Нил Шустерман
Бездушные
– Долговато ты очухивался!
Коннор поворачивает голову и видит неопрятного кассира из супермаркета – тот сидит в тени у горы продуктов. Обнаружив, что пленник смотрит на него, он подвигается на свет.
– Этим приёмчиком я вырубаю народ на десять, максимум двадцать минут. А тебе понадобился почти целый час.
Коннор не произносит ни слова. Любой вопрос, любое высказывание равносильно признанию своей слабости. Этот лузер не дождётся, чтобы Коннор добавил ему власти над собой сверх уже имеющейся.
– Если бы я подушил тебя ещё десять секунд, ты бы окочурился. Или получил бы мозговую травму. У тебя же всё в порядке с мозгами, правда?
Коннор по-прежнему молчит, пронзая противника ледяным взором.
– Я тебя сразу узнал, в ту же секунду, как увидел, – продолжает кассир. – Поговаривали, что Беглец из Акрона мёртв, но я-то знал, что это враки. Habeas corpus, говорю я. «Дайте мне его тело». А какое может быть тело, если ты жив!
У Коннора больше нет сил держать язык на привязи.
– Habeas corpus означает вовсе не это, ты, олух!4
Кассир хихикает, потом вытаскивает телефон и делает снимок. От вспышки молот в голове Коннора бухает ещё сильнее.
– Ты хотя бы понимаешь, как это всё клёво, Коннор?! Я буду называть тебя Коннор, ладно?
Коннор смотрит на свою грудь: рана перевязана настоящим бинтом и закреплена хирургическим пластырем. Ага, он видит повязку, значит, рубашки на нём нет.
– Ты куда мою рубашку дел?
– Снял, куда дел. Увидел кровь, надо было проверить, откуда она. Кто это тебя порезал? Инспектор? А ты его, небось, вообще укокошил, а?
– Ага, кранты ему, – подтверждает Коннор, надеясь, что его взгляд ясно говорит этому придурку: «Ты следующий».
– Эх, вот бы хоть одним глазком! – загорается кассир. – Ты же мой герой, ты это знаешь? – Глаза у него мутнеют, он погружается в воспоминания: – Беглец из Акрона разносит лагерь «Хэппи Джек» к чертям, убегая прямо из-под ножа! Беглец из Акрона транкирует инспектора из его же собственного пистолета! Беглец из Акрона превращает предназначенного в жертву в клаппера!
– Вот этого я не делал.
– Ну, может, и не делал, зато всё остальное-то делал! Этого достаточно!
Коннор думает о друге, который ждёт его на свалке, и у него начинает ныть сердце.
– Я следил за твоей карьерой, чувак, а потом они сказали, что ты умер, но я этому никогда не верил, ни одной секунды! Такого парня, как ты, так запросто не свалить!
– Никакая это не карьера, – отрезает Коннор. Ему отвратителен этот хмырь с его извращённым героическим культом. Однако хмырь как будто не слышит его.
– Ты же перевернул мир! Я тоже так мог бы, знаешь? Была бы возможность! И, может быть, опытный партнёр со знанием дела. Который не побоялся бы заесться с властями. Ты понимаешь, к чему я клоню, правда? Ну ещё бы, конечно, ты понимаешь, ты же голова! Я всегда знал, что если мы встретимся, то станем друзьями. Мы же родственные души и всё такое. – Тут он разражается смехом. – Беглец из Акрона у меня в штормовом подвале! Не-ет, это не случайно. Это перст судьбы, чувак! Перст судьбы!
– Ты двинул мне по яйцам. Это была твоя нога, а вовсе не перст судьбы.
– Ну да, ты того, извини. Но знаешь, мне же надо было что-то сделать, а то бы ты улизнул. Понимаю, это больно, но настоящего вреда ведь нет. Надеюсь, ты не будешь держать зла.
Коннор горько усмехается. Интересно, кто-нибудь видел, как на него напали? А если и видел, то им было наплевать, никто не попытался остановить драку.
– Друзей не привязывают к столбам в подвале, – указывает Коннор.
– Ну да, это тоже извини. – Однако хмырь не делает ни малейшей попытки освободить пленника. – Тут у нас загвоздка. Ты же понимаешь, да? Конечно, понимаешь. Если я тебя развяжу, ты скорей всего сразу же удерёшь. Сначала мне надо убедить тебя, что я – тот, кто тебе нужен. Что я парень приличный, хоть и двинул тебя, а потом привязал. Я докажу тебе, что такого друга, как я, в нашем свихнувшемся мире поискать, а это место – схрон что надо. Тебе больше не придётся никуда бежать. Понимаешь, в Хартсдейле никому ни до кого нет дела.
