Нора Робертс
Опасные тайны

6

Возможно, все дело было в раннем часе, но ипподром оказался совсем не таким, каким представляла его Келси. Скачки для нее означали нечто гораздо большее, чем лошади и скорость. Не они, а тотализатор и игроки – скверно пошитые костюмы, толстые сигары, пивной перегар и запах пота проигравших – вот что возникало в ее воображении.

Пьяный конюх, которого Гейб выгнал накануне утром, прекрасно вписывался в эту картину. Именно он казался характерной приметой скакового мира – он, а вовсе не умиротворенное спокойствие и некоторая таинственность пустынного стадиона, встретившие Келси прохладным и ранним утром.

Когда Келси и Наоми приехали на ипподром, скаковая дорожка была укрыта туманом. Лошадей отправили еще раньше, чтобы успеть вывести их из фургона, оседлать и разогреть для утренней тренировки. Пока на кольцевом треке было тихо; голоса коноводов и позвякивание упряжи заглушал плотный туман, в котором фигуры людей плыли, словно призрачные, бесплотные тени. Несколько человек стояли у ограждения дорожки и потягивали из бумажных стаканчиков дымящийся кофе.

– Это хронометристы, – пояснила Наоми. – Их иногда называют прикидчиками. Большинство работает на ипподром или на информационный листок «Дейли рейсинг»; они часами стоят здесь с секундомером в руках, замеряя скоростные показатели лошади и рассчитывая гандикап. – Она улыбнулась. – Скорость – вот за чем все здесь гоняются. В какой-то мере это свойственно всем без исключения. В общем, мне казалось, что будет лучше, если, знакомясь с нашим миром, ты будешь рассматривать его именно с этой точки зрения.

– Да… Здесь очень красиво. Этот ползущий по земле туман, эти деревья, которые едва видны в тумане, пустые, выметенные трибуны… Признаться, я действительно представляла все это по-другому. – Келси повернулась к стоящей подле нее женщине – стройной, светловолосой, одетой в вязаную кофту и узкие, облегающие джинсы. – Совсем по другому.

– Большинству людей скачки видны только с одной стороны. Две минуты вокруг столба по дорожке – и все. Гонка для них заканчивается почти мгновенно, едва успев начаться. И все равно это очень увлекательное зрелище, а иногда – просто страшное. Триумфы, трагедии – все это происходит у тебя на глазах. Порой и о людях судят так же однобоко – по одному-единственному слову, по одному поступку… – В голосе Наоми послышалась горечь, но Келси уловила и еще что-то, возможно, простое и мудрое приятие всего того, что с ней случилось.

– Идем, – сказала Наоми, – я отведу тебя к стойлам. Именно там и происходят настоящие события.

…И встречаются настоящие характеры. Келси обнаружила это, едва оказавшись за кулисами ипподромного мира. Стареющие жокеи, начавшие проигрывать на треке или набравшие слишком большой вес, предлагали свои услуги в качестве тренеров-наездников, запрашивая порой по сорок долларов за тренировку. Остальные – совсем молодые, с горящими взглядами, почти мальчишки – толклись тут же, надеясь на удачу и стремясь получить свой шанс. Все разговоры были только о лошадях: обсуждались достоинства того или иного скакуна и тактика скачек. Конюх в бесформенной мягкой шляпе с опущенными полями провел в поводу прихрамывающую лошадь, монотонно напевая ей что-то ласковое, успокаивающее.

Здесь не чувствовалось ни волнения, ни азарта, ни ажиотажа. Все было обыденно, рутинно, привычно, все повторялось ежедневно, изо дня в день, в час, когда большинство людей еще спало или клевало носом над своей первой утренней чашкой кофе.

Слегка освоившись, Келси выделила среди окружающих мужчину в бледно-голубом костюме и до блеска начищенных ботинках, который разговаривал с конюхом, одетым в потрепанный кардиган. Взгляд у конюха показался Келси на удивление спокойным, почти отсутствующим. Мужчина в костюме, напротив, горячился и время от времени – видимо, в такт своим словам – тыкал в воздух короткопалой волосатой рукой. При каждом его движении на указательном пальце вспыхивал бриллиантами золотой перстень. Драгоценные камни были расположены в форме лошадиной подковы.

