Оксана Петровна Асеева
Школьные уроки
Ребята зашелестели альбомами для рисования и взяли цветные карандаши.
Вначале тема мне понравилась: рисуй что хочешь. Что может быть лучше? Но очень скоро я понял, что я не знаю, что мне нарисовать, тем более, что художник из меня никакой. Доказательством этого был предыдущий урок, на котором мы рисовали зимний день, снеговика и мальчика, скатывающегося с горки.
В тот раз, выполнив задание, я подошел в конце урока к учительскому столу, чтобы сдать свою работу для оценки.
Степан Степанович взглянул на мой рисунок и спросил:
– А где тут снеговик?
Я с удивлением посмотрел на учителя, затем на свой рисунок и тоже не увидел снеговика, которого с таким старанием рисовал сорок пять минут урока. Повертев рисунок в руках, я подумал, что не той стороной подал его учителю. Но снеговика не было. А что там было? Я припоминаю, что я хотел изобразить картину издалека. Еще помню, что мальчик должен был скатиться с горки кубарем, как катался я. Пока я рисовал, было все: и снеговик, и катившийся на санках с горки мальчик, и шум санок, быстро скользящих по накатанному снегу, и морозный воздух, обжигавший лицо. А когда я пошел сдавать рисунок для оценки, все, что ощущалось мной при рисовании, исчезло, а остались лишь квадраты, круги и еще какие-то разноцветные линии. Учитель тогда оценил мой рисунок на тройку.
Ну что же, не всех художников понимали.
Теперь возвращаемся к свободной теме урока, с которого я начал рассказ.
Подумав минут пять, вспомнив своего неудавшегося «снеговика», я решил нарисовать мяч. Я поднял руку и спросил:
– Можно я нарисую футбольный мяч?
– Можно, но только чтобы он имел объем и тень. Потому что иначе это будет просто круг.
Этим ответом он меня очень удивил. Что такое тень, я еще понимал, а объем в рисунке – нет. Еще минут пять я провел в раздумьях. Время, отведенное для рисунка на свободную тему, сокращалось. И тут я вспомнил: старший брат рассказывал, что на уроке Степана Степановича можно сделать зарядку: встать из-за парты и размять спину, ноги и руки.
Мой мозг непонятого «свободного художника» выдал мне идею выхода из творческого тупика.
Я встал и начал заниматься гимнастикой на уроке рисования, но это было похоже, скорее, на хулиганство, чем на зарядку. Я очень старался, чтобы мои физические упражнения больше напоминали пляску. Естественно, я добился своего: в классе начали смеяться, одновременно наблюдая за Степаном Степановичем, ведь он должен был взорваться от негодования. Но увидев, как я развлекаюсь вместо того, чтобы рисовать что-то на свободную тему, он спросил:
