Нора Робертс
Приданое Эсмеральды
– С их стороны это очень близорукий и неразумный подход. Ведь вы же не были единственным мужчиной в ее жизни, а на момент гибели не были даже самым важным в ее жизни. У нее был любовник, работа, друзья. Она состояла в различных комиссиях, у нее были родственники, наконец.
Эйбра замолчала, заметив, как хмуро смотрит на нее Эли.
– Я же вам говорила, что внимательно следила за вашим делом и слушала рассказы Эстер. Иногда ей было легче обсудить ситуацию со мной, чем с вами и с членами вашей семьи. Я к ней очень хорошо относилась, но при этом не была родственницей. Она могла излить мне накопившиеся переживания и мысли.
Мгновение он молчал, затем кивнул и заметил:
– Должно быть, ей очень помогало ваше присутствие.
– Думаю, что да. И я знаю, что Эстер не любила очень Линдси. Однако она пыталась тепло принимать ее у себя в доме.
– Мне все это прекрасно известно.
– И вряд ли Эстер была единственной, кто испытывал к Линдси противоречивые чувства. Поэтому, как и у большинства людей, у Линдси были враги или, по крайней мере, люди, которые ее не жаловали, завидовали ей, имели на нее зуб за что-то.
– Никто из них не состоял с ней в законном браке и не устраивал с ней публичного скандала в день ее гибели.
– Мне остается только надеяться, что вы защищали себя, не следуя той логике, по которой строите сейчас разговор со мной.
Эли едва заметно улыбнулся:
– Тогда я выглядел бы полным идиотом в глазах своего адвоката. Поэтому конечно нет. Но все, что я здесь говорил, вполне основательные доводы. Добавьте к этому еще и список того, в чем, помимо гибели дочери, обвиняли меня ее родственники. Я поставил свои потребности и амбиции выше ее и тем самым сделал ее несчастной, поэтому она вынуждена была искать компенсации на стороне. Она жаловалась им на то, что я практически не обращаю на нее внимания. Линдси подозревала, что у меня появились любовницы. Кроме того, я внезапно охладел к ней и постоянно осыпаю ее оскорблениями.
– Но ведь им не удалось отыскать никаких доказательств ваших измен, даже в ходе тщательного полицейского расследования. И доказательств того, что вы были с ней по-настоящему грубы и жестоки, тоже нет.
– В ходе нашей последней публичной стычки я был довольно груб.
– Насколько я поняла из прочитанных мною статей, оскорбления были взаимны – вы друг другу не уступали. Ладно, потребность семьи поддерживать ее, оправдывать, как-то успокоить свою совесть – все это объяснимо. Но загонять вас в угол при помощи частного детектива, отправлять его сюда? Ведь здесь, в Виски Бич, ничего нет. Вы много лет отсутствовали. Что он может найти в наших краях?
Да, в самом деле, подумал Эли, возможность излить Эйбре свои мысли очень помогла его бабушке. И несмотря на собственное нежелание возвращаться к старому, он понимал, что разговор с ней на эту тему снял груз с его души.
– Думаю, единственное, к чему они сейчас стремятся, – поставить меня в известность, что мне не дадут жить спокойно. Они постоянно будут грозить мне повторным открытием дела о непредумышленном убийстве.
– О, Эли.
– Они будут использовать любые средства и пути для достижения своей цели.
– Но почему они не преследуют любовника Линдси или других ее знакомых, которые были с ней связаны последнее время?
– У ее любовника надежное алиби. У меня такого нет.
– Кто ему обеспечил прикрытие?
– В момент гибели Линдси он был дома с женой.
– Я все это читала и слышала, но ведь его жена могла солгать.
– Конечно, но зачем? Оскорбленная, униженная супруга, обозленная известием полиции о том, что ее муж состоял в связи с женщиной, которую они оба очень хорошо знали. Она тем не менее признается, хоть и неохотно, что в день убийства Линдси с шести вечера он находился дома. Их версии событий того дня, воспоминания о том, что они делали и когда, полностью совпадают. Джастин Зюскинд не убивал Линдси.
– Но и вы ведь ее тоже не трогали.
– С точки зрения математической вероятности, я остаюсь более вероятным убийцей, чем он.
– Какой шикарный вывод! И на чьей же вы стороне после подобных заявлений?
Эли снова едва заметно улыбнулся:
– На своей собственной. Я знаю, что не убивал ее, но я также абсолютно уверен, что, с их точки зрения, все указывает на меня.
– Но если они продолжают воздействовать на вас, ответьте им тем же. Вы ведь сможете?
– Я уже практически исчерпал все свои ресурсы.
– Они наняли частного детектива, наймите и вы.
– Уже нанимал, но он не нашел ничего существенного.
– Значит, просто все бросить? Опустить руки? Наймите другого, сделайте еще одну попытку.
– Вы говорите почти как мой адвокат.
– Ну, и прекрасно. Послушайтесь своего адвоката. Нельзя же просто вот так все принять и смириться. По своему личному опыту знаю, что нужно бороться, – добавила Эйбра. – Это часть моей длинной истории, которую я вам как-нибудь расскажу. В данный момент из-за вашей покорной позиции вы выглядите подавленным, слабым и трусливым. Вы самому себе представляетесь жертвой. Человек становится жертвой, только когда сам позволяет этому произойти.
– Неужели кто-то когда-то причинил вам сильную боль?
– Да. И слишком долго я вела себя примерно так же, как вы. Я смиренно принимала свой жребий. Вам нужно бороться, Эли. – Она положила руки ему на плечи. – Поверят они в вашу невиновность или нет, но им нужно показать, что вы не мальчик для битья. И вы сами тоже должны это осознать.
Движимая каким-то безотчетным импульсом, она встала на цыпочки и коснулась губами его лица.
– Идите же позвоните своему адвокату, – приказала она и направилась к лестнице, чтобы уйти с пляжа.
Наверху, на длинном береговом выступе, вдававшемся в океан, стоял Кирби Дункан и снимал их фотоаппаратом с длиннофокусным объективом. Он сразу же понял, что между Лэндоном и длинноногой брюнеткой что-то есть. Не бог весть что, конечно, но ведь его работа состояла в том, чтобы по крупицам собирать материал на Лэндона, задавать вопросы и вообще всячески портить ему жизнь.
Глава 6
Когда Эйбра пришла в Блафф-Хаус, чтобы в очередной раз прибраться, ее встретил сильный аромат кофе. Она окинула взглядом кухню – Эли содержал ее в идеальной чистоте, – затем, обнаружив, что он не составил список необходимых покупок, занялась этим сама.
Когда вошел Эли, она стояла на табуретке и протирала кухонные шкафчики и полки.
– Доброе утро. – Она улыбнулась ему через плечо своей обычной приветливой улыбкой. – Давно встали?
– Да. Мне хотелось поработать. – Особенно после того, как проклятый сон разбудил его перед самым рассветом. – Сегодня мне нужно съездить в Бостон.
– Неужели?
– Я встречаюсь там со своим адвокатом.
– Отлично. Вы поели?
– Да, мамочка.
Никак не отреагировав на его иронию, Эйбра продолжила уборку.
– Вы повидаете семью?
– Да, по крайней мере, я собираюсь им позвонить. Точно не знаю, когда вернусь. Возможно, мне придется остаться там на ночь.
– Никаких проблем. Сеанс массажа можно перенести.
– Я оставлю вам деньги. Столько же, сколько в прошлый раз?
– Да. Если потребуется, мы подкорректируем сумму на следующей неделе. Так как вы не будете работать у себя в кабинете, то я там немного приберусь. Обещаю ничего не трогать на вашем столе.
– Хорошо.
Он продолжал стоять на месте, не сводя с нее глаз. На ней сегодня была обычная черная футболка – для нее слишком строгая, – удобные черные брюки и красные кроссовки. В ушах покачивались цепочки с маленькими красными шариками. Кроме того, Эли заметил блюдо на кухонной полке, в котором лежали несколько серебряных колец. Наверное, она сняла их, чтобы на них не попали чистящие жидкости.
– Вы были правы, – произнес он после паузы.
