Олег Матвейчев
Информационные войны XXI века. «Мягкая сила» против атомной бомбы
В дальнейшем геополитика как наука не претерпевала революционных изменений на Западе. Вот известный геополитик Бжезинский, который написал несколько книг, самая знаменитая из которых «Мировая шахматная доска». Это не человек уровня Маккиндера, или Мэхэна, или Спайкмена, или Майнинга. Это человек, который берет их категории, которые я уже вам перечислил, и просто применяет к текущей политической ситуации, советуя как поступить в том или ином случае, той или иной американской или английской администрации. В принципе, для него, для Бжезинского, категории, которые введены всеми, они остались теми же самыми. Он естественно рассуждает с позиции мирового острова, с позиции Америки, или с позиции англосаксов. Мировая суша для него является мировой шахматной доской, на которой нужно играть американцам и англичанам так, чтобы ссорить между собой различные страны, проводить границы, искать каких-то союзников, временных. Делать все, чтобы эта материковая сердцевина никогда не стала единой и никогда не могла оказать Англии и Америке какое-либо сопротивление. Поэтому все его советы, они собственно связаны с контролем над вот этим римлэндом. То есть он говорит, чтобы нам играть на мировой шахматной доске, у нас есть на Востоке непотопляемый авианосец Япония, наш стратегический главный союзник. Он должен рулить Востоком, Кореей, Китаем. Поскольку он самый богатый, то мы влияем через него на все. Есть Тайвань, кусочек отколовшегося Китая. Тоже наш союзник. Вот мы, таким образом, влияем на эту сторону. В крайнем случае, мы там еще какого-нибудь союзника себе найдем, типа Южной Кореи, которая тоже будет влиять. Вот мы поставили фишки на этой доске таким образом. Теперь как мы будем влиять на западной стороне. Ну, у нас, конечно, есть Англия, которая влияет на всю Западную Европу. Блок НАТО, который влияет на эту саму часть. Союзником он видит Польшу, поскольку сам из Польши происходит. Польша главный союзник в Европе в борьбе с Россией. На Ближнем Востоке союзник Израиль, который тоже влияет на все. То есть, мы везде расставляем на этой доске какие-то свои фишки, и таким образом через этих союзников и партнеров сдерживаем Россию, которая по определению является врагом. И самое лучшее, что с ней может произойти, нужно чтобы произошло, чтобы она была максимально раздроблена на большое количество государств. То есть цель, которая объявляется последние двадцать лет американскими геополитиками, состоит в том, чтобы максимально раздробить Россию. Во-первых, максимально ослабить ее. Во-вторых, превратить ее в некую черную дыру, которая не приносит никаких хлопот. Есть некое нищее население, которое занимается своими перманентными выборами, перевыборами, дерется друг с другом. Национальные конфликты, социальные конфликты, бедные на богатых, богатые на бедных, черные на белых, белые на черных. В общем, что-то вот такое. Какая-то каша, которая никак не занимается геополитикой, то есть отсутствует как геополитический игрок. Что значит геополитический?