Хмырь встаёт и прохаживается по каморке, непрерывно жестикулируя. Глаза у него расширяются, словно он рассказывает страшилку на ночь. Он даже не смотрит на пленника, полностью погрузившись в свои фантазии. Коннор даёт ему выговориться: кто знает, глядишь, из этого словесного поноса и вынырнет какая-нибудь полезная информация.
– Я всё продумал, – продолжает кассир. – Мы выкрасим тебе волосы в чёрный цвет – будут, как у меня. Есть один чувак – по дешёвке впрыснет пигмент тебе в глаза, так что они тоже станут как мои, светло-карие. Постой, у тебя глаза немножко разные… но это ничего, мы их подправим, да? Потом расскажем соседям, что ты мой кузен из Вичиты; тут все в курсе, что у нас родственники в Вичите. С моей помощью ты исчезнешь с концами – никто не будет знать, что ты жив.
Мысль о том, чтобы сделаться хоть немного похожим на этого типа, так же неприятна Коннору, как пинок в пах. А что до того, чтобы остаться в Хартсдейле, то такое ему и в худшем кошмаре бы не приснилось. Однако несмотря на всё это, Коннор умудряется изобразить самую тёплую улыбку, на которую только способен:
– Ты сказал, что хочешь подружиться, а я даже не знаю твоего имени.
Его собеседник обижается:
– Оно было написано на моём значке в магазине! Не помнишь?
– Не заметил.
– Не заме-етил! Мужик, в твоём положении нужно быть более наблюдательным. – Он осекается, затем добавляет: – Я хотел сказать – в твоём положении там, снаружи. Здесь всё нормально.
Коннор ждёт, пока его захватчик не называет себя:
– Арджент. Серебро. По-французски это слово означает «деньги» . Арджент Скиннер к твоим услугам.
– Из Вичитских Скиннеров.
Арджент вздрагивает, голос его полон подозрения:
– Ты слышал о нас?
Коннора так и подмывает поводить его за нос, но он вовремя соображает, что Арджент не обрадуется, смекнув, что над ним смеются.
– Да нет. Ты только что сам упомянул.
– А, ну да.
Теперь Арджент просто стоит и лыбится. Наверху лестницы открывается люк, и кто-то спускается по ступенькам. Это молодая женщина, похожая на Арджента, но на пару лет старше, выше и рыхлее – нет, не толстая, просто немного грузноватая и бесформенная, в некрасивой, старомодной одежде и с ещё менее осмысленным выражением лица, чем у Арджента, если это вообще возможно.
– Это он? Мне можно на него посмотреть? Нет, это правда он?
Внезапно поведение Арджента меняется.
– Заткнись, дурёха! – рявкает он. – Хочешь, чтобы весь мир узнал, кто у нас в гостях?
– Прости, Арджи, – говорит она, ссутулив широкие плечи.
Коннору не составляет труда понять, что это старшая сестра Арджента. Ей года двадцать два – двадцать три, хотя ведёт она себя, как маленькая. Да и лицо девушки, безвольное, туповатое, свидетельствует, что её слабый ум – не её вина, хотя Арджент явно придерживается иного мнения.
– Хочешь поддержать компанию – тогда брысь в угол и сиди тихо! – Арджент поворачивается к Коннору: – Грейс вечно орёт, аж стены гудят. Не понимает, что в помещении надо разговаривать потише.
– Но мы же не в помещении, – возражает Грейс. – Штормовое убежище во дворе, а не в доме.
Арджент вздыхает и трясёт головой, посылая Коннору преувеличенно страдающий взгляд:
– Не, ну скажи, это разве жизнь?
– Не жизнь, – соглашается Коннор. Вот и ещё один кусочек полезной информации. Подвал не в доме, он во дворе. Это значит, что если ему, Коннору, удастся удрать отсюда, он окажется на десяток ярдов ближе к свободе.
– А как мы сохраним тайну, когда остальные домашние вернутся с работы?
– А никто больше не придёт, – сообщает Арджент. Именно за этой новостью Коннор и охотился. Хотя кто знает, хорошо это или плохо. С одной стороны, если бы в этом доме жил кто-то ещё, то, может, у него хватило бы ума остановить эту комедию, пока не поздно. Но с другой стороны, человек с мозгами, скорее всего, сдаст Коннора властям.
