Олег Белоус
В преддверии нулевой мировой войны
***
В одном из кабаков торгового поселения по случаю дневного времени почти пусто. Еще слишком рано. Настанет вечер, и в нем рассядутся компании чинных купцов, задиристых охранников и усталых ватажников. В помещении полумрак, светло лишь напротив запыленного окна и у входа, над ним висит новомодная электрическая лампочка. В воздухе стоит запах вчерашних щей, жареного лука и хлебного вина. Водку и спирт вовсю гнал недавно открывшийся городской спиртзавод, алкоголем в поселке торговали в кабаках и лавках. За спиной скучающей за невысоким барьером ядреной, необъятной кабатчицы, солнечные лучи преломляются в длинных, заполненных прозрачным, словно слеза, хлебным вином штофах и пузатых стеклянных кубках. В красном углу едва теплятся лампады, почерневшие лики с икон с немым упреком смотрят на творящиеся в вертепе безобразия. Кабатчица старательно делает вид, что ее не интересует негромкая беседа сидящих за полупустым столом в дальнем темном углу необычных посетителей. Заинтересовала ее странная компания из попаданца и хроноаборигена. Один – ее куратор из службы безопасности, в типичной городской одежде камуфляжного цвета. Второй – в расстегнутом армяке, борода лопатой, явно из недавних переселенцев. Старожилы торгового поселка обычно следовали городской моде и одевались преимущественно в камуфляж. Говорили они тихо, и расстояние было велико, так что любопытная содержательница заведения лишь зря напрягала слух.
Петр Иванович успокаивающе поднял руку. Заговорил, голос мягкий, примирительный:
– Пойми, Степан. Мы не враги староверам. Более того, мы знаем, какие гонения будут на вас в будущем, и хотим их предотвратить. Но для этого нам нужна твоя помощь.
Степка помотал лопатой черной бороды, недоверчиво зыркнул из-под густых бровей, вполголоса забасил:
– Не верю я тебе, господин. Ты сам говорил, что вы из будущего, там победили никонианцы, а истинную веру преследовали, – пальцы поднялись в двуперстном крестном знамении, в глазах загорелся фанатичный блеск, – Ибо сказано. Заблудили и отступили от истинныя веры с Никоном отступником злокозненным, пагубником, еретиком.
Петр Иванович протянул руку, тонкая струйка ядреного квасу пролилась из кувшина в кружку. Он долго пил, оценивающе поглядывая из-за края чашки на Степана. Придя к какому-то выводу, изрек все также мягко, уговаривающе:
– Ты можешь помочь нам предотвратить гонениям на староверов. Мы хотим помочь, мы друзья вам! Знаешь ли ты, что если мы не вмешаемся, то вскоре царь прикажет преследовать старообрядцев, а вы начнете сами себя сжигать, из-за чего тысячи вас погибнут? Знаешь ли ты, что царь уберет Патриарха и создаст Священный Синод, который станет управлять церковью. Только мы можем предотвратить это!
– Лучше сгореть в огне, чем потом попасть в ад! – нахмурившийся Степка истово перекрестился двумя перстами. – Все равно не верю тебе, господин, – старовер упрямо набычился, посверкивая глазами. Жизнь научила его не верить никонианам, обольстителям поборников истинной веры.
«Да что же делать с упрямым старообрядцем? Никакие доводы не действуют. Хоть кол на голове теши! Будущие резиденты уже есть, нужен кто-то вхожий к вождям старообрядцев. Ладно, попробую еще.»
– Мы разрешили вам селиться в окрестностях нашего города, не преследуем, дали возможность построить собственную церковь. Вот ты сам работаешь в мастерской, которую держат на паях ваш купец из старообрядцев и город. Обижают тебя? – Петр Иванович вопрошающе посмотрел на собеседника.
Тот вздохнул и отрицательно покачал головой.
– Вот! – поднял указательный палец сбшник, – Это ли не подтверждение того, что мы не враги старообрядцев, а друзья?
