Нора Робертс
Заговор смерти
5
Большинство людей – рабы своих привычек. Ева не сомневалась, что второсортный наркодилер, с которым она собиралась поговорить, не был исключением из правила. Если она правильно помнила, Ледо любил проводить свои никчемные дни, обирая простаков за бильярдом в гнусном местечке, называемом Геймтаун. Ева не думала, что несколько лет в тюрьме научили его развлекаться по-иному.
Дома и улицы в этом районе городских трущоб были грязными. После нападения на отряд «зеленых», которым переломали кости и сожгли их грузовик, все экологические организации вычеркнули этот четырехквартальный участок из своих списков. Среди муниципальных служащих не было ни одного, кто рискнул бы посетить район, именуемый Сквером, без парализатора и боевого снаряжения. Впрочем, это было оговорено в их контрактах.
Ева надела под куртку пуленепробиваемый жилет и велела Пибоди сделать то же самое. Хотя это вряд ли помешало бы перерезать им горло, если бы местным обитателям захотелось это сделать.
– Установи парализатор на обширный диапазон, – приказала Ева. Пибоди вздохнула, но промолчала.
Проверка религиозных сект, которые могли быть связаны с расследуемым ими убийством, ничего не дала, и Пибоди чувствовала облегчение. Она уже однажды имела дело с преступлениями подобного рода и была бы счастлива, если бы этот опыт не повторился никогда.
Однако, оказавшись в Сквере, Пибоди подумала, что предпочла бы иметь дело с кровожадными сатанистами, чем с обитателями этого района.
Улицы были не то что пустыми, но тихими. Активность здесь начиналась с наступлением темноты. Те немногие, кто стоял у подъездов или бродил по тротуарам, держались настороженно и не вынимали руки из карманов, готовясь в любой момент пустить в ход оружие.
Остановив машину, Ева увидела посреди квартала опрокинутое такси с разбитыми окнами, снятыми покрышками и намалеванными на корпусе сексуальными предложениями.
– Водитель, должно быть, чокнутый, если согласился везти сюда пассажира, – пробормотала Ева.
– Как тогда назвать нас? – осведомилась Пибоди.
– Крутыми копами! – усмехнулась Ева, отметив, что, хотя граффити выглядели свежими, нигде не было следов крови.
Увидев двух патрульных, совершавших объезд в черно-белой бронемашине при полном боевом снаряжении, она остановила их и показала в окошко свой жетон.
– Водитель спасся?
– Мы были поблизости и рассеяли толпу. – Патрульный на пассажирском сиденье улыбнулся. – Мы спасли водителя и доставили его к границе сектора.
– Зато такси спасти не удалось, – заметила Ева. – Если вы обслуживаете этот район, то, вероятно, знаете Ледо?
– Да, сэр, – кивнул патрульный. – Он был осужден за производство и распространение наркотиков, но сейчас полностью реабилитирован.
– Да, верно. Теперь он столп общества. Ледо все еще околачивается в Геймтауне?
– Это его излюбленное место.
– Я оставлю здесь мою машину и хочу получить ее в целости и сохранности, когда вернусь.
Включив сигнализацию и защитные приспособления, Ева вышла из машины и огляделась. Ее внимание привлек долговязый парень, который потягивал пиво из банки, прислонившись к исцарапанной стальной стене, исписанной теми же предложениями на сексуальную тему, которые украшали перевернутое такси. Тексты были безграмотными, но рисунки выглядели недурно.
Покуда Пибоди пыталась унять сердцебиение, Ева подошла к парню и посмотрела ему в глаза.
– Видишь эту машину?
Его рот скривился в усмешке.
– Похоже на тачку полицейской суки.
– Верно. – Она схватила его за свободную руку и вывернула ее, прежде чем он успел дотянуться до кармана. – Так вот, если эта полицейская сука вернется и увидит, что машина не в порядке, она запихнет твои яйца тебе в пасть, чтобы ты ими подавился. Понятно?
