Нора Робертс
Заговор смерти
3
Доктора Миры не оказалось на месте. Ева послала ей по электронной почте просьбу о консультации на завтра и отправилась в Центр Дрейка.
Центр целиком занимал одно из тех вытянувшихся на целый квартал зданий, которые Ева видела сотни раз и на которые никогда не обращала внимания до встречи с Рорком. С тех пор он неоднократно таскал ее в подобные учреждения, хотя она спокойно могла бы обойтись домашней аптечкой.
Ева люто ненавидела больницы. И то, что на сей раз она пришла в одну из них как коп, а не как пациент, ровным счетом ничего не меняло.
Оригинальное кирпичное здание было очень старым, и сохранить его, по-видимому, стоило немало трудов и денег. К нему были сделаны современные пристройки из стекла и бетона. Ева предположила, что на верхних этажах находятся рестораны, магазинчики подарков и сувениров, где персонал, посетители или пациенты могут наслаждаться видом и тешить себя иллюзиями, что они находятся вдалеке от обители болезней и страданий.
Так как компьютер в ее машине был надежнее, чем в кабинете, Ева смогла получить общую информацию, и ей стало ясно, что Центр Дрейка является настоящим городом в городе. Он включал отделы подготовки и обучения, лаборатории, травмопункты, приемные врачей, операционные, больничные палаты, помещения для сотрудников и посетителей, чего и следовало ожидать от любого медицинского центра. Но, помимо этого, здесь имелись дюжина ресторанов, в том числе два пятизвездочных, несколько часовен, небольшой элегантный отель для родственников и друзей, желавших находиться поближе к пациентам, торговый пассаж, три театра и пять салонов обслуживания.
Многочисленные информационные карты Центра помогали посетителям найти дорогу в нужный им сектор. От нетерпения и потому, что этот сектор был знаком ей лучше других, Ева направила машину к отделу неотложной помощи и сердито уставилась на экран, вопрошающий ее о полученных повреждениях:
«Это единственное место для парковки в секторе неотложной помощи. Ваши повреждения должны быть установлены для того, чтобы вы могли оставить здесь свой транспорт. Пожалуйста, выйдите из машины и опишите ваши травмы или симптомы заболевания».
– Я испытываю беспокойство, – огрызнулась Ева и продемонстрировала экрану свой жетон. – Полиция.
Экран издал протестующий звук, но Ева уже шагала через площадку для парковки к стеклянным дверям.
Отделение неотложной помощи наполняли стоны, всхлипывания и причитания. Пациенты угрюмо ежились на стульях, заполняли анкеты на портативных экранах или с обреченным выражением лица ждали своей очереди. Кого-то везли на каталке. Уборщица вытирала тряпкой кровь с пола серо-стального оттенка. Медсестры в светло-голубой униформе сновали туда-сюда. Иногда мимо проносились врачи в развевающихся халатах, стараясь не встречаться глазами со страждущими.
Ева подошла к ближайшей карте, чтобы узнать дорогу в хирургическое крыло. Ближайшим способом добраться туда оказался подземный трамвай, поэтому она присоединилась к стонущему пациенту, привязанному к каталке, двум утомленного вида стажерам и пожилой паре, шептавшейся о некоем Джо и его шансах на выздоровление с новой печенью.
Добравшись в правое крыло, Ева поднялась на эскалаторе.
Центральный холл походил на церковь высокими мозаичными потолками и красочными панно, на которых, правда, были изображены не религиозные сюжеты, а цветы и деревья. Стулья и кресла располагались рядом с центрами связи. Дежурные в комбинезонах пастельного цвета были готовы в любой момент оказать помощь. Сделать операцию, подлатать или заменить внутренние органы в частной клинике стоило немалых денег. И Центр Дрейка старался оказать щедрое гостеприимство тем, кто был в состоянии пользоваться его услугами.
Выбрав один из полудюжины регистрационных столиков, Ева сразу показала дежурному жетон, дабы избежать лишних объяснений.
– Мне нужно поговорить с доктором Колином Кэгни.