Степка молчал, только в глазах его промелькнула тень сомнения. С улицы послышался шум трактора. Надо дожимать – подумал Петр Иванович и размашисто перекрестился.
– Да вот тебе крест, мы хотим помочь вам!
В глазах Степки промелькнула неуверенность. Если человек крестится хоть бы и троеперстно, врать не станет.
– Крест-то никонианский, щепоточник! – не сдавался молодой старовер.
Петр Иванович пожал плечами:
– Как в детстве научили, так и крещусь, хочешь в подтверждение моих слов Символ Веры прочту?
В глазах Степки мелькнуло сомнение, несколько мгновений он размышлял, грузно сопя в бороду.
– Хорошо, убедил, – решительно махнул рукой, – что, господин, от меня хочешь?
– Внешне мы не похожи на местных, – развел руками Петр Иванович, – говорим чудно, высокие, многих обычаев не знаем. А надобно нам для начала разузнать, что на Руси творится. По городам походить, людей поспрашивать. А потом и думать, как беды избежать и гонений на людей старого обряда. Человек нужен, который научит нас, как с людьми разговорить, обычаям вашим. По городам проведет да сведет со старообрядцами, живущими в Москве и других городах. Словом, нужен проводник.
– А куда провести надобно? – вновь насторожился Степка.
– Сначала в Орел-городок к Строгановым, затем в Казань. Оттуда в Нижний Новгород, затем во Владимир и дальше в Москву. Обратно через Ярославль и Хлынов – сюда. За полгода обернемся?
Степка ощутимо расслабился, затем задумался, пошевелил губами, подсчитывая, выдал вердикт:
– Мыслю, месяца за четыре обернемся, только ведь и мне питаться надобно! – в глазах Степки мелькнули огоньки алчности.
Петр Иванович залез в карман, в раскрытом кошельке тускло сверкнуло серебро, неправильные кругляши ефимок едва слышно звякнули, упали на стол. Кабатчица искоса бросила взгляд на дальний стол.
Ефимок – русское обозначение западноевропейского серебряного талера, бывшее в употреблении до середины XVIII столетия. Своим названием он обязан иоахимсталеру – монете, отчеканенной в Иоахимстале с изображением святого Иоахима. Эта монета стала первой в России с номинальной стоимостью в один рубль.
– Это задаток. Как вернемся – в три раза больше получишь. Ну что, по рукам? – Петр Иванович протянул ладонь. Глаза Степки жадно сверкнули.
Он крепко пожал протянутую руку, монеты в два счета исчезли в руке.
Через две недели в Орел-городок отправился обоз, среди приказчиков выделялись два необычно высоких мужчины. Такие редко, но встречались среди проживающих в Московском царстве русских. Большая часть ватажников должна остаться в городах России, став костяком агентурной сети Мастерграда. Только попаданцы да Степка должны вернуться назад.
***
Под руководством новой администрации город попаданцев продолжал изменяться к лучшему. Динамично развивалось сельское хозяйство. Руководство им и приспособление к суровым условиям малого ледникового периода возглавили управление сельского хозяйства и профессура академии. Так после переименованная стала называться сельхозакадемия. Крестьяне, объединенные в что-то среднее между колхозом и производственным кооперативом, после сбора урожая пшеницы и картофеля ремонтировали технику и готовились к весеннему севу. Основная ставка в обеспечении попаданцев фруктами и разнообразными овощами: от помидоров и огурцов до кукурузы, делалась на подключенный к магистральной теплотрассе: электростанция – город, пригородный тепличный комплекс. Благодаря круглогодичному обогреву дармовой горячей водой, комплекс давал несколько раз в год отменные урожаи. В теплице вредителей нет, дождем, градом, заморозками растения не побьет. Широко использовались удобрения и научная организация ухода за растениями. Применение механизации: вместо тракторов использовался электрический агромост – балка с электромотором, минимизировало потери при уборке. Это давало возможность собирать с одного квадратного метра до 50 кг томатов или 60 кг огурцов. При этом себестоимость продукции получалась меньше, чем у высаженных в открытый грунт овощей.