Парень больше не усмехался. Краска прилила к его щекам, в глазах блеснула злость, но он молча кивнул.
– Отлично. – Ева отпустила его, шагнула назад, потом повернулась и отошла не оглядываясь.
– Господи, Даллас, зачем вы это сделали?
– Чтобы он присматривал за нашей машиной, когда мы уйдем. Такие не любят связываться с копами – как правило, – со злой усмешкой добавила Ева, когда они начали спускаться в бывшее метро по грязным металлическим ступенькам.
– Это шутка? Ха-ха! – Пальцы Пибоди стиснули рукоятку оружия.
– Следи, что делается сзади, – негромко предупредила Ева, когда они нырнули в мрачный, тускло освещенный мир нью-йоркской подземки.
Этой линией давно уже не пользовались, и она практически была отдана на откуп местным жителям. «Грязь должна где-то плодиться», – думала Ева. Лишенный свежего воздуха и дневного света мир незарегистрированных проституток и законченных наркоманов служил идеальной почвой для этого.
Каждые несколько лет мэрия поднимала шум по поводу очистки подземки, а на телевидении начинались оживленные дебаты. Иногда полиция устраивала рейды, арестовывая нескольких бедолаг и закрывая на пару дней самые низкопробные притоны. В ранние годы службы в полиции Ева участвовала в одном из таких рейдов, навсегда запомнив тошнотворное чувство страха, блеск ножей в темноте, истошные вопли и вонь самодельного курева.
Тогда ее инструктором был Фини, который вел ее через этот кошмар, как она сейчас вела Пибоди.
Ева быстро шагала вперед, внимательно глядя по сторонам. Из-за закрытых дверей клубов доносились резкие скрежещущие звуки музыки. Туннели давно не отапливались – изо рта вырывались белые облачка пара, исчезающие в желтоватом свете.
Потрепанная шлюха в рваном бушлате завершала финансовый расчет со столь же потрепанным клиентом. Заметив Еву и Пибоди в униформе, оба поспешно скрылись.
Кто-то развел костер в узком проходе. Вокруг него толпились люди, обменивая деньги на пакетики наркотиков. Когда Ева подошла к проходу, все застыли, но она не стала задерживаться. Конечно, можно было попытаться разогнать их, вызвав подкрепление и рискнув при этом поломать себе несколько ребер, но Ева давно научилась понимать, что не все на этом свете можно изменить к лучшему.
Она остановилась в туннеле, глядя на мерцающие красные и синие огни Геймтауна. Они выглядели отнюдь не весело, а скорее уныло и безнадежно, как те убогие проститутки, которые попадались им по пути.
Эти огни неожиданно напомнили ей красный свет, пульсирующий за стеклами грязной комнаты, которую она делила с отцом. А потом он изнасиловал ее в последний раз – и она убила его, покончив с этим раз и навсегда. «Та жалкая избитая девчонка осталась в прошлом, – сказала себе Ева. – Я не помню ее!» Очевидно, последние слова она произнесла вслух, потому что Пибоди удивленно уставилась на нее, испуганная ее отсутствующим взглядом.
– Кого, Даллас? – спросила она. – Вы кого-то увидели?
– Проехали! – Ева тряхнула головой, сердясь на себя. Эти воспоминания приходили снова и снова, принося с собой страх и чувство вины. – Мы войдем туда вместе, – продолжала она. – Держись рядом со мной и следи за моими движениями. Если дела пойдут скверно, забудь о правилах и играй круто.
– Обо мне можете не беспокоиться. – Судорожно глотнув, Пибоди подошла к двери и шагнула через порог плечом к плечу с Евой.
