Олег Рой
Натурщица

Сима так волновалась, что не могла больше думать ни о чем другом. Она перебирала в голове разные варианты развития событий, а между делом пекла блинчики. Это ее успокаивало. Тем более что блинчики получались вкусными – Сима уже сама съела несколько штук. Мама научила ее некоторым хитростям, чтобы блинчики получались ажурными, тоненькими и не рвались, когда переворачиваешь, – надо просто влить в тесто немного крутого кипятка. Ну, и периодически смазывать сковородку кусочком сала. А сковородка у них была то что надо – легенькая, удобная, и, выпекая блинчик за блинчиком, Сима успокоилась совершенно и даже подумала, что выдумала все. Ну, какой еще жених!

И тут-то они и пришли. Мама появилась первая, с растерянной и смущенной улыбкой, а в руках у нее был огромный букет красных роз. За ней, смущенный не меньше, шел мамин сослуживец… в белом костюме. Не в таком роскошном, конечно, как представила Сима в «своем кино», а просто в светлых летних брюках и белоснежной рубашке с коротким рукавом – но все-таки!

«Вот я же маме и говорила, что если верить в красивое, оно сбудется. И сбылось. И, значит, я все же волшебница», – подумала довольная Сима.

Она подбежала к маме и обняла ее, а потом весело поздоровалась с ее спутником:

– Здрасьте! Я Сима.

Пусть они и виделись мельком на маминой работе, но это же было совсем, совсем другое!

– Виктор Семенович, – осторожно пожимая Симины тонкие пальчики, представился тот и протянул ей круглую коробку с шоколадным тортом.

– Спасибо, – улыбнулась девочка. – Это мой любимый торт! А я блинчиков напекла.

– Хозяюшка она у меня, – одобрительно сказала Екатерина Сергеевна. – Не просто так хвалю, сам видишь…

– Да, с такой дочкой не пропадешь, – подмигнул Виктор Семенович. – Поможешь мне?

И он занес в комнату два больших пакета, в которых чего только не было. Из-за приоткрытых дверей шуршали соседи, но из приличия не показывались.

– Мы прямо как цари какие-то, – заметила Сима про их пиршественный стол.

Больше всего ее обрадовало то, что на столе не было водки. Правда, Виктор Семенович принес бутылку импортного ликера, но Сима успокоила себя, что ликер – это почти что вино, а вино (она знала это из кино) пьют не для того, чтобы напиться, а в торжественных случаях. А этот случай был самый что ни на есть торжественный. Сима сразу отметила, как необыкновенно сияют мамины глаза и как смущен Виктор Семенович. И когда он открыл вино, она поняла, что это не просто гости, а сегодня решается что-то очень важное.

– Дочка, – подняв бокал, сказала Екатерина Сергеевна и вдруг замолчала, потупившись. И тут откашлялся Виктор Семенович.

– Дочка, – повторил он. – Мы с мамой заявление вчера подали. Твоя мама замуж за меня идет.

– А я знала, – сказала Сима и, решившись, добавила: – Никогда не обижайте маму!

Жених с невестой переглянулись.

– Доча, теперь все будет хорошо, – кивнула ей мама.

И это был потрясающий день. Они даже сходили в кино все вместе, как семья, и Сима была счастлива. Но потом, когда вечером Виктор Семенович распрощался с ними и уехал домой, разговор с мамой заставил девочку задуматься. Она поняла, что за романтической составляющей происходящего есть еще и жесткая реальность – на какое-то время Екатерине Сергеевне стало слегка не до дочери.

– Дочка, пока каникулы, тебе придется у бабушки в Кушалине пожить, – извиняющимся тоном сказала мама. – Пойми, у нас все только начинается…

Сима понимала.

Конечно, ей было грустно. Ковбой все-таки посадил маму на серую в яблоках лошадь и увез в закат, а Сима осталась на дороге одна. Но, чтобы ей не было так одиноко, она представила, что к ней самой подходит какой-то худенький парень. Глаза с прищуром, темные веснушки, молчаливый – стоит, смотрит на нее, слегка улыбается, хорошо так… А она первой с ним не заговаривает, робеет. Ну, это так и положено ведь, что девушка первая не должна с парнем заговаривать. И вот Сима молчит, смотрит, а внутри так тепло и щекотно делается, и коленки немного ватные почему-то.