Похолодание климата привело к тому, что многие привычные горожанам фрукты вне теплиц не вызревали. Под них, а также под арбузы, дыни и виноград отвели часть отапливаемых площадей. Посадки в теплицах яблок, груш, слив и даже лимонов с ананасами обещали через несколько лет дополнительно разнообразить стол горожан.
Обе построенные попаданцами птицефабрики вышли на полную мощность, обеспечивая город яйцами и мясом птицы, ежемесячно производя более 100 тонн. Потребности в молоке и молочных продуктах город все еще покрывал собственными силами лишь частично, буренок не хватало. Параллельно птицефабрики давали натуральное, содержащее фосфор удобрение, более ценное и удобное для использования, чем конский и коровий навоз. Использовали его прежде всего в пригородном тепличном комплексе. Оставшиеся потребности в фосфоре закрыли за счет отходов со свиноферм и молочных ферм. По калийным удобрениям выход нашли за счет использования древесной золы. Хуже сложилось с азотными удобрениями, но огромный избыток мощностей давал возможность не экономить электроэнергию для их производства. К зиме на северной окраине города поднялась башня фиксации атмосферного азота по цианамидному циклу. Это гарантировало невиданную для 17 века урожайность полей и теплиц, а также исходное сырье для производства важнейших взрывчатых веществ. Дополнительно в качестве удобрений использовалась выращенная в прудах, вырытых на окраинах деревень попаданцев, хлорелла.
После того как вопросы физического выживания смогли решить, город вновь занялся строительством нового жилья, прежде всего в деревнях. Крестьянам предоставляли бесплатно или на льготных условиях готовые срубы. Вспомнили и о недострое в городе. Несколько пятиэтажек, строительство их перед Переносом остановилось, ожили. В следующем году планировалось вселение очередников в новые дома.
К зиме администрация города сверстала и вскоре утвердила на собрании депутатов план промышленного развития на следующий, 1690 год. Ставилась амбициозная цель стать городом МАСТЕРОВ. Над перспективным планом развития на пятилетку работа еще продолжалась. В следующем году намечалось создание пяти новых заводов: военного, инструментального, автотракторного, лампового и фармакологического. Военный завод, важнейший для попаданцев, планировалось создать на базе моторного завода, железнодорожных и грэсовской мастерских. Его продукция: от берданок и револьверов до проектируемых артиллерийских орудий позволят перевооружить армию и гарантировать независимость Мастреграда. Предполагалось в ближайшем будущем наладить производство орудия по типу (76-мм) полевой скорострельной пушки обр. 1900 г., оснащенного быстродействующим поршневым затвором с запирающим, ударным и выбрасывающим механизмами, предохранителем; упругим лафетом и сошником, тормозом отката и каучуковым накатником; угломером, позволяющий вести стрельбу с закрытых огневых позиций. Для продажи хроноаборигенам планировалось наладить производство сабель и палашей, кремневых ружей и пистолетов времен наполеоновских войн, стальных орудий высокого качества. Инструментальный завод должен будет обеспечить потребности собственных и зарубежных ремесленников: кузнецов, шорников, кожевенников, портных, ткачей, гончаров в кустарном инвентаре, а также потребности крестьян в сельхозинвентаре: плугах, боронах, сеялках и прочем инструменте для селян. Для экспорта решили производить разнообразный инвентарь на конной тяге. Автотракторный завод планировалось специализировать на изготовлении разнообразных двигателей, грузовых и легковых автомобилей, тракторов и прицепов. На базе электротехнического завода создавался ламповый завод. Суррогатные полупроводниковые диоды, первые кустарные электронные лампы: диоды, триоды, тетродомы и пентоды получили в электротехнической лаборатории, с начала лета работавшей в составе академии. Радиостанции, радиоприемники образца тридцатых годов двадцатого века вместе со слегка усовершенствованными лампочками Лодыгина должны были стать основной продукцией завода. В перспективе планировалось применение в лампочках платиновой нити накаливания. Пока основным источником вполне годных транзисторов и прочих радиодеталей служила старая и сломанная радиоаппаратура, телевизоры и компьютерная техника, бытовые приборы: телефоны, фотоаппараты и прочие. Приемка их от населения за деньги и дополнительные продовольственные карточки была организована уже в первые дни после Переноса. Поощрялась и сдача технической литературы в библиотеку академии.
