Николай Югов
Хранитель Черного ручья

Глава 1. Изгой

Светало. Макушки редкого Северного леса, словно врезанные, четко выделялись на фоне зари. Поверхность озера побелела, и ручей, вытекающий из него, уже не казался черным. Журча и образуя водовороты, он уверенно тек сквозь огромный топкий торфяник и постепенно скрывался где-то далеко за покрытыми лесом, холмами.

Вот со звуком, напоминающим отдаленный свист, низко над водой пронеслась стая уток. Где-то рядом, совсем недалеко от берега, послышался хруст ветвей, и из чащи леса на поляну, прилегающую к ручью, вышел красавец-лось. Он немного постоял, словно осматриваясь, а затем не торопясь спустился к ручью и начал пить холодную чистую воду. Застрекотали сороки, и солнце, словно разбуженное их неугомонными голосами, стало медленно, словно нехотя, подниматься из-за линии горизонта.

Острый Рог, рослый юноша, лет двадцати, с темной бородой и такой же темной копной волос на голове, молча стоял на берегу ручья и внимательно всматривался в воду. Было тепло, и старая волчья шкура, защищавшая его от холода всю долгую голодную зиму, теперь была уже не нужна, и только лишь набедренная повязка все еще оставалась на его мускулистом и смуглом от загара теле. Острога, с отполированным до блеска костяным наконечником, собственноручно изготовленная им и служившая предметом его гордости, лежала рядом. Рыбы было мало, да и та предпочитала сегодня держаться подальше от берега. Постояв еще какое-то время, он поднял свое орудие и медленно побрел вниз по течению, надеясь, что там ему повезет больше. Босые ноги мягко ступали по молодой изумрудной траве. Утренняя мгла постепенно редела, и скоро все предметы обрели свои реальные очертания. Большими белыми пятнами на зеленом фоне буйно цвела земляника. Где-то высоко в небе пел жаворонок, и казалось, что сама природа была сегодня предрасположена к нему и сулила удачу. Она была рядом, возможно даже, за тем холмом, скрывающим поворот ручья, откуда уже отчетливо доносился умеренный шум переката. Там, под нависшим берегом реки, увенчанным огромными валунами, вода с шумом пробивала себе дорогу в неподатливой, вяжущей глине. Он прекрасно знал это место. Заманчивое и опасное, оно влекло к себе возможностью вернуться с хорошей добычей, но каждый раз его останавливало инстинктивное чувство опасности, данное ему природой, и он полностью доверял этому, врожденному чувству. Здесь иногда, с нависшего многометрового берега срывались огромные тяжелые камни, да и к тому же в этом месте у него был опасный и сильный конкурент. Огромная бурая медведица, державшая в страхе всю округу и считавшаяся хранительницей этих мест, давно уже хозяйничала здесь смело и безраздельно. Широкий плес с его крутым, почти отвесным левым берегом, всегда изобиловал рыбой, но ловить ее здесь, было запрещено. Это место принадлежало медведице, и та, не потревоженная никем, часто и с удовольствием плескалась в его прозрачной воде, находя здесь для себя обильную и вкусную пищу.

Шум переката постепенно усиливался. Берег становился круче, и скоро Острый Рог шел уже по воде. Течение здесь было сильным, и, чтобы сохранить равновесие, приходилось держаться за камни. Они были черными и напоминали огромные спрессованные угли, в беспорядке разбросанные по дну ручья, и казалось, что еще совсем недавно какой-то таинственный великан грелся здесь у своего костра и, уходя, залил его водой. Впечатление дополняли высокие и стройные осины с мощными корнями, которые иногда выступали из подмытого берега и были похожи на чьи-то большие руки, тянущиеся к человеку из размытой водою земли. Утренний туман, еще хранящийся здесь, придавал им самые фантастические очертания, но поднимающееся солнце разогревало воздух, и белесая пелена постепенно рассеивалась.