Этот период жизни для Симы был кочевым. У Виктора Семеновича в Рамешках был свой дом, и главбух, конечно, забрал маму с дочкой к себе. Новое хозяйство, новые обязанности – впрочем, к хозяйству они обе привыкли. Наступивший двадцать первый век приободрил людей: казалось, теперь все станет совсем по-другому, лучше и легче. За показным шиком семья не гналась, Виктор Семенович был противником того, чтобы пускать пыль в глаза, но теперь в доме появились новинки: современная стиральная машина, которая долго казалась и Симе, и матери почти волшебством; импортный холодильник вместо их древнего урчащего «Саратова». Отчим одевал «своих девочек» не хуже других. Екатерина Сергеевна, отдохнув от борьбы за выживание, от постоянной нужды и нехватки, расцвела.

Глядя на маму, радовалась и Сима. Лишнего она не просила, за модой не гналась – тихая, спокойная, домашняя девочка. Правда, из-за частых переездов туда-сюда оценки ее немного съехали – она была твердая хорошистка с пятерками, а тут нет-нет да и троечки замелькали. Но Виктор Семенович оказался хорошим отчимом – заметив, что успеваемость приемной дочки поползла вниз, он стал подтягивать ее по точным наукам и никогда за тройки не ругал. А вот мама, наоборот, просто выходила из себя.

– Да что же это такое?! – всплескивала она руками. – Ты ж не поглупела у меня. Так что ты придуриваешься-то, а?! Тебе образование нужно! Иначе работу не найдешь.

Так говорили абсолютно все родители своим детям, но не все дети прислушивались. Сима была исключением. Несмотря на свои частые уходы в мечтания, она прекрасно понимала, что надо и учиться, и потом, повзрослев, искать работу.

– Пойми, – говорила мама. – Взрослая жизнь не за горами, и я хочу, чтобы ты не подломилась под ее трудностями, а спокойно шла по жизни своими ногами. Замуж бы вышла, внуков нарожала. Понимаешь, я говорю про нормальную человеческую жизнь…

Как-то раз она вот так и вправду стояла, замечтавшись, на дороге, то есть на их улице, которая вела к школе, и к ней внезапно подошел ее одноклассник Серега.

– Че грустишь-то, прицеп? – засмеялся он – ее так иногда поддразнивали, нахватавшись от взрослых, но не зло и не обидно даже, она привыкла. – Пошли в кино, батя денег дал, я угощаю.

Симе, которая тогда была уже в девятом, всегда нравился Серега, хотя он и не был похож на того парня, который смутно представлялся ей в мечтах. Отец его не пил, и их семья была куда зажиточнее их с мамой маленькой семьи. Серега был веселый и шумный, и у него были каштановые волосы – почти одного цвета с Симиными. Еще у Сереги были веснушки. Ей ужасно нравились его веснушки, хотя он сам их терпеть не мог.

– Как рябой, – сердился он.

– Ничего не рябой, а очень красиво, – защищала его Сима.

– Мужику красота не нужна, – авторитетно заявил Серега, горделиво вздернув голову. – Мужик дело делает.

И она поразилась его взрослой мудрости. А в кино он вдруг прикрыл ее озябшие плечи своей курткой и еще положил ей руку на плечо. Сима обмерла и боялась пошелохнуться. Они сидели, «как большие», и Сима была очень горда, что все было так чинно, как у взрослых. Часто в селах и деревнях молодежь бывает гораздо целомудреннее городской – даже сейчас, а в те годы тем более, хоть и докатился уже до них, как ворчали старики, «этот заграничный разврат».

А когда Серега после кино проводил Симу домой и на следующий день тоже, то все вокруг знали, что они «гуляют». При парнях он важно говорил про Симу «Моя» и никому больше не разрешал дразнить ее «прицепом». Симе это понравилось – у нее появился «благородный защитник», это было так романтично.

И они гуляли – под звездами. Высший шик – он неизменно накрывал ее плечи своей курткой. Выбрали себе звезду – красивую, яркую, в созвездии интересной формы.