Игральные автоматы извергали выстрелы, вопли, стоны и смех. Из двух голографических полей функционировало лишь одно, на котором костлявый парень с пустыми глазами сражался то с римским гладиатором, то с террористом из «Звездных войн», то с еще каким-нибудь злодеем. Для любителей некомпьютерных развлечений был устроен обнесенный канатами ринг, где две женщины с огромными искусственными грудями, лоснящимися от масла, пыхтя, боролись под восторженные крики толпы. Экраны на стенах транслировали разные спортивные мероприятия; присутствующие делали ставки и просаживали деньги, размахивая кулаками.
Не обращая ни на кого внимания, Ева прошла мимо застекленных кабинок, где клиенты испытывали судьбу, играя в одиночестве, мимо бара, где посетители коротали время за выпивкой, в соседнее помещение, в котором негромкая и мрачная музыка сопровождала другие игры.
Дюжина бильярдных столов выстроилась в ряд, как гробы; когда шары попадали в лузу или ударялись друг о друга, сбоку вспыхивали огоньки. Половина столов пустовала, но возле остальных делались крупные ставки.
Негр с блестящей лысиной и вытатуированной на ней свернувшейся змеей играл с толстой женщиной, все одеяние которой состояло из пары зеленых полос на груди и бедрах; к нижней полосе был привязан тонкий стилет. За задним столом Ева увидела Ледо, играющего с тремя мужчинами. По его самодовольной улыбке и мрачным физиономиям остальных можно было безошибочно определить, кто выигрывает.
Проходя мимо полуобнаженной женщины, Ева заметила, как та коснулась своего кинжала – машинально или предупреждая татуированного партнера. Тот пробормотал что-то о «легавых сучках», но она проигнорировала это замечание, боясь спугнуть Ледо. Ей не хотелось разыскивать его снова.
По мере того как Ева переходила от стола к столу, разговоры прекращались, сменяясь злобными и тревожными взглядами. Таким же привычным жестом, как у женщины за столом, Ева расстегнула куртку, стиснув пальцами рукоятку оружия.
Ледо склонился над столом, направив изготовленный по заказу кий с серебряным кончиком в сторону шара. Ева невольно взглянула на лампочку, зная, что, если ему удастся поразить цель, она замигает.
Сейчас Ледо не был ни пьяным, ни накурившимся. Во время игры он не пользовался собственным товаром. Его костлявое тело напряглось, соломенного цвета волосы свисали на молочно-белое лицо, на котором выделялись шоколадные глаза с розоватыми белками. Практически ему оставалось лишь несколько шагов, чтобы стать таким же наркоманом, как те, кого он обслуживал. Его удерживало лишь то, что в таком случае зрение потеряет остроту и с бильярдом придется распрощаться.
Ева позволила Ледо нанести удар. Его руки слегка подрагивали, но он компенсировал это весом кия. Шар покатился через стол и упал в лузу.
Ледо хватило ума не слишком демонстрировать свое торжество, хотя, когда он выпрямился, его лицо расплылось в улыбке. Потом его взгляд устремился на Еву. Он не сразу узнал ее, но тут же угадал в ней копа.
– Эй, Ледо, нам нужно поговорить.
– Я ничего не сделал. Просто играю.
– Похоже, пришло время для перерыва.
Ева шагнула вперед и чуть не наткнулась на гору мускулов, внезапно преградившую ей путь. У этой горы была медного цвета кожа и грудь шириной со штат Юта. Когда Ева перевела взгляд с груди на лицо, по ее спине забегали мурашки. В обеих бровях громилы болтались золотые обручи, а во рту поблескивали серебряные, остро заточенные зубы. Ростом он был на целый фут выше Евы, а весил, вероятно, на добрую сотню фунтов больше.
«Господи, да он просто великолепен!» – подумала Ева и улыбнулась.
– Уйдите с дороги, – почти вежливо попросила она.
– У нас здесь игра. – Его голос походил на гром над каньоном. – Я проиграл этому засранцу пять сотен и не успокоюсь, пока не получу шанс отыграться.
– Как только я поболтаю с «этим засранцем», вы сможете продолжить игру.