Геополитический игрок, это тот который принимает во внимание в своей политике Землю, гео. То есть, если ты геополитический игрок, ты рассуждаешь с позиций всей Земли. Если ты не геополитический игрок, ты рассуждаешь с позиции только своего внутреннего государства. Это очень важно, иметь это геополитическое мышление. Если вы посмотрите на нашу оппозицию сейчас, вы обнаружите очень частый, почти всегда возникающий ход с их стороны. Они начинают говорить: «А вот у нас, в России, например, что-то, плохо». Экономический рост, например, стал хуже, у нас там зарплата перестала расти, или выросли какие-то цены, или еще что-то такое. Логичнее, для меня, как человека, который мыслит геополитически, всегда спросить: «Все познается в сравнении», – говорю я. – В мире 200 стран, 180 из них как минимум живут хуже России. Более того, даже те страны, которые вы считаете образцом, например Япония, богатая, прекрасная, замечательная. 20 лет нулевой экономический рост в среднем. Западная Европа, ваша любимая, почти нулевой экономический рост сейчас… В Америка 1-2-3% в лучшем случае добиваются, прямо как в СССР в «эпоху застоя». Вообще мировой кризис везде идет. Большое количество стран, где никакого роста нет, где есть падение. И вообще если взять последние десять лет, по темпам экономического роста Россия как раз в первой десятке. И вот тут начинается: «Ну что вы там рассказываете про Америку, что вы нам говорите про Европу. Что нам Япония какая-то? Вы нам отвечайте за Россию. Зачем нам весь мир, зачем про это говорить?». А мы разве не часть мира, хочется задать вопрос. Почему вы так упорно хотите нас заставить мыслить категориями своего угла, почему вы не хотите, чтобы вы мыслили геополитически, как это делают американцы те же самые, англичане, про которых мы говорим. С позиции всей планеты. Почему вы нас загоняете в инфантильную ситуацию? Почему я называю ситуацию инфантильной? Потому что мне это напоминает подростка. Когда подростку 12–13 лет он же мира не знает, страны не знает, в этом ни в чем не разбирается. У него в принципе во всем виноваты родители. Потому что если мне джинсы не купили, ну папа с мамой, предки, такие-сякие отказали мне в джинсах. Он не вникает, что папа не может зарабатывать миллионов, он не Абрамович почему-то, мама тоже не Абрамович. Или еще какая-нибудь проблема, психологические какие-нибудь напряги. У родителей, может быть, карьера не складывается. Может у них там какие-то на работе проблемы есть. Между собой какие-то проблемы есть и так далее. Подростку на все на это наплевать. НЕ Абрамович ты папа? Ну плохо, папа, что ты не стал Абрамовичем, ты лох значит… У подростка в любом случае виноват ближний. Поэтому против родителей, прежде всего, идет этот протест. Потом, конечно, человек вырастает, когда ему становится 18 лет и больше, он понимает что родители это тоже часть мира, это не боги, они не всемогущи, они сами живут в этом мире, довольно сложном, и им тяжело решать и свои проблемы и еще проблемы детей и проч. То есть, они просто обычные люди и не надо с них спрашивать за весь мир. Мир очень большой. Но когда человек выбрался из ситуации вот этой своей семьи, еще не значит что, он стал взрослым, потому что, по сути дела, вместо родителей он точно также начинает критиковать власти своей страны. Он говорит, что ладно, папа и мама теперь не виноваты, как в 13 лет, что джинсов у меня нет. Но теперь Путин виноват, власти виноваты. А почему они не сделали, чтобы мы все жили богато, чтобы у нас все в стране было зашибись? Почему у нас дороги плохие, почему у нас что-то неправильно делают? Почему воруют? Кто за все отвечает? Да Путин за все отвечает! В прежние времена это был Брежнев или Горбачев…. Юноши не видят дальше своего носа. Если мы плохо живем, или есть какие-то проблемы в стране, вот она виновата, эта самая власть. И враги наши поддерживают вот этот инфантильный способ мышления. Потому что на самом деле этот ребенок не повзрослел, он только вышел из своей семьи, но он в масштабах страны исповедует ту же самую логику. Почему он не подумал обо всем мире в целом, почему он не сравнил Россию с другими. Не посмотрел на динамику. Стали жить мы лучше или хуже? То есть, власть все-таки старается что-то делать или она только ухудшает положение? Если даже хуже стали жить, а давайте посмотрим все остальные лучше стали? А, если они лучше, а мы хуже, тогда может быть есть претензии к власти. А если еще с другой стороны посмотреть: все стали лучше, а мы хуже. Так может быть, просто они нас ограбили? Тоже можно задать вопрос. То есть, нужно смотреть на мир в целом, и если ты хочешь понять часть этого мира, ты должен понять сначала целое. То, как устроены вот эти геополитические процессы в этом мире. Если ты понимаешь логику всех субъектов геополитики, то тогда ты можешь понять, а что собственно может руководитель твоей страны. У него вообще коридор возможностей какой? Вот это он может сделать, а вот это он не может сделать, по каким-то причинам, потому что ему будут мешать, и будет мешать весь мир. А вот здесь он сделал так, что это не заметили. Молодец! Плюс ему нужно поставить. А вот здесь он не сделал, здесь он ошибся. Тогда только ты можешь давать оценки… Когда же ты не смотришь на весь мир принципиально, а просто для тебя он существует в виде какой-то иллюзии, ты будешь заблуждаться: «Ой, типа я был», – как вот недавно Макаревич написал, «я был в Испании, все пьют вино, все замечательно, все красиво и что нам рассказывают про кризис?». Наверное, там пьют вино и все замечательно, но есть статистика. Давай ее изучим и посмотрим. И обнаружим, что 50 % молодежи безработные, 25 % вообще безработица как таковая, по всей Испании, что страна имеет отрицательный экономический рост, что от страны пытается отсоединиться Каталония, то есть серьезные сепаратистские тенденции. Долг равен 100 процентам ВВП. В Испании масса всяких проблем. Если ты научно пытаешься к этому подойти и понять, то ты легко можешь это сделать. А если ты по принципу неких иллюзий «а там у них хорошо, а у нас плохо, значит надо нашу власть сменить, а тех вот слушаться», то это просто на уровне детского сада. Сказочку какую-то рассказали, картинку показали. На уровне каких-то дикарей, которым дают бусы и забирают у них золото. Вот точно также поступили с Украиной, когда сказали, что вот смотрите какая красивая Европа, вот сейчас вы подпишете соглашение об ассоциации, и вы будете жить хорошо. На самом деле вот что получилось с этой Украиной, мы все видим.
