Олег Авгуров
Пластмассовые лица. Часть вторая
Снова звук удивления аудитории. Снова заевшая плёнка. Снова крупный план его губ, проговаривающих эти слова, словно эхо: «Сменить пол… Сменить пол… Сменить пол…»
Вчерашний комок боли вернулся к Амелии с новой силой ещё после того, как её сын признался, что он гей. Джон продолжал говорить, а этот ком всё сильнее разрастался внутри неё, заполняя всё свободное пространство. Он сдавливал грудь. Вызывал тошноту, подступая к самому горлу. Стало невыносимо жарко и душно. Лоб покрылся холодной испариной. Последние слова Джона о смене пола отозвались сильнейшим спазмом во всём теле, окончательно лишая Амелию возможности дышать. Когда воздух закончился совсем, она начала размахивать руками в разные стороны, словно оказалась под громадной толщей воды и отчаянно пыталась всплыть на поверхность. Она чувствовала, как колотится сердце. Как вязкая кровь бьёт по вискам, создавая разноцветные круги в глазах… И вдруг всё померкло…
Томас и Эмили не сразу сообразили, что происходит. Они ошарашенные смотрели в экран, ничего не замечая вокруг. На Амелию они обратили внимание, когда та вдруг начала биться в конвульсиях от нехватки воздуха. Через несколько секунд она обмякла. Родные начали бегать вокруг неё. Они брызгали ей на лицо водой, пытаясь привести в чувства. Затем аккуратно уложили на диван и дали понюхать нашатырного спирта. После чего Томас вызвал скорую помощь.
Через двадцать минут Амелию везли в больницу. Врачи поставили диагноз – инфаркт миокарда. Её сердце не выдержало. Это признание Джона было последней каплей…
***
Был ещё один человек, который чувствовал себя в эти минуты очень плохо, теряясь в догадках и совершенно не понимая, что происходит. Это была Джиллиан Фокс. Она думала, что у Джона какое-то психическое расстройство. Но тут выясняется, что дело совсем не в этом. В голове была полная каша. Всё спуталось, и стоило потянуть за какую-нибудь верёвочку, как тут же всё превращалось в один сплошной узел. Не от чего было оттолкнуться, не на что было опереться. Джиллиан не знала, что сделать отправной точкой, к кому ещё обратиться за помощью. Её страшно мутило. Несколько раз стошнило. Она не могла оставаться дома наедине с самой собой. Мысли комкались и зацикливались на самых страшных предположениях. Джилл решила сходить в аптеку и купить что-нибудь от тошноты и от депрессии.
В аптеке она встретила давнишнюю знакомую – Милену Фламер. Эта преклонных лет женщина, тем не менее, очень хорошо выглядела. Она относилась к той масти женщин, которые всегда смотрятся моложе своих лет. В основном, такой внешний вид достигался, конечно же, благодаря постоянному уходу. Ему Милена посвящала большую часть жизни, и это читалось во всём: от идеальных кончиков ногтей до аккуратно уложенных прядей волос. Единственное, что выдавало её преклонный возраст, -это шея, которую она предусмотрительно прятала под лёгким полупрозрачным шарфиком.
Такое внимательное отношение к своему внешнему виду легко объяснялось: Милена Фламер была профессиональным визажистом и гримёром. Она работала с очень многими известными людьми, поэтому пользовалась славой в определённых кругах и обладала весьма солидным авторитетом среди деятелей кино.
– Привет, Джилл. Как поживаешь? – Милена первая заметила актрису, с которой работала в нескольких кинопроектах. Джиллиан частенько сама настаивала на том, чтобы её гримом и макияжем занималась именно Милена Фламер. Уж очень хорошо она создавала её образы. И при этом не забывала следить за здоровьем кожи, волос и ногтей актрисы. Таким образом, известная визажистка следовала за звездой из проекта в проект.
– А? – обернулась Джилл, немного испугавшись. Она не очень хотела, чтобы кто-то её видел в таком состоянии. – А, это Вы, миссис Фламер.
– Называй меня уже мисс. Я недавно развелась, – Милена демонстративно показала руку без кольца.
– Снова? – спросила Джилл. Этот вопрос был очень уместен в данном случае: Милена была уже замужем в шестой раз.