Ева больше не беспокоилась, что Ледо улизнет: два других игрока стояли по бокам и держали его за руки. Но гора мяса, которая маячила перед ней, угрожающе приблизилась; снова сверкнули серебряные клыки.
– Нам тут копы не нужны. Мы ими закусываем!
– Ну, в таком случае… – Ева сделала шаг назад, с быстротой молнии схватила кий Ледо, с силой ткнула серебряным кончиком в бронзовое брюхо и, не давая противнику опомниться, нанесла другим концом удар по голове.
Послышался треск ломающегося дерева. Громила тряхнул головой и с налитыми кровью глазами бросился на Еву, но, получив удар коленом в пах, согнулся и рухнул на пол. Его лицо из бронзового стало землисто-серым.
Ева окинула взглядом комнату:
– Ну, кто еще хочет закусить копом?
– Вы сломали мой кий!
Чуть не плача, Ледо схватил любимую игрушку. Кий дернулся кверху и ударил Еву по скуле. В глазах у нее замелькали звезды, рука легла на кобуру, но в этот момент раздался чей-то властный голос:
– Довольно!
Вошедший мужчина резко отличался от остальных присутствующих. Грязь, покрывавшая все вокруг, казалось, миновала его. Он был строен, подтянут и элегантно одет.
Удерживая одной рукой Ледо, Ева повернулась и продемонстрировала жетон.
– В данный момент, – спокойно сказала она, – у меня нет проблем с вами. Хотите, чтобы ситуация изменилась?
– Вовсе нет… лейтенант. – Мужчина скользнул голубыми глазами по жетону и лицу Евы, потом устремил их на стоящую рядом Пибоди. – Боюсь, что нью-йоркская элита редко посещает это место. Мои клиенты были застигнуты врасплох. – Он перевел взгляд на громилу, стонавшего на полу, и добавил: – Во многих отношениях. Меня зовут Кармайн, и это заведение принадлежит мне. Чем могу служить?
– Ничем, Кармайн. Я просто хочу поболтать с одним из ваших… клиентов.
– Наверное, вам лучше поговорить в каком-нибудь спокойном месте. Что, если я провожу вас в отдельную комнату?
– Очень любезно с вашей стороны, Кармайн. – Ева взяла у Ледо кий и передала его Пибоди. – Ледо, моя помощница будет идти за тобой. Если вздумаешь отстать, она может споткнуться, и твоя драгоценная палка ткнется тебе прямо в задницу.
– Я ничего не сделал, – плаксивым тоном заявил Ледо, но покорно двинулся за Евой. Кармайн откинул какую-то занавеску, прошел по коридору вдоль длинного ряда дверей и открыл одну из них.
– Могу я еще чем-нибудь помочь, лейтенант?
– Буду вам очень обязана, если вы успокоите ваших клиентов, Кармайн. Никому из нас не нужно, чтобы нью-йоркская полиция устроила здесь облаву.
Он молча кивнул и удалился. Ева втолкнула в комнату хнычущего Ледо и сказала Пибоди:
– Оставайся здесь. В случае надобности без колебаний используй оружие.
– Да, сэр. – Держа в одной руке кий, Пибоди опустила другую на рукоятку парализатора и встала у двери спиной к стене.
Ева шагнула в комнату, закрыв за собой дверь. Помещение с узкой койкой, грязным видеоэкраном и скользким полом не блистало удобствами, но по крайней мере было изолированным.
– Ну, Ледо. – Ева потрогала ушиб на скуле – не столько потому, что он болел, сколько чтобы внушить собеседнику страх перед наказанием. – Давненько мы с тобой не виделись.
– Я чист! – быстро отозвался Ледо.
– Не принимай меня за дуру, – усмехнулась Ева. – Ты не был бы чистым, даже проведя шесть дней в дезинфекционной камере. Знаешь, что это такое? – Она постучала пальцем по ушибленной скуле. – Нападение на полицейского офицера дает мне право обыскать тебя прямо сейчас, потом притащить твою тощую задницу в Центральный участок для допроса и получить ордер на обыск твоей лачуги.