Теперь я бы хотел посмотреть на наш русский вклад в геополитику. Мы сейчас говорили о геополитике как движение в англо-саксонской мысли, ну может быть частично в немецкой, если Хаусхофера брать, в европейской, западной мысли. Но дело в то, что Россия тоже не лыком шита, она тоже рассуждала, она в то же время ко всему этому относилась определенным образом. А вообще-то говоря, материковая сердцевина-то – наша. А случайно ли это? Нет, не случайно. Мы, вообще-то говоря, на протяжении истории сумели создать величайшую империю, и контролируем ее до сих пор. Наверное, мы все-таки не дураки? У них там много теоретиков, но, наверное, и у нас что-то есть, и имеет смысл посмотреть, а что это такое, что у нас есть, прежде чем говорить, что вот, мол, они такие умные, нас как хотят разводят как лохов, а мы только пассивные жертвы разводок.
Во-первых, в XIX веке возникли некие наши публицисты, мыслители, которые пытались осмыслить опыт нашей истории. Они не называли это геополитикой, хотя они осмысляли это почти в тех терминах. И первое, что они противопоставили, это противопоставили Россию и Запад. И показали, что Западные империи и Российская империя строятся на совершенно разных основаниях. Совершенно по-разному они строятся. Пожалуй, за исключением, и то оно почти не является исключением, такая переходная Австро-Венгерская империя. Я про нее отдельно скажу. Она похожа на российскую тем, что тоже была многонациональной. То есть в Австро-Венгерской империи кроме немцев, евреев, мадьяр, славян различных видов, чехов, словаков, лужичан и так далее, жило очень много национальностей. Они имели, к сожалению, разные права, и это как раз делает ее похожей на другие западные империи, но принцип существования Австро-Венгерской империи, он сформулирован был так, подходил в еще большей мере для Российской империи, чем для самой Австро-Венгерской империи. А принцип был такой: «Пока другие воевали, мы женились». Действительно, Австро-Венгерская империя Габсбургов возникла через династические браки, через присоединение различных княжеств к этой империи, не путем завоевания. Россия в значительной степени расширяла свою имперскую мощь тоже не путем завоеваний. В основном это была христианская проповедь. То есть приходили, проповедовали всевозможным диким племенам, рассказывали о Библии, прежде всего сами люди, которые приходили, являли собой пример христианской нравственности. То есть, против этих людей не хотелось воевать. Приходят купцы и ведут свои дела честно, так что туземцы не обижаются на них, они рассказывают про своего Бога, про Христа, и это им интересно, и они видят в этом некую высшую ступень религиозного сознания, чем в своем язычестве. Да были какие-то войны, столкновения. Но они тоже были честными. А самое главное, даже если мы и воевали, самое главное что, побежденный нами получал ровно то-же самое, что победитель. Понимаете, какой интересный эффект. То есть, идет война, мы побеждаем, и вот тот побежденный получает приз. А именно, ровно то-же самое, что есть у победителя. Это уникальная вещь, которой не было ни в одной империи. То есть те побежденные нами народы, включенные в нашу империю, получали те же самые абсолютно права, что все. Что-нибудь подобное было в других империях? Ничего подобного близко даже не было. То есть если англичане побеждают Индию, она становится колонией, ее выкачивают, выдаивают, продают там дешевые ткани, рушат их производство, там миллионы умирают от голода, потому что это не люди. Продают в Китае опиум, там умирают эти люди, пожалуйста, ничего страшного. Если китайцы запрещают опиум продавать, мы их разбомбим, расстреляем. Можем, кого угодно вырезать, как была вырезана вся Северная Америка, всех индейцев. Кого водкой споили, кого так уничтожили, потому что это не люди. Ничего подобного у нас не было. У нас тоже туземцы пили водку, но у нас царь специально запрещал продавать им водку, зная, что монголоидная раса больше подвержена алкоголизму. У нас специально действовали в империи такие законы, которые даже освобождали от налогов туземцев. Даже часто побежденные жили лучше, чем победители. Вот простой пример, Грузия. Такова уж специфика была, что в Российской империи сословие аристократии составляло один-два процента людей. В Грузии, там же каждый – князь, там десять процентов было князей. Вот есть у тебя пять баранов, ты уже князь, деревня у тебя, ты уже князь. Всем этим людям, когда была Грузия полностью присоединена, всем оставили их княжеское достоинство, то есть они все стали автоматически князьями, равными нашим князьям. В Польше шляхта 15 % от населения составляла, все польские шляхтичи автоматически стали дворянами с полным правом нашего российского дворянства, 15 процентов населения. Что у нас своих что ли 15 % не было, чтобы их тоже князьями и баронами назначить? Можно ли себе представить… Конечно, Советский Союз это уже не Российская империя, но в значительной степени ее продолжение и по традициям, и по своему подходу. Можно ли себе представить, что из какого-нибудь захудалого индийского штата какой-нибудь нищий сын сапожника стал бы премьер-министром Англии? Невозможно. А сын сапожника, огрузиненный осетин Сталин, спокойно возглавил Российскую империю, всю материковую сердцевину! Пожалуйста, абсолютное национально меньшинство… Татары? Пожалуйста. Сколько татарских родов было на службе царской. Тоже никаких вопросов. То же самое с тувинцами, с бурятами, со всеми остальными. Эта традиция была продолжена и в Советском Союзе. Прекрасно жила Прибалтика, прекрасно жили все восточные страны, самая дорогая богатая республика, Грузия была, в которой если у тебя нет «Волги», машины, значит ты не грузин. Поэтому развивали все так называемые национальные окраины, эта традиция была еще традицией царской России. Вот таким образом эта империя строилась. И она строится на своем культурно-историческом типе. Она культурно-исторически является христианской, как считали наши славянофилы, и в этом смысле она крайне отличается от Запада.
Наш первый, если можно так выразиться, геополитик Данилевский, который написал книгу «Россия и Европа», во-первых, ввел понятие культурно-исторического типа. Он сказал, что человечества как такового не существует, это абстракция, есть разные культурно-исторические типы, и вот что можно назвать русским типом, это отдельный культурно-исторический тип, полностью отличающийся от западноевропейского типа. Мы по другому строим культуру, общение, экономику, политику, у нас все другое. Поэтому мы с ними никогда не сойдемся, мы всегда будем как бы воевать и наши интересы, зачастую, противоположны. Поэтому увлечение нашей культуры западничеством по сути дела несет огромный вред России. То есть, когда мы вещи, которые у них полезные, принимаем у себя, они оказываются вредоносными для нашего культурно-исторического типа. Как говорил Суворов: «Что русскому хорошо, то немцу смерть». Вот как бы и наоборот, что немцу хорошо, то русскому смерть. Вот та мысль, которую хочет подчеркнуть Данилевский. Данилевского любили и Достоевский, и Страхов, и Гумилев – основоположник Евразийства его цитировал. Евразийство это как раз вот это течение, которое собственно настаивает на том, чтобы есть особый евразийский тип… Почему он евразийский, а не просто русский? Потому что у нас смесь разных наций и народов, потому что мы очень толерантны. Это у них в Европе мода на толерантность последние 20–30 лет, а у нас тысячу лет эта толерантность. Мы вместе живем с разными религиями и народами, и поэтому мы не должны подчеркивать некий свой национализм. Если мы начнем подчеркивать национализм, и говорить что какая-то нация лучше всех, а все остальные непонятно кто, то получится то же самое, что уже разрушило ни одну империю. Византийская империя рухнула, когда эллины сказали, что мы – греки, а вы армяне, македонцы вообще непонятно кто. Поэтому начались конфликты, клановые войны, ослабление, а потом и разрушение Византийской империи. Австро-венгерская империя, та же самая ситуация. Немцы кичились тем, что они немцы, что они самые дисциплинированные, ученые и так далее. А всякие славяне, цыгане, это всякое непонятное быдло. Это в итоге привело к ненависти славян к немцам, к их нелояльности. И когда вроде бы большая Австро-венгерская империя в Первой мировой войне напала на ту же Сербию, она не смогла справиться. Сербия была монолитной, очень отчаянной и доблестной, а тут был сброд в австрийской армии, который не понимал, зачем он воюет и каждому славянину не хотелось убивать славянина-серба. Мадьярам тоже было непонятно, зачем они воюют, потому что они мечтали о своей отдельной Венгрии. Немцы были в меньшинстве и видели, что другие не воюют, и соответственно тоже плохо воевали. Только на них покрикивали, тем самым увеличивая ненависть к себе. То есть армия оказалась небоеспособной. Так можно другие примеры приводить.