– Приятно это слышать. – Она спустилась с табуретки и повернулась к нему. – И в чем же на этот раз?
– В том, что нужно бороться, уметь давать сдачи. Я действительно все удары судьбы принимал безропотно. На то у меня были свои причины, но такая тактика не сработала. И теперь я понял, что мне нужно вооружаться.
– Вы приняли правильное решение. Нельзя никому позволять нагло влезать в твою личную жизнь. А ведь именно этим и занимается семья Линдси. Ничего у них не выйдет.
– Почему?
– У них же практически нет фактов и доказательств, во всяком случае, с юридической точки зрения. По крайней мере, я ничего такого не вижу. Мне в жизни приходилось сталкиваться с самыми разными адвокатскими вывертами.
Эли негромко рассмеялся.
– То есть вы почти квалифицированный юрист.
Польщенная его реакцией, она кивнула:
– Могла бы себе на жизнь и этим зарабатывать. Адвокаты ведь, как правило, забивают голову клиентам всякого рода судебной риторикой и оглушают их немыслимыми синтаксическими конструкциями, чтобы выудить побольше денег.
– Довольно специфическое суждение.
– Но вполне рациональное. Они, наверное, думают, что если продолжат затягивать это дело и покусывать вас то с одной, то с другой стороны, то, возможно, им удастся получить какие-то новые улики против вас. Или, по меньшей мере, они смогут помотать вам нервы, завалить вас документами и судебными постановлениями так, что вы в конце концов запросите их о внесудебном соглашении. Что, с их точки зрения, будет доказательством вашей вины. Они жаждут крови и движимы только болью.
– Логично. Наверное, вы действительно могли бы этим неплохо зарабатывать.
– Мне нравится «Хорошая жена».
– Кто это? Или что?
– Телевизионный сериал о молодой женщине-адвокате. На самом деле очень интересное психологическое действо и очень сексуальное. Как бы то ни было, главное – то, что вы наконец-то решились встретиться со своим адвокатом и что вы начали делать хоть какие-то шаги. И сегодня вы выглядите лучше.
– Чем когда?
– Чем раньше. – Положив правую руку на бедро, она наклонила голову. – Не хотите надеть галстук?
– Галстук?
– Обычно я не вижу никакого смысла в мужской привычке надевать себе петлю на шею. Но вам все-таки следует надеть галстук. С ним вы будете чувствовать себя сильнее и увереннее. Снова станете самим собой. Кроме того, у вас же там, наверху, их целая коллекция.
– Что-нибудь еще?
– Не стригитесь.
В очередной раз она ошарашила его.
– Не стричься? Почему?
– Мне нравятся ваши волосы. Конечно, у вас не адвокатская прическа, зато писательская. Чуть-чуть привести в порядок, если сочтете нужным, я могла бы вам с успехом подровнять волосы сама, но…
– Нет, вы не можете.
– Что тут такого сложного? Для подобной стрижки требуются элементарные навыки. Вам не стоит возвращаться к стандартному адвокатскому облику: идеальная стрижка – идеальный костюм – идеальный галстук.
– Надеть галстук, но при этом не стричь волосы?
– Совершенно верно. И купите цветы для Эстер. Сейчас уже можно найти в продаже тюльпаны, они ей напомнят о весне.
– Мне, видимо, следует записать все ваши рекомендации?
Эйбра улыбнулась, обходя кухонный стол:
– Вы не только хорошо выглядите сегодня, вы чувствуете себя лучше. К вам вернулось некое специфическое нахальство, и оно не результат обычной перемены в настроении. – Эйбра смахнула пыль с обшлагов его спортивной куртки. – Ну, идите выбирать галстук. И ведите машину осторожно.
Она поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
– Кто вы такая? На самом деле?
– Мы когда-нибудь об этом поговорим. Привет от меня вашим родственникам.
– Хорошо. Увидимся, когда… когда увидимся.
– Я перенесу сеанс массажа и отмечу новое время на вашем календаре.
Она обошла стойку, снова взобралась на табурет и продолжила работу.