– Да, – вздохнула Милена. – Что делать, если эти мужчины такие ненадёжные спутники жизни? Пока встречаешься, за тобой ухаживают, дарят цветы, дорогие подарки, называют любовью всей жизни, ангелом души, зайкой, милашкой. А потом выходишь замуж, и тот, в кого ты влюбилась, вдруг куда-то исчезает вместе с цветами, подарками и всеми теми прелестными эпитетами, которыми он так любил тебя осыпать. На его месте появляется совсем другой человек. Твой мужчина приходит домой и предпочитает провести вечер у телевизора, нежели общаться с тобой. Эх, где то время, когда мы были только вдвоём и нам никто не был нужен? Все они такие. Ну а ты как, моя красавица? Что-то ты мне совсем не нравишься: плохо выглядишь. Похудела. Вон посмотри, какие впавшие щёчки, – Милена пощипала Джиллиан за щёку. – Да и кожа как-то потускнела. Ты что, совсем за собой не следишь что ли? И надо срочно уменьшить количество кофе. Поняла, милочка? – Джилл попыталась улыбнуться в ответ, но у неё это очень плохо получилось. Её продолжало сильно тошнить.
– Какая ты невесёлая, случилось что-то? – не отставала Милена. Видимо, она ещё не смотрела последнее интервью с Джоном, тогда вопросов было бы гораздо меньше.
– Нет, миссис… мисс Фламер. Всё хорошо. Просто… Просто подташнивает чего-то.
– И давно это у тебя так?
– Не знаю. Где-то неделю, наверное, – пожала плечами Джилл, не понимая, какое это имеет значение.
– А ты, милочка, не беременна ли, случаем? – предположила Милена, подозрительно посмотрев на актрису.
И тут у Джиллиан что-то щёлкнуло в голове. Тошнота – это совсем не свойственно ей. Когда умер Тед – для неё это был настоящий шок – она впала в затяжную и очень мучительную депрессию, из которой, казалось, не было выхода, но даже тогда её живот так не капризничал. Они давно мечтали с Джоном о ребёнке. Они ничего не планировали, просто решили: как получится, так и будет. И как это часто бывает, заветное желание начинает воплощаться в жизнь тогда, когда это уже не особо нужно и желание стало не таким уж и заветным.
– Я не знаю, – робко ответила Джиллиан.
– Ну молодёжь нынче пошла: совсем к жизни не приспособлены. Я надеюсь, что вы знаете, хоть откуда дети берутся? Ну, чего стоишь? Покупай скорее тест. Две полоски означают, что кто-то забыл о контрацепции.
Джиллиан стояла и смотрела на мисс Фламер, как маленькая девочка, которой впервые объясняют, что такое месячные.
– Да. Спа-сибо… Спасибо, мисс Фламер, – актриса нерешительно пошла к кассе.
– Ну молодёжь. Всему учить надо. Окажись они на необитаемом острове, вымерли бы, наверное. Никто бы не знал, как это делается, – продолжила мисс Фламер разговор со своей подругой.
Возможно, Милена со своим богатым жизненным опытом была и права. Стоило проверить. Джилл купила в аптеке успокоительное, обезболивающее и прихватила тест на беременность…
История Мишель Роуз
Мишель Роуз, актриса, исполнившая роль Мии Стоун в «Гранях любви», была, так же как и Джиллиан Фокс, звёздным ребёнком. Только, в отличие от Джилл, её родители к кино не имели никакого отношения. Отец Мии владел крупным бизнесом в сфере туризма. Знал много влиятельных людей, в том числе и в деле кинопроизводства. Мать Мии, имея такого успешного мужа, предпочитала не работать. В качестве развлечения она занималась ландшафтным дизайном и постоянно ухаживала за садом у себя на вилле.
Мишель росла не среди сверстников, а среди бесконечных частных преподавателей. Как только ей исполнилось три годика, в их доме начали появляться различные учителя и воспитатели. Используя самые последние достижения образовательных методик, применяя прогрессивные научные подходы, все эти специалисты пытались вырастить из девочки гения. Методики давали довольно сомнительные результаты, хоть и стоили немалых денег. Шла бесконечная смена наставников. Девочка только чуть успевала привыкнуть к новому учителю – он уже не устраивал родителей.