– Наша с тобой будет, – небрежно, точно уже купил ее, сказал Серега. – Это созвездие Орион. Когда я был маленький, мечтал туда полететь, представляешь?

– Ага, – почтительно кивнула Сима, проникшись. – А сейчас о чем ты мечтаешь?

– Я не мечтаю, а дело делаю, – степенно повторял он то, что уже говорил ей.

И она знала, что он не врет. Он помогал своему отцу, а отец у него занимался стройматериалами и стройкой. Какие-то командировки, какие-то тайные взрослые дела – Сима не вникала. Мать была директором одного из продуктовых магазинов – должность нервная, ответственная и, конечно, хлебная – Сима тоже не вникала. Да и зачем ей было в это вникать. Она готовила себя к мысли, что ей самой нужно было становиться взрослой и серьезной и тоже «делать дела» – по своим силам, но с полной и честной отдачей.

Поэтому, едва сдав школьные экзамены, Сима с помощью мамы и отчима, подкинувших ей копеечку, окончила курсы парикмахеров в Твери. Она не стала поступать ни в институт, ни в техникум, ни в училище. Уровень жизни важнее диплома – такой урок она вынесла из всего того, что видела вокруг с самого детства. Маме было тяжело – надо помогать маме, чем возможно. Сначала просто учиться хорошо, потом просто не мешать ей с ее новой личной жизнью…

И тут к Симиному плечу кто-то участливо притронулся – она даже не поняла, в реальности она или в воспоминаниях. Ой, – поняла она, – она же позирует! Го… то есть обнаженная! И вспыхнула, увидев совсем рядом с собой лицо седой женщины в очках.

– Что вы так вздрагиваете, – улыбнулась та. – Передохните! Обязательно надо отдыхать.

Наверное, это была художница. На остальных Сима просто боялась смотреть.

– Что, уже сорок пять минут прошло? – тихо спохватилась начинающая натурщица.

– Уже час прошел, – так же тихо ответила художница. – Костя обычно предупреждает о переменке, а тут что-то завозился. Вы уж извините нас. А его я сейчас найду и выскажу!

– Ой, да что вы, не надо, – смущенно пробормотала Сима.

– Минуточек десять отдохните, чайку попейте, – ободряюще кивнула ей художница и отошла.

Сима поспешно схватила свой халатик, соскользнула с подиума и скрылась за ширмой, где стоял стул с ее одеждой. На него Сима и присела. Чаю попить? Ох, нет. Это надо к кулеру идти в халате. Ну уж дудки – там толпа художников, и они ее только что видели голо… то есть обнаженной. Чай она и дома попить может.

Час! Ну надо же. Совсем незаметно пролетел. Вот оно как, значит, бывает. Она никак не думала, что может просидеть неподвижно целый час. Потому что почти никогда и не сидела без дела. Может быть, если бы поза ее была менее естественной, она и заметила бы свою неподвижность. Но раз уж ей разрешили принять комфортное положение, то почему бы его не принять и не отдохнуть – прямо во время работы? Оказывается, практически вся ее жизнь и просвистела перед глазами.

Сима вздохнула. Нет. Далеко не вся. Самая беспечальная ее часть. Ну, если не считать неприятных воспоминаний о «дядьке папе». Кстати, как он, интересно? Точнее… точнее, совершенно неинтересно. Даже и хорошо, что он бесследно исчез из их с мамой жизни. Ну, вот что бы она ему могла сейчас сказать? Ничего хорошего. А раз так, то зачем? Ушедшее надо отпускать и обратно в свою жизнь не тянуть. Она даже лицо отцовское забыла. И прекрасно. Ну его.

Вот ведь как – воспоминания так захватили ее, что не собирались отпускать даже на переменке. Сима вынула из кармана часики, взглянула. Прошло девять минут из десяти, которые ей разрешили отсутствовать. Нечего рассиживаться. Ведь отпустят-то ее через три часа в любом случае. Так что нужно снова на подиум. И халат снимать опять…

Она взошла на свою «Голгофу». Ну, ладно, ничего, бывало и гораздо хуже. Деньги очень-очень нужны. Особенно сейчас…

Сима, уже будучи подростком, прекрасно понимала, что деньги достаются нелегко – значит, и став взрослой, надо постараться сделать так, чтобы и заработать и чтобы было красиво. Что тут мечтать о звездах, на которые они с Серегой смотрели вместе и которых с неба не ухватишь. Институт, например. Какой еще институт, это «для богатых»… Оттого и парикмахерская профессия. Ведь именно от Симиных рук будет зависеть и внешность, и настроение ее посетителей.

