Нина Смолянская
Я лечу!
– Ну, хорошо… Мне точно не надо голову подлечить, ты уверен?
Он усмехнулся и сказал, что всё решит.
На меня накатила безысходность. Я накинула халат и опять подошла к зеркалу. Потом повернулась боком, посмотрела на прозрачную вуаль крыльев за своей спиной, отметила, что почти не чувствую их, и пошла на кухню. Утро прошло как обычно, как будто ничего не произошло. Когда надевала юбку и блузку, обратила внимание, что крылья исчезли. А я даже не заметила, когда это произошло. Стало жаль, красивые такие были.
Я вышла из дома и пошла на автобусную остановку. Сегодня никто вокруг меня не летал, крыльев я ни у кого не видела и поэтому опять начала сомневаться в себе. Постоянно ловила себя на мысли, что не понимаю где сон, а где явь. И от этого не могла расслабится ни на минуту.
День прошёл нормально, можно даже сказать хорошо, несмотря на то, что я опоздала почти на час. Из семьи никто мне не позвонил, поэтому, когда вечером шла домой, сильно переживала, что мой «маразм» вернётся. Слава Богу, дочка сидела в своей комнате за компьютером, делала реферат, а муж ещё не вернулся с работы.
– Лен, всё хорошо? – крикнула я, проходя мимо.
– Да, мам. Я макароны сварила, ужинай, – ответила она и опять погрузилась в науку.
Я задержалась у двери в её комнату. Она сидела в майке с тонкими бретелями и открытой спиной. Волосы локонами спадали с плеч. Крыльев не было, и я с облегчением выдохнула и пошла к себе. Переоделась и села на кровать.
– Я просто схожу с ума, и прошедшая ночь тому подтверждение, – уверенно сказала я, встала и пошла на кухню.
Этот вечер прошёл как обычно, никакие тени в окне мне больше не мерещились, и я легла спать пораньше с огромным облегчением, думая, что жизнь налаживается. Я слышала, как пришёл Антон и лёг рядом. И всё ждала, что он сейчас чмокнет меня в щёчку, как делал это всегда, но прошло уже минут десять, а ничего не происходило.
Я открыла глаза и повернула голову. Муж лежал, подложив руки под голову и смотрел в потолок.
– Эй, ты чего? Что-то случилось? – шёпотом спросила я.
Он повернул голову и пристально посмотрел на меня.
– Ты помнишь, что было утром и прошлым вечером?
Я кивнула головой.
– Это не просто сбой в программе защиты сознания. Это было умышленное проникновение. Кто-то пытается изменить ход событий и соединить наши миры.
– Кхм… Зачем? – удивлённо спросила я, ничего не понимая.
Он повернул голову и грустно посмотрел на меня.
– Периодически наши оппоненты пытаются вернуть себе право вершить судьбы и повелевать миром. Похоже, что они опять что-то замышляют.
– Демоны? – предположила я.
– Да, можно и так сказать. Тёмные ангелы. Их здесь немало, но у нас соглашение, и они не вмешиваются в нашу работу. Вера, понимаешь, мы помогаем людям, в этом заключается наше предназначение. У каждого из нас своя роль, как только душа приходит в этот мир. Мы с тобой храним наших подопечных с рождения. Ты здесь впервые, поэтому долго привыкала и постоянно вспоминала о жизни в нашем мире.
Я потёрла ладонями лицо и тяжело вздохнула.
– Расскажи мне про наш мир. Я всегда ощущала себя только человеком и никогда не верила в ангелов и демонов. Что произошло? Почему я ничего не помню?
– Наш мир существует параллельно этому. Мы как будто одновременно живём на одной планете, но в разных измерениях. Люди даже не догадываются о нас. Только иногда тонкая грань наших миров может истончиться до таких пределов, что мы становимся видимыми для людей. Когда нас посылают в этот мир, мы проживаем с людьми жизнь, как бы становимся их тенью, подсказываем и оберегаем в трудную минуту, или наоборот, подталкиваем к решительным действиям. Всё зависит от обстоятельств.
Люди иногда чувствуют наше присутствие, правда только те, у кого более развитая энергетическая оболочка. Ты не помнишь себя из-за сбоя. Такие парадоксы, как у тебя, очень редки, и возникают из-за нарушения баланса сил. Ты настолько проникла в сознание Веры, что ваши личности начали взаимодействовать на уровне тонких материй. И произошло это, скорей всего, ещё в детстве. Я сразу не обратил внимания на это, хотя ты рассказывала мне про свои сны, когда мы начали встречаться. Я должен был сразу отправить тебя на родину. Это моя вина, что ты дошла до такого состояния.