Однажды, когда Мишель было уже семь лет, в доме семейства Роуз появился довольно спокойный мужчина преклонных лет в старомодном костюме и шляпе. Мишель очень хорошо запомнила этого дедушку и тот день, так как в её дальнейшей судьбе он стал решающим. Мужчину позвали для определения талантов и способностей девочки. Он не стал устраивать многочисленные тесты и проверки, как это обычно делали другие специалисты, а просто начал общаться с Мишель. Он играл с ней в какие-то игры, загадывал загадки, рассказывал необычные истории. После нескольких часов, проведённых с ней, мужчина сделал однозначное заключение, что девочка должна стать актрисой.
Поразительно, как идеи чужих и совершенно случайных людей могут влиять на нас, особенно если это касается наших детей. Никто ведь не хочет видеть в своём ребёнке посредственность. Мы готовы поверить кому угодно, кто скажет, что наш ребёнок гениален, что он не просто рождён быть слесарем или разносчиком пиццы, что в нём живёт талант художника, поэта, музыканта, футболиста. Для родителей Мишель умозаключение старомодного дедушки было как красная тряпка для быка. Девочку стали интенсивно обучать актёрскому мастерству, а отец начал суетиться, устраивая пробы дочери в кино.
Деньги поистине умеют творить чудеса. И даже если ваше дитя не демонстрирует той гениальности, которую ему напророчили, – с помощью финансовых вливаний можно легко повысить шансы на успех и ускорить процесс его достижения. Уже в восемь лет Мишель Роуз снялась в своём первом фильме. Это была детская сказка о юной принцессе, где девочка, конечно же, сыграла главную роль. Разве могло быть иначе? Ведь съемки картины полностью оплатил сам мистер Роуз.
Далее карьера Мишель шла только вверх. В свои тринадцать она уже стала настоящей звездой детских телесериалов на телеканале Дисней и вовсю зарабатывала деньги на рекламе детских товаров. Её сделали лицом одного из известных брендов игрушек для девочек. Будущее обещало быть радостным, обеспеченным и безоблачным. Но тучи всё-таки появились в её жизни. Это произошло через несколько месяцев после внезапной смерти отца.
Те, кто недавно улыбался и клялся в преданности, вдруг в одно мгновение превратились в стервятников, готовых отщипнуть от богатого состояния семейства Роуз. Целый год мать Мишель, Викторию Роуз, таскали по судам. Дорогие адвокаты, влитая в судебную систему куча денег – ничего не помогло: большую часть состояния всё-таки пришлось отдать, в том числе и компанию. Пришлось распрощаться и с виллой, так как теперь она была не по карману.
В итоге Виктория и Мишель, брошенные всеми, переехали в небольшой домик на окраине Лос-Анджелеса. Виктории пригодилось её увлечение ландшафтным дизайном. Этим она и стала зарабатывать на хлеб, продолжая уже в одиночку растить дочь. Но, конечно, это были совсем другие деньги.
Столько перемен произошло в жизни Мишель. Она на некоторое время выпала из актёрской жизни. То, что так легко открывается с помощью денег, так же легко закрывается, когда их нет. Неважно, насколько талантлива была Мишель. Она уже неоднократно снималась в кино и кое-чему успела научиться, но многие, кто с ней работал, воспринимали её только как дочь богатого и влиятельного бизнесмена. Все привыкли к именно такому статусу этой девочки и в упор отказывались видеть в ней талант, который, кстати сказать, у неё всё-таки был. Всем хотелось получать финансирование от компании мистера Роуза, и Мишель воспринималась в первую очередь, как источник дохода, а не как актриса.
Просто поразительно, как в одночасье всё может измениться. Теперь на кастингах Мишель Роуз никто не улыбался, никто не проявлял приветливости и обходительности, как это было ранее. Теперь она превратилась в такую же серую мышку, как и все остальные, затерялась среди толпы. Компании, которые сотрудничали с ней в области рекламы, с лёгкостью разрывали контракты. Каким фальшивым был этот мир, который возник вокруг неё благодаря стараниям отца. Как быстро он рухнул, превратившись в ничто.
Но что ей было делать дальше? Она ведь не могла развернуться на полпути? За то время, что она провела в мире фабрики грёз, она успела влюбиться в кино. Она и сама стала ощущать, что может и хочет быть актрисой. Сдаваться было нельзя. Мишель продолжала ходить на кастинги, играла роли второго, третьего планов, параллельно читала книжки по актёрскому мастерству, ходила на бесплатные мастер-классы, общалась с несколькими преподавателями, которые когда-то обучали её азам актёрской игры. Когда позволяли деньги, мать оплачивала различные актёрские курсы своей дочери, и та продолжала совершенствоваться в профессии, которую за неё когда-то выбрал старомодный дедушка.