Сима рассудила, что овладение этим мастерством – дело абсолютно беспроигрышное. Люди всегда будут хотеть стричься, укладывать волосы, делать сложные прически. Молодые девушки, пожилые женщины, бородатые мужчины, лысеющие пенсионеры, мамы с обросшими до лохматости детишками. На свадьбу, день рождения, на юбилей или на Новый год – все хотят выглядеть красиво. Да, Сима сделала верную ставку.

С помощью отчима-главбуха, который провел грамотные переговоры с владельцем магазина, она сняла небольшой угол в их поселковом магазине и постепенно обросла клиентурой. Рука у нее была легкой, характер спокойным и покладистым. Тем более во время работы клиентки болтали с ней о том о сем – им в радость было почесать языки. Обсуждали какой-нибудь фильм или сериал, поведение соседки или родственницы, подружек. Обсуждали и осуждали в основном сами клиентки, Сима помалкивала и поддакивала.

Она за день слышала столько историй, что экранные коллизии меркли. Впрочем, узнав, что та или иная клиентка без ума от каких-нибудь киношных перипетий, Сима радовалась, что ее пристрастия разделяют. Про «свое кино» молчала, конечно.

Сима была нарасхват. Один раз к ней, поджав недоверчиво губы, заявилась мать Сергея. Сима оробела, но мужественно сделала ей и модельную стрижку, и укладку.

– Ничего, – оценив в зеркале работу девушки, милостиво кивнула та, и у Симы отлегло.

– Ну что, стрекоза, отлеталась? Пошли заявление подавать, – сказал Серега так спокойно и буднично, словно это давно уже было между ними делом решенным.

А что, Сима ненапряжная, молчаливая, улыбчивая, готовит вкусно. Вон и мать ее пристроена за главбухом, все чин-чинарем…

– Ну… пошли, – улыбнулась Сима.

Улыбка была смущенной и тихой. Надо же – она выходит замуж. А ей едва-едва восемнадцать. Если бы были подружки, она всех обежала бы, похвасталась. Но Симе всегда было скучновато с девчонками из ее окружения. Вечные обсуждения чьих-то отношений, чаще – осуждения и насмешки за спиной. Сима не хотела так. А как-то раз, еще в девятом классе, услышала и про себя: «Дуреха эта, вечно в облаках витает»…

Хорошо, в облаках так в облаках. Злобу или обиду не затаила, молча и тихо отдалилась. Одной легче, чем в вечном копании в чужом грязном белье или заглядывании в чужие кастрюли.

Сима здорово бы удивилась, если б ей сказали, что в ней с детства прорастает внутренний интеллигент. Ведь истинная интеллигентность зависит не от образования. «Ну, надо же…» Но ей не сказали – некому было.

Но Симу сейчас, конечно, больше всего занимала предстоящая ей свадьба.

– Мамочка! – громким шепотом закричала Сима, улучив момент, когда их никто не мог подслушать. – Мне Сережа предложение сделал!

И осеклась. Предложения-то как раз как такового и не было. Чуть-чуть кольнуло – это ведь не так романтично. А где же этот трепет, когда избранник становится на одно колено и немного дрогнувшей рукой протягивает открытую коробочку? Там нутро красного бархата, и в эту маленькую подушечку утоплен перстенек – пропуск в счастливую взрослую жизнь. И где все это?

Ну, ничего, у нас ведь есть воображение, всегда было! И Сима сразу представила: Серега, элегантный, как французский киноактер из старых фильмов, вечно играющий супергероев, – с распахнутым воротом белой рубашки, обладатель самого уверенного взгляда на свете – появляется на пороге. Конечно же, с коробочкой.

– Ну что, стрекоза, – начинает он…

Нет, не так.

– Единственная!

Нет, тоже не то, Серега так никогда не скажет.