На моторном заводе наладили производство металлопроката и проволоки. На момент Переноса на предприятиях и мастерских города имелось несколько штук электрических гибочных вальцов. Один из них переделали на малый прокатный стан. Взамен изготовили новые электрические вальцы в количестве трех штук. Внешне неказистые рычажные, гидравлические и кривошипные прессы производства попаданцев вместе с самодельным прокатным станом дали возможность резкого нарастить производство патронов и оружия.
Вновь построенные на моторном заводе две индукционные электропечи, в придачу к доставшейся из двадцать первого века, решили проблему выплавки сталей с нужным составом. Благодаря этому удалось наладить производство метчиков, сверл, разверток, плашек, напильников, инструментов для деревообработки и слесарных работ, а также штампов и мерительного инструмента. Хуже было с инструментальными сталями для станочной обработки металлов. Запасы инструмента, где необходима повышенная теплостойкость материала, были конечны, а вопрос с вольфрамом для их изготовления не решался. Пока из положения выходили за счет запасов, но по расчетам их хватит от силы на год.
После обучения вновь набранного персонала заработала на полную мощность ювелирная мастерская. Три работавших до Переноса в городе ювелира обучили помощников из числа бывших дизайнеров, оформителей и просто мужчин и женщин с художественным вкусом. Идеи для художественных изделий они черпали из оставшихся проспектов, телефонов и картинок из городской сети. Держись, аристократия Европы и Азии! Тебе предстоит упасть от восхищения перед драгоценными изделиями города Мастеров. Еще одну новинку начали выпускать предприятия города: стальные иголки и гвозди.
К зиме вооруженные силы города приняли законченный вид. Основной ударной силой на суше стал мотострелковый батальон. При разработке его структуры за основу приняли аналогичный батальон Российской Федерации. В состав подразделения вошли: управление, штаб, взвод связи, три мотострелковые роты, минометная и артиллерийские батареи, взвод обеспечения, медицинский пункт. Всего 417 человек: офицеров, сержантов и солдат. На вооружении батальона состояло: 381 винтовка, 36 автоматов Калашникова, 3 РПК, 22 миномета и 4 орудия, 18 огнеметов. Подвижность батальона обеспечивали 22 бронированных Урала, 27 БТР-70. Получилось мощное и высокомобильное подразделение.
Для выполнения тайных операций сформировали взвод спецназа численностью 30 отборных бойцов. На вооружении его состояло 30 автоматов Калашникова, 3 РПК и несколько ручных гранатометов.
Вертолетный отряд численностью 120 человек, имел на вооружении три МИ-8 и два Ми-26, четыре гидросамолета и 6 мотодельтопланов. Вертолеты в ближайшие годы без запчастей и специальных масел выйдут из строя, а самоделки, собранные уже после Переноса, еще долго прослужат попаданцам.
Пограничный отряд включал в себя управление, четыре заставы, мотоманевренную группу и тыловые подразделения. Всего 261 бойцов. На вооружении их состояло 211 винтовок, 50 автоматов, 8 минометов, 8 бронированных Уралов и 6 джипов.
Остальные люди в погонах: полиция, таможенники, судебные приставы, отдел по борьбе с наркотиками, пожарные представляли из себя вооруженную винтовками легкую пехоту, но их было немало, 589 человек. Казачество добавляло к вооруженным защитникам города еще 413 чел.
Сил хватало для разгрома армии 17 века любой численности. При необходимости резкого увеличения численности армии была возможна расконсервация автоматов Калашникова, мобилизация бойцов трудовой армии, военнообязанных и добровольцев.
Город Мастеров на Южном Урале креп, уверенно развивался и с оптимизмом смотрел в будущее.