Национализм разрушителен для империй, поэтому национализма у нас быть не должно, поэтому говорили именно о евразийстве. О неком специфическом коде культурном, который господствует именно у нас, на нашей Русской равнине и в Южной Сибири и Средней Азии. Евразийский тип человека, который не является националистичным. Как говорил Достоевский, «мы всечеловеки», как говорил Блок, «нам внятно все, и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений». Мы умеем понимать чужие нации, мы с удовольствием впитываем чужую культуру. Обама, как бы глашатай мира, сказал: «Мы исключительная нация». А мы можем ему в ответ сказать: «мы включительная нация». То есть, мы включали в себя все, у нас населения России, Московии, в войне, когда была война с Польшей, это начало XVII века, было 7 миллионов человек. Как получилось, что у нас к XX веку оказалось 150 миллионов, а потом Советский Союз, и 250 миллионов? Как получилось, что выросло так население? Не потому что плодились и размножались, а потому что включали в себя большое количество наций. Здесь было лучше жить. Сюда ехали итальянцы, сюда ехали немцы. Сюда ехали очень многие. Вообще в Российскую империю просились очень многие страны, и мы могли владеть всякими островами и кусками по всему миру, просто отказывались. Кстати говоря, и от своих окраин отказывались. Та же Грузия просилась в Российскую империю 15 раз. Украина, та еще, во время ее этих внутренних войн, она же тоже просилась несколько раз в Российскую империю. И только потом Хмельницкому разрешили воссоединение. То есть мы не стремились захватывать, мы понимали, что если мы покровительствуем кому-то, то мы не имеем права потом отказаться от этого покровительства. Если уж ты взял брата к себе в семью, то ты потом не можешь сказать ему, что ты уже опять не брат, до свидания. То есть, это уже все, навсегда. Поэтому с очень большим трудом принимали, но уж если принимали, то до конца.