– Уж прости, мне не до мечтаний, – говорит Серега. – Но кое-что я уже сделал. Помнишь ту звезду? Я тут подзаработал и купил ее тебе. Я не шучу. Оказалось, это возможно. Сейчас это даже в моде – там, за бугром, конечно, – покупать астероиды, звезды, я читал… Ну и вот, это мой свадебный подарок. Ты пойдешь за меня замуж?

И звезда нестерпимо ярко подмигнула Симе из пресловутой коробочки. Пусть не та, с неба, пусть это бриллиант. Да даже фианит…

Эту историю, конечно, маме не расскажешь, но она была вполне в духе Сереги. Ну, как Сима про него думала, каким видела его. Он и вправду как тот киноактер – уверенный в себе, немного небрежный и неизменно мужественный. Правда, конечно, практичный. Вряд ли он стал бы тратить деньги на покупку звезды, даже если бы она оказалась по карману. Сима вздохнула. Серега ведь даже фианита ей не подарил. Она знала почему – непрактично.

– Давай на побрякушки поначалу не тратить, ладно? – деловито сказал он невесте. – Нет, обручалки будут, конечно. Золотые, как полагается. Я сам заработаю. Ну, а так – будем копить на дом. Мы же будем семьей. Не с родителями же тесниться, да?

– Конечно, – улыбнулась Сима.

У нее даже сердце замерло – какой взрослый у нее жених, а одного с ней возраста. Им можно по праву гордиться. Она ему так и сказала:

– Ты такой взрослый. Как это у тебя получается?!

– Ну так, – усмехнулся он. – Я ведь мужик.

И она восхищенно притихла.

Конечно, он рассуждал правильно, и не просто рассуждал. Он взахлеб рассказывал ей, какой проект своего нового дома он придумал с отцом – двухэтажный, с туалетами на обоих этажах и спальнями. И конечно, большой детской.

Он говорил об этом так, словно уже был отцом большой семьи. И это Симе тоже очень нравилось.

– Доченька, – всплеснула руками мама. – Не рано ли?

– Мам, но ведь это Серега, с которым мы уже с девятого класса встречаемся, – объяснила Сима. – Ты же его знаешь. И родителей его. Зачем нам ждать? Как будто что-то изменится от этого. Поступать я все равно никуда не собиралась, у меня уже есть нормальная профессия, и…

Она пожала плечами, не зная, что еще сказать.

– Было у вас что? – с запоздалой строгостью спросила Екатерина Сергеевна.

Сима расплылась в улыбке.

– Нет! – гордо сказала она.

Она действительно гордилась, что они с Серегой такие правильные, что вот до свадьбы – ни-ни.

Сима не знала, что уже в девятом классе, прознав, что парочка активно «провожается», отец Сереги показал сыну внушительный кулак:

– Не дай бог она в подоле от тебя принесет. Либо по-серьезному, либо никак. Девка она вроде ничего. То, что серенькая, не беда. А мне чтоб никаких историй, понял?!

Сергей был понятливым…

Молодые сами захотели скромную свадьбу. Нечего тратиться и пускать деньги на ветер. Родители с обеих сторон даже подивились – надо же. Гостей – минимум, только родные жениха и невесты, немного друзей и начальство с работы отца жениха. Готовили сами. Приличная, немного скучная свадьба.

А потом началась приличная и… немного скучная жизнь.

Зато спокойная.

Несколько лет все было идеально. Неспешная, добротная стройка, домашнее хозяйство. По курортам, правда, не разъезжали.

– Деньги только трынкать, – ворчал Сергей. – Чего мы там не видели. То же самое, что и здесь. А море – вода и вода, соленая только. Лучше во дворе бассейн сделать. А еще лучше – закрытый, в своем доме. И бильярдную.

От прогресса, стремительно входившего в обиход не избалованных прежде россиян, Сергей старался не отставать. Он страшно гордился тем, что идет в ногу со временем. Вся бытовая техника у них была современная, мощная, машина, разумеется, иномарка. Едва ли не раньше остальных своих друзей Сергей обзавелся мобильным телефоном, купил такой же жене и ворчал в ответ на ее недоуменное «Да зачем он мне?». Постепенно, конечно, Сима привыкла и даже оценила удобство «карманного средства связи», но острой необходимости в нем по-прежнему не видела. Правда, компьютером, тоже последней модели, с выделенным интернетом, пользовалась с удовольствием.