***
В это же время, на несколько тысяч километров западнее, в самом сердце московского государства. В палату стремительно ворвался царь Петр. За ним вошел нахмуренный, мрачный Голицын Борис Алексеевич и Меншиков. Солнце на хмуром зимнем небе медленно клонится к закату. Пробивавшийся сквозь мутные стекла слабый вечерний свет с трудом освещает помещение. Густые тени прочно угнездились в углах палаты. От окна потянуло холодом, огонек свечи в стоявшем на столе глиняном подсвечнике, заколебался. Остановившись за порогом, царь обвел черными, слегка навыкат глазами помещение. Посредине палаты на добела отскобленном столе лежит оружие, оставшееся от уничтоженной в деревне около Казани банды: охотничья двустволка из двадцать первого века, рядом поврежденный ПМ. Через глубокий скол на пистолетной рукоятке бесстыдно проглядывает черный металл магазина.
«Дын, дын», – из недалекого здания Пушечного двора ворвался в открытую дверь звон молотов по раскаленному металлу. Вошедший последним Меншиков закрывает дверь, весело и нагло смотрит на двух розмыслов, сидящих на покрытой пестрым ковриком скамейке у стола.
Розмысл – инженер
Пушечный двор (Москва) – центр пушечно литейного и колокольного производства в России в XVI—XVII веках.
Розмыслы разом поднялись, чинно поклонились – пальцами до полу, выпрямились, выжидательно смотрят на царя. Дверь закрывается. Грохот молотов становится почти не слышен. Петр подошел к столу, не глядя, отодвинул стул, присел, голова нетерпеливо дернулась вбок – к плечу. С юношескими щеками, с темными усиками вразлет, вытаращенными глазами, он чем-то неуловимо напоминал кота. Вытащил из кармана обгорелую трубочку с вишневым, изгрызенным на конце чубуком. Набил, не глядя передал назад Меншикову. Пока тот, громко сопя, высекал искру на трут и раскуривал трубку, царь в упор разглядывал молчаливых розмыслов. Наконец? Меншиков передал трубку Петру. Тот пару раз пыхнул вонючим дымом.
– Ну? что вызнали, сказывайте, – наконец произнес царь, тыча трубкой в сторону двустволки и пистолета – что прознали про сие оружие, что шпынь Федька рассказал?
Шпынь – ничтожество, насмешник, балагур, шут.
Иван Дроздов – невысокий крепыш, стриженный по-новгородски, с волосами на лоб, степенно поклонился. Его товарищ предпочел промолчать.
– Спытали мы мушкет и пистоль, – произнес Иван Дроздов, беря в руки двустволку. Покрутил в крепких руках, взгляд горит восхищением, продолжил:
– Они вельми хороши. Тот, кто сотворил сие, великий мастер! На первый взгляд, ничего особенного. Ни украшений из злата-серебра, ни резьбы. Мушкет и пистоль не для бояр или дворян, а для простого ратника. Но! Сделаны из очень качественного железа, схожего с булатом. Два длинных ствола одинакового размера, якоже близнецы похожи. Толщина стенок вельми маленькая, за счет этого мушкет очень легкий, но при выстреле ствол не разрывает. Такой уклад мы варить не умеем.
Уклад – сталь на древнерусском.
С 1683 г. с переменным успехом шла Великая Турецкая война, в которой Османская империя насмерть сцепилась с целой коалицией христианских европейских государств: Священной Римской империей (Габсбургской Австрией), Речью Посполитой, Венецианской республикой и Мальтой. В 1687 году в войну с турецким султаном вступила Россия. Дважды под начальством князя Василия Голицына московское царство предпринимало наступательные походы в Крым. Из-за плохой организации, недостачи воды и массовых болезней русские войска каждый раз были вынуждены бесславно вернуться назад. Ситуация застыла в неустойчивом равновесии. Чтобы переломить ее, Россия нуждалась в оружии попаданцев. Оно могло дать русской армии решительный перевес над османами. Петр надеялся на хорошие вести от розмыслов Пушечного двора, что они раскрыли секрет, как изготовляется мастерградское оружие, а они не оправдали надежд. Дернул длинной шеей, лягнул ногой, натужено засопел, наливаясь жарким гневом. В наступившей тишине стали ясно слышны далекие удары молотом по раскаленному железу.