Еще один из геополитиков, если так можно сказать, Леонтьев, который провозглашал доктрину византизма. Он считал Россию преемницей Византийской империи, а она в свою очередь – преемница греческой империи. То есть если Запад – римский, если Запад от Рима унаследовал все свое, то мы унаследовали напрямую от греков, от Византии. То есть мы тоже как бы Европа, вроде бы. Вся Европа вышла из Греции. Все науки сейчас разговаривают на греческом языке, все основные понятие это греческие понятия, введенные когда-то давно. Все понятия политические – это греческие понятия. Культура, искусство, образцы – это греческие образцы. То есть там зародилась западная цивилизация. И потом эта Греция была захвачена Римом. Потом Римская империя мутировала, раскололась на Западную и Восточную. Так вот, Западная – говорила на латинском языке и потом распалась под ударами варваров, а Восточная просуществовала еще тысячу лет. То есть Римской империи 500 лет, а тысячу лет еще Византийская империя существовала, гораздо больше, и она говорила на греческом языке. Константинополь был миллионным городом, когда европейские города насчитывали по 30 тыс. населения. Там был первый университет, там был самый большой христианский Храм в мире – св. София. Там были все святыни, в том числе Туринская плащаница, там богатства было столько, что крестоносцы после разграбления Византии потом сделали у себя целую эпоху Возрождения. И культурно вся эпоха Возрождения стала возможна только после усвоения Европой византийской учености. Я уж не говорю, о том, что Европу заново научили мыться. Так вот, мы правопреемники Византийской империи, а не Римской, не латинской. И в этом смысле мы в гораздо большей степени Европа, гораздо в большей степени Запад, чем они. У нас право первородства есть. Мы как бы культурно более чистокровные, скажем так, с точки зрения Леонтьева. И, кстати говоря, великий философ XX века Мартин Хайдеггер, когда закончилась Вторая мировая война в мае 1945 г., он сказал, что то, что Россия победила Германию и вообще всю Европу, потому что на стороне Германии была вся Европа, это говорит о том, что не надо думать, что победили какие-то варвары, ватники и коммунисты. Коммунисты, материалисты, которые думают, что материя первична, а сознание вторично, они никогда не пойдут на пулемет и не погибнут, потому что для материалиста свое тело материальное, оно важнее всего. А всякий там дух, всякие святые какие-то вещи, Родина, они как бы не существуют для нормального материалиста. Поэтому, над тем, что у нас была материалистическая – марксистская идеология, которая говорила, что экономика первична, Хайдеггер смеялся. Он говорил, что это собачья чушь. То есть это поверхностная вещь очень. Конечно, те люди, которые говорят, что экономика первична, которым лишь бы поспать да пожрать, они не будут тысячами гибнуть, это люди, которые не будут совершать подвиги, не будут умирать за Родину. Понятно, говорил он, что в России победил некий Дух, гораздо более глубокий и древний, чем Дух Западной Европы. Дух, идущий напрямую из Византии и из Греции. Поскольку это был более древний дух, более старший дух, более близкий к истоку западного мира, то есть греческий дух, чем разбавленный латинский, поэтому он и победил, своего, что называется младшего брата.
Кого еще хочется отметить кроме Леонтьева. Был у нас такой философ Федоров в XIX веке, который тоже рассматривал глобальные геополитические проблемы, самые масштабные, какие только могут быть. В частности, изучая гегелевскую, самую современную на тот момент теорию, которая говорила, что история человечества это некое приближение к идеалу, к абсолюту, к концу истории, своего рода, и марксизм, который у Гегеля унаследовал именно это же, что история это такое движение к некоей точке, в которой, в конце концов, будет все хорошо, коммунизм настанет, Федоров задал себе такой вопрос: «А что же так получается, не по-христиански, что тысячи и миллионы жертв всей этой истории будут гнить в земле и страдать в аду, а плоды истории будут пожинать только какая-то горстка людей, которые будут жить в конце? Все тут умирали, был ужасный страх, голод, холод, войны кровавые, жестокость страшная, и все это для одних только потомков? Которые в конце истории будут жить при коммунизме и все у них будет хорошо, они будут счастливы, они будут творчеством заниматься, еды у них будет полно, тепло им будет, они будут наслаждаться. А вот им не стыдно будет наслаждаться, чисто так по-христиански, всем благолепием, зная, что это все держится на крови предков?». Это тот вопрос, который задавал в свое время Иван Карамазов в «Братьях Карамазовых» у Достоевского. Он говорил, а что если во всем этом мировом прогрессе везде в основании лежит зло, если весь он будет замешан всего лишь на слезинке одного ребенка? Вот возьмешь ли ты этот прогресс, возьмешь ли ты это всеобщее счастье и Царство Божие на Земле, примешь ли ты его, если будешь знать, что в основе его лежит слезинка замученного ребенка? Ребенка, которого какой-то барин затравил для потехи псами. Ну, просто барин на охоте взял у крестьянина ребенка, который ему не понравился и сказал: «А пусть его псы съедят». И псы его съели. А ведь в истории много таких случаев было, не говоря уже про страшные войны. Даже такое. И кто отомстит за этого ребенка? Вот коммунизм, вот Царство Божие на Земле. А внизу, в предшествующие эпохи было бы это все. Как решить эту проблему? Для западного человека нет никакой проблемы. «Мы в результате прогресса пришли к материальному благосостоянию, и мы никому ничем не обязаны». Для нас, для человека России, для христианина, для Федорова, это гигантская проблема. Проблема долга нашего отцам нашим. И он говорит: «Мы должны отдать долг отцам». А как мы можем отдать долг отцам? Мы должны сделать так, чтобы они тоже наслаждались этим счастьем. А как они будут наслаждаться этим счастьем, если они умерли? Значит, мы должны их оживить. И вот Христос воскрес, следовательно, это залог того, что все остальные тоже воскреснут и будут оживлены. Вот он поставил этот вопрос, он об этом сказал.