– Билл Канингем, – прокомментировала Наоми, перехватив направление взгляда дочери.

– Канингем? – Келси нахмурилась, пытаясь припомнить, откуда она знает эту фамилию. – Это не его упоминал конюх, которого вчера выгнал Гейб?

– «Рискованное дело» когда-то принадлежало Канингему. Лет двадцать пять тому назад Билл получил эту ферму по наследству… – В голосе Наоми проскользнули пренебрежительные, почти презрительные нотки, хотя она явно старалась это скрыть. – Он едва не развалил дело окончательно, когда ферма попала к Гейбу. Теперь Билл является совладельцем нескольких неплохих лошадей, но в собственности имеет только одного или двух посредственных скакунов. Сам он живет в Мериленде, а скакунов для него тренирует Кармайн, который работает не только на Канингема, но еще на нескольких владельцев. Сейчас Кармайн как раз выслушивает инструкции и руководящие указания своего босса и, разумеется, со всем соглашается. В любом случае он будет поступать так, как ему больше нравится, потому что все знают: Билл – настоящая задница. О-ох!.. – Наоми испустила тяжелый вздох. – Он нас заметил.

– Наоми! – Билл Канингем приближался к ним неестественно медленной походкой, которая позволяла окружающим как можно лучше разглядеть его. Глаза Канингема, когда он взял руки Наоми в свои, засверкали, словно отполированные мраморные шарики.

– Как приятно видеть тебя, особенно в это серое унылое утро!

– Привет, Билл. – За свою жизнь Наоми привыкла с легкостью выносить общество даже таких круглых дураков, как Канингем, и теперь небрежно подставила щеку для поцелуя. – Нечасто нам удается увидеть тебя на утренней тренировке.

– У меня новая кобыла, довольно перспективная, и я уже заявил ее на скачки в Хайале. Она вполне может финишировать в призах – во всяком случае, жокей очень ею доволен. Я только что растолковал Кармайну, как ее правильно работать – сколько реприз галопа и сколько рыси. Не хочется перегружать такую кобылу.

– Ну конечно, – поддакнула Наоми. – Познакомься, это моя дочь Келси.

– Дочь? – Изображая удивление, Канингем надул щеки. Как и все местные жители, он, несомненно, уже слышал о приезде Келси. – Ты, должно быть, хочешь сказать – сестра? Раз познакомиться, дорогуша. – Он с энтузиазмом потряс протянутую руку Келси. – Решила пойти по мамочкиным стопам, да?

– Мне просто любопытно было взглянуть.

– Да, здесь есть на что посмотреть. Мы продержим твою дочь до сумерек, – добавил он, подмигнув Наоми. – Если надумаешь делать ставки, Келси, проконсультируйся со мной. Я подскажу тебе, на кого ставить.

– Спасибо.

– Ничего не пожалею для Наоми и ее маленькой дочурки, – торжественно заявил Канингем. – Знаешь, крошка, если бы я в свое время быстрее поворачивался, то мог бы стать твоим папой. Не забывай об этом.

– Держи карман шире, – вполголоса пробормотала Наоми, когда Канингем снова вернулся к своему тренеру, и пояснила: – Ему нравится считать, что я к нему неровно дышала, хотя на самом деле для этого нет никаких оснований. Вернее, почти никаких. Просто один раз я была недостаточно проворна и не сумела увернуться от одного слюнявого поцелуя.

– У тебя действительно хороший вкус. Кстати, что он говорил о своей новой лошади?

– Ох! – Наоми уперла руки в бока и от души расхохоталась. – Билл любит говорить на профессиональном жаргоне. Он воображает, будто сможет одурачить людей и заставить их поверить, будто знает что-то такое, чего не знают другие. На простом английском языке все им сказанное означает, что на классификационных скачках он выбрал кобылу, которую владелец выставил на продажу. Лошадь выиграла, а Билла устроила запрашиваемая цена. И теперь ему не хочется, чтобы лошадь устала на тренировке.

Она неожиданно нахмурилась и посмотрела Канингему в спину.

– Билл из тех, кто дополнительно платит жокею за каждый удар хлыстом. Если конь пересекает финишную черту без плетки, ему начинает казаться, будто его провели.

– В таком случае ты была с ним удивительно вежлива.

– Это ничего мне не стоило. – Наоми пожала плечами. – К тому же мне лучше других известно, каково это – быть изгоем. Идем, Моисей должен был уже рассадить мальчиков.

Они прошли в паддок, где конюшенных мальчиков подсаживали на лошадей. Келси обратила внимание, что их седла были совсем маленькими – величиной с небольшую подушечку. Мальчики – так их называли вне зависимости от пола и возраста – стояли высоко на коротких стременах, в то время как тренеры – тоже верхами – выезжали на дорожку рядом или позади них.

– Вот один из наших. – Наоми указала на гнедого жеребца, который двигался нервным, упругим шагом. – Если тебе все же захочется сделать сегодня ставку, можешь рискнуть на него парой долларов. Он боец по характеру, к тому же эта дорожка ему особенно нравится.

– А ты? Ты делаешь ставки?

– Гм-м… – Наоми взглядом провожала Моисея, который ехал за гнедым на расстоянии полукорпуса. – Никогда не отказывалась от рискованных предприятий. Давай посмотрим, как он побежит.

На тренировочной дорожке ипподрома были и другие лошади. Туман медленно поднимался, и они неслись сквозь него, словно артиллерийские снаряды, рассекая его, разрывая, заставляя клубиться и закручиваться в спирали. При виде этого зрелища у Келси захватило дыхание. Ладные, крепкие тела на тонких, сухих ногах, выброшенная ими земля, вытянутые напряженные шеи и пригнувшиеся к самым гривам хрупкие мальчишеские фигуры всадников – все это было не просто красиво, а волшебно красиво. Келси даже показалось, что ее сердце забилось часто-часто, в унисон с барабанным боем копыт по земле.

– Вон он! – воскликнула она, не в силах сдерживать свой восторг. – Вон твой гнедой!

– Верно, – подтвердила Наоми. – Сегодня быстро скачут. Мо наверняка велел мальчику пройти дистанцию без минуты, то есть за две минуты или чуть быстрее.

– А как наездник узнаёт время?

– У него в голове часы, – раздался сзади голос Гейба, и Келси вздрогнула от неожиданности, но, не в силах оторвать взгляда от мчащихся по кругу лошадей, даже не обернулась в его сторону.

– Твой гнедой действительно неплохо выглядит, – добавил Гейб, останавливаясь рядом с ними.

– К дерби^[8] он будет еще лучше, – отозвалась Наоми и прищурилась. – А этот красавец – твой, верно?

– Верно. – Гейб оперся на ограждение, глядя, как конь несется мимо. – Я назвал его Дубль. К маю месяцу он тоже наберет отменную форму.

Келси не понимала, как это возможно. На ее взгляд, оба коня выглядели превосходно, оба мерили дорожку длинными, плавными скачка́ми, оба выбрасывали из-под копыт комья земли, взлетавшие высоко в воздух. Порой казалось, что они не бегут, а летят по воздуху и что их тонкие, мускулистые ноги, подобно крыльям, поднимают их над землей все выше и выше.

Она могла бы стоять здесь часами и любоваться, как лошади одолевают второй поворот. На самом деле вся скачка заняла чуть больше двух минут – это могли подтвердить и прикидчики, и тренеры, стоявшие у финишного столба со своими секундомерами, но для Келси лошади летели над землей вне времени, вне реальности, словно они сошли с прекрасной картины в старинной пыльной раме.

– Ты уже выбрала себе фаворита? – спросил у нее Гейб.

– Нет. – Келси отвечала, не глядя на него, – меньше всего ей хотелось, чтобы воспоминания о том, что она слышала вчера вечером, испортили ей настроение. – Я не игрок и вообще не люблю азартных игр.

– Тогда я не предлагаю тебе побиться об заклад, что еще до конца дня ты побежишь к окошечку кассы, чтобы сделать ставку.

Келси пожала плечами. Поначалу она хотела промолчать, но искушение оказалось слишком велико.