Иван Дроздов поймал яростный взгляд царя, поежился. Царь скор и крут на расправу, может собственноручно наказать нерадивого. Розмысл торопливо добавляет:
– Ни турки, ни свейские, ни галантские или аглицкие немцы такой не варят.
– Мин Херц! – торопливо наклоняется к царю Меншиков, шепчет, опаляя ухо жарким дыханием.
– Знаю сие – недовольно дергает уголком рта, успокаиваясь, Петр, «кошачьи» усики уныло обвисают.
Иван Дроздов вновь поклонился, продолжил:
– Что пистоль, что мушкет сделаны вельми качественно и разумно. Приклад, – розмысл поворачивает двустволку, приставляет к плечу, – вельми удобен. За счет выреза прочно упирается в плечо. Два ствола, один над другим, сверху приспособа для прицеливания и мушка – «пенек» на конце ствола.
Розмысл поворачивает оружие, демонстрируя по-гусиному вытянувшему шею Петру длинную полоску, поверх ствола и «пенек» на конце:
– Главное отличие от наших мушкетов в другом. Наши заряжаются с дула, эти с казенной части, – розмысл нажимает рычажок и неожиданно преломляет оружие.
– Ух ты! – простодушно выдыхает князь Голицын, открывая напоказ сахарные зубы и забывая на миг про собственные неприятности.
Иван Дроздов демонстрирует государю и его верным слугам блестящие на свету металлом зарядные каморы.
– Сюда вкладываются огнеприпасы.
Стоявший рядом розмысл вытаскивает из кармана кисет, высыпает на ладонь несколько небольших колпачков, по виду бумажных, лишь в торце блестит металл, молча подает два Ивану Дроздову. Тот с поклоном передает один Петру.
Петр с сосредоточенным видом принимается задумчиво крутить в тонких пальцах цилиндрик. Наконец, поднимает горящий взгляд на розмысла:
– Что сие?
– Сие маленькая пушка. Вставляется в ствол. Внутри зелие, да не простое в виде порошка, а в форме мелких зерен, как сие сделано – неведомо. Сверху войлочный пыж, затем пуля и еще один пыж. Для сбережения от влаги сверху залит воск. Пули во всех огнеприпасах одинаковые, словно сделанные в одной пулелейке. Но главный секрет не в этом.
Розмысл переворачивает чудной цилиндр металлическим торцом к царю. Петр начинает мигать от любопытства, дымящуюся трубку кладет на стол. Взяв огнеприпас в руки, разворачивает к себе. Меншиков с Голицыным, вытянув шеи, разглядывают диковинку из-за плеча господина.
– На донце проделано отверстие, туда вставлен совсем маленький колпачок. В нем другое зелье. Состава его мы не ведаем. При ударе по сему зелью оно воспламеняет пороховое зелие в «пушечке». Происходит выстрел.
– Хитро! – Петр глядит круглыми от удивления совиными глазами.
– Проверили мы как стреляет сей хитрый мушкет. Пока стрелец с мушкетом работы свейских, или аглицких немцев, или с нашей один раз выстрелит, с этого двадцать раз стрельнут. Дыма почти нет, запах сгоревшего зелья совсем другой. Спробовали и на точность мушкет. Со ста шагов в мишень попадает точно и дубовую доску насквозь пробивает.
– Дыма нет? – громко произносит Меншиков и потрясенно крутит головой. Петр на миг обернулся, быстрый взгляд на доверенного слугу, уголок рта дернулся, но ничего сказал и повернулся назад к розмыслам.
– Сможете сделать такой же мушкет? – спрашивает Петр. Усы дыбом, в голосе слышится слабая надежда на то, что все же обрадует его розмысл.
– Государь! Сделать не точно такой же, но похожий мы сумеем. Только одноствольный и ствол будут намного толще, а мушкет получиться тяжелее. Да и доводить его под огнеприпас до одинаковых размеров придется долго. Посему вельми дорогой мушкет получится.