Внезапно, где-то совсем недалеко, всплеснула рыба, а через минуту Острый Рог уже отчетливо видел ее приближающийся мощный плавник. Сжав острогу и не обращая никакого внимания на сорок, неожиданно раскричавшихся в нависших над ним ветвях, он замер. Крупный жерех шел прямо на него. Еще мгновение – и костяной наконечник, бесшумно скользнув над водой, настиг свою добычу. Рыба метнулась, обдав человека бесчисленными прозрачными брызгами, но все было тщетно. Острога с нанизанной на нее добычей поднялась и вдруг остановилась, словно повисла в воздухе. На оцепеневшего от неожиданности Острого Рога в упор смотрели жуткие глаза огромного бурого зверя. Перед ним, поднявшись на задних лапах, стояла мокрая от воды медведица и удерживая передними лапами все еще бьющуюся на остроге рыбу, с недоумением смотрела на конкурента. За ее спиной, на противоположном берегу ручья, сидел медвежонок и с явным интересом наблюдал за происходящим. Все это длилось какое-то мгновение. Медведица рявкнула так, что смолкло и оцепенело все живое, и перехватила жереха зубами. Объятый ужасом и уже не отдающий отчета своим поступкам, Острый Рог, инстинктивно пытаясь оттолкнуть хищницу, с силой нажал на острогу. Она с хрустом вошла в пасть зверя и, пробив шейные позвонки, вышла на холке. Смерть наступила мгновенно. Медведица замерла и стала медленно оседать в воду. Течение подхватило ее уже безжизненное тело и медленно поволокло к далекому Синему омуту, где оно вскоре и скрылось в его темной бездонной глубине. Скрылась и острога, застрявшая в ее горле. Отчаянно и жалобно заскулил медвежонок и исчез в прибрежных зарослях кустарника. С нависшего над водой берега скатился камень и, с плеском, упал в воду. Острый Рог посмотрел вверх. На краю обрыва стояли его соплеменники. Они молчали. Молчали и говорливые трещотки-сороки. Прервал свою песню неугомонный жаворонок, и сам он будто бы пропал, растворившись в безоблачном синем небе, и только Черный ручей, ворча и пенясь, все так же прорывался сквозь выступающие над водой огромные черные камни. Потом люди ушли, и Острый Рог остался один. Только сейчас он начал в полной мере осознавать весь ужас невольно содеянного им происшествия. У его племени больше не было покровительницы и злые духи, пользуясь этим, теперь беспрепятственно будут проникать в их жилища и наводить на их обитателей всевозможные тяжкие болезни. Волки далеко угонят стадо пугливых оленей, и урожайный доселе орешник уже больше не даст им своих вкусных и питательных плодов. Погаснет огонь костра, и люди его племени будут медленно умирать, проклиная Острого Рога.

С верхней точки холма, подрезанного Черным ручьем, отчетливо были видны знакомые конусные строения. У крайнего из них он узнал отца. Тот неторопливо стучал камнем о камень, видимо, пытаясь отбить приличный кремневый осколок, из которого впоследствии мог бы выйти столь необходимый в хозяйстве скребок. Старый инструмент давно уже пришел в полную негодность, а вчера к тому же еще и дал безнадежную, крупную, трещину.

Невдалеке виднелось и жилище соседей, с которыми он дружил с самого раннего детства. Сейчас там, по всей вероятности, было пусто. Клык Росомахи уже третий день как ушел к истоку Черного ручья, а его сестра – красавица Ирис, наверное, вновь увлеклась спокойной, грибной охотой. Конечно, сейчас не лето, и настоящий грибной сезон еще впереди, однако если хорошо поискать в этом, только еще покрывающемся зеленью лесу, то вполне возможно обнаружить под молодыми березками разрозненную стайку сморчков. Зажаренные на костре, они по вкусу очень напоминают нежное утиное мясо, ну, а если повезет, то там же, на старых березовых пнях, можно будет найти и дружную семейку опят. А вот и она – его соседка.

Из перелеска, направляясь к своему жилищу, появилась пятнадцатилетняя девушка с туеском рыжих опят и охапкой сухого хвороста. Ирис еще ничего не знала о случившемся происшествии, и ей было весело. Раньше, каждый раз проходя мимо него, она как-то странно и загадочно улыбалась, и всякий раз Острому Рогу хотелось сделать что-то хорошее, доброе, вызывающее бурное восхищение в ее глазах и плохо скрываемую зависть на лицах ее многочисленных поклонников. Теперь все это для него было уже в недосягаемом прошлом, и с высоты холма он смотрел сейчас на это прошлое как на прекрасный сон, который вскоре должен забыться. Юноша понимал, что племя никогда не простит ему убийства своей покровительницы, и он никогда уже не сможет жить так, как раньше, вместе со всеми огорчаясь и радуясь всему тому, что происходит вокруг. Виноват в этом, конечно же, был он сам, невольно нарушивший закон предков, и ему теперь больше не было места в их жизни. В последний раз, с грустью, взглянув на столь близкие ему места, Острый Рог спустился к Черному ручью, перебрался на противоположный берег, где еще отчетливо были видны следы медведицы и медвежонка, и скоро исчез в незнакомом ему Северном лесу. Вечером пошел дождь, а утром, когда он закончился, все следы на песке исчезли, и ничто уже не напоминало о произошедшей здесь, недавно, трагедии.