– А, вот оно что… Просто я подумал, что раз вы живёте в доме, то у вас и семья есть. Родители, там…
– Они мертвы, – говорит Грейс. – Мертвы, мертвы, мертвы.
Арджент бросает на неё суровый предупреждающий взгляд и снова возвращается к Коннору:
– Наша мать умерла молодой. А отец сыграл в ящик в прошлом году.
– Что очень даже неплохо, – добавляет Грейс, ухмыляясь, – потому что он собирался отдать Арджента на разборку ради пригоршни баксов.
Одним плавным движением Арджент подхватывает бутыль с водой и швыряет её в Грейс стремительно, как питчер в бейсболе. Грейс уклоняется, но недостаточно быстро, и бутылка задевает её по голове, отчего девушка болезненно вскрикивает.
– ОН ТОЛЬКО ЯЗЫКОМ ТРЕПАЛ! – орёт Арджент. – Я ВЫШЕЛ ИЗ ВОЗРАСТА РАЗБОРКИ!
Грейс, держась за голову, неустрашимо возражает:
– А пиратам на твой возраст наплевать!
– Я что тебе сказал, а? ЗАТКНИСЬ!
Арджент несколько секунд молчит, пережидая, пока злость уляжется, а затем обращается к Коннору, ища в нём союзника:
– Грейс как собака. Иногда надо ей демонстрировать, кто здесь хозяин.
Коннор, однако, не в силах сдержать кипящей внутри ярости:
– А не крутовато ли демонстрируешь? – Он смотрит на Грейс – та всё ещё держится за лоб, хотя, похоже, ей не очень больно, пострадало, в основном, её достоинство.
– Да ладно тебе, она сама виновата. Разборка – не повод для шуток, – говорит Арджент. – Кому и знать, как не тебе. Сказать по правде, дай нашему папашке волю, так он нас обоих отправил бы на расчленёнку, лишь бы избавиться от лишних ртов. Но Грейс не подлежит разборке по закону, она слабоумная, даже пираты таких не берут. Меня он тоже не мог разобрать, потому что кто бы тогда заботился о Грейс? Соображаешь теперь?
– Угу.
– У меня пониженная функция коры головного мозга, – ворчит Грейс. – Я не слабоумная. Я низкокортикальная5. Не так оскорбительно.
По мнению Коннора, «низкокортикальная» звучит тоже отнюдь не лестно. Он крутит кистями, пытаясь понять, насколько туго затянуты верёвки. Похоже, Арджент мастер вязать узлы – ни один не ослабевает. Каждая рука Коннора привязана отдельно, поэтому чтобы освободиться, ему придётся управиться с двойным количеством пут. Это наводит его на воспоминания о том, как он сам когда-то привязал Льва к дереву, после того, как спас его от жертвоприношения. Он лишил Льва свободы, чтобы сохранить ему жизнь. «Права пословица, – думает Коннор, – как аукнется, так и откликнется». Теперь он сам во власти человека, верящего в то, что держит Коннора на привязи ради его же блага.
– Ты случайно не захватил с собой те сэндвичи, что я купил? – спрашивает Коннор. – Умираю с голоду.
– Не-а. Наверно, так и валяются там, на парковке.
– Раз я твой гость, не кажется ли тебе, что держать меня впроголодь не очень-то вежливо?
Арджент раздумывает.
– Пожалуй, ты прав. Пойду соображу что-нибудь. – Он приказывает Грейс напоить Коннора из подвальных запасов. – И не вздумай учудить здесь чего, пока меня нет!
Коннор не очень понимает, к кому обращается его тюремщик – к нему или к Грейс, но приходит к выводу, что это неважно.
После ухода Арджента Грейс заметно расслабляется, освободившись из-под сферы влияния брата. Она протягивает Коннору бутылку воды, но потом соображает, что тот не может взять её. Грейс свинчивает пробку и льёт воду Коннору в рот. В основном вода проливается ему на штаны, хотя и в рот тоже попадает достаточно.
– Ой, прости! – лепечет Грейс чуть ли не в панике. Коннор понимает, почему.
– Не волнуйся. Скажу Ардженту, что обоссался. Не станет же он злиться за это на тебя.
– Он найдёт, как свалить вину на меня! – смеётся Грейс.
Коннор смотрит ей в глаза – наивность в них медленно уступает место чему-то другому.
