Нина Стожкова
Профессиональная деформация
Подавив в душе страх перед крысами, Аля прошмыгнула в служебный вход. Постоянно оглядываясь, она поднялась по черной лестнице на второй этаж, где находились гримерки.
Дверь одной из комнат была приоткрыта. Аля почти слилась со стеной и прислушалась. В комнате звучал хрустальный голосок Ирэн, его невозможно было спутать ни с чьим другим.
– Немедленно уходите! Я устала и хочу домой.
– Ну ты чо? Бабла не хочешь? – спросил неприятный мужской голос с хрипотцой. – Для артистки погорелого театра – неплохая сумма.
– Я хочу одного, чтобы вы поскорее ушли.
В голосе Ирэн слышались брезгливость и ужас. Она всхлипывала, словно маленькая испуганная девочка, и Але, стоявшей за дверью, захотелось ее обнять, успокоить, но незнакомец не уходил, и она еще сильнее вжалась в стену.
– Ты ведь еще не отдала мне кое-что, – насмешливо сказал хрипатый. – Как учил товарищ Маркс? Товар – деньги – товар!
Аля, замирая от страха, заглянула в щель между дверью и стеной. Мужчина в потрепанных джинсах и черном худи с капюшоном грубо выхватил из рук девушки букет и энергично потряс его. Маленький сверток выпал стуком на пол. Парень поднял его и удовлетворенно сказал:
– Молодец Банкир! Не обманул! Держи конверт. Там все, как в аптеке. Ладно, пока, примадонна. Дела ждут!
Аля слилась со стеной, стараясь не дышать. Черная тень уже почти промчалась мимо, но внезапно что-то показалось парню подозрительным.
– Эй, кто здесь? – спросил он. вглядываясь в темноту. Аля молчала, затаив дыхание. Парень потоптался на месте, затем, услышав в конце коридора чьи-то тяжелые шаги, рванул к лестнице. Когда незнакомец скрылся из виду, Аля осторожно спустилась во двор и, стараясь не привлекать к себе внимания, вышла на улицу. Она почувствовала, что заразилась от Ирэн брезгливостью и страхом. Хотелось скорее забыть увиденное, однако тайна, к которой Аля случайно прикоснулась, назойливо требовала разъяснения.
– Слушай, а как ваши артисты ухитряются жить на такую маленькую зарплату? – спросила она Натэллу через пару дней. – Всё ведь зверски подорожало…
– Знаешь, при театрах всегда существовали меценаты и спонсоры, между нами говоря, они есть и сейчас, только предпочитают оставаться инкогнито, – призналась Натэлла страшным шепотом и добавила. – К счастью, не перевелись еще ценители искусства и актерского мастерства. Мне кажется, они и подкармливают нас. Шеф по итогам месяца вручает многим сотрудникам премии в конвертах, иногда даже мне.
– Кто же эти благородные ноунеймы? – зашептала Аля. – Говори, а то лопну от любопытства. Обещаю молчать, даже если пытать будут.
– Ох, если бы я знала, – вздохнула Натэлла. Она поправила безупречную, как всегда, прическу, дотронулась рукой до воротничка отглаженной белой блузки (когда ходишь в театр, как на работу, приходится соответствовать дресс-коду), и прошептала, оглядываясь:
– Наш худрук держит их имена в строгом секрете.
– Может, тот тип с огромным букетом – главный меценат? – пошла Аля в наступление.
– Ну что ты, он обычный зритель, фанат нашего театра, – расхохоталась подруга.
– Между прочим, мужик в прошлый раз назвался банкиром.
– Ну, а ты, когда его снова увидишь, назовись английской герцогиней. Кстати, хочешь пойти завтра на «Винни Пуха»? Ты же знаешь, этот спектакль идет вечером, и он совсем не детский.
Аля с трудом сдержалась, чтобы не выдать себя и не крикнуть: «Да!», однако лишь степенно кивнула.
Назавтра все повторилось, как под копирку. Але на секунду показалось, что она участвует в старом, давно заигранном спектакле. Господин в черном костюме пробрался в зал после третьего звонка, плюхнулся в соседнее кресло и улыбнулся Алевтине, как старой знакомой. После антракта в его руках невесть откуда опять появился огромный букет. Когда актеры вышли на поклон, сосед вскочил с места и в два прыжка достиг сцены.