Итог – десять лет упорного труда и никакой личной жизни, куча трудностей и полное отсутствие отдачи. Говорят, если долго стучаться в закрытую дверь – рано или поздно тебе откроют с той стороны. И вот однажды чудо всё-таки случилось. Мишель Роуз утвердили на главную роль в крупном проекте! Производством фильма занималась кинокомпания «Дримс Пикчерз»…
Мишель, понимая, что это её, возможно, последний шанс, выкладывалась на все сто. Старания оправдались, и её даже выдвинули на премию «Оскар» за лучшую женскую роль, но статуэтку ей так и не дали. Однако многие кинокритики отметили её актёрскую игру как очень интересную и по-своему талантливую. В ней был какой-то свой стиль, читался свой хорошо узнаваемый почерк, за которым чувствовалась огромная работа, проделанная актрисой. Она умела привлечь к себе внимание, могла создать ауру загадочности или горячего темперамента, и в то же время могла моментально трансформироваться в скромную наивную девочку, которую хотелось приласкать, как маленького котёнка. И сила, и слабость невероятно гармонично сочетались в ней: в её характере, в её харизме. Публике она однозначно понравилась.
Однако роль в одном крупном проекте ещё совсем ничего не значит. Предложения посыпались со всех сторон, но Мишель так долго поднималась по этой лестнице, столько усилий прилагала, чтобы сделать шаг на следующую ступеньку, – ей совсем не хотелось сдавать своих позиций. Она не могла позволить себе играть плохие роли, сниматься в третьесортных фильмах, разменивать себя на бездарные картины. Она уже почувствовала атмосферу настоящей вершины: когда о ней говорят, её фотографируют, у неё берут интервью, когда самые именитые звёзды, продюсеры и режиссёры общаются с ней на равных.
Может судьба, может злой рок, а может чей-то коварный план?! «Дримс Пикчерз» снова предложила ей роль, но теперь добавлялись кое-какие нюансы к контракту. Так, Мишель Роуз оказалась в клетке. В той же самой клетке, что и Джон Вайер и другие звёзды. Её мучила эта несвобода. Она около десятка раз устраивала бунт, но ей быстро объяснили, кто «в доме хозяин». Её дрессировали, буквально как животное, воспитывая в ней послушание на уровне рефлексов. Ей не давали пить, есть, заставляли молчать несколько суток. Её рассорили с матерью. Пришлось даже выполнить пару непристойных поручений. Однажды, чтобы у неё исчезли мешки под глазами, ей запретили плакать несколько месяцев и заставляли ложиться спать каждый день в девять часов вечера, просто закрывая ей веки. Где бы она ни находилась, ей, прямо как Золушке, «пока часы не ударили девять раз», необходимо был вернуться домой, иначе глаза сами собой закрывались и открыть их было уже невозможно до семи утра. Хотелось ей спать или нет, никто не спрашивал. В итоге волю сильной Мишель удалось сломать. Она больше не могла сопротивляться. Для того чтобы хоть как-то нормально себя чувствовать, она подсела на антидепрессанты.Контроль эмоций и лекарства, подавляющие психику, – жуткая смесь.
Но это был далеко не конец всех измывательств над бедной Мишель. Ей предстоял ещё один этап. Последний…
Заявление Мишель Роуз
Оставив жену, Джон отправился на бывшую квартиру. Он приобрёл её после первых успешных ролей, и благо так и не успел продать. По пути его несколько раз беспокоила «Эмоушен Диджитал», призывая отправиться в студию, но в этот раз он был полон решимости сопротивляться.
Какой же уютной и милой ему показалась старая квартирка. Как часто мы не ценим то, что у нас есть, думая, что получив что-то, мы станем по-настоящему счастливы. Как часто мы слепы по отношению к дарам жизни, принимая их как должное. Что его могло не устраивать в той жизни? Тогда всё было просто и понятно. Первые удачные роли, куча друзей, мечтающих реализовать себя, так же как и он, а главное, свобода. Полная свобода, которой сейчас себе он не мог позволить даже при всех его деньгах.
Джон сел на диван, огляделся по сторонам и включил старенький телевизор, покрытый изрядным слоем пыли. Пощёлкав по каналам, он наткнулся на ту самую телепередачу, на которую не поехал сегодня. Как же в душе он был рад, что его там нет, что он сидит здесь и смотрит на всё происходящее со стороны. Шоу было посвящено «Граням любви», поэтому пригласили почти всех, кто был причастен к фильму. Там были режиссёр Питер Уоллберг, сценарист Роберт Кунис, актёр Люк Стоун, сыгравший Алана Кроу, и Мишель Роуз. В этой компании не хватало только Джона Вайера.
– Ваш последний фильм «Грани любви» совершенно по-новому открыл для нас Джона Вайера как актёра и как общественного деятеля. Сейчас он активно занимается созданием фонда борьбы за права секс-меньшинств. Что вы думаете по этому поводу?
– Мы, безусловно, поддерживаем нашего коллегу и друга, – начал Люк Стоун.
«С каких это пор мы с ним друзья?» – подумал Джон.
– Более того, я лично готов внести в его фонд пять миллионов долларов, если, конечно же, «Дримс Пикчерз» выплатит мне гонорар, – актёр улыбнулся. Все посмеялись над его шуткой.
«Интересно, это технология или это он сам делает такие заявления?»
– Хорошо, ну а Вы что скажете, мисс Роуз?
У Мишель Роуз сияло только лицо. Тело невероятно контрастировало со светящимися глазами и улыбкой: оно выглядело зажатым и уставшим. Мишель постоянно растирала ладони, как будто ей было очень холодно. Интересно, только Джон, понимая, что происходит, замечал эту разницу или же другие тоже это видели?
– Я солидарна со своими товарищами по цеху и поддерживаю Джона, – начала она бодрым и радостным голосом. Джона аж покоробило: видя, что происходит с её телом, он прекрасно знал, что сейчас творится в голове у Мишель. Она явно не хотела идти на это интервью.
– Джон Вайер – первоклассный актёр и просто хороший человек, которому небезразличны другие люди. Когда мы видим, как угнетают людей, совершенно непохожих на нас с вами, разве мы можем оставаться равнодушными? Разве мы можем спокойно смотреть на общество, где до сих пор царят первобытные, дикие, животные нравы? Где сильный побеждает слабого? Если у тебя есть какой-то дефект или недостаток – тебя тут же записывают в ряды прокажённых, закрывая все пути к успеху. Разве это нормально?
– О, так было и у Вас, я знаю, Вы долго покоряли Олимп славы после того, как Ваш отец умер и его бывшие коллеги и друзья отсудили у Вашей семьи всё, что только можно было отсудить, оставив Вас и Вашу мать практически ни с чем.
– Да, пришлось пройти через всё это, – продолжила Мишель, – прочувствовать на своей шкуре, что значит быть отщепенцем, которого чураются все окружающие. Очень сложно преодолеть эти барьеры, которые на первый взгляд кажутся столь незначительными.
– Такая проникновенная речь! Вы тоже пожертвуете в фонд Джона Вайера пять миллионов? – пошутил ведущий.
– Нет, – улыбнулась Мишель. – Но я хочу вступить в этот фонд. Я хочу стать лицом этого фонда. Конечно же, с согласия Джона. Я хочу выразить свой протест против существующей системы. И, наконец, я хочу объединить вокруг себя всех, кто не вписывается в рамки того, что мы привыкли считать нормальным внешне или внутренне. А это ведь не только люди нетрадиционной сексуальной ориентации, это ещё и слишком толстые, слишком худые, это инвалиды, которые прикованы к инвалидным коляскам, это те, кто не может подняться с постели, это люди с дефектами речи, умственно отсталые и т.д. Я хочу объединить всех в борьбе за равные права. Я знаю, многие спросят: как я, являясь абсолютной среднестатистической нормой, могу занять такое место, ведь во мне нет ничего, что приобщало бы меня к какой-либо группе людей, которых принято считать «с отклонениями»? Но я заявляю, что настроена очень решительно. И свою решительность я готова продемонстрировать не словом, а делом, – актриса сделала небольшую паузу. Она набиралась решительности, чтобы произнести следующую фразу. Публика, в том числе и ведущий, зависли в ожидании.
– Буквально вчера я подписала бумаги на операцию по ампутации левой ноги, – сообщила вдруг актриса.
По студии моментально прокатился шок.