Эли последовал ее совету и выбрал галстук. Вряд ли он стал в нем чувствовать себя сильнее или увереннее, но, как ни странно, ощутил, что теперь его внешний облик стал более завершенным. С этой мыслью он достал «дипломат», положил в него нужные папки, новый блокнот, заточенные карандаши, ручку и, немного подумав, добавил к ним еще и диктофон.
Затем надел дорогое пальто, взглянул на свое отражение в зеркале и пробормотал:
– Кто ты такой?
Сейчас он не очень похож на того человека, каким когда-то был, но его нынешний облик отличался и от того, к которому он привык в последнее время. Уже не адвокат, подумал Эли, но еще и не писатель. Не преступник, но и не совсем невиновный.
Все еще пребывающий в преддверии ада, но, возможно, уже готовый к тому, чтобы вырваться на свободу.
Эли оставил деньги для Эйбры на рабочем столе, спустился вниз и вышел из дома под звуки сборника лучших мелодий Брюса Спрингстина[4].
Он сел в машину и неожиданно вспомнил, что садится за руль в первый раз с тех самых пор, как приехал сюда три недели назад.
Ему было приятно вновь управлять машиной. Быть уверенным в себе, совершать активные действия. Эли включил радио и рассмеялся, услышав песню группы «The Boss». Как будто рядом с тобой сидит Эйбра, подумал он, выезжая за пределы Виски Бич.
Он не обратил внимания на автомобиль, который выехал на шоссе сразу же вслед за ним.
Так как день был относительно теплый, Эйбра распахнула все двери и окна, чтобы проветрить главные помещения в доме. Она перестелила постель Эли, взбила подушки и теплое одеяло. Немного подумав, сложила из полотенца фигурку рыбы. Порывшись у себя в сумке, в которой она, по ее же собственным словам, хранила самые необходимые безделушки, извлекла из нее пластиковую трубку и воткнула рыбе в рот.
Как только спальня начала соответствовать ее стандартам чистоты, а первая партия белья закрутилась в стиральной машине, Эйбра обратила внимание на кабинет.
Ей ужасно хотелось порыться у него в столе на тот случай, если он оставил там какие-то заметки, нужные для работы над романом. Но в обязанности домработницы такой контроль за работодателем явно не входил.
И она начала как обычно вытирать пыль, пылесосить, убирать пустые бутылки из-под минеральной воды и заменять их новыми, полными. Написала очередное послание, которое ей продиктовала Эстер, и приклеила его к бутылке. Протерев кожаное кресло, она какое-то время постояла рядом, оценивая сделанную работу.
Неплохо, решила Эйбра. Ветер и солнце практически полностью избавили побережье от снега. Сегодня океан простирался спокойной синей гладью, лишь водоросли еле заметно покачивались на легком ветерке. Некоторое время Эйбра наблюдала за рыбацким судном, тусклым красным пятнышком на насыщенном синем фоне, таким хрупким и беззащитным посреди просторов океана.
Стал ли Виски Бич домом для Эли? – подумала Эйбра. Этот удивительный пейзаж, этот воздух, эти звуки и запахи? Сколько времени потребовалось ей, чтобы по-настоящему освоиться здесь?
Точно вспомнить она не могла. Возможно, ощущение дома пришло, когда к ней в первый раз постучалась Морин с блюдом печенья и бутылкой вина. Или, может быть, когда она прошлась по берегу и впервые ощутила то умиротворение, которое потом берегла и лелеяла.
Как и для Эли, для нее приезд в Виски Бич был бегством. Но у нее в отличие от него был выбор, и она сознательно предпочла Виски Бич.
И правильно сделала.
Рассеянным жестом Эйбра провела пальцем по ребрам с левой стороны и по шраму, который пересекал их по диагонали. Она редко вспоминала о нем теперь, редко думала о том, от чего она тогда убегала.
Но Эли напомнил ей о прошлом, и, возможно, это стало той причиной, по которой она чувствовала себя обязанной помогать ему.
Правда, у нее было и много других причин. И она решила, что может добавить к ним еще одну. Улыбку, осветившую его лицо, когда он увидел Морин.
Вот у меня появилась новая цель, решила Эйбра. Дать Эли Лэндону больше поводов улыбаться.
Но в данный момент она должна сосредоточиться на уборке и положить его белье в стиральную машину.
Едва Эли успел войти в приемную Нила Симпсона и отказаться от кофе, воды и всего остального, предложенного ему одной из трех девушек-ассистенток, как появился Нил собственной персоной.
– Привет, Эли. – Нил, в своем дорогом, идеально подогнанном портным костюме, подошел к клиенту и крепко пожал ему руку. – Рад тебя видеть. Пройдем ко мне в кабинет.
Упругой походкой атлета он прошел по изысканно оформленному лабиринту коридоров с кабинетами Гарднера, Копека, Райта и Симпсона. Уверенный в себе успешный джентльмен, высоко ценимый повсюду юрист, в свои тридцать девять компаньон одной из крупнейших адвокатских контор города.
Эли доверял ему, потому что не мог иначе. Хотя работали они в разных фирмах и часто соперничали из-за одних и тех же клиентов, круг знакомых и друзей у них был примерно один и тот же.
Да, подумал Эли, теперь об этом можно уже говорить в прошедшем времени. Большая часть того, что когда-то их роднило, ушло под грубым напором всевозможных СМИ.
Войдя в кабинет с панорамным видом на центр города, Нил проследовал не к своему огромному рабочему столу, а жестом пригласил Эли в уголок, где стояло несколько кожаных кресел.
– Давай начнем с кофе, – предложил Нил, когда его очаровательная ассистентка внесла поднос с двумя огромными чашками с пенящимся капучино. – Спасибо, Розали.
– Пожалуйста. Что-нибудь еще?
– Если понадобится, я дам знать.
Как только за девушкой закрылась дверь, Нил откинулся на спинку кресла, внимательно рассматривая Эли.
– Ты выглядишь значительно лучше.
– Да, мне многие так говорят.
– Как продвигается книга?
– Иногда хорошо, иногда хуже. В целом, вполне сносно.
– Как там твоя бабушка? Выздоравливает?
– Да, выздоравливает. Я собираюсь заехать к ней сегодня. Не стоит этим заниматься, Нил.
Пристальный взгляд карих глаз адвоката обратился на Эли.
– Чем?
– Светской болтовней. Традиционным расслабляющим клиента бессмысленным обменом любезностями.
Нил пригубил кофе.
– Мы были друзьями еще до того, как ты стал моим клиентом, но ты ведь стал им не потому, что мы друзья. Или, по крайней мере, названное соображение не было определяющим. Когда я спросил тебя, почему ты обратился именно ко мне, ты упомянул несколько основательных причин. Среди них было, к примеру, и то, что, по твоему мнению, отношение к юридическим вопросам и к работе адвоката у нас примерно одинаково. Для меня, как и для тебя, важен клиент в целом, а не только тот вопрос, по которому он обращается ко мне. И потому мне нужно знать твое психологическое состояние, Эли. Это поможет мне решить, что я могу тебе посоветовать, а что нет. И до какой степени мне следует уговаривать тебя принять то или иное решение, которое на данный момент мне представляется наиболее рациональным.
– Мое психологическое состояние подобно морскому приливу. В настоящее время оно скорее… агрессивное, нежели оптимистическое. Я устал, Нил, тащить за собой эту цепь с ядром. Достали сожаления по поводу того, что у меня было раньше, хотя я уже точно и не знаю, нужно оно мне сейчас или нет. Устал от ожидания, от того, что не могу совершить какой-то решительный поступок. Возможно, мое нынешнее состояние несколько лучше того, что было месяц назад, когда я в буквальном смысле слова скользил по склону в пропасть. Но ведь если я больше и не скольжу вниз, вперед я все равно не продвигаюсь.
– Я понял тебя.
– Знаешь, я ничего не могу поделать с тем, как родители Линдси, или кто бы то ни было другой, относятся ко мне и что они обо мне думают. По крайней мере, до тех пор, пока истинный убийца Линдси не будет найден, арестован и не предстанет перед судом. Но даже в этом случае, несомненно, останутся те, кто будет думать, что мне удалось ловко выскользнуть из сетей правосудия. Приходится смириться.
Нил еще отхлебнул кофе и кивнул:
– Да, конечно.
Эли неожиданно вскочил с кресла.
– Мне нужно самому знать, – убеждал он, меряя шагами кабинет. – Она была моей женой. И не имеет значения, что мы больше уже не любили друг друга, если вообще между нами когда-нибудь была любовь. Плевать, что она обманывала меня и что я хотел разорвать наш брак и больше никогда ее не видеть. Она была моей женой, мне важно узнать, кто был тот человек, что проник в наш дом и убил ее.
– Мы можем снова обратиться за помощью к Карлсону.
Эли отрицательно покачал головой:
– Нет, я думаю, он сделал все, что мог. Вряд ли от него можно ожидать новых подходов. Мне нужен свежий человек, человек с нестандартным взглядом на это дело, кто начал бы все с самого начала. Я вовсе не говорю, что недоволен работой Карлсона. Его цель состояла в том, чтобы отыскать основания для сомнений в моей виновности. Нынешнее расследование требует нового непредубежденного взгляда. Теперь нужно искать настоящего преступника.
Нил делал в своем блокноте какие-то пометки.
– Значит, вернуться к исходной точке, снова начать расследование и снова рассматривать тебя в качестве одного из подозреваемых?
– Именно. Детектив, которого мы наймем, должен внимательно изучить и мое поведение, не делая никаких скидок. Мне нужна женщина.
Нил улыбнулся:
– Не одному тебе.
Усмехнувшись, Эли снова сел.
– Мне – на протяжении последних восемнадцати месяцев.
– Неудивительно, что ты так дерьмово выглядишь.
– Кажется, кто-то говорил, что я стал выглядеть немного лучше.
– Да, конечно, но только теперь можно по-настоящему понять, в каком тяжелом состоянии ты был. Ты на самом деле хочешь, чтобы твое дело вела женщина-сыщик?
– Мне нужна умная, опытная и ответственная женщина-сыщик. С которой друзья Линдси стали бы общаться с большей готовностью и были бы более открыты, чем с Карлсоном. Как мы, так и полиция пришли к одинаковому выводу: Линдси либо сама впустила убийцу в дом, либо он открыл дверь собственным ключом. Дверь цела, никаких следов взлома, ничего не повреждено. И после того как она пришла домой в половине пятого и набрала код для открытия двери, в следующий раз код был набран только мной в половине седьмого. Убийца напал на нее сзади, значит, она повернулась к нему спиной. Это, в свою очередь, свидетельствует о том, что она его не боялась. Не было никакой борьбы, никаких признаков ограбления, даже инсценированного. Она знала убийцу и не боялась его. У Зюскинда есть алиби, но что, если он не был единственным ее любовником, а просто последним?
– Мы копали в этом направлении, – напомнил ему Нил.
– Значит, надо проверить еще раз, внимательнее, не торопясь, исследовать все возможные боковые ходы. Пусть в полиции тоже не закрывают мое дело и продолжают собирать улики против меня. Ничего страшного, Нил. Я не убивал ее, и они уже исчерпали все свои ресурсы, пытаясь доказать мою вину. Больше я не стремлюсь добиться закрытия этого дела за недоказуемостью вины. Теперь я хочу знать истину и окончательно разделаться с преступником.
– Хорошо. Я кое-кому позвоню.
– Спасибо. И, кстати, относительно частных детективов. Кто такой Кирби Дункан?
– Я уже дал задание собрать его досье. – Нил встал, подошел к своему столу и потянулся за папкой. – Можешь взять ее. Вот основные факты. У него собственная фирма и репутация человека, способного на крайне рискованные действия, но официально его к ответственности пока никто не привлекал. Он восемь лет прослужил в полиции, в Бостонском управлении, и у него там сохранилось много связей.
Пока Нил говорил, Эли открыл папку и пробежал глазами кое-какие документы.
– Насколько я понимаю, его наняла семья Линдси, но он производит впечатление легкой сошки, слишком незначительная личность для них, слишком примитивная. – Внимательно вчитываясь в подробности, Эли пытался отыскать какую-то другую зацепку или другое объяснение. – Я бы подумал, что они выберут кого-то более значительного, более крупную и известную фирму, нечто более современное.
– Согласен, но люди ведь могут принимать решения, основываясь на массе самых разных факторов. Возможно, им кто-то посоветовал: друг, знакомый, коллега, родственник.
– Кстати, я не могу представить, кто его мог нанять, кроме семьи Линдси.
– Их поверенный ничего не подтверждает и не опровергает, – заметил Нил. – На данном этапе он не обязан раскрывать какую бы то ни было информацию. Дункан был полицейским. Вполне возможно, что они с Вулфом знают друг друга, и Вулф решил сделать на него ставку. Мне он, конечно, ничего не скажет.
– Что-то не очень на него похоже, но… Кем бы ни был клиент Дункана, мы не можем запретить ему собирать обо мне информацию в Виски Бич. Законов, запрещающих подобные методы расследования, не существует.
– Но и тебя никто не может заставить идти с ним на контакт. И это не означает, что наш собственный детектив не может задавать о нем вопросы и собирать информацию и что мы не можем распространить слух о нашем параллельном следствии и о нашем собственном детективе, собирающем сведения, в том числе и о Дункане.
– Да, – согласился Эли, – пора разворошить это осиное гнездо.
– В данный момент Пьемонты пытаются устроить шум и с его помощью поддерживать сомнения в твоей невиновности, привлекать внимание СМИ к делу их дочери – те самые СМИ, которые в последнее время значительно охладели к нему, и, естественно, держать его в центре внимания общественности. Дополнительный эффект названных усилий – то, что твоя жизнь становится все более невыносимой. Поэтому нет ничего удивительного в том, что они приняли решение нанять частного детектива.
– То есть таким способом они пытаются окончательно затрахать меня.
– Грубо говоря, да.
– Пусть. Хуже того, через что я прошел, уже не будет. Я справился. И это преодолею. – Эли ощутил уверенность, что не просто переживет новое испытание, но именно справится с ним. – Теперь я больше не буду смиренно стоять у столба, пока они будут пронзать меня стрелами. Не дождутся! Они потеряли дочь, и я им искренне сочувствую, но из попытки раздавить меня у них теперь ничего не выйдет.
– Значит, если их адвокат выступит с предложением о компромиссном урегулировании, с нашей стороны должно прозвучать громкое «нет»?
– Решительное «идите вы к такой-то матери»!
– Ты явно идешь на поправку.
– Большую часть прошлого года я провел как будто в каком-то тумане. Шок, чувство вины, страх… Всякий раз, когда менялось направление ветра и небо надо мной немного расчищалось, единственное, что я мог различить на своем пути, была какая-нибудь новая ловушка. Я еще не вышел из окутывавшего меня тумана и боюсь, что он может накатить новой волной и задушить меня, но именно сейчас, сегодня, я хочу, рискуя оказаться в одной из таких ловушек, выбраться, черт возьми, из тьмы, которая меня почти поглотила, и вдохнуть наконец свежего воздуха.
– Хорошо, – Нил постучал серебряной ручкой «Монблан» по своему блокноту. – Давай обсудим стратегию.
Когда Эли наконец вышел из офиса Нила, он решил пройтись по центру Бостона. Ему хотелось разобраться в своих ощущениях, вызванных возвращением в город, пусть даже на один день. Но он не мог. Здесь все казалось ему таким знакомым и вызывало спокойствие. В первых зеленых травинках, пробивавшихся сквозь стылую зимнюю почву под действием весеннего солнца, чувствовалась надежда и жажда жизни.
Люди не пытались спрятаться от ветра – сегодня он был не слишком сильный, – сидя на скамейках в парке, они перекусывали, гуляли так же, как и он, или куда-то спешили по делам.
Ему нравилось здесь жить, Эли прекрасно это помнил. В городе его не оставляло ощущение чего-то родного, знакомого, правильного. И если бы у него возникло сейчас желание совершить основательную прогулку, он мог бы пройти отсюда к тем офисам, где когда-то вот так же, как сегодня Нил с ним, Эли сам беседовал со своими клиентами, разрабатывал с ними стратегию защиты.