Глава 2. На север

Местность была незнакомой и от этого казалась недружелюбной и даже опасной для движущегося по ней человека. Зеленая густая трава, обильно покрывающая землю, гасила звуки шагов, и Острый Рог постоянно озирался. Ему казалось, что за каждым деревом, за каждым кустом прячется какое-то страшное, неведомое существо, готовое в любую минуту броситься на одинокого путника и растерзать на мелкие куски свою неосмотрительную и легкую добычу.

Вот слева дрогнула ветка ели, и вверх по стволу взметнулось что-то рыжее и тут же исчезло в отверстии небольшого дупла. Острый Рог замер от неожиданности, но тут же рассмеялся.

«Хорош охотник! – подумал он. – От маленькой белки шарахается!» – и, ободренный этим небольшим происшествием, уже спокойно и уверенно зашагал дальше.

Вскоре, за густыми зарослями берез, показался просвет, и спустя некоторое время человек вышел на поляну. На противоположной стороне ее, похожее на небольшие движущиеся холмики, мирно паслось стадо огромных зубров. Острый Рог их не боялся. Он знал, что если не злить вожака своим видом и не подходить слишком близко к этим безмятежно пасущимся травоядным, то все обойдется миром. Обходя свободное от леса пространство, он случайно вспугнул глухаря. Тот с шумом взлетел над макушками деревьев, пересек поляну и вскоре пропал из вида. Стадо зубров насторожилось, но через какое-то время животные вновь успокоились и вновь опустили к траве свои огромные темные головы.

Солнце, достигнув своего зенита, уже постепенно клонилось к горизонту, а Острый Рог все шел и шел на север, обходя топкие болотины, непролазные чащи и буреломы, в значительном количестве встречавшиеся ему на пути. Однажды, на песке, у небольшого прозрачного ручейка он заметил следы медвежьих лап. Они были небольшими и, видимо, принадлежали медвежонку, тоже, как и он, бредущему куда-то на север. Наконец, когда солнечные лучи коснулись вершин деревьев, а густеющий сумрак явственно окутал их корни, Острый Рог остановился. Перед ним стояло огромное сухое дерево с большим уютным дуплом и словно манило человека, предлагая ему спокойный и безопасный отдых. Здесь он и решил заночевать. Пытаясь осмотреть, так кстати, обнаруженное им убежище, Острый Рог дотянулся до его края и тут же отпрянул от неожиданности. Из темного проема дупла показалась чья-то мохнатая когтистая лапа, а затем послышалось и недовольное рычание потревоженного им зверя. Место было занято. Медвежонок, а это был именно он, оказался более проворным и Острому Рогу ничего не оставалось, кроме как найти себе новое место для ночлега. Ель, стоящая рядом, вполне устраивала его. Спать на ее смолистых ветвях, конечно же, было не так удобно по сравнению с дуплом, но все же лучше, чем на голой земле, да к тому же и безопаснее. Наломав в достаточном количестве крупных еловых веток, он затащил их на дерево, аккуратно разложил на сучьях, и уже через полчаса место для ночлега было готово. Сооружение, построенное им, было похоже на гнездо огромной птицы и сулило возможность спокойно выспаться. Он лег и скоро задремал. Сон был настолько крепок, что ни отдаленные раскаты грома, ни шум небольшого дождя по кронам деревьев не смогли разорвать его всесильные и сладкие оковы.

Утро встретило человека уже теплыми лучами солнца, робко пробивающимися сквозь зеленую хвою ели, и веселым пением дроздов, поселившихся здесь еще с ранней весны. Безоблачное синее небо указывало на то, что день будет теплым, а небольшое облако белого тумана, лежащего на болоте, говорило о том, что дождя сегодня не ожидается. Острый Рог протер глаза, потянулся и не торопясь начал спускаться на землю. Роса была холодной, и его ноги моментально намокли, но это не смутило человека. Он знал, что пройдет немного времени, и в лесу вновь станет сухо, и застывшие ноги его вновь почувствуют тепло прогреваемой солнцем земли. Взгляд Острого Рога прошелся по небольшой окружающей его поляне и остановился на знакомом засохшем дереве с темным проемом дупла. Там было тихо