– Билл Канингем, – мстительно сказала она, – предлагал мне помощь и совет.

– Канингем? – Гейб беззаботно хохотнул. – Надеюсь, у тебя достаточно вместительные карманы.

Он снова оперся на ограждение и вспомнил о сигаре, которая лежала в кармашке его куртки, но потом подумал, что запах табака помешает ему наслаждаться ароматом, исходящим от Келси. Каким бы легким, едва уловимым он ни казался, этот запах был из тех, что, раз войдя в сознание мужчины, остается там еще долго после того, как сама женщина исчезла.

– Утро – мое любимое время, – пробормотала Наоми, прикрывая глаза ладонью от внезапно проглянувшего сквозь туман солнца. – Такое ощущение, что начинаешь жизнь с чистого листа.

– Возможности… – Гейб посмотрел на Келси. – Все дело в том, как мы используем представившиеся нам возможности.

Потом они вместе пошли к стойлам. Там уже расседлывали и прогуливали разгоряченных скачкой лошадей, от их влажных шкур валил пар. Конюхи осматривали ноги в поисках потяжек, ушибов и засечек. Чалой кобыле смазывали маслом копыта. Кузнец в кожаном фартуке подправлял подкову, рядом стоял на земле облупившийся металлический ящик с инструментами.

– Как на картинке, верно? – спросил Гейб, словно подслушав мысли Келси.

– Да, очень похоже.

– И то же самое могло происходить сто лет назад. Или пятьсот. Чистокровная лошадь легко может повредить себе ноги, поэтому мы весьма тщательно следим за их состоянием. Взгляни вон туда. Куда, по-твоему, смотрит тренер?

Келси повернулась и увидела лошадь, которую конюшенный мальчик вел в поводу. Тренер шел сзади и смотрел вниз.

– На лошадиные ноги.

– И будь уверена, он еще долго не спустит с них глаз. – Кивком головы Гейб указал в другую сторону. – И это тоже продолжается уже почти тысячу лет, даже больше.

Келси увидела немолодого мужчину в мягкой жокейской шапочке с козырьком, который следовал по пятам за Моисеем и безостановочно что-то говорил.

– Кто это? – спросила она.

– Импресарио какого-нибудь жокея. Они переходят от конюшни к конюшне и пытаются убедить всех и каждого, что они представляют интересы нового Билла Шумейкера. – Гейб наклонился к Наоми и поправил выбившуюся прядь ее волос. – Принести вам кофе?

– Я не против. А ты, Келси?

– Спасибо, с удовольствием. А можно я подойду поближе к твоей лошади, пока ее прогуливают?

– Валяй.

Наоми уселась на перевернутое ведро. Утренняя тренировка была почти закончена, начинался период ожидания. А ждать Наоми умела. Кроме того, сегодня она получала особенное удовольствие, наблюдая за тем, как ее дочь ходит по кругу рядом со скакуном и, наверное, задает конмальчику вопросы. Ребенком она была очень любопытна. Вот только тогда в Келси не было того отчужденного равнодушия, которое она чувствовала в дочери теперь.

Правда, сегодня, пока они стояли в тумане и смотрели, как первые лошади проходят поворот тренировочной дорожки, Наоми вдруг показалось, что напряженность между ними исчезла, но это продолжалось лишь одно короткое мгновение. Потом неловкость вернулась. Она не бросалась в глаза, была едва заметна, но Наоми все равно ее ощущала. В ее дочери вообще было много такого, что не лежало на поверхности, но Наоми видела и понимала почти все.

В этот момент раздался смех Келси. Наоми услыхала и подумала, что это, пожалуй, первый раз, когда она слышит искренний, ничем не сдерживаемый смех дочери.

– Келси сама нашла себе развлечение, – заметил Гейб, протягивая Наоми стаканчик с кофе.

– Я знаю, – кивнула Наоми. – И рада этому. Я как раз сижу и думаю о том, что когда-нибудь мы будем чувствовать себя легко и свободно в обществе друг друга.

В горле у нее давно пересохло, и она отхлебнула глоток горячего, подслащенного кофе.