– Пожалуйста, подождите минутку – я сейчас узнаю, где он. – Дежурный в сером костюме и безупречно повязанном галстуке набрал номер, выслушал ответ и обернулся к Еве с вежливой улыбкой: – Доктор Кэгни на десятом этаже, где проводятся консультации. Сейчас он с пациентом.
– Я могла бы его где-нибудь подождать?
– Да, разумеется; у нас для этого имеются специальные комнаты. Посмотрим, есть ли свободные. – Он подошел к табло, на котором мерцали красные и зеленые огоньки. – Третья комната свободна. С удовольствием зарезервирую ее для вас.
– Прекрасно. Передайте доктору Кэгни, что мне нужно побеседовать с ним и что у меня мало времени.
– Конечно. Воспользуйтесь шестым лифтом, лейтенант. Доброго вам здоровья.
– Спасибо, – буркнула Ева, которую всегда раздражала подобная назойливая вежливость. Очевидно, немедицинский персонал Центра подвергался жесткому тренингу.
Поднявшись на десятый этаж, она отыскала нужное помещение. Это оказалась маленькая, со вкусом обставленная комната с экраном в полстены, на котором переливались мягкие краски, что, очевидно, должно было успокаивать пациента. Первым делом Ева выключила экран и, игнорируя низкий диван и два глубоких кресла, подошла к окну, выходящему на Вторую авеню. Ей хотелось вырваться из этой атмосферы безупречного порядка.
Улица, забитая транспортом, выглядела утешительно шумной и неорганизованной. Ева некоторое время наблюдала за медицинским вертолетом, описывающим круги над одной из посадочных площадок. Она насчитала еще два вертолета и пять машин «Скорой помощи», прежде чем позади нее открылась дверь.
– Рад вас видеть, лейтенант.
Доктор ослепительно улыбнулся, продемонстрировав ровные и белые зубы, сверкающие, словно инструменты военного оркестра. Улыбка вполне гармонировала с холеным гладким лицом, терпеливым взглядом проницательных серых глаз под театрально-черными бровями. Серебристую белизну волос подчеркивала черная прядь с левой стороны. На нем был не халат, а элегантно скроенный костюм того же графитно-серого оттенка, что и глаза. Рука казалась нежной, как у ребенка, что не помешало ему крепко пожать руку Евы.
– Доктор Кэгни?
– Надеюсь, вы будете называть меня Колин. – Он разжал руку, и его лицо снова расплылось в улыбке. – Мы несколько раз встречались на различных мероприятиях. Хотя, думаю, в связи с вашей работой и положением Рорка вы встречаете великое множество людей.
– Это верно, но вас я помню. – Ева действительно вспомнила его, как только увидела: такие лица не ускользают из памяти. Острые скулы, квадратный подбородок, высокий лоб, золотистого оттенка кожа… – Спасибо, что согласились поговорить со мной.
– Рад это сделать. – Он указал на стул. – Но, надеюсь, вам не требуются мои профессиональные услуги. Вы не больны?
– Нет, со мной все в порядке. Я здесь по служебной необходимости. – Она опустилась на стул, хотя предпочла бы стоять. – Видите ли, одного бездомного убили прошлой ночью, и это дело рук человека, обладающего первоклассным мастерством хирурга.
Кэгни сдвинул брови и покачал головой:
– Не понимаю.
– У него удалили сердце.
– Господи! – Кэгни положил руки на колени, в его глазах мелькнули тревога и растерянность. – Это ужасно, но я все еще не понимаю. Вы хотите сказать, что его сердце удалили хирургическим способом и унесли с места преступления?
– Вот именно. Ему сделали анестезию и убили в собственном жалком импровизированном жилище. Свидетель видел двух мужчин, входивших туда: один нес нечто вроде докторского саквояжа, а другой – емкость для транспортировки органов. Операция была проведена опытным хирургом. Сосуды зажаты, разрез сделан точно. Это явно не любительская работа.
– Но с какой целью? – пробормотал Кэгни. – Я давно не слышал о подобной краже органов. Говорите, бездомный? Вы определили состояние его организма?