Дальше приходит Циолковский, наш, так сказать, следующий геополитик, который большой поклонник Федорова. И который рассуждает уже исходя из решенности этой задачи. Он говорит, что, ну, конечно, наука будущего найдет способ оживить всех людей. Да это вообще не вопрос. Но вот если мы оживим всех людей, как же они будут помещаться, бедненькие, на всей нашей планете, задумался Циолковский. Ведь они же места себе не найдут. Он даже расчеты произвел, сколько людей может жить на планете. Есть такое понятие, которое ввел еще Мальтус в XIX веке, английский автор, даже течение такое – «мальтузианство» возникло. Он ввел понятие жизненного пространства. Это понятие, которое означает, что человек не является вот этой замкнутой оболочкой, человек не сводится ко мне, конкретно. Вот моя индивидуальность. Но я каждую минуту дышу воздухом, следовательно, в меня, как такового, еще и входит тот пул воздуха, который я должен потребить за свою жизнь. Также входит вода. Также входят фрукты-овощи, мясо, одежда и масса других вещей. А сколько нужно земли, воздуха и всего остального для меня, чтобы я один жил. Можно все это посчитать, и выяснится, что мне нужно, например, десять соток земли, плюс сколько-то деревьев, сколько-то воды и еще чего-то. Все это посчитать можно. И когда вот так расчет делаешь и обнаруживается, что Земля может прокормить, например, десять миллиардов человек или еще сколько-то, на определенное текущее состояние технического прогресса. А остальные не влезут. И поэтому Циолковский говорит, что «Земля это колыбель разума, но нельзя вечно жить в колыбели». Поэтому нужно строить космические корабли и колонизировать другие планеты, колонизировать космос. Сидит у себя под Калугой и рассуждает вот так вот примерно. И говорит, что вообще «я самый великий человек, которого знает история. Более великого, чем я, наверное, даже и нет, потому что я поставил такие глобальные проблемы, которые никто не поставил». Представляю, как бы отнеслись к нему прагматичные американцы и так далее. Ну, просто дурак, которого нужно запереть в сумасшедший дом. Сидит нищий в лаптях, пухнет с голоду и рассчитывает, как нужно через сотни лет улететь с Земли! Вы себе такого человека, кроме русского, представить можете? Однако этого сумасшедшего читают другие, в том числе Королев, который конструирует космические аппараты. Да, нужно брать космос! Нужно действительно это все делать. И вот это направление, так называемого, русского космизма, которое изучает планеты, космос, которое рассчитывает, как мы будем жить. Русская фантастика. В 20-е годы, в 30-е годы, переживает бурный всплеск, бурный рост, где все это обсуждается. Ничего подобного нет на Западе. Там тоже есть фантасты, но они очень маргинальные. Такого как у нас, этого конечно нет. А в Германии был инженер Вернер фон Браун, который сделал «ФАУ-2». Местечко Пенемюнде в Германии. Он там испытывал «ФАУ-2». Это, по сути дела, первая межконтинентальная ракета, развивающая очень большую мощность и которая служила чисто в военных целях. И когда американцы захватили Вернера фон Брауна и увезли его к себе, они ему поставили задачу, чтобы он делал ракеты-носители. Про космос даже американцы и не задумывались. Зато мы, когда посмотрели на эту технологию, сразу стали думать про космос. Королев наш строил космическую ракету, была задача на государственной уровне, выделяли деньги, чтобы наши спутники вылетали в космос, чтобы мы полетели на орбиту.