– Что-что, простите? – перебил ведущий. – Мы не ослышались? Вы сказали: ампутация левой ноги? Мы Вас правильно поняли?
– Да, всё абсолютно верно, – подтвердила Мишель. На её лице читалась невероятная решительность. Тело, к сожалению, практически не показывали: либо снимали лицо крупным планом, либо делали очень дальний кадр, на котором невозможно было разобрать деталей. – Ну, конечно же, это будет не вся нога, а только часть, и мне поставят высококачественный протез.
– Хорошо, какую часть ноги Вы собираетесь себе отрезать? – снова вмешался ведущий.
– Где-то до середины голени.
– До середины голени, – повторил ведущий.
– Да, – подтвердила актриса.
– И Вам не жалко? У Вас такие красивые ножки.
– Я хочу, чтобы этот поступок увидели все, чтобы все поняли, что мы имеем дело с очень серьёзной проблемой, которую надо решать, что мы не продвинемся дальше, если будем и впредь опираться на архаичные представления. Эта жертва на самом деле очень мала и, возможно, вряд ли что-то изменит, но пусть она станет отправной точкой, первым кирпичом в здании нашего общего дела. Мы должны достучаться до каждого сердца.
– Хорошо, мы Вас поняли. Итак, дамы и господа, если вы думаете, что зрение и слух подводят вас, то уверяю вас, нет, вы не ослышались и с вашими глазами всё в порядке. Прямо здесь, у нас в студии, в прямом эфире актриса Мишель Роуз заявила, что собирается отрезать себе часть левой ноги, до середины голени, и таким образом приобщить себя к тем, кого принято называть людьми с отклонениями – самого различного рода: от сексуальных предпочтений до людей в инвалидных колясках. Что ж, пожелаем ей успеха. Сейчас мы прервёмся на рекламу. Оставайтесь с нами! Впереди вас ждёт ещё много интересного, – подытожил ведущий.
Джон сидел будто контуженый. В голове бил колокол. У него не было сил даже поднять пульт и выключить телевизор. Несмотря на призывы телеведущего, он не мог поверить в то, что только что увидел.
«Неужели это происходит на самом деле? Нет, не может быть. Шаферз. Ведь я его не слушал. Дурак. В клетке много зверей… Мишель. Как мне жалко эту прекрасную девочку. Что они с ней сделали? Как они могут пойти на такое? Кто это? Что это за люди? Кем они себя возомнили? Богами? Видимо, богами, раз они считают, что могут вот так вот своей прихотью вершить судьбы людей. Но они ошибаются: им далеко до Бога. Даже Бог, создавший всё Сущее, не лишил человека свободы воли, свободы выбора. Он хочет, чтобы мы выбрали праведность, но не приказывает нам, не заставляет нас. Ведь самого зверского убийцу он мог бы превратить в вакуум, не оставив от него и следа, но не делает этого: даже у убийцы есть шанс сделать выбор в сторону света. Даже убийцу Бог готов простить, если тот осознал свои ошибки, покаялся и пошёл праведным путём. А они… Нет, это просто черви… Просто паразиты на теле этой крохотной планеты. Насекомые, возомнившие себя всемогущими… Надо положить этому конец…»
Рассуждения Джона прервала технология:
– Мистер Вайер, сегодня Вы наказаны за то, что не проявили смирения. В наказание Вы будете лишены сна на ближайшие сутки.
Удивительно, какой способ они нашли, чтобы добраться до него: они общались с ним с помощью его же голоса. Когда Джону только внедрили нанороботов и тестировали его речь, он даже и подумать не мог, что это может быть использовано таким вот образом. Столько изощрённых методов для подавления воли и воспитания послушания. Технология, которая могла улучшить реальность, использовалась, как ниточка в руках кукловодов, заставляя живого человека-куклу делать то, что от него требуют.
Глаза Джона моргали, но он не мог сомкнуть их надолго. Стоило ему прикрыть веки хотя бы на двадцать секунд, срабатывала технология и веки открывались. Ночь обещала быть по-настоящему мучительной. А ведь завтра очень важный день: завтра он вместе с хэшбрейкерами разрушит все иллюзии насчёт компании «Дримс Пикчерз». Он должен быть бодр и полон сил, но силы постепенно убывали. Он боролся как мог, грея себя надеждой о предстоящем решающем сражении, совершенно не представляя, сколько сюрпризов принесёт ему грядущий понедельник…