– Мне просто очень хочется дотронуться до нее. Хотя бы раз обнять, прижать к себе, но я не могу. Келси может позволить мне… просто из жалости, а это будет гораздо хуже, чем если она меня оттолкнет.

– Но она здесь. – Гейб ласково провел ладонью по волосам Наоми. – Она не производит впечатления человека, который поедет туда, куда ему ехать не хочется.

– Я вовсе не жду, что она будет любить меня, как прежде. Но я хочу, чтобы она позволила мне любить себя. – Наоми накрыла рукой задержавшуюся у нее на плече ладонь Гейба.

В этот момент вернулась Келси. Она притворилась, будто не замечает позы, в которой стояли Гейб и ее мать, и даже изобразила на лице благодарную улыбку, принимая бумажный стаканчик с кофе. «Это их дело», – напомнила она себе.

– Спасибо, – кивнула она. – Между прочим, мне только что назвали победителей во всех сегодняшних скачках. Мне сказали, что я должна поставить на них, и тогда я непременно выиграю кучу денег.

– У Джимми всегда наготове десяток советов, – заметила Наоми. – Но он ошибается так же часто, как и бывает прав.

– На этот раз он уверен на сто процентов. – Келси улыбнулась и поднесла стакан к губам. – Джимми поклялся, что дочери мисс Наоми он сообщит только самые достоверные сведения. В первую очередь я должна поставить на Некроманта, потому что дорожка сегодня не быстрая, а он находится в отличной форме, и, даже если жокей «возьмет на силу», Некромант шутя привезет остальным полкорпуса, а то и больше. – Она слегка приподняла бровь. – Я все правильно запомнила?

– Никогда бы не сказал, что это – твой первый день на ипподроме, – рассудительно сказал Гейб.

– Я очень быстро все схватываю. – Келси огляделась по сторонам. Суета возле конюшен почти улеглась, и это было заметно даже ее неискушенному глазу. – А что теперь?

– Будем ждать. – Наоми встала и потянулась. – Идем, я куплю к кофе какие-нибудь пирожные.

Ожидание, казалось, было привычным делом для каждого, кто пришел на ипподром сегодня рано утром. К десяти часам рабочий день для лошадей, не заявленных на сегодняшние скачки, был уже закончен, и последние фургоны с фырканьем отъезжали. Тем временем служители убирали и выравнивали главную дорожку.

К полудню трибуны начали наполняться, а стеклянное кафе позади них распахнуло свои двери для посетителей, которые предпочитали играть на тотализаторе, глядя на экран монитора – вдали от шума и запахов толпы.

В стойлах снова начали готовить лошадей. Распухшие бабки и натруженные копыта охлаждали в ведерках со льдом. В зависимости от тактики, которой придерживался тот или иной тренер, одних скакунов заставляли нервничать, других, наоборот, успокаивали. Жокеи облачались в свои разноцветные шелковые костюмы.

Вскоре повсюду царили предстартовое волнение и ажиотаж, которых было лишено мирное и туманное утро. Лошади – настоящие атлеты, рвущиеся в бой, – переступали с ноги на ногу, ржали, били копытами, разбрасывая в разные стороны опилки. Одни, почувствовав на спине всадника, сразу же успокаивались, другие начинали вздрагивать и упираться.

Наконец лошади друг за другом потянулись из паддока к старту. Некоторых вели под уздцы грумы-выводящие, другие шли сами.

При виде участников трибуны оживились и загудели; новички и завсегдатаи – все засуетились, и каждый надеялся, что сегодня именно ему повезет.

Скачки начинались с выводки и дюжины других ритуалов. По сигналу рожка всадники огибали столб в том порядке, в каком они были заявлены, и те, кто хотел сделать ставку, получали возможность рассмотреть претендентов, оценить состояние жокея и лошади и выбрать себе фаворита.

Если лошадь взмокла, значит, она – нервная. Преимущество или недостаток? У каждого игрока имелось на этот счет свое мнение. А вот забинтованные передние ноги. Вдруг этот конь травмирован? Вот кобыла грызет мундштук. Возможно, сегодня она в плохом настроении, а возможно, наоборот, настроена бежать быстро.

А этот конь больше других похож на победителя.

Кого выбрать, чтобы наверняка?

У финишного столба – буквально через пять минут после начала церемонии – всадники разбрелись по сторонам, словно разноцветное конфетти, которое только что празднично порхало в воздухе и вдруг осело на землю, но Келси нисколько не огорчилась этим обстоятельством. На ипподроме было слишком много интересного и нового, и у нее буквально разбегались глаза. Особенно странным ей показалось то, что скаковой круг – таково было правильное название овальной скаковой дорожки – не был идеально ровным. Он оказался довольно широким, изрытым неглубокими бороздами и ямами – полная миля надежд и бешеной скорости.

Стоя у ограждения, она почти физически ощущала запахи волнения и азарта, исходившие от жокеев и от трибун. Некоторые из них были свежими, напоминая цветочные ароматы, другие представлялись Келси застоявшимися, перегоревшими, словно смешанными с пылью многих и многих горьких разочарований. Только здесь она поняла, каким мощным наркотиком может быть желание победить, выиграть во что бы то ни стало.

– Я, пожалуй, последую доброму совету и поставлю на Некроманта, – заявила она.

Наоми рассмеялась. Она ожидала чего-то в этом роде.

– Помоги ей, Гейб, – попросила она. – Человек впервые в жизни подойдет к окошечку, нельзя оставлять его одного.

– Я уверена, что справлюсь сама, – запротестовала Келси, но Гейб уже взял ее за руку.

– Все так думают, – проговорил он, ввинчиваясь в толпу и таща ее за собой туда, где у касс тотализатора уже выстраивались очереди игроков. – Позволь, я дам тебе один короткий урок, как правильно играть на бегах. Ты уже решила, сколько наличных ты готова потратить?

Келси раздраженно нахмурилась:

– Около сотни, а что?

– Удвой эту сумму. На сколько бы ты ни играла, удвой эту сумму и попрощайся с ней. Теперь нужно взять программку.

– Взяла, что дальше? – Келси все еще ничего не понимала.

– Для того чтобы хорошенько изучить ее, необходимо провести в спокойном, тихом месте часа четыре или больше. Нужно запомнить, в каком порядке будут проводиться скачки, чтобы исключить заведомо слабых и расставить остальных по силе и резвости. Хотя бы примерно. Лучше всего остановиться на двух или трех сильнейших. Бинокля у тебя нет, так?

– Нет, я думала…

– Ничего страшного, я дам тебе свой. – Гейб поставил ее в очередь и дружески обнял за плечи. От улыбки он удержался, хотя улыбнуться очень хотелось. Келси слушала его, как студент-отличник слушает опытного и знающего преподавателя.

– И забудь про «тройной экспресс», про «золотой дубль»^[9] и прочие комбинации – они для зануд и рвачей. – Гейб с удовольствием увидел, как мужчина, стоящий перед ними в очереди, поежился и опустил плечи. – Ставь на победителя. Это называется «ординар». Согласна?

– Конечно.

– Это правильно. Агрессивная ставка – сама по себе награда. Ты проверила табло?

– Нет, – ответила Келси, чувствуя себя круглой дурой.

– На твоего Некроманта принимают четыре к одному. Это совсем неплохо. Ставить на явного фаворита – трусость. Жаль, я не знал, что ты такой азартный игрок, – я бы не позволил тебе ни есть, ни пить.

– Что?

– Нельзя ни есть, ни пить перед тем, как выбираешь победителя.

Глаза Келси сузились, как у рассерженной кошки.

– Ты это придумал?

– Ничего подобного. В этом убежден каждый настоящий игрок. – Гейб позволил себе ухмыльнуться. – Хотя это, конечно, чепуха. Нужно играть просто ради игры, ради удовольствия, которое она приносит. Для этого достаточно просто закрыть глаза и наугад выбрать номер. Лошади не машины, Келси, они – просто спортсмены, бойцы. Их нельзя вычислить наверняка.

– Большое спасибо за урок. – Вполне удовлетворенная его объяснениями, Келси шагнула к окошечку. – Десять долларов на Некроманта, – объявила она, бросив взгляд в сторону Гейба. – Да, на победителя.

