А. К. Болотова
Психология развития и возрастная психология. Учебное пособие
В этом исследовании ребенка обводили вокруг макета трех гор, чтобы он мог видеть, как горы выглядят с разных сторон. Горы были разного цвета и с дополнительными отличительными признаками: снежная вершина, домик, крест. Затем ребенка усаживали с одной стороны макета, лицом к кукле, которая смотрела на макет с другой стороны. Ребенка (в одном из вариантов задания) просили выбрать из предъявленных ему 10 фотографий ту, на которой запечатлен вид гор так, как он их видит, и ту, на которой показано, что видит кукла. Дети 4–6 лет не понимают различий между своей позицией и позицией куклы. Они склонны выбирать картинку с изображением того, что они видят сами.
Ж. Пиаже описал несколько феноменов детского мышления, свойственных данному периоду, полагая, что в основе их лежит центральная характеристика – детский эгоцентризм.
Анимизм – приписывание одушевленности неодушевленным предметам. Такое смешение, согласно Пиаже, эгоцентрично, потому что основано на неспособности различать живую и неживую природу. Пиаже приводит следующий разговор с мальчиком: «Живое ли солнце? – Живое. – Почему? – Оно дает свет. – Живая ли свеча? – Живая, так как она дает свет. Она живая, когда дает свет, но не живая, когда его не дает… – Живой ли колокольчик? – Живой, он звенит» [Крэйн, 2002].
Артифициализм (артификализм) – понимание природных явлений по аналогии с деятельностью человека или как созданные человеком. «Что делает солнце, когда облака и идет дождь? – Оно уходит из-за плохой погоды. – Почему? – Потому что оно не хочет попасть под дождь» [Баттерворт, Харрис, 2000].
Реализм – склонность рассматривать предметы такими, какими дает их непосредственное восприятие, т. е. для ребенка видимость и есть реальность. Если ребенок видит, что луна следует за ним во время прогулки, значит, так оно и есть. Или трехлетний ребенок может с интересом следить, как папа наряжается Бармалеем, однако пугается и плачет, когда костюм и грим были готовы и он увидел устрашающий образ. Здесь проявляется еще одна особенность детского мышления этого периода: необратимость, неспособность мысленно вернуться к исходной точке. В данном примере невозможность мысленно с Бармалея снять маску, костюм, т. е. вернуться к папе – исходному образу.
Центрация – сосредоточение только на одном, наиболее заметном аспекте, свойстве, или признаке объекта, или проблемной ситуации при игнорировании других, т. е. узко сфокусированное мышление. Ж. Пиаже продемонстрировал феномен центрации в своих экспериментах на понимание сохранения. В этих экспериментах Ж. Пиаже показывает, что дети на дооперациональной стадии развития не понимают, что важные характеристики предметов (или групп предметов) остаются неизменными, несмотря на изменение их внешнего вида.
Типичная задача на сохранение, касающаяся сохранения объема жидкости, состояла в следующем: ребенку показывают два стакана А1 и А2, которые наполнены соком до одной и той же отметки. Ребенка спрашивают, содержат ли оба стакана одинаковое количество жидкости, и ребенок почти всегда соглашается с этим утверждением. Затем экспериментатор или сам ребенок переливают сок из стакана А1 в стакан В, который ниже и шире. Ребенка спрашивают, осталось ли количество сока тем же. На первой подстадии дооперационального периода дети не способны понять принцип сохранения: обычно они говорят, что сока теперь больше в стакане А2, так как там уровень жидкости выше. Таким образом, ребенок центрируется только на одном признаке – уровне сока в стакане, не учитывая изменение диаметра сосуда. Он не может принять во внимание сразу два параметра (уровень сока и ширину стакана), поэтому не в состоянии понять, что количество жидкости осталось неизменным. Точно так же ребенок не способен понять принцип обратимости: если воду перелить обратно в первый стакан, ее уровень вернется к исходному. На второй подстадии ребенок делает шаги в сторону принципа сохранения, но еще не овладевает им. Например, ребенок может сначала сказать, что сока больше в стакане А2, так как он выше, потом изменить свое мнение, заявив, что его больше в стакане В, так как он шире. И, наконец, прийти в растерянность. Ребенок здесь демонстрирует интуитивные регулировки, он начинает рассматривать два перцептивных параметра, но еще не может рассуждать о них одновременно и не осознает, что изменение одного параметра компенсирует изменение другого.