– Твой брат не очень хорошо с тобой обращается, правда?
– Кто, Арджи? Да нет, он ничего. Просто злится на весь мир, но мир – он где-то там, не достать, а я под рукой.
Коннор улыбается, услышав это.
– Да ты умнее, чем думает твой брат!
– Может и так, – говорит Грейс не слишком убеждённым тоном. Она оглядывается на закрытый люк, потом поворачивается обратно к Коннору. – Мне нравится твоя татуировка. Большая белая?
– Тигровая акула, – поправляет Коннор. – Только она не моя. Она принадлежала одному парню, который, собственно, пытался задушить меня этой самой рукой. Не смог. В последнюю секунду спёкся. Ну и вот – его разобрали, а рука досталась мне.
Грейс обдумывает услышанное, щёки её начинают рдеть.
– Врёшь ты всё! Думаешь, я такая глупая, что поверю, будто Беглец из Акрона согласился принять руку беглеца?
– Моего согласия никто не спрашивал. Они присобачили мне эту дрянь, когда я лежал в коме.
– Так я тебе и поверила.
– Развяжи меня, и я покажу тебе шов.
– Чего захотел.
– Да, вижу, тебя не проведёшь. Ты же и так можешь увидеть шов. Эх, будь на мне рубашка, моя попытка сработала бы лучше.
Грейс приближается, опускается на колени и осматривает плечо Коннора.
– Чтоб мне сдохнуть. Это действительно привитая рука!
– Ну да, и к тому же болит адски. Привитую руку нельзя этак заворачивать за спину.
Теперь Грейс пытливо смотрит ему в глаза, как несколько мгновений назад это делал Коннор.
– Глаза у тебя тоже новые? – спрашивает Грейс.
– Только один.
– Который?
– Правый. Левый мой собственный.
– Хорошо, – произносит Грейс, – потому что я уже решила, что этот глаз – честный. – Она наклоняется за спину Коннора, к верёвкам. – Я не стану совсем тебя отвязывать – не такая я дура; только ослаблю верёвки на этой руке, чтобы ей не было так больно.
– Спасибо, Грейс.
Коннор чувствует, как провисает верёвка. Он не лгал – шов действительно горит огнём от натяжения. Он слегка подёргивает кистью, и постепенно она выскальзывает из петли. Рука Роланда свободна и тут же рефлекторно сжимается в кулак, готовая размахнуться и нанести удар. Все инстинкты Коннора требуют сделать это, но голос Рисы, звучащий в его сознании постоянно, как если бы его туда вживили, говорит: «Остановись. Не совершай необдуманных поступков» .
Проблема в том, что свободна только одна рука. Получится ли у него вырубить Грейс одним ударом, затем развязать вторую руку и сбежать до возвращения Арджента? Сможет ли Коннор в его нынешнем физическом состоянии обыграть двоих человек, и каковы будут последствия, если попытка ему не удастся? Всё это проносится в голове парня за крошечную долю секунды. Грейс ошеломлённо таращится на свободный кулак, она совсем растерялась. Коннор принимает решение. Он набирает полную грудь воздуха, расслабляет пальцы, трясёт кистью…
– Спасибо. Ух, как хорошо! – произносит он. – Теперь быстро. Привяжи её опять, пока Арджент не вернулся, только на этот раз не так плотно.
Грейс с облегчением принимается вновь привязывать руку, и пленник не сопротивляется.
– Ты же не скажешь ему про меня, правда? – просит Грейс.
Коннор улыбается. Изображать улыбку для Грейс куда легче, чем для её братца.
– Это будет наша тайна.
Через несколько мгновений возвращается Арджент с бутербродом, в котором количество майонеза намного превышает количество бекона. Он кормит пленника с руки, так и не заметив, что обстановка слегка изменилась. Грейс доверяет теперь Коннору больше, чем собственному брату.
2. Клаппер
Клаппер полон дурных предчувствий, но точка невозврата уже пройдена.
До нынешнего дня он много месяцев вёл мучительную жизнь на улице. Ради выживания ему приходилось проделывать страшные вещи. Они превратили его в существо, в котором не осталось ничего даже отдалённо напоминающего человечность. Он сдался, опустился на дно и прозябал на самых грязных задворках Города Греха.
Перебираясь в Лас-Вегас, он рассчитывал, что у беглеца здесь больше шансов раствориться в толпе, однако этот город – не для неудачников. Если ты застрял здесь – пощады не жди. Лас-Вегас раскрывает свои объятия только тем, кто может свободно из него убраться; и хотя эти люди, как правило, покидают город с пустыми карманами, это всё же лучше, чем остаться здесь и валяться в грязи, словно стреляная гильза.