– Медицинский эксперт утверждает, что ему оставалось жить несколько месяцев. Его сердце явно было не в лучшем состоянии.
Тяжело вздохнув, Кэгни откинулся на спинку стула.
– Очевидно, вам на службе приходится видеть всякое, лейтенант. Я тоже собираю по кусочкам разорванные, разрубленные, переломанные тела. Казалось бы, нам давно следовало к этому привыкнуть, но есть вещи, которые не перестают ужасать. Люди находят все новые и новые способы убийства.
– И так будет всегда, – согласилась Ева. – Однако инстинкт подсказывает мне, что этого человека выбрали наугад – убийцы просто взяли у него то, что им требовалось. Должна спросить у вас, доктор Кэгни, где вы были прошлой ночью между часом и тремя.
Кэгни растерянно заморгал и открыл рот от неожиданности, но быстро взял себя в руки.
– Понимаю, – медленно протянул он, выпрямившись на стуле. – Я был дома – спал рядом с женой, – но не могу этого доказать. – Его взгляд и голос стали ледяными. – Мне потребуется адвокат, лейтенант?
– Это на ваше усмотрение, – невозмутимо отозвалась Ева. – В настоящее время я не вижу в этом надобности. Но мне придется побеседовать с вашей женой.
В углах рта Кэгни обозначились резкие складки.
– Понимаю, – повторил он, кивнув.
– И в вашей, и в моей профессии имеются рутинные процедуры, которые часто бывают неприятными. Мне нужен список лучших хирургов в городе – прежде всего специалистов по трансплантации органов.
Кэгни встал и подошел к окну.
– Врачи стоят друг за друга, лейтенант, – произнес он после затянувшегося молчания. – Это вопрос чести и лояльности.
– Копы тоже стоят друг за друга. И когда один из них оказывается замаранным, это пачкает всех нас. Я могу получить этот перечень по другим каналам, – добавила она, поднявшись, – но была бы вам благодарна за сотрудничество. Поймите, был убит человек. Кто-то решил не дать ему дожить до естественной смерти. И это приводит меня в бешенство, доктор Кэгни.
Его плечи слегка дрогнули.
– Я пришлю вам список, лейтенант, – сказал он не оборачиваясь. – Вы получите его к концу дня.
– Спасибо.
* * *
Ева вернулась в управление, вспомнив о шоколадной плитке, только когда она въехала на стоянку. Она жевала шоколадку по пути в кабинет, заодно пережевывая свои впечатления от Кэгни.
Человеку с таким лицом пациенты должны доверять и считать его предписания законом. Ева собиралась получить о нем информацию, но уже пришла к выводу, что ему лет под семьдесят. Значит, он был врачом больше половины прожитой жизни.
Конечно, Кэгни в принципе способен на убийство – Ева давно усвоила, что на это способен любой человек в определенных обстоятельствах. Но мог ли он убить так хладнокровно? А если он знал того, кто это сделал, то стал бы выгораживать его под предлогом профессиональной солидарности?
Она не была уверена в ответах.
Ее компьютер мерцал зеленым светом, указывая на поступление новых данных. «Пибоди усердно потрудилась», – подумала Ева. Сбросив куртку, она включила монитор, и через пять тягостных минут скрежета информация появилась на экране.
«Жертва опознана как Сэмюэл Майкл Петрински, родившийся в Мэдисоне, штат Висконсин. Возраст 75 лет. Идентификационный номер 12176-VSE-12. Родители умерли. Братья и сестры неизвестны. Семейное положение: разведен. Бывшая жена Черил Петрински-Сильва, возраст 72 года. Трое детей: Сэмюэл, Джеймс, Люси. Никаких сведений о работе за последние тридцать лет».
«Что же случилось с тобой, Сэм? – думала Ева. – Почему ты оставил жену и детей и приехал в Нью-Йорк калечить ум и тело куревом и алкоголем?»
– До конца еще чертовски далеко, – пробормотала она и запросила информацию о детях: нужно было уведомить ближайших родственников.