– Что с внуками-то не торопитесь? – невзначай поинтересовался отец Сереги на пятый год их совместной жизни.

– Для себя пожить хочется, – пожимал плечами тот. – Да наше от нас не уйдет…

Еще через год Екатерина Сергеевна, не выдержав, приступила к «допросу»:

– Он не хочет, да? Скажи правду-то, я же мать, я пойму…

– Да мам, – отмахивалась Сима. – Все у нас нормально.

– Да где ж нормально, – начинала сердиться та. – Нормально – это когда через девять месяцев лялька!

– Ну, мам. Будет лялька. Наверное…

Но «лялька» почему-то не появлялась. Хотя Сергей, как и собирался, через два года после свадьбы построил двухэтажный дом. С бассейном. С бильярдной. Диковина. Друзья приходили играть. И пить, конечно. Но все прилично, культурно, «как в кино». Если кто-то перебирал, таких Серега попросту выставлял: «У меня приличный дом! И нечего тут». Его слушались, он был в авторитете не только среди сверстников, но и для поколения постарше. На него смотрели с уважением и завистью.

– Для себя-то нажились, наверное, – поджимала губы свекровь. – Тебе бы провериться.

Сима подумала и в самом деле пошла к врачу. Тщательная проверка здоровья будущей матери – а супруги всерьез озаботились этим вопросом – показала только то, что ее здоровье в норме. А время шло…

– Принимайте витамины, – разводила руками врач. – Так бывает.

– От витаминов ребенок не появится, – начинал сердиться свекор.

– Бесплодная, – вынесла вердикт свекровь.

– Что за чушь – «бесплодная», – рассердилась и Екатерина Сергеевна. – Сына бы своего проверили лучше…

Любой разлад в семье – пусть и со стороны родителей – уже звоночек тревожный. Сами молодые тоже начали проявлять беспокойство.

Сима, привыкшая брать вину на себя, поехала на консультацию в Тверь. В сверкающей чистотой и белыми стенами частной клинике ее обследовали с головы до ног, но ровным счетом ничего не нашли. «Практически здорова», – резюмировала немолодая, опытная терапевт, подытожив заключения специалистов разного профиля, а гинеколог подтвердила и вздохнула – вот бы ей такое здоровье.

– Чует, что в ней самой причина, вот и засуетилась, – резюмировала свекровь.

Эта ее позиция до глубины души задевала Симину мать. А Сима чувствовала только свою вину. Хотя тверские специалисты тоже ничего криминального по части Симиной детородности не обнаружили, и Екатерина Сергеевна все чаще намекала дочери, что та, как жена, имеет право требовать у мужа, чтобы он тоже прошел врачебную проверку.

– Нет, и точка, – рубил свекор. – У нас в роду пустоцветов отродясь не водилось! И ничего тут проверять!

До открытых конфликтов не доходило пока, но шепотки по людям уже поползли. Однажды Серега ошарашил Симу хмурой сплетней:

– У матери на работе языки бабские длинные. Перемывают тебе кости – мол, до меня гульнула где-то, а потом аборт сделала, вот и не можешь забеременеть.

Сима лишилась дара речи. Потом наконец нашлась:

– Ты сам-то в это веришь?!

– Я-то нет, – все так же хмуро сказал Сергей. – Но, как говорится, дыма без огня не бывает.

Сима всплеснула руками:

– Какого дыма? Какого огня?! Я все время у тебя на глазах!

Она не могла поверить своим ушам. Что такого с ним произошло, что он пусть даже и не верит, но повторяет эти чудовищные измышления?

– Да это надо сумасшедшей быть, чтобы такое придумать, – все не могла успокоиться Сима. – Кто это вообще начал?

– А что ты так засуетилась? – прищурился Серега.

– А ты бы не засуетился, если бы про тебя начали такую ерунду сочинять?

– Я бы – нет, – отрубил тот. – А про меня и не сочиняют.

Он развернулся и вышел из их нового дома, оставив Симу в полном недоумении – возмущенную, растерянную, напуганную.

Ночное возвращение Сереги напугало ее еще больше. Словно она снова оказалась в кошмарах своего детства с «дядькой папой» – от Сергея разило водкой и какими-то чужими резкими духами, душными, липкими.

– Ну что, шалава, догулялась? – бросил он ей с порога.

Это слово, страшное слово из ее было забытых снов! Оказывается, ужас догнал ее через столько лет…

– Сережа, что ты говоришь? – бросилась к нему Сима, но он оттолкнул ее. Оттолкнул так, что она упала.

Упала, правда, на мягкий диван, но ощущение у нее было, что она разбилась вдребезги. Это разбилось вдребезги ее представление о нормальной семейной жизни. Сима сжалась, ожидая удара, – как это было с ее мамой. Почему у нее должно быть иначе? Второй брак ее матери – какое-то счастливое исключение…

Удара не последовало. Сергей, оттолкнув жену, скрылся в их общей спальне и затих. Через некоторое время Сима услышала храп. Сама она так и не смогла заснуть – лежала на диване, трогала обивку, вспоминала, как сама выбирала ткань, как гордилась, что смогла сэкономить при выборе модели. Эти воспоминания защищали ее от более болезненных – как они сидели с Сережей на бревнышке на берегу реки, смотрели на звезды.

Была ли она влюблена в него? Скорее всего, она влюбилась в свои представления о нем. Даже не о нем, а о том, каким должен быть настоящий мужчина, за которого девушка может выйти замуж и прожить беспечальную жизнь, варя ему борщи, стирая рубашки и рожая детей. И Сережа как нельзя лучше подходил под эти представления. Да, Симе не хватало романтики, но из нее супа не сваришь. Романтики было хоть отбавляй в фильмах, которые она смотрела, в ее тайных наивных мечтаниях, а Сергей был серьезным, надежным, прагматичным – каким еще должен быть глава семьи?

Семья. Для того чтобы семья могла быть настоящей, нужен был ребенок. Конечно, Сима мечтала о ребенке. Как будет носить его, как он будет брыкаться у нее в животе, как можно будет угадывать, чем он пытается изнутри привлечь мамино внимание – локотком или пяткой. Как он родится. Он – или она. Сима не знала, как это бывает, только читала иногда статьи в журналах. Читать она в принципе не очень любила, хоть и училась старательно, и все, что надо было по школьной программе, конечно, проштудировала, поражаясь, сколь разными идеалами жили люди, начиная с древности. С трудом осилила «Анну Каренину», но умилилась записочкам, которые писали друг другу Левин и Кити. Надо же, угадывать содержание по одной букве, вот это любовь! Настоящая…

А у нее что, не настоящая? Она бы хотела, чтобы у нее в жизни было что-нибудь подобное, но – нет. В жизни были обязанности, которые она старательно и честно исполняла, а теперь вот эта страшная, невозможная сцена, после которой Симе только и оставалось делать, что лежать, сжавшись, на диване и думать о том, в чем же она провинилась и что ей теперь делать дальше. «Все смешалось в доме Облонских»…

Под утро она все же заснула, опустошенная, точно выпотрошенная, пытаясь выгнать из себя осознание того, что семья их начала неотвратимо распадаться.

Первое, что она увидела утром, был хмурый Сергей, сидящий рядом с ее диваном в кресле. Сима сжалась в ожидании новых упреков и жестоких слов, но Сергей проронил только:

– Прости, стрекоза. Я вчера круто взял, это да. Не помню почти ничего. Только как был зол.

Сима молчала.

– Но ты и меня пойми, – повысил он голос. – Достали все! Мать, отец, начальник его тоже – отец от него зависит, не поспоришь. Реально весь мозг продолбили, почему потомством не обзаводимся! Я, что ли, им рожать буду?! Куры эти еще с работы материной. Кудахчут, хрень несут какую-то…

«Однако ж, ты эту хрень слушаешь и повторяешь. И откуда эти запахи водки и чужих духов? И почему шалавой ты называешь меня, а не ту курицу, чьими духами ты вчера вонял на всю комнату?!»

