рождаются два очаровательных ребёнка, мальчик и девочка; и если ты наблюдательна, то можешь установить, что с самых малых лет эти ангелы начинают бессознательно спекулировать твоей к ним любовью, занимаясь порой самым настоящим вымогательством, и материальным, и духовным. Наконец, копая этот вопрос всё глубже и глубже, ты с тайным стыдом вынуждена признать, что используешь в корыстных целях любовь своих родителей, а при случае и они поступают с тобой так же.
Вот, для начала всё. Признаю, я сгустил краски, многое упростил, у меня все попали под одну гребёнку, но хоть в принципе-то вы меня поняли? Какой пассаж я вам выдал, а?
– Пожалуй, ты прав, – согласился его сын, отец девушек.– Знайте, дочки, что во многом человеческие отношения – это большой торговый дом, где, случается, торгуют и товарами, и телами, и чувствами, и инстинктами.
– Фу, как цинично! Это всё модернистские выверты. Модные штучки, – неуверенно пролепетала одна из внучек.
– А как лечить синдром, если уж он есть? – серьёзно спросила другая.
– Тэк-с. Отвечаю обеим дамам сразу. О цинизме: к сожалению, все диагнозы циничны. О модернистских вывертах: всё, что я сказал, прекрасно понимали древние. Более того, они осознали сущность синдрома проституции, считали этот синдром большим грехом и знали, как его лечить. Конечно, нам, современным и свободным, не пристало ссылаться на религиозные авторитеты, но почти две тысячи лет назад апостол Павел написал следующее назидание (прошу прощения за неточности): «Жена не властна над своим телом, – над ним властен муж; равно и муж не властен над своим телом, – над ним властна жена; не уклоняйтесь друг от друга, разве только по взаимному согласию, для упражнения в посте и молитве».