Эли знал, где можно выпить приличный кофе, где быстро и вкусно перекусить или, наоборот, посидеть подольше за кружкой пива. У него были здесь свои любимые бары, свой личный портной, ювелир, у которого он чаще всего покупал подарки для Линдси.
Теперь все это стало таким чужим и ненужным. Он стоял, смотрел на яркую зелень готовых распуститься нарциссов и вдруг осознал, что больше не жалеет о прошедшем. Или, по крайней мере, терзается не так остро, как прежде.
Он нашел какую-то парикмахерскую, в которой не стал стричься, а просто попросил подровнять ему волосы, затем купил тюльпаны для бабушки. Перед тем как вернуться в Виски Бич, Эли решил забрать оставшуюся в его квартире одежду. Теперь он с предельной серьезностью относился к реанимации той части своей жизни, которая заслуживала возобновления, обо всем остальном с этой минуты он решил забыть.
К тому моменту, когда Эли припарковал машину перед шикарным домом из красного кирпича на Бикон Хилл, солнце уже скрылось за облаками. Он подумал, что громадный букет лиловых тюльпанов поможет развеять сумрак. Вылезая из машины, он с немалым трудом пытался удержать в обеих руках по букету: в одной – тюльпаны, в другой – большую вазу с гиацинтами, любимыми цветами матери.
Эли был вынужден признать, что поездка, встреча с адвокатом и прогулка утомили его больше, чем он ожидал. Но ему не хотелось, чтобы его родственники это заметили. Может быть, так разрушающе на него подействовало внезапное ухудшение погоды, но, несмотря ни на что, Эли пытался удержать в душе надежду, которая зародилась у него во время прогулки по центру города.
Когда он подходил к двери, она распахнулась ему навстречу.
– Мистер Эли! Добро пожаловать домой, мистер Эли!
– Кармел!
Если бы руки у него были свободны, он, наверное, заключил бы свою старую экономку в объятия. Вместо этого ему пришлось наклониться и поцеловать в щеку.
– Ты слишком похудел, Эли.
– Знаю.
– Я попрошу Элис сделать тебе сандвич. И ты обязательно его съешь.
– Слушаюсь, мэм!
– Какие красивые цветы!
Эли вытащил из букета один тюльпан:
– Это вам.
– Какой ты замечательный, Эли, какой заботливый. Проходи, проходи в дом. Мама скоро вернется, а отец обещал прийти к половине шестого, поэтому, даже если ты не останешься на ночь, вы все равно встретитесь. Но ты же задержишься, я надеюсь, и поужинаешь с нами. Элис готовит гуляш и ванильный крем-брюле на десерт.
– Ну, что ж, мне, наверное, следует и ей подарить тюльпан.
Широкое лицо Кармел осветилось улыбкой, но только на мгновение, так как тут же ее глаза наполнились слезами.
– Не надо плакать. – Он снова заметил ту боль и печаль, которые видел на лицах близких ему людей со времени гибели Линдси. – Все будет хорошо.
– Конечно. Я нисколько не сомневаюсь. Ну, вот, а теперь давай куда-нибудь поставим эту вазу.
– Цветы – для мамы.
– Ты хороший мальчик. Ты всегда был хорошим мальчиком, даже когда шалил. Кстати, на ужин придет и твоя сестра.
– Мне следовало купить больше цветов.
– Проходи! – Кармел смахнула слезы и рукой показала в глубь дома. – Отнеси эти цветы бабушке. Она наверху у себя в гостиной, наверное, сидит за компьютером. Ее невозможно от него оторвать, пропадает в Интернете днями и ночами. Я принесу тебе сандвич и вазу для тюльпанов.
– Спасибо. – Эли глянул в сторону широкой и изящной лестницы. – Как она?
– Идет на поправку. С каждым днем все лучше. По-прежнему мучается из-за того, что никак не может вспомнить, что же произошло в тот день. Но в целом, гораздо лучше. Она будет очень рада увидеть тебя.