Не выпуская ее плеч, Гейб потянулся за своим бумажником.

– Пятьдесят на третий номер. На победителя.

Келси нахмурилась, сжимая в руках билет.

– Номер третий – это еще кто такой?

– Понятия не имею. – Гейб получил свой билет и сунул его в карман.

– Ты ставишь на номер? Просто на номер?

– Так подсказывает мне моя интуиция. Кстати, не хочешь сделать еще одну ставку, частным, так сказать, образом? Кто придет первым – твой или мой? Что лучше, моя интуиция или совет, который тебе дали?

– Ставлю еще десятку! – выпалила Келси.

– А еще говорила, что не любишь азартные игры.

Гейб проводил ее обратно к ограждению, и, когда кони вошли в стартовые ворота, Келси сразу почувствовала, как ее сердце забилось быстрее, а ладони стали влажными. Потом ударил колокол, и она невольно подалась вперед, ослепленная и зачарованная мельканием ярких красок.

Скачки нисколько не напоминали утреннюю разминку, происходившую в тумане. Лавина мускулистых тел ринулась вперед, лошади отчаянно сражались друг с другом за выигрышную позицию, а всадники прильнули к спинам. За считаные секунды кавалькада набрала полную скорость, так что передних всадников вынесло к самому ограждению. Копыта гремели, словно гром, от которого сотрясалась и вздрагивала земля. В следующее мгновение всадники оказались уже на повороте.

– Третий номер возьмет первый приз, – проговорил ей на ухо Гейб, но Келси только отмахнулась.

– Они же только начали, – возразила она, прислушиваясь, как жокеи выкрикивают угрозы, понукая своих скакунов мчаться еще быстрее.

Вот они вылетели на финишную прямую – совсем близко от проволоки, натянутой над дорожкой, – и Келси забыла о своих ставках. Все ее эмоции и чувства были поглощены скачкой, ее красотой, растворились в скорости и драматических переживаниях участников – людей и животных. Внимание ее привлекла одна лошадь, которая, напрягая все силы, рвалась к финишу из задних рядов, и – сама не отдавая себе в этом отчета – Келси стала болеть за нее.

В конце концов замеченная ею лошадь обошла лидера по внешней стороне круга и первой пересекла финишную черту, обогнав на полкорпуса ближайшего соперника.

– Ты видел?! Видел ее?.. – Келси закинула голову назад и засмеялась. – Она была великолепна!

Гейб не видел финиша – он смотрел на Келси. Она раскраснелась от восторга, маска сдержанности спала с ее лица, и он рассмотрел Келси настоящую – энергичную женщину, способную на самые глубокие переживания и бурлящие страсти. И Гейба неудержимо потянуло к ней.

Наоми тоже не смотрела на дорожку, а внимательно наблюдала за выражением глаз Гейба. Пожалуй, решила она, ей есть о чем подумать на досуге.

– Твой Некромант был у столба пятым, – сказала Наоми дочери.

– Это неважно. – Келси глубоко вдохнула воздух. Она все еще чувствовала запах волнения и восторга, разлитый над ипподромом. – Ты видела, как финишировал фаворит? Он выскочил словно ниоткуда. Чтобы увидеть такое, не жалко никаких денег.

– Это был номер третий, – скромно заметил Гейб, дождавшись, пока Келси повернется к нему. – Моя интуиция меня не подвела.

– Это был номер третий? – Она повернулась к треку, раздираемая противоречивыми чувствами. Келси была рада победе лошади, но ее раздражало, что сама она проиграла именно Гейбу. – Должно быть, тебе просто повезло сегодня.

– Может, ты и права.

– Вот именно! – Келси посмотрела ему прямо в глаза и улыбнулась. – На кого ты поставишь в следующей скачке?

За все оставшееся время Келси проглотила несколько хот-догов и запила их парой легких коктейлей, сильно разбавленных содовой. Когда жеребец Наоми первым пересек финишную линию, она ощутила странную, очень личную гордость за него и за мать. Даже для ее неопытного взгляда было очевидно, что в этой скачке не было ни одной лошади, которая могла бы с ним сравниться. Жеребца звали Гордость Виргинии, но Келси связывала его только с «Тремя ивами», хотя, возможно, он и заслуживал столь громкую кличу.