Некоторые задачи [Берк, 2006, с. 390], которые Пиаже использовал для изучения понимания принципа сохранения, показаны на рис. 2.3.
Пиаже выделил и другие особенности детской «логики» на данной стадии. Вот некоторые из них:
– синкретизм – особенность детского мышления, заключающаяся в тенденции связывать между собой разнородные явления без достаточного основания; рядоположенность деталей, причин и следствий, т. е. тенденция заменять синтез соположением («Луна не падает, потому что это очень высоко, и что нет солнца, и тогда она светит»);
– трансдукция – переход от частного к частному, минуя общее. Ж. Пиаже, например, описывал, как его дочка в 4,5 года сообщила: «Я еще не спала после обеда, значит, сейчас не дневное время» [Пиаже, 2002, с. 161];
Рис. 2.3. Задачи на сохранение, разработанные Ж. Пиаже
Источник: [Берк, 2006, с. 390].
– нечувствительность к противоречию. Например, на вопрос взрослого «Кто приводит в движение лодки?» – ребенок отвечает: «Вода». Тогда его спрашивают: «А кто приводит в движение воду?» Ребенок отвечает: «Лодки»;
– отсутствие иерархической классификации, т. е. несохранение класса при его сравнении с подклассом. Например, детям показывают 16 цветков: 4 синих и 12 желтых. На вопрос «Чего здесь больше – цветов или желтых цветов?» ребенок, находящийся на данной стадии, отвечает: «Больше желтых цветов» – не понимая, что синие и желтые цветы входят в общий класс «цветов»;
– непроницаемость для опыта – эгоцентрическая мысль ребенка устойчива и проявляется всегда независимо от детского опыта.
С точки зрения Ж. Пиаже, эгоцентризм отражается в детской речи, проявляясь в так называемой эгоцентрической речи, к которой он относил эхолалию (простое повторение услышанных слов, слогов); монолог (ребенок говорит сам с собой, ни к кому не обращаясь, как будто громко думает); коллективный монолог (монолог перед другими – ребенок громко говорит для себя, но перед другими, к которым не обращается и не учитывает ни их точку зрения, ни реакцию, ни то, слушают его или нет) [Пиаже, 1997]. Доля эгоцентрической речи по отношению ко всей спонтанной речи ребенка 4–7 лет составляет, по мнению Ж. Пиаже, 45 % [Там же]. Эгоцентрическая речь для Пиаже не выполняет какой-либо полезной функции, она просто отражает эгоцентризм как познавательную позицию ребенка, и поэтому с преодолением эгоцентризма (т. е. с децентрацией познания), когда социализированная мысль вытесняет эгоцентрическую, исчезает и эгоцентрическая речь. По Ж. Пиаже, главную роль в процессе децентрации играют отношения со сверстниками, поскольку это отношения кооперации, когда возможны споры, дискуссии, отстаивание своей точки зрения. Именно в этих отношениях кооперации, а не в отношениях со взрослыми, которые строятся преимущественно на принуждении, ребенок осознает свое «Я» в качестве субъекта, осознает свою точку зрения и учится координировать ее с точками зрения других.
В отечественной психологии хорошо известен критический анализ воззрений Ж. Пиаже о судьбе и функции эгоцентрической речи, проделанный Л. С. Выготским [1984] в книге «Мышление и речь». Выготский полагает, что Пиаже неверно истолковал природу эгоцентрической речи – функциональную, структурную, генетическую. Эгоцентрическая речь, по Л. С. Выготскому, не является отражением эгоцентрического мышления. Речь ребенка изначально выполняет социальную функцию – сообщения, воздействия, социальной связи, и лишь впоследствии она подразделяется на коммуникативную и эгоцентрическую. Эгоцентрическая речь рассматривается Л. С. Выготским как речь для себя, как переходная ступень от внешней социальной речи (речи для других) к внутренней. Это обусловливает ее содержательные и структурные особенности (по своему строению она приближается к внутренней речи: она сокращена и малопонятна), а также ее основную функцию – планирования, организации и регулирования поведения ребенка, т. е. средство его мышления. Таким образом, эгоцентрическая речь не отмирает, а уходит внутрь, постепенно преобразовываясь во внутреннюю речь [Выготский,1984].
Лишь через 25 лет после опубликования критических замечаний Л. С. Выготского Ж. Пиаже смог ознакомиться с ними и ответить на них [Пиаже, 2001]. Он отметил продуктивность высказанных Л. С. Выготским гипотез о путях развития эгоцентрической речи, подчеркнув, что «потребовалось некоторое время, чтобы понять, что корни логических операций лежат глубже лингвистических связей и что мое раннее исследование мышления было слишком сосредоточено на лингвистическом аспекте» [Лекторский, 1994, с. 16]. В дальнейшем в своей теории операционального интеллекта он пришел к выводу, что между речью ребенка и его интеллектом не существует строгого соответствия, предполагая, что и детская речь, и интеллектуальные структуры выводятся из внешних действий ребенка. Тем не менее Ж. Пиаже подчеркивает, что феномен эгоцентризма, как неспособность децентрирования, смены познавательной перспективы, имеет более общий характер и не может быть увязан только с его выражением в речевой сфере.
В целом можно сказать, что дети в дооперациональном периоде не могут учесть точку зрения других людей и скоординировать ее со своей, путают видимость с реальностью, не могут отличить факт от интерпретации, сосредоточиваются лишь на одной стороне проблемы.
Стадия 3. Стадия конкретных операций (от 7–8 до 11 лет). Суть данной стадии заключается в переходе от интуитивного мышления, в котором доминирует перцепция, к логическому мышлению, основанному на систематической дедукции. На этой стадии дети впервые используют умственные операции для решения задач и логического рассуждения. П. Элкинд называет главную когнитивную задачу этого периода овладением классами, отношениями и количественными понятиями. Логические операции, которыми овладевает ребенок в течение этой стадии, – это сериация, классификация, простые арифметические операции, способность решать задачи на сохранение, способность к транзитивным умозаключениям (сериация в уме, т. е. рассуждение: если А < B, а B < С, то А < С). С формированием конкретных операций мышление ребенка становится обратимым, он способен учесть одновременно два аспекта проблемы, учесть точку зрения другого, скоординировать две точки зрения.
Самым лучшим индикатором того, что дети достигли стадии конкретных операций, служит их способность решать задачи на сохранение. Ж. Пиаже полагал, что примерно с 7 лет дети уже могут логически обосновать свои умозаключения при решении таких задач. При этом они могут использовать различные наборы правил. Во-первых, относительно сохранения жидкости ребенок может сказать: «Ты ничего не доливал и ничего не отливал, это та же самая вода, перелитая в другой сосуд». Это правило идентичности. Во-вторых, ребенок может сказать: «Этот стакан выше здесь, но другой шире здесь, поэтому воды в обоих одинаково». Это правило коррелятивности (компенсации): изменение в одном аспекте компенсируется изменением в другом. В-третьих, ребенок может сказать: «В обоих одинаково, так как ты можешь перелить воду отсюда туда, где она была раньше, и уровень будет таким же, как раньше». Это правило инверсии (отрицания). Ж. Пиаже считает, что ребенок на стадии конкретных операций может использовать все три довода, однако ограничиваясь каким-либо одним из них. Иерархическая координация этих правил обратимости возможна лишь при достижении периода формальных операций. Тем не менее способность выполнять задачи на сохранение наглядно свидетельствует о произошедшей децентрации, появившейся обратимости в умственных действиях, о наличии у ребенка на этой стадии развития когнитивных операций.
Конкретно-операциональное мышление – это важное когнитивное достижение, оно основано уже на умственных операциях, которые дают непротиворечивые результаты и являются обратимыми. Но это мышление имеет свои собственные ограничения: дети могут логически обдумывать конкретные задачи только в ситуации «здесь и сейчас», т. е. их мышление ограничено областью ощутимого и реального. Если ребенку предлагают в своих рассуждениях исходить из какого-либо гипотетического предположения, с которым он непосредственно не сталкивался в собственном опыте, или из абстрактной идеи, или предположения, противоречащего фактам, или оперировать более чем двумя переменными, то он испытывает затруднения.
Стадия 4. Стадия формальных операций (12–15 лет). На уровне формальных операций подросток может решать абстрактные задачи; делать умозаключения по поводу гипотетической ситуации без необходимой связи с реальностью или собственным убеждением; рассматривать все возможные комбинации решений задачи в рамках общей проблемы; сделать логические, дедуктивные выводы из своих рассуждений. П. Элкинд называет основную познавательную задачу этого периода «покорением мысли». Содержание операций в данном периоде такое же, как и в предыдущем (классификация, сериация, счет, измерение и т. п.), но посредством формальных операций осуществляется группировка не самих этих классов, рядов или пространственно-временных отношений, а высказываний, в которых отражаются эти операции. Дети, находящиеся на стадии конкретных операций, способны «оперировать» только «реальностью», а подростки, находящиеся на стадии формальных операций, в состоянии «оперировать операциями».
В качестве примера приведем эксперимент Ж. Пиаже [Крэйн, 2002, с. 174], в котором детям давали четыре бутылки, содержавшие бесцветные жидкости и помеченные цифрами 1, 2, 3, 4. Им также давали небольшой сосуд с бесцветной жидкостью, помеченный буквой «g». Их задачей было смешать эти жидкости таким образом, чтобы цвет стал желтым. Дети на уровне дооперационального интеллекта, как правило, действовали беспорядочно, необдуманно, «на удачу». На уровне конкретных операций дети действуют более организовано, но перебирают только ограниченный ряд вариантов. Типичная стратегия, которую они использовали, состояла в переливании жидкости из сосуда «g» в каждую бутылку. Затем они прекращали свои попытки, обычно заявляя, что больше ничего сделать не могут. На уровне формальных операций подростки работают систематически с точки зрения учета всех возможностей: они заранее обдумывают все возможные комбинации, выписывают их и только затем последовательно их проверяют. Сущность поведения на уровне формального мышления состоит в том, что человек систематически обдумывает гипотезы: он не просто пробует новую возможность, а изолирует одну из гипотез, контролируя воздействия других возможных переменных.
Хотя Ж. Пиаже ограничил большую часть своих исследований подростков математическими и научными рассуждениями, он размышлял и о роли формальных операций в социальной жизни подростка [Там же, с. 175–176]. Если на уровне конкретных операций ребенок живет преимущественно «здесь и сейчас», то подросток может выйти за пределы своего непосредственного опыта в сферу потенциально возможного, задумываясь о своем будущем и о природе более совершенного общества по сравнению с тем, в котором он живет. Новые когнитивные возможности подростка могут приводить его к идеализму и утопизму: подросток становится мечтателем, конструирующим теории о более совершенном мире. Таким образом, подростки демонстрируют новый вид эгоцентризма – «наивный идеализм». Согласно Ж. Пиаже, окончательная децентрация, т. е. преодоление эгоцентризма, наступает тогда, когда подростки начинают принимать на себя роли взрослых людей, сталкиваются с препятствиями, ограничивающими их мечты, осознают их и начинают учитывать внутренние и внешние ограничения для осуществления их теоретических построений.
В табл. 2.5 представлен наиболее ценный вклад операциональной концепции интеллекта Ж. Пиаже в психологию развития, а также отмечены основные линии ее критики.
В настоящее время накоплено огромное количество экспериментальных данных, противоречащих результатам Ж. Пиаже, что ведет к критике основных положений его теории. Приведем здесь только ряд экспериментов, доказывающих несостоятельность некоторых положений теории Ж. Пиаже.
1. Критика Ж. Пиаже со стороны Т. Бауэра [Баттерворт, Харрис, 2000, с. 127–135]. Согласно Ж. Пиаже, восприятие само по себе не может предоставить ребенку достаточно информации о физическом мире, в частности, младенцы до 9–12 месяцев не ищут спрятанный объект, так как не понимают, что он продолжает существовать и после своего исчезновения. Малыши будут способны понять постоянство объекта только после того, как смогут координировать свои действия, координировать средства и цели. Т. Бауэр был первым, кто продемонстрировал, что младенцы уже в 3 месяца могут воспринимать непрерывность существования объектов. Он обнаружил, что они реагируют «удивлением» (по показателям изменения их сердечного ритма), если объект, который скрылся за движущимся экраном, не появляется вновь при смещении экрана в сторону (см. рис. 2.4).
Рис. 2.4. Процедура эксперимента Т. Бауэра
Источник: [Баттерворт, Харрис, 2000, с. 132].
2. Критика Ж. Пиаже со стороны П. Брайант и Т. Трабаццо [Там же, с. 239–242]. С точки зрения Ж. Пиаже, дети способны к транзитивным умозаключениям только на стадии конкретных операций, когда появляется способность к логическому мышлению. П. Брайант и Т. Трабаццо показали, что уже 4-летние дети могут решать некоторые разновидности задач на транзитивные умозаключения, например, задачу, в которой надо последовательно сравнить 5 палочек, различающихся длиной и цветом. Палочки были воткнуты в деревянную подставку таким образом, что длина палочек постепенно уменьшалась слева направо. Отверстия, просверленные в подставке, имели разную глубину, так что все палочки одинаково высовывались над поверхностью подставки, и ребенок мог увидеть истинную длину палочек только в тот момент, когда экспериментатор попарно вынимал их из подставки и показывал детям. После достаточно длительной тренировки, в процессе которой экспериментатор поочередно доставал 2 соседние палочки из блока и дети неоднократно видели, что красная палочка длиннее, чем следующая за ней белая, а белая длиннее, чем следующая за ней зеленая, и т. д., проводили проверку сформированности знания детей об относительной длине несмежных палочек в ситуации, когда все палочки были воткнуты в подставку. Дети давали правильные ответы, демонстрируя способность к транзитивным умозаключениям.
Таблица 2.5
Оценка когнитивно-генетического подхода
3. Критика Ж. Пиаже со стороны М. Дональдсон [Баттерворт, Харрис, 2000, с. 217–220]. Основной тезис М. Дональдсон состоит в том, что дошкольники гораздо более компетентны, чем это допускает Ж. Пиаже. Она считает, что тестовые задачи Ж. Пиаже слишком абстрактны и не связаны с повседневным социальным опытом ребенка, из-за чего он недооценивает возможности дошкольников. Она обсуждает эксперимент М. Хьюза на детский эгоцентризм, где ребенок получает задание «спрятать» куклу-мальчика от одного или двух кукол-полицейских. Задание изображено на рис. 2.5.
Рис. 2.5. Задача М. Хьюза
Источник: [Баттерворт, Харрис, 2000, с. 218].
Дети от 3,5 до 5 лет разыгрывают игру, в которой мальчик прячется в одном из отсеков так, чтобы его нельзя было видеть с позиции куклы-полицейского. В исследовании М. Хьюза даже самые младшие дети в 90 % случаев правильно определяли, смогут ли полицейские увидеть мальчика. Результаты вступают в явное противоречие с теорией Ж. Пиаже, утверждающей, что ребенок-дошкольник эгоцентричен и поэтому не может понять возможность существования других точек зрения.
4. Критика Ж. Пиаже со стороны Х. Виммера [Поддьяков, 2006, с. 187–188]. Ж. Пиаже считал познавательный эгоцентризм одной из принципиальных особенностей мышления дошкольника и доказывал, что ребенок до 7 лет не способен к учету каких-либо точек зрения, отличающихся от его собственной. Задача Виммера состояла в следующем: перед испытуемым разыгрывалась кукольная сценка – кукла-мальчик Макси кладет шоколадку в зеленый буфет и выходит из комнаты. После этого кукла-мама перекладывает шоколад в другой (синий) буфет. Макси снова входит в комнату. Испытуемого спрашивают: где Макси будет искать шоколадку? Уже 4-летние дети правильно отвечают на заданный вопрос: Макси будет искать шоколадку в зеленом буфете – там, куда он ее сам положил и где видел в последний раз. Таким образом, 4-летние дети понимают, что персонаж ничего не знает о перекладывании, которого не видел. Однако дети 3 лет отвечают, что мальчик будет искать шоколадку в синем буфете – там, куда ее перепрятала мама. Они опираются на то, что видели сами (ведь шоколад сейчас лежит именно в синем буфете), и не учитывают, что Макси-то этого не видел. Неправильное решение трехлеток – это классический эгоцентрический ответ в терминах Ж. Пиаже. Однако уже четырехлетки смогли встать на точку зрения того, кто ищет спрятанное и не владеет при этом полной информацией. Они смогли отвлечься от своего собственного полного знания о том, где искомый предмет находится сейчас на самом деле. Эти данные, как пишет А. Н. Поддьяков, «подтверждают положение о том, что эгоцентризм дошкольников не абсолютен, его степень изменяется в зависимости от сложности ситуации, и существует целый пласт ситуаций, где этот эгоцентризм вообще не проявляется и дети дают совершенно правильные ответы, вставая на чужую точку зрения» [Поддьяков, 2006, с. 195].
Самый, пожалуй, влиятельный подход, пытающийся по-своему объяснить развитие детского интеллекта, – информационный (теории обработки информации). Согласно этому подходу, интеллект рассматривается как сложная, манипулирующая символами система, действие которой во многом напоминает работу компьютера. Аналогия с компьютером используется и для разработки программы исследований когнитивного развития ребенка. Главная цель данного подхода состоит в выяснении того, каким образом дети и взрослые оперируют разнообразной информацией, распознавая, трансформируя, сохраняя, извлекая и модифицируя ее по мере того, как она проходит через когнитивную систему. Существует множество моделей обработки информации. Некоторые прослеживают способность ребенка справляться с проблемой на примере одной или нескольких задач. Другие описывают когнитивную систему человека как целое. Подобно Ж. Пиаже, сторонники информационного подхода рассматривают детей как активных, думающих индивидов, решающих разнообразные проблемы в ответ на те или иные требования среды. Но, в отличие от Ж. Пиаже, они не считают, что развитие интеллектуальных процессов ребенка осуществляется стадиально, имеет скачкообразный характер, качественно отличаясь на разных стадиях развития. Теории обработки информации рассматривают развитие как непрерывный процесс усовершенствования. Большое преимущество данного подхода заключается в использовании точных, строгих методов исследования. В результате было получено точное описание процесса развития самых разных аспектов мышления у детей различного возраста, а экспериментальные данные способствовали созданию обучающих приемов и программ, которые помогают детям освоить более эффективные способы решения мыслительных задач [Берк, 2006]. Однако и этот подход не свободен от недостатков: оказалось трудным создать единую исчерпывающую теорию развития; такие компоненты, как воображение и креативность, не являющиеся линейными и логичными, полностью игнорируются данным подходом; большинство исследований процесса обработки информации проводились в лабораторных, а не в естественных условиях [Там же].
Заключить этот параграф хотелось бы словами У. Крэйн [2002, с. 193]: «Буквально все пытаются противопоставить свои идеи взглядам Пиаже. Это уже само по себе свидетельствует о значимости теории Пиаже. И можно ручаться, что когда все страсти улягутся, теория Пиаже по-прежнему останется в силе. Ибо при всех ее слабостях она охватывает важнейшие аспекты когнитивного развития».