Так надо было бы сказать Симе. Но она не сказала. Только испытала небывалое облегчение – он попросил прощения! Он понял, что был не прав. А раз понял, то разве ему придет в голову повторить это еще раз?! Зачем?

И, чтобы не обострять, Сима тихо сказала:

– Сереж, если хочешь, я еще раз съезжу к врачу, в Тверь. К другой, не к той, к которой до того ходила. Хотя, в целом, три раза уже была и все анализы сдавала, тоже три раза. Они сами не знают, почему так, но говорят, что такое бывает. Все в норме, а беременность не наступает. Говорят, стресс или другие причины… Медицинских ведь патологий нет!

– Стресс, – покрутил головой Сергей. – Вот почему мужики не беременеют – из стрессов не вылезают… Ладно, хорош дуться. Пошли делать бэбика.

И он притянул ее к себе.

Сима перевела дух – семья не развалилась, все наладится. Но внутри ее с того дня поселилось отчуждение. Все чаще она смотрела на мужа новыми глазами. И эти глаза подмечали все то, на что раньше они закрывались. На его грубоватость. Ограниченность. Прижимистость – не сказать жадность. Экономия в семье – это нормально, но Сергей явно перегибал палку. Зарабатывал он прекрасно – вот ведь и дом построили, и удобства в нем все сделали. Не хуже, чем у людей, как говорится, а во многом и гораздо лучше.

В доме был компьютер, и Сима потихоньку изучила, как им пользоваться. Оказывается, интернет – это такое окно в мир! Причем социальные сети совершенно Симу не привлекали. В основном она рассматривала фото природы других стран. Стран, в которых она не побывала и, наверное, уже и не побывает… Но некоторые идеи по интерьерам – простые, но очень стильные – Сима там подсмотрела. Быт Сима всегда держала на высоте.

Питание – лучше не бывает. Сергей даже наел животик уже за три года супружества. А что ж не наесть, если жена обожает готовить и делает это отменно. Да не скучно, а с выдумкой – вечно какие-то мудреные салатики и пирожки помимо прочих сытных обедов. Выпечка – такая и сякая – любая.

– Мужики на работе завидуют, – периодически довольно замечал Сергей, которому жена каждый день снаряжала вкусно пахнущие судочки.

Сима была довольна тоже. Но все чаще муж рассказывал ей о детях коллег – о тех, что пошли в детсад, в школу или только что родились. Последние два года от этих рассказов Сима внутренне сжималась, и Сергей, чувствуя это, осекался и переводил разговор на другую тему. Но все чаще после «шалавной ссоры» (Сима так это про себя и называла) муж, вскользь упоминая о чужих детях, мрачнел и уходил в себя. Один раз даже преодолел свою страсть к экономии и практичности – это ведь нужно было им обоим! – и отправил жену в санаторий для лечения бесплодия. Бесплодия не обнаружили и там. Но и после санатория Сима не беременела…

– Пусть Сергей сходит к врачу, – не переставала подзуживать Екатерина Сергеевна. – Пока не поздно. Не молодеете, чай!

Это был бег по замкнутому кругу.

– Мам, ну оставь ты-то меня в покое, – безнадежно отмахивалась Сима. – Видимо, просто нельзя, чтобы все было хорошо. Или далеко не у всех так. И муж любящий и непьющий, да чтобы с деньгами, и домом, и со здоровьем все в порядке… Обязательно какая-нибудь ерунда будет мешать. Или не ерунда.

– В конце концов, некоторые живут и без детей, – грустно говорила мама. – Это если любят друг друга. Доченька, у вас все хорошо?

И Сима замолкала. Она не знала, что на это ответить.

Ведь поначалу все хорошо у всех. Мечты, совместные планы, розовые очки, да просто обычные бытовые надежды. Сима прекрасно понимала мужа. Он, как и все, мечтал о стандартном налаженном быте, о семье. Чтобы «как у всех и на уровне». Когда мужчина не может обеспечить этот уровень материально, у него копится недовольство собой. Увы, частенько это недовольство может вылиться на того, кто ближе всего, – на вторую половину. Но в их случае материальная и бытовая сторона была на высоте. Значит, кто слабое звено в их ситуации? Сима. Кто виноват? Сима. На кого все шишки упадут в случае чего? На Симу…