Когда в третьем заезде лошадь Гейба первой пересекла черту, Келси испытала чувство несколько иное, но назвать его она не решилась даже самой себе.

Когда наступил вечер, опустевшие трибуны оказались замусорены проигравшими билетами, сигаретными окурками, пивными пробками. И разбитыми надеждами.

– Могу я пригласить двух леди на ужин?

– Ох… – Отвлекшись от каких-то своих мыслей, Наоми стала торопливо застегивать жакет, одновременно разыскивая взглядом Моисея. – Я пробуду здесь еще час или около того, – сказала она. – Почему бы тебе не пригласить Келси?

Келси инстинктивно отступила в сторону.

– Я могу подождать тебя.

– Нет, не стоит. Съезди с ним, развлекись. Увидимся дома.

– Мне что-то не… – замялась Келси, но Наоми уже шагала прочь. – Спасибо за приглашение, Гейб. Дело в том, что я…

– …слишком хорошо воспитана, чтобы отказаться, – закончил Гейб, беря ее под руку.

– Нет, не в этом дело…

– Тогда слишком голодна. Пара бутербродов вряд ли способны восполнить энергетические потери. К тому же я могу помочь тебе подсчитать выигрыш.

– Не думаю, чтобы для этого не было достаточно моих собственных познаний в арифметике, – отозвалась Келси не без яда, но она и в самом деле проголодалась, и Гейб отвел ее на стоянку, где стоял его изящный, бутылочно-зеленый «Ягуар».

– Отличная машина.

– Главное, быстро бегает.

Он оказался прав. Откинувшись на мягкие подушки сиденья, Келси наслаждалась стремительным полетом сквозь жемчужно-серые, прохладные сумерки. Она всегда любила быструю езду, любила рев мотора и грохот радио, включенного на полную мощность. Уэйд, постоянно ездивший намного ниже разрешенной максимальной скорости, выговаривал ей за ухарство бесчисленное число раз, и сейчас Келси почти жалела своего бывшего супруга. Он был таким ответственным, таким законопослушным и благоразумным.

Уэйд так и не понял, почему время от времени Келси необходимо было срываться с цепи, разряжаться, делать что-нибудь сломя голову, не оглядываясь по сторонам. Он проповедовал умеренность и аккуратность, и Келси часто соглашалась с ним… за исключением тех моментов, когда согласиться не могла. Внутренние импульсы, неподвластные ее собственной воле, то и дело заставляли ее выкинуть что-нибудь этакое – устроить шумную и дорогостоящую вечеринку, промчаться по шоссе с недозволенной скоростью, сорваться с места и улететь на пару дней на Багамы. Именно такие ее поступки чаще всего служили поводом для их ссор с Уэйдом.

Мелочи жизни. Так думала Келси раньше. Теперь она понимала, что ошибалась. Что, например, дала ей необдуманная, продиктованная минутным капризом поездка в Атланту?

Свободу, напомнила себе Келси и решила больше об этом не думать. Эта глава ее жизни была дописана и закрыта.

Когда Келси снова стала различать пейзаж, проносившийся за окнами «Ягуара», она с удивлением обнаружила, что они уже подъезжают к Блюмонту.

– Я думала, что мы едем ужинать.

– Так оно и есть. Ты любишь морскую кухню?

– Да. Здесь есть специализированные рестораны?

– Один или два, но мы поедим у меня дома. Я уже позвонил туда и обо всем распорядился. Как ты посмотришь на меч-рыбу, зажаренную на вертеле, в лимонном соусе?

– Отлично. – Келси выпрямилась на сиденье, прислушиваясь к тревожным звоночкам, которые раздались у нее в голове. – Как ты догадался, что я соглашусь на твое предложение поужинать?

– Интуиция. – Гейб промчался по уже знакомой Келси дороге, въехал в металлические ворота и, сбросив скорость, начал подниматься вверх по подъездной аллее. – Кстати, перед тем как мы сядем за стол, ты можешь осмотреть дом.