«Вы осуществили незаконную функцию. Пожалуйста, сотрите запрос и немедленно введите ваш идентификационный номер, иначе вся информация будет уничтожена».
– Сукин сын!
Взбешенная Ева вскочила на ноги и ударила компьютер кулаком в бок. Несмотря на боль в костяшках пальцев, она приготовилась ударить его снова, но тут за ее спиной раздался знакомый голос:
– Проблема с оборудованием, лейтенант?
Ева стиснула зубы и обернулась. Майор Уитни редко заходил в ее кабинет и выбрал для этого не слишком удачный момент, когда она дубасила имущество департамента.
– К сожалению, сэр, этот компьютер никуда не годится.
В темных глазах Уитни мелькнуло нечто вроде улыбки, хотя Ева не была в этом уверена.
– Советую обратиться в компьютерный отдел, лейтенант.
– Этот отдел – сборище олухов!
– А наш бюджет – сборище дыр. – Уитни вошел в кабинет, закрыл за собой дверь, огляделся и покачал головой. – Ваш ранг, Даллас, дает вам право сменить эту каморку на что-нибудь более приличное.
– Меня все устраивает, сэр.
– Вы всегда так говорите. В этом автомате кофе ваш или департамента?
– Мой, сэр. Хотите чашечку?
– С удовольствием.
Ева повернулась к кофеварке. Закрытая дверь означала, что Уитни хочет поговорить с ней наедине, а согласие выпить кофе – желание, чтобы она не ощущала напряжения. Это сочетание нервировало Еву, но ее рука не дрожала, когда она передавала Уитни чашку, а глаза, устремленные на него, оставались спокойными.
Майор был крупным мужчиной с суровым лицом, широкими плечами и зачастую усталым взглядом.
– Сегодня, рано утром, вы выезжали на убийство, – начал он и сделал достаточно долгую паузу, чтобы попробовать и оценить кофе из самых лучших зерен, которые только можно было приобрести за деньги.
– Да, сэр. Жертву только что идентифицировали. Мне нужно уведомить ближайших родственников. – Она бросила сердитый взгляд на компьютер. – Но сначала я должна вытянуть информацию из этого чертова агрегата. К концу дня я представлю вам рапорт.
– Я уже получил рапорт полицейского, первым оказавшегося на месте преступления. Вместе с жалобой. Кажется, вы с Бауэрс не поладили?
– Я сделала ей замечание. Вполне заслуженное.
– Она жалуется, что вы использовали при этом неподобающие и оскорбительные выражения. – Когда Ева закатила глаза, Уитни улыбнулся. – Мы с вами знаем, что подобные жалобы всего лишь вздорный бред очередного зануды. Однако… – Его лицо вновь стало серьезным. – Она также утверждает, что вы небрежно работали на месте преступления, использовали в своих интересах ее стажера, а ей угрожали физической расправой.
Ева почувствовала, что у нее в жилах закипает кровь.
– Пибоди запротоколировала расследование на месте преступления. Я немедленно представлю вам копию.
– Мне она потребуется, чтобы официально отклонить жалобу. На самом-то деле я не сомневаюсь, что все это – чепуха. – В комнате было два стула, шатких и скрипучих; Уитни с сомнением посмотрел на них, но все-таки рискнул сесть. – Тем не менее мне бы хотелось выслушать вас, прежде чем принимать меры.
– Я не считаю нужным бежать к начальству или строчить жалобы из-за незначительного инцидента между копами, – раздраженно отозвалась Ева. Поскольку Уитни молча смотрел на нее, она пожала плечами и продолжила: – Полицейский Бауэрс к моему прибытию не обеспечила должным образом охрану места преступления и за это получила замечание. После этого она проявила явную склонность к нарушению субординации, на что ей опять-таки было справедливо указано. Ее стажер по собственной инициативе сообщил мне, что во время их прошлых обходов рядом с временным жильем жертвы стояло другое, которое сейчас было перенесено. Он докладывал об этом своему инструктору, но она не приняла во внимание его слова. Между тем именно это наблюдение помогло выявить важного свидетеля. Я пригласила стажера Трухарта присутствовать при допросе свидетеля, с которым он был знаком. Трухарт, как будет указано в моем рапорте, демонстрирует отличный потенциал. – Ева на мгновение прервалась, и ее глаза блеснули. – Я отрицаю все обвинения, кроме последнего. Вполне возможно, я и в самом деле пригрозила полицейскому Бауэрс физической расправой, что может засвидетельствовать моя помощница. Но сейчас я сожалею только о том, что не выполнила угрозу и не пнула ее в толстый зад, сэр.