– Что вы, Даллас! – Ледо поднял обе руки. – Это был несчастный случай.
– Может, я с этим и соглашусь, Ледо. Если ты убедишь меня, что готов сотрудничать.
– Всегда готов, Даллас! Что желаете? «Джаз»? «Экстази»? Курево? – Он начал рыться в карманах. – Для вас ничего не жалко. Правда, при себе у меня ничего нет, но я принесу.
Глаза Евы сузились и превратились в две щелочки.
– А ты, оказывается, еще глупее, чем я считала, Ледо. Хотя я никогда не думала, что твой мозг крупнее грецкого ореха.
Физиономия Ледо вытянулась. Он попытался усмехнуться и вынул руки из карманов.
– Вы сами сказали, Даллас, что мы давно не виделись. Возможно, я подзабыл, как с вами иметь дело. Я не хотел вас обидеть.
Ева молча смотрела на Ледо, пока у него на лбу не выступила испарина. «Нужно проследить, чтобы он снова отправился в тюрьму при первой возможности», – подумала она. Но сейчас у нее на крючке была более крупная рыба.
Ледо наконец не выдержал напряжения молчания:
– Вы… вам нужна информация? Я никогда не был стукачом у копов, но могу ее продать.
– Продать? – холодно переспросила Ева.
– Сообщить. – Его убогий мозг все-таки начал функционировать. – Вы спрашиваете – я отвечаю. Как насчет этого?
– Меня интересует Снукс.
– Старик с цветами? – Ледо пожал тощими плечами. – Я слышал, его вскрыли, как консервную банку, и кое-что вытащили. Но я такими вещами не занимаюсь.
– Однако ты имел с ним дело?
– У нас иногда бывали сделки, – уклончиво ответил Ледо.
– Как он расплачивался? Откуда у него были деньги?
– Попрошайничал или продавал свои цветы. Когда ему что-то было нужно, он обычно мог расплатиться.
– Он когда-нибудь обманывал тебя или других торговцев?
– Нет. Бомжам мы ничего в кредит не даем – им нельзя доверять. Но со Снуксом все было о’кей. Никогда не слышал, чтобы он кого-то надул. Снукс был хорошим клиентом – просто держался сам по себе.
– Ты регулярно торгуешь в том районе, где он ночевал?
– Приходится зарабатывать на жизнь, Даллас. – Ева снова пригвоздила его взглядом, и он сразу понял свою ошибку. – Да, это в основном мой участок. Еще пара других иногда там орудует, но мы друг другу не мешаем. У нас свободное предпринимательство.
– А ты не встречал кого-нибудь постороннего, который расспрашивал о Снуксе?
– Вроде того пижона?
Кровь застучала в висках у Евы, но она лишь небрежно прислонилась к стене.
– Какого пижона?
– Как-то ночью приходил один расфуфыренный тип. – Успокоившись, Ледо присел на узкую койку и закинул ногу на ногу. – Он разыскал меня. Сначала я подумал, что он шляется по трущобам, так как не хочет покупать наркоту в своем районе. Но он искал не наркотики.
– А что?
– Очевидно, Снукса. Пижон описал, как он выглядит, хотя мне это ничего не сказало, так как все эти типы похожи друг на друга. Но потом он добавил, что этот делает цветы, и я понял, что речь идет о Снуксе.
– И ты сказал ему, где ночует Снукс?
– Да, а что такого? – Ледо улыбнулся, но улыбка быстро увяла: судя по всему, его мозг приступил к тяжкому процессу умозаключений. – Значит, этот пижон выпотрошил Снукса? Но зачем? Слушайте, Даллас, я тут чист как стеклышко. Пижон спросил, где ночует бомж, и я ответил. Почему бы и нет? Я ведь не знал, что он замышляет убийство. – Ледо вскочил с койки; пот снова выступил у него на лбу. – Вы не можете пришить это мне! Я просто поговорил с тем ублюдком…
– Как он выглядел?