Петр довольно блеснул глазами.
– Вот то дело! – громко произнес Меншиков, царь, не оборачиваясь, шумно фыркнул, словно довольный кот.
Иван Дроздов отвел глаза, замялся, не зная, как сказать царю правду, затем решился:
– Зелие тайное, что взрывается, воспламеняя огнеприпас, как сделать мы не ведаем, а без него мушкет стрелять не будет.
– А что Федька говорит, ведает он секрет зельев: бездымного и зелья воспламеняющего?
– Нет, государь, – с поклоном произнес Иван Дроздов, опустив взгляд на пол. Знал он, что не любит царь, когда в глаза ему смотрят.
Петр с минуту бешеным взглядом смотрел на розмысла, грохнул кулаком по столу, затем вскочил, размахивая руками, забегал по палате, сопровождаемый испуганными взглядами розмыслов и обеспокоенными верных соратников. Наконец. присел назад, поднял трубку, торопливо пыхнул. Обдав стоящих перед ним яростным взглядом, произнес сквозь завесу вонючего табачного дыма.
– Шпынь бесполезный Федька, а вы пошли прочь!
Глава 4
По принятому в Мастерграде григорианскому календарю, так недавно переименовали город попаданцев, наступил полдень 25 декабря 1689 года. По прошествии двух месяцев путешествия по продуваемых всеми ветрами степям Северного Казахстана и заснеженным русским лесам долгий путь закончился. Длинная змея посольского обоза въехала в столицу Русского царства. Небо по-зимнему хмурится, тщательно пряча распухшее малиновое солнце за тучами, грозя в любую минуту разродится очередным снегопадом. Ветер гонит в лицо противную снежную пыль. Впереди колонны, движутся пятьдесят преображенцев. Кони под ними перемешивают копытами серый, перемешанный с конским навозом снег. Одеты в новые нагольные тулупы, сабли наголо, лица румяные от мороза, усатые, словно немцы. Почетный эскорт, посланный навстречу, встретили за полдня езды до города. Для сопровождения и чести посольству из преображенцев набрали искусных конников и мастеров сабли. За ними – молчаливый и грустный оркестр с бубнами и трубами в руках.
Такого вступления в город иноземного посольства не могли упомнить даже самые престарелые москвичи. Немногочисленный народ суетливо разбегается перед эскортом в стороны. Разинув рот, в полном обалдении смотрит вслед саням. Иные для бережения сдергивают шапки, торопливо крестятся. Оглушительно гремит невидимый оркестр. Из мощных динамиков на переднем возке доносится военный марш двадцать первого века. От мощных звуков дрожат, словно в приступе Паркинсона, окошки в неказистых избенках, вдоль которых проезжает обоз. У большинства – затянутые мутным бычьим пузырем, у тех, кто побогаче, слюдяные и даже стеклянные. У бабы, вышедшей на улицу выплеснуть помои и высыпать золу, при виде колонны посольства из рук валится ведро, отходы рассыпаются по дороге.
Аккумуляторы на стоянке предусмотрительно зарядили на полную емкость. Над узкими улицами и замшелыми домишками окраин едва вышедшего из средневековья города плывут величественные и мощные звуки «Прощания славянки».
И снова в поход труба нас зовёт.
Мы вновь встанем в строй
И все пойдем в священный бой.
Только что вышедший из дома подросток стоит у незакрытой двери с квадратными от изумления глазами, слушает песню, слова странные, но смысл их он понимает.