Уитни поднял брови, пытаясь скрыть усмешку. Лейтенант Даллас редко вкладывала в устный рапорт личные чувства.
– Если бы вы это сделали, лейтенант, у нас возникли бы сложности. Зная вашу дотошность, я не сомневаюсь, что вы или ваша помощница просмотрели досье полицейского Бауэрс и, следовательно, осведомлены о ее многочисленных переводах из одного участка в другой. Она, так сказать, «трудный ребенок», а таких обычно перебрасывают с места на место. – Он потер рукой затылок, словно стараясь облегчить боль. – Бауэрс также чемпион по кляузам. Ничто не нравится ей больше чем писать жалобы. Она здорово невзлюбила вас, Даллас, и должен предупредить, что будет теперь изо всех сил стараться вам напакостить.
– Меня это не волнует.
– И напрасно. Такие, как Бауэрс, только и ждут, чтобы причинить неприятности коллегам. А она нацелилась на вас. Я знаю, что Бауэрс направила копию жалобы шефу Тибблу и начальнику своего отдела. Поэтому вы уж представьте мне до конца дня запись протокола расследования на месте преступления, ваш рапорт и тщательно продуманный ответ на эту жалобу. Для составления ответа воспользуйтесь помощью Пибоди, – с улыбкой добавил он. – У нее более холодная голова.
– Сэр! – В голосе Евы слышалось негодование, но она придержала язык.
– У меня в подчинении никогда не было лучшего копа, чем вы, лейтенант Даллас. И это будет моим личным ответом на жалобу. Такие полицейские, как Бауэрс, редко пробегают дистанцию – она обязательно на чем-нибудь споткнется и вылетит из департамента. А на вашем пути это всего лишь заминка. Примите ее всерьез, но не уделяйте ей больше сил и времени, чем она того заслуживает.
– Я и не собираюсь тратить на это больше пяти минут: в конце концов, у меня на руках дело об убийстве. Но в любом случае благодарю за поддержку.
Уитни кивнул и поднялся.
– Чертовски хороший кофе, – завистливо произнес он, отодвигая пустую чашку, и добавил, выходя из кабинета: – Увидимся в конце смены.
– Да, сэр.
Еве очень хотелось пнуть ногой стол, но она сдержалась, так как ее пальцы все еще ныли после столкновения с неодушевленным противником. Не желая получить еще одно повреждение, она позвала Пибоди и велела ей разобраться с компьютером и выяснить координаты ближайших родственников Снукса. Вскоре Еве удалось связаться с его дочерью, которая, услышав печальную новость, горько заплакала, хотя и не видела отца почти тридцать лет.
Настроение Евы слегка улучшила реакция Пибоди на жалобу Бауэрс.
– Безмозглая дрянь! – воскликнула Пибоди, покраснев от гнева и упершись кулаками в бедра. – Мало того, что она никуда не годный коп, так еще и бессовестно врет! Какого черта она настрочила эту жалобу?! – Пибоди взмахнула своей электронной записной книжечкой. – Сейчас я разыщу ее, и она увидит, как чувствует себя кляузник, когда его бьют промеж глаз!
– Уитни сказал, что у тебя холодная голова, – с усмешкой заметила Ева. – Приятно, когда командир так хорошо знает своих солдат. – Она рассмеялась, так как глаза Пибоди едва не вылезли из орбит. – Сделай пару вдохов, Пибоди, покуда у тебя в мозгу что-нибудь не взорвалось. Мы ответим на все это должным образом – и через соответствующие инстанции.