То есть, смотрите какой геополитический шаг. Помните, что для Маккиндера главное была Земля, для Мэхэна главное – вода, для Хаусхофера – воздух. Для русских, для Королева – космос. То есть мы делаем по сути дела следующий шаг. Кто господствует в космосе, тот господствует в мире. Потому что мы господствуем над Землей. Откуда над ней господствовать? Вот она Земля, вот он шарик. И если ты из космоса на него смотришь… Вот где шахматная доска. Не там, где Бжезинский мыслит, что есть какие-то морские державы, есть суша какая-то, и он играет там на континенте. А мы сверху над всем Земным шаром этим играем. Для нас – весь шарик шахматная доска. Мы окружим его спутниками, мы окружим его станциями. Мы будем просвечивать и моря, и континенты, и римлэнд, и хартлэнд, и все на свете. Вот в чем была мысль Сталина, вот в чем была идея господства в космосе. Господствуя в космосе, ты господствуешь над всеми. Абсолютно. Уже можно сказать космополитика. Не геополитика, а космополитика. Потому что здесь «гео», Земля, взята уже в качестве глобуса. И мы начинаем. Сначала, естественно, мы первый спутник запускаем. Потом первого человека в космос. Это вызывает шок во всем мире. У американцев прежде всего шок, потому что они вообще с ума сошли от этого. Как это так? Они думали, что нужно супермаркеты строить и кока-колу продавать. Общество потребления. А тут люди покоряют вершины. Все человечество смотрит с восхищением на Советский Союз. То есть, когда Майнинг говорит о том, что мы культурно должны покорять мир, то, что сделал Советский Союз выходом в космос, это и было, по сути дела, культурным покорением. Весь мир видел, на чьей стороне передовые технологии, на чьей стороне прогресс. Кто является передовой нацией, великой? Нацией, которая в космос идет, а не тот, который где-то на земле копошится. Энтузиазм был огромный, все были за Советский Союз, то есть вся интеллигенция в мире была за Советский Союз. Они нам бесплатно отдавали всевозможные секреты. То есть нашим разведчикам работать было легко. Приходишь в Америку. Все Советский Союз любят, все секреты тебе бесплатно дарят. Говорят: «Да наше правительство это жулики, капиталисты и все прочие. Вот вы, Советский Союз – надежда всего мира, надежда всей планеты». В СССР проводится Фестиваль молодежи и студентов. Вся молодежь бредит Советским Союзом. В 60-е годы все носят джинсы, это считалась рабочая, пролетарская одежда. А именно рабочие и захватили власть в Советском Союзе, власть рабочих и крестьян. Все читают Ленина, Троцкого, Мао Цзэдуна. Китай же тоже пошел по нашему пути. Хрущев говорит: «Западный мир напоминает мне старого выжившего из ума деда, который грозит отшлепать молодого, сильного, растущего индивида. А старики, они уже умирают. Он сидит и из могилы пытается нам чемто угрожать. Коммунизм это молодость мира. За нами будущее. За нами все!». Но этот старый дед, Запад, он естественно, испугался всего этого и понял, что собственно говоря, конец ему приходит. 1968 год. Революция по всему Западу. Вся молодежь бунтует. И против войны во Вьетнаме, против капитализма, против всего старого. Жгут машины. Университеты охвачены бунтами, все там хлопают, плакаты какие-то рисуют. Требуют отменить преподавание, требуют отменить карательную психиатрию и так далее. И вот на почве всего этого, естественно, сначала Запад говорит о том, что нужно мирное существование с Россией… и вообще капитализма и коммунизма. Запад почти признал поражение, он уже согласен быть всего лишь равным коммунизму, устами Нобелевского лауреата Гелбрейта. Наши вожди постепенно, в ответ, тоже успокоились, посчитали что коммунизм все равно придет. Помогать его приходу, это как бы «закат Солнца вручную». Ты, конечно, можешь помогать закату, но он и так будет. Капитализм все равно умрет. Это Маркс доказал в своих книгах. Поэтому можно успокоиться, можно перестать воевать с Западом, все равно ему конец. И вот тут была огромная ошибка. Десять лет, 70-е годы, мы мирно просуществовали. Запад запустил первого человека на Луну, показал, что он тоже что-то может. Потом общество потребления, те самые универсамы, универмаги, которые он везде ставит. Жвачка и кока-кола. А потом уже в 80-е годы, когда мы немножко обросли жирком, по сути дела у нас, у Советского Союза, была геронтократия, Рейган нанес ряд сокрушительных ударов, геополитических, по нашей стране.