Александр Петелин оглядывается на идущие позади возки и довольно улыбается. Цели, поразить москвичей до глубины души, мастерградцы достигли. Посольская колонна проезжает мимо предков, которых предстояло понять и полюбить такими, какие они есть. Александр искренне надеялся, что это у него получится…
Верхи с саней сняли, по пояс видны посольские чины в одинаковые коричневых дубленках и охрана. Подчиненные Петелину бойцы выглядят роскошно и внушительно. Форма почти один в один как кремлевцев двадцать первого века: синие офицерские шинели из парадного сукна, золотом блестят пуговицы, погоны и аксельбанты, над киверами торчат стальные штыки карабинов СКС. Чтобы обеспечить ими посольскую охрану из специализированного магазина подчистую выгребли все охотничий карабины. Лишь отсутствием штыка отличало их от карабина СКС. Недостающее оружие выкупили у горожан. Эскорт проехал мимо захудалой церкви. Из открытой двери идет парок, оттуда выглядывает боязливый поп. Заехал в Китай-город. Повернув на перекрестке, обоз остановился около высоких дверей в непролазном деревянном заборе. Над ними под двухскатной крышей – православный крест. В глубине двора виднеется крыша – шатром с двумя полубочками. Усадьба понравилась. Посольству предстоит здесь ожидать прием у царей – соправителей Московского государства: Петра и Ивана.
Долго ожидать царского приема посольству попаданцев не пришлось. Петра буквально сжигало неуемное любопытство и желание посмотреть вблизи посланцев далекого и таинственного Мастерграда. На следующий день, с утра, во двор заехал громоздкий, из черной кожи возок. Оттуда неторопливо и важно сошел на затоптанный снег низенький плотный дьяк Посольского приказа. Украдкой, с любопытством огляделся. Зайдя в посольские хоромы, развернул покрытый разноцветными печатями свиток. Громко прочитал. Голос высокий, козлиный. Послов приглашали на следующий день прибыть на царский прием. Получив небольшую мзду, довольный дьяк поклонился и отбыл восвояси.
Двадцать седьмого декабря, в двенадцать часов пополудни едва успели отзвенеть колокола на расположенной неподалеку деревянной часовни Всемилостивого Спаса, скрипнув, открываются ворота усадьбы. Пронзительно свистит, рассекая воздух, кнут. Десять саней, каждый запряженный четверкой гнедых лошадей, неторопливо выезжают с посольского двора. Небо по-зимнему хмурое, низкое. Холодный ветер с размаху хлещет по вмиг разрумянившимся лицам, но Александр за долгое путешествие из Мастерграда в Москву привык к морозу. Теперь это нипочем. Под шинель надел парадную офицерскую форму, но чувствует себя немного не в своей тарелке. Волнуется. Рожковский, сидящий на скамейке напротив, нервным движением вытаскивает из кармана платок. Сняв на секунду шапку, торопливо вытирает со лба пот. В глазах немой вопрос, тоже нервничает. Не каждый день приходится ездить с визитами к русским царям. Караван поворачивает, выезжает на Ильинку. Александр с интересом погладывает по сторонам. Вдоль дороги до кремлевских ворот стоят солдаты полка Гордона и бывшие потешные: в зеленых мундирах – преображенцы, в синих – семеновцы. Мимо проплывают молодые и старые, усатые и безусые лица солдат. Глядят на послов с любопытством. Слухи о Мастерграде успели распространиться по столице. В руках крепко зажаты мушкеты, на наконечниках пик бьются разноцветные значки, ветер суетливо треплет знамена. С неба сначала понемногу, затем густо начали падать снежинки, завыла, закружила вьюга. Александр вспоминает наставления главы службы безопасности Мастерграда. Последний раз они встретились в его кабинете за день до отправления каравана. «Петр пока еще пацан, а ты послужил и повоевал, у тебя такие знания и навыки, о каких он и не слыхивал. Петр любит учиться новому. Заинтересуй его. У тебя есть возможность стать для него авторитетом, подружиться и привязать к себе. Мы не враги предкам, мы братья с Россией и согласны помогать, но сесть себе на голову не позволим. Любые попытки набросить на Мастерград хомут приведут к огромным материальным и людским потерям для Русского царства. Петр должен понять, что с нами необходимо дружить, и это выгодно! Александр, постарайся расположить к себе Петра». Царь все-таки, справлюсь или нет, думает Александр, задумчиво покусывая кончик русого уса. Его охватывает еще большее волнение. Всю дорогу офицер молчит и мучается сомнениями.