– Значит, мы отделаем эту стерву как следует?
– И почему это считается, будто ты благотворно на меня влияешь? – Ева покачала головой и села за стол. – Ты мне нужна, Пибоди. Майор просил скопировать протокол расследования на месте и написать собственный рапорт. Изложи все коротко и ясно. Только одни факты. А я пока сочиню ответ на жалобу, и когда ты вновь обретешь холодную голову, которой так восторгается Уитни, то прочитаешь его.
– Не понимаю, как вы можете относиться к этому так спокойно.
– Уверяю тебя, это не так, – пробормотала Ева. – Ну, давай приниматься за работу.
* * *
Ева трудилась над ответом, стараясь выдержать его в сдержанной деловой форме. Когда процесс близился к концу, пришел список, который она попросила у Кэгни. Не обращая внимания на разыгравшуюся головную боль скопировала все диски, имеющие отношение к делу, и составила весьма корректное, по ее мнению, заявление в компьютерный отдел, только дважды назвав его персонал олухами. Наступил конец смены, и она твердо решила для разнообразия съездить домой, даже если ей придется продолжить работу и дома.
Однако стоило Еве сесть в машину, как она почувствовала, что гнев снова начал закипать в ней. Ева долго трудилась, чтобы стать хорошим копом, и ее жетон свидетельствовал о том, что она этого добилась. И только она одна знала, что именно это помогло ей спастись.
Первые годы ее жизни либо забылись вовсе, либо представали в туманной дымке боли, горя и оскорблений. Но Ева пережила их, пережила отца, который избивал и насиловал ее. В конце концов он довел девочку до такого состояния, что, когда ее нашли в переулке истекающей кровью, она даже не могла вспомнить своего имени.
Евой Даллас ее окрестили работники социальной службы, и ей пришлось сражаться за то, чтобы это имя что-нибудь значило. Сделаться копом для нее означало не только перестать быть беспомощной, но и иметь возможность помогать тем, кто не мог постоять за себя. Каждый раз, когда Ева стояла над трупом, она вспоминала, что значит быть жертвой. Каждое дело, доведенное до конца, становилось не только местью за убитого человека, но и за девочку, забывшую свое имя.
А теперь какая-то злобная тупица попыталась испачкать ее грязью. Для некоторых копов это явилось бы всего лишь мелкой неприятностью, но для Евы было личным оскорблением.
Она попыталась дать выход своим чувствам, представив себе рукопашную схватку с Бауэрс, звуки ударов, сладковатый запах первой крови… Но это лишь вызвало чувство бессилия. Ее руки были связаны: полицейский офицер не может поднять руку на низшего по званию, как бы тот этого ни заслуживал.
Свернув в ворота, Ева подъехала к дому Рорка – великолепному сооружению из камня и стекла – и оставила машину перед подъездом, с удовольствием предвкушая, как Соммерсет начнет ворчать по этому поводу. Не чувствуя холода, она взбежала по ступенькам, открыла высокую входную дверь и огляделась. Обычно дворецкому Рорка не требовалось больше пары минут, чтобы выйти в вестибюль и сказать в ее адрес нечто нелестное. Сегодня она от души жаждала этого, но в доме было тихо, и Ева ощутила разочарование. Сегодня ей явно не везло. Она даже не могла двинуть как следует своего злейшего врага, чтобы выпустить пар. А ей так хотелось кого-нибудь ударить!
Сняв кожаную куртку, Ева намеренно бросила ее на резной столбик перил. Но Соммерсет по-прежнему не появлялся. «Ублюдок!» – с отвращением подумала Ева и побрела наверх. Как же ей справиться с кипящим внутри бешенством, если она даже не может в очередной раз поругаться с Соммерсетом? Ей нужен был сейчас хороший боксерский раунд – и не с роботом, а с человеком!
Ева шагнула в спальню, намереваясь принять горячий душ, прежде чем браться за работу, и с изумлением обнаружила там Рорка. Очевидно, он только что вошел и вешал в шкаф пиджак.