– Не помню. Пижон и есть пижон. – Ледо развел руками. – Весь лощеный.
– Возраст, раса, рост, вес? – допытывалась Ева.
– Не знаю! – Дернув себя за волосы, Ледо начал ходить взад-вперед. – Я не обратил внимания. Это было две или три ночи тому назад. – Он с надеждой взглянул на Еву, но та молча наблюдала за ним. – Думаю, он был белый: черномазого я бы запомнил. А так я в основном смотрел на его пальто. Оно было черное, длинное и на вид теплое и мягкое.
– Вспомни хотя бы, какого он роста. Когда ты говорил с ним, то смотрел вверх, вниз или прямо перед собой?
– Вверх! – Ледо просиял, как школьник, правильно ответивший на экзамене. – Да, он был высоким парнем. Лица я не разглядел – было темно, а мы стояли в тени. На нем была шляпа, а пальто застегнуто на все пуговицы. Было холодно, как в утробе у мертвой шлюхи.
– Ты никогда не видел его раньше или потом?
– Нет, только один раз. – Ледо провел по губам тыльной стороной ладони. – Я ничего плохого не сделал!
– Тебе следовало вытатуировать эти слова на лбу, Ледо, тогда бы ты не повторял их каждые пять минут. Пока это все, но, если ты снова понадобишься, я надеюсь, мне не придется долго тебя разыскивать. Это выведет меня из себя.
– Я никуда не денусь. – От облегчения у него на глазах выступили слезы. – Все знают, как меня найти.
Ледо метнулся к двери, но застыл как вкопанный, когда Ева положила ему руку на плечо.
– Если ты снова увидишь этого пижона или кого-нибудь похожего на него, сразу сообщи мне. Не говори ему ничего, что могло бы его спугнуть, а просто позвони мне. – Ева продемонстрировала зубы в улыбке, от которой у него закрутило в кишках. – Как меня найти, тоже все знают.
Ледо открыл было рот, но потом решил, что холодный взгляд Евы не располагает к попыткам требовать плату за информацию. Он трижды кивнул и выбежал в дверь, которую распахнула Ева.
* * *
Мышцы Пибоди были напряжены до тех пор, пока они не вернулись в свою машину и не проехали три квартала на восток.
– Это было забавно, – заметила она. – В следующий раз давай найдем место, где водятся акулы, и поплаваем.
– Ты справилась, Пибоди.
В устах Евы это был лучший из комплиментов, и Пибоди с облегчением улыбнулась.
– Признаться, я дрожала с головы до ног.
– Это потому, что ты хорошо соображаешь. В противном случае я не взяла бы тебя с собой. Ладно, теперь мы знаем, что им был нужен именно Снукс. Не просто любой бродяжка или любое сердце, а именно он и его сердце. Что же в нем было особенного? Ну-ка прочитай мне снова все данные о нем.
Выслушав еще раз всю биографию жертвы со дня рождения, Ева покачала головой:
– Тут должно что-то быть. Не могли же они просто вытащить его фамилию из шляпы! Может быть, это семейное дело? – Она помолчала, обдумывая это предположение. – Кто-то из его детей или внуков, к примеру, не простил ему того, что он бросил их. Сердце может оказаться символом…
– Ты разбил мое сердце, и я заберу твое?
– Что-то в этом роде. – Семейные отношения с их любовью и ненавистью, принимающими иной раз самые уродливые формы, всегда смущали и озадачивали Еву. – Нужно побольше разузнать о его семье – хотя бы для того, чтобы исключить эту версию.
Они снова отправились на место преступления. Полицейские датчики все еще обеспечивали контроль, и Ева надеялась, что здешним обитателям не хватило знаний и опыта, чтобы обойти их и пошарить в жилище Снукса. На углу она заметила двух торговцев, ежившихся в облаках пара, которые поднимались из канализационной решетки. Бизнес явно не процветал. Парочка нищих слонялась туда-сюда. На другой стороне улицы несколько бездомных толпились у костра, от которого исходило больше вони, чем тепла.