Когда вербовщик нашёл парня, тому всё на свете было уже до лампочки. Интерес к жизни из него давно и основательно выбили. Бедолага полностью созрел для карьеры клаппера.
– Пойдём со мной, – предложил вербовщик. – Я научу тебя, как заставить их за всё заплатить.
«Они» – это все и каждый; это то самое универсальное «не я», которое ответственно за его поломанную жизнь. Виноват весь мир. Поэтому все должны заплатить. Вербовщик знал, на какие кнопки жать – и договор был заключён.
Теперь, двумя месяцами позже, клаппер осторожно идёт рядом с девушкой своей мечты в местный спортивный клуб в Портленде, штат Орегон. Это далеко от Лас-Вегаса, далеко от той жизни, которую он когда-то вёл. Чем дальше, тем лучше. Его новая жизнь, пусть и короткая, будет ослепительной. И оглушительной. Проигнорировать её будет невозможно. Объект для теракта выбрал для них кто-то из более высокого звена. Смешно – ему никогда не приходило в голову, что у клапперов такая чёткая организация; и тем не менее за всем этим бедламом просматриваются ясная структура и иерархия. Мысль о том, что за безумием стоит рациональный метод, приносит юноше странное утешение.
Его ячейка состоит из двух человек. Их с девушкой тщательно подготовили, начинили взрывчаткой и передали в руки психо-манипулятора, который, судя по всему, в предыдущей жизни подвизался на ниве агитации и пропаганды.
– Хаос изменит облик мира! – накручивал он их. – Вы познаете всю сладость мести, и ваш подвиг просияет в веках!
Клапперу наплевать на облик мира, его влечёт лишь месть. Он бы так и так загнулся где-нибудь в подворотне, зато теперь его горькая кончина – под его собственным контролем, под властью его собственных соединившихся ладоней – обретёт смысл.
А если это не так? А если он обманывается?
– Ты готов? – спрашивает девушка. Они уже рядом с клубом.
Он не делится с ней своими сомнениями. Он хочет, чтобы она думала о нём как о человеке сильном. Решительном. Смелом.
– Готов, – отвечает он. – Устроим им мясорубку, чтобы надолго запомнили!
Они входят в клуб. Юноша придерживает дверь, девушка улыбается ему. Улыбки и вот такие милые моменты – большего они себе позволить не могут, хотя и желали бы. Когда у тебя взрывоопасная кровь, никакие интимные отношения невозможны.
– Чем могу помочь? – спрашивает служащий на ресепшене.
– Мы бы хотели вступить в клуб.
– Отлично! Одну минутку, я найду того, кто вам поможет.
Девушка делает глубокий дрожащий вдох. Юноша держит её за руку. Мягко, осторожно. Всегда осторожно, потому что для того чтобы взорваться, детонатор необязателен – одно неловкое движение и… Просто с детонатором надёжнее и быстрее.
– Я бы хотела быть с тобой, когда мы… исполним свою миссию, – говорит девушка спутнику.
– Я тоже, но нам нельзя. Ты же знаешь. Обещаю – я буду думать о тебе.
Инструкция гласит – они должны находиться на расстоянии не меньше десяти метров друг от друга. Чем дальше, тем эффект их «миссии» разрушительнее.
К ним приближается тип – гора мускулов, улыбка на миллион баксов:
– Привет, меня зовут Джефф. Я помощник-координатор для новеньких. А вас как зовут?
– Сид и Нэнси, – отвечает клаппер. Девушка нервно хихикает. Да они могли бы назваться хоть Томом и Джерри, неважно. Можно было бы даже воспользоваться настоящими именами; просто фальшивые как бы придают их обману большую достоверность.
– Пошли, покажу вам помещение. – Одной только безупречной улыбки Джеффа достаточно, чтобы взорвать всё это заведение к чертям.
Джефф ведёт их мимо главного офиса. Менеджер, не отрываясь от телефона, поднимает взгляд и на мгновение встречается с глазами клаппера. Тот смотрит в сторону, словно боясь, что менеджер прочтёт его мысли. Ему кажется, что его намерения ясны каждому встречному, как если бы его руки уже были широко разведены в стороны. Но у менеджера наверняка особый нюх на такие дела. Клаппер старается побыстрее исчезнуть из поля его зрения.
– Вон там у нас зал для силовых тренировок – гантели, штанга, всё такое. Тренажёры направо. Всё по последнему слову техники, с голографическими развлекательными консолями. – Гости не слушают Джеффа, но он, похоже, этого не замечает. – Зал для аэробики на втором этаже. – Джефф жестом приглашает их последовать за ним по лестнице наверх.
– Ты иди, Нэнси, – говорит клаппер, – а я тут гири побросаю.
Они обмениваются коротким кивком. Так они установят нужную дистанцию. Этот момент – их прощание.
Юноша направляется в сторону зала для силовых тренировок. Пять часов – время, когда посетителей в клубе особенно много. Чувствует ли он раскаяние от того, что пришёл сюда именно в это время? Чувствует, но только когда видит лица окружающих; поэтому он старается не смотреть. Это не люди – это идеи. Они – собирательный образ врага. К тому же, он ведь не сам выбрал время и место; ему велели прийти точно к этому часу и именно сегодня. Когда речь идёт о событии такого масштаба, легче всего спрятаться за формулировкой «Я всего лишь выполнял приказ» .
Скрывшись за пилоном, он достаёт из кармана круглые детонаторы, похожие на пластырь, и налепляет их на ладони. «Всё это по-настоящему. Отсчёт начался. О Господи… о Боже мой…»
И словно эхо, вторящее его мыслям, он слышит:
– О Господи!
Юноша вскидывает глаза: перед ним стоит менеджер. С ладоней нового члена клуба на него злобно взирают детонаторы размером с пенни, похожие на стигматы. Нет сомнения, для чего они там.
Менеджер хватает юношу за запястья, не давая свести ладони вместе.
– Отпусти! – вскрикивает клаппер.
– Постой, выслушай меня! – говорит менеджер громким шёпотом. – Ты думаешь, это место выбрали наобум? Нет! Тебя используют!
– Пусти, или я…
– Или ты что? Взорвёшь меня? Именно это им и нужно! Я – один из активных членов Сопротивления. Пославшие тебя на самом деле целят в нас! Они вовсе не за царство хаоса. Они хотят уничтожить Сопротивление! Ты не на той стороне!
– Нет здесь никаких сторон!
Он вырывается, готовый хлопнуть…
… но решительность его немного ослабла.
– Вы из Сопротивления?
– Я могу тебе помочь!
– Слишком поздно! – Клаппер чувствует прилив адреналина. Слышит, как стучит в ушах пульс. Интересно, а можно сдетонировать от ударов сердца?
– Мы вычистим твою кровь! Мы можем тебя спасти!
– Врёшь ты всё!
Но клаппер знает – это возможно. Так сделали с Львом Колдером, верно? А потом клапперы пришли к нему и попытались убить за то, что он не хлопнул.
Наконец один из множества погружённых в экстатическую тренировку качков замечает, какого рода беседа идёт между менеджером и новеньким, и вскрикивает:
– Клапперы! – Он пятится. – КЛАППЕРЫ! – вопит он и устремляется к двери. Остальные быстро вникают в ситуацию, разражается паника. Однако менеджер не сводит глаз со своего собеседника.
– Я могу помочь тебе!
Внезапно здание сотрясает взрыв, тренажёры валятся на пол. Она сделала это! Она выполнила миссию! Её больше нет, а он всё ещё здесь.
Мимо него бегут люди – окровавленные, кашляющие, заходящиеся криком; менеджер снова хватает его за руки с резкостью, достаточной для детонации.
– Тебе не обязательно следовать её примеру! Прими самостоятельное решение! Стань на сторону правого дела!
Клапперу хочется верить, что ему и впрямь говорят правду, что эта искорка надежды настоящая, не фальшивая; однако повсюду царит хаос, кругом сыплются горящие обломки, и в голове у него такой же кавардак. Разве может он предать свою подругу? Разве может он закрыть дверь, которую она открыла, и отказаться завершить дело, которое она начала?
– Я найду для тебя безопасное место. Никто никогда не узнает, что ты не стал хлопать!
– Хорошо, – говорит он, придя наконец к решению. – Хорошо.
Менеджер испускает вздох облегчения и отпускает его руки. И в тот же момент клаппер широко разводит ладони и резким движением сталкивает их вместе.
– Не-е-ет!
И он уходит, уходит, прихватив с собой и деятеля из Сопротивления, и то, что осталось от здания, и последнюю искру надежды.