Рорк обернулся. Блестящие глаза, покрасневшее лицо и агрессивная поза Евы красноречиво свидетельствовали о ее настроении. Он закрыл шкаф и улыбнулся:
– Привет, дорогая. Как прошел день?
– Паршиво. А где Соммерсет?
Рорк приподнял брови и шагнул к Еве, почти физически ощущая исходящие от нее волны гнева и разочарования.
– У него свободный вечер.
– Прекрасно. – Ева отвернулась. – Единственный раз, когда мне понадобился этот сукин сын, его нет дома.
Рорк покосился на толстого серого кота, свернувшегося на кровати. Они молча обменялись взглядами, и Галахад, предпочитая не провоцировать насилия, спрыгнул на пол и направился к двери.
Рорк облизнул губы.
– Я могу что-нибудь для тебя сделать? – осторожно осведомился он.
Ева сердито уставилась на него:
– Мне слишком нравится твое лицо, поэтому я не хочу его уродовать.
– Мне повезло, – заметил Рорк, наблюдая, как Ева ходит взад-вперед по комнате, по дороге пиная ногой диван. – В вас скопилось слишком много энергии, лейтенант. Пожалуй, я сумею вам помочь.
– Если ты собираешься пичкать меня твоими чертовыми транквилизаторами, то я… – Прежде чем Ева успела окончить фразу, она оказалась на кровати. – Отстань! Я в жутком настроении.
– Вижу. – Рорк стиснул одной рукой запястья Евы и прижал ее к кровати собственным телом, лишив возможности сопротивляться. – Давай этим воспользуемся.
– Когда я захочу секса, то дам тебе знать, – сквозь зубы процедила Ева.
– О’кей. – Рорк склонился над ее лицом. – А в ожидании этого я немного позабавлюсь. Ты такая вкусная, когда злишься.
– Черт возьми, Рорк… – Однако его язык, касаясь ее кожи, делал свое дело, превращая гневные эмоции в нечто противоположное. – Прекрати, – пробормотала она, но, когда свободная рука Рорка коснулась ее груди, тут же сама прильнула к нему всем телом.
– Уже лучше. – Скользнув губами по подбородку Евы, Рорк впился в ее рот яростным поцелуем. Его тело напряглось, но внезапно он с улыбкой приподнялся. – А впрочем, если ты хочешь побыть одна…
Высвободив руку, Ева вцепилась ему в рубашку:
– Слишком поздно. Теперь я хочу секса.
Усмехнувшись, Рорк позволил ей перевернуть его на спину. Ева оседлала его и стиснула ногами, положив ладони ему на грудь.
– Я все еще злюсь, – предупредила она.
– Что ни делается, все к лучшему.
Протянув руку, Рорк начал расстегивать ее блузку. Дыхание Евы участилось, а пальцы сильнее впились в черный шелк его рубашки.
– Сколько она стоит?
– Понятия не имею.
– Тем лучше. – Ева рванула рубашку, и ткань треснула. Прежде чем Рорк сообразил, смеяться ему или сердиться, она вцепилась зубами ему в плечо и дернула его за волосы. – Это будет грубо и быстро.
Их губы снова слились в жадном поцелуе. Они катались по кровати, дрожа от страсти. Нерастраченная энергия Евы реализовалась в жажде обладания. Зубы Рорка на ее обнаженной груди, его руки, до боли ласкавшие ее тело, разжигали аппетит.
Из горла Евы вырвалось яростное рычание, когда Рорк рывком поставил ее на колени, прижавшись к ней всем телом. Она до крови царапала его влажную спину. Желание, клокотавшее в ней, отражалось в его блестящих голубых глазах. Повалив Рорка на постель, Ева снова оседлала его и со стоном выгнула спину, когда ее пронизало наслаждение.
Рорк наблюдал, как она отдается ему – ее тело блестело от пота, потемневшие глаза казались слепыми ко всему, кроме того, что происходило между ними.
Когда Ева застонала, он перевернул ее на спину и приподнял бедра, проникая в нее с каждым разом все глубже и глубже…