– Поговори с торговцами, – приказала Ева Пибоди. – Они замечают больше других. Возможно, нам повезет. А я хочу еще раз взглянуть на его жилище.
– Пожалуй, они будут словоохотливее, если я куплю сосиску.
Ева подняла брови, выходя из машины.
– Ты, должно быть, дошла до отчаяния, если рискуешь есть что-то купленное в этом районе.
– До полного отчаяния, – кивнула Пибоди и, расправив плечи, решительно зашагала к решетке.
Пока Ева раскодировала датчики, она ощущала на себе взгляды обитателей здешних улиц. Ее спину обжигали взгляды, полные подозрительности, неприязни, растерянности. Она словно чувствовала, как отчаяние и надежда этих людей заползают ей под кожу, и изо всех сил старалась не думать об этом.
Отодвинув убогое одеяло, Ева нырнула внутрь, вдыхая запахи нищеты и смерти.
«Кто же ты был, Снукс?»
Она подобрала букетик бумажных цветов, покрытый тонким слоем порошка, который оставила следственная группа. Им пришлось брать на анализ каждый волосок и кусочек ткани, учитывать все флюиды, которые источает мертвое тело, просеивать всю грязь. Это потребовало много времени, но Ева сомневалась, что их находки помогут ей найти ответы на вопросы, в которых она нуждалась.
– Ты был осторожен и аккуратен, – пробормотала она, словно обращаясь к убийце. – Ты не оставил никаких следов. Или думал, что не оставил.
И жертва, и убийца всегда оставляют за собой какой-то след – или просто эхо. Ева научилась видеть и слышать все это.
Итак, убийцы прибыли сюда зимней ночью в роскошном автомобиле, хорошо и тепло одетые. Они не подкрадывались тайком и не пытались маскироваться, не спешили и не суетились. Что это было? Дерзость? Самоуверенность? Должно быть, они ощутили отвращение, отодвинув занавеску и почувствовав зловонный запах. Но медики привычны к неприятным запахам.
Эксперты обнаружили, что на обоих были хирургические маски и перчатки. Почему они их надели? Для защиты, из осторожности или просто по привычке? Они воспользовались антисептиками, стерилизовали инструменты… Но ведь это бессмысленно, поскольку им было абсолютно все равно, пострадает ли пациент от инфекции!
Ева тяжело вздохнула и огляделась. Им было нужно освещение, более яркое, чем колеблющийся свет огарка свечи или фонарика на батарейках, которые находились на одной из покосившихся полок Снукса. Очевидно, в саквояже врача вместе с лазерным скальпелем и другими инструментами лежала мощная лампа. Интересно, проснулся ли Снукс, когда вспыхнул свет? Хватило ли ему времени подумать, удивиться, испугаться, прежде чем укол лишил его сознания?
Ева ничего не знала о процедуре вскрытия пациента хирургом, но не сомневалась, что все протекало самым рутинным образом. Они работали быстро, четко, почти не разговаривая…
Что чувствуешь, когда держишь в руках человеческое сердце? Является ли это такой же рутиной или при этом ощущаешь возбуждение, удовлетворение достигнутым, чувство всемогущества? Еве казалось, что хотя бы на один момент эти люди должны были ощутить себя богами. Богами, достаточно гордыми, чтобы не спешить и, используя все свое умение, проделать работу на высшем уровне.
«Вот следы, которые они оставили за собой, – подумала она. – Гордость, самоуверенность и хладнокровие…»
Глаза Евы все еще были задумчиво прищурены, когда прозвучал сигнал сотового телефона. Отложив в сторону бумажные цветы, она достала его из кармана и услышала голос Фини:
– Я нашел еще один случай, Даллас. Тебе лучше приехать и посмотреть самой.