– Проснись, лежебока! – подойдя к стволу, вполголоса произнес человек, но ему никто не ответил. Видимо, мишка еще до рассвета покинул свое уютное ночное убежище и сейчас где-нибудь уже завтракает, копая сладкие корни или роясь в найденном им муравейнике. Острый Рог тоже был голоден. Орехов и ягод в это время года еще не было, а мясо в данной ситуации ему было просто недоступно. Оно бегало, прыгало, летало, словно провоцируя человека, и Острому Рогу пришлось приложить немало усилий, чтобы не поддаться на эти многочисленные и явные провокации. Внезапно, со стороны болота, еще недавно скрытого утренним туманом, раздалось утиное кряканье, и он, ободренный этими звуками, уверенно зашагал в ту сторону.

Ели постепенно исчезли, и им на смену пришли красивые раскидистые дубы и высокие белоствольные березы, в изобилии растущие на пригорках. Скоро деревья расступились, и под ногами захлюпала вода. Перед ним в ложбине, окруженное со всех сторон лиственной рощей, лежало небольшое круглое озеро, которое изначально он и принял за болото. В центре его, отделенный водой от берегов, возвышался островок, на котором можно было разглядеть большой темно-синий камень и сидящих на гнездах уток.

Озеро оказалось мелким. Бродя по колено в воде, Острый Рог неторопливо собирал яйца, а затем, выбравшись на сухое место, с наслаждением пил их и, наконец утолив голод, долго лежал на спине и смотрел в небо. Ему здесь определенно нравилось. Оказалось, что в этой, по всем приметам, непроточной воде, имеется и рыба. Он заметил приличную щуку, всплеснувшуюся при его приближении, а затем и нескольких болотных черепах, неторопливо питающихся молодыми побегами травы. Вскоре, на противоположной стороне озера он обнаружил и плотину, сооруженную дружным семейством бобров. Значит, все же где-то была протока, и Острый Рог, обойдя озеро, действительно, пересек два небольших ручейка, вытекающих из него в совершенно противоположные стороны. Один из них устремлял свои воды на юго-запад, в сторону Черного ручья, а другой, скатываясь с пригорка, уходил куда-то на северо-восток и исчезал в недалеких еловых зарослях. Можно было бы здесь и остановиться, но какой-то внутренний голос подсказывал ему, что нужно идти дальше, и Острый Рог лежал и прислушивался к этому голосу. Затем, видимо, приняв окончательное решение, он поднялся и, не оглядываясь, уверенно зашагал в выбранном направлении.

Местность становилась все выше. Иногда взгляд человека останавливался на густых зарослях лещины, в изобилии произраставшей под сенью разлапистых сосен. Изредка встречались и небольшие куртины дубов с уже распустившимися изумрудно-зелеными листьями, а также отдельно стоящие огромные деревья-великаны. Они тоже принадлежавшие к этому крепкому суковатому семейству. Постепенно, то здесь, то там, начали появляться липы, и скоро он уже шел по прекрасной липовой роще, венчающей эту возвышенность, с наслаждением вдыхая сладкий запах меда. Вверху деловито сновали пчелы, видимо, давно облюбовавшие для себя эти высокие дуплистые деревья, и, пользуясь благоприятной погодой, уверенно пополняли свой сладкий медовый запас.

Решив осмотреться, Острый Рог выбрал удобно расположенную и достаточную по высоте липу и спустя какое-то время уже был на ее вершине. Вид сверху поразил и обрадовал его. С макушки дерева отчетливо просматривалась вся окрестность. Липовая роща, в которой он и находился в настоящее время, была не слишком большой, как ему показалось вначале, и с северной стороны заканчивалась на отлогом спуске. За ним, подступая к самым деревьям, плескался огромный чистый водоем. С запада на восток его пересекала небольшая речка, что говорило о наличии здесь достаточного количества рыбы. Это же подтверждали и увиденные им чайки, летающие над водой, а также цапли, неторопливо бродящие у берега в поисках пищи. На восточной, болотистой, стороне этого прекрасного озера Острый Рог заметил также и множество журавлей, видимо, обосновавшихся здесь всерьез и надолго. С высоты выбранной им липы он довольно долго любовался этими большими и красивыми птицами и, наконец, решил в их честь назвать это озеро Журавлиным.

Острый Рог перевел взгляд в противоположную сторону. Далеко на юг, вплоть до самого горизонта, простирался сплошной лиственный лес, и лишь в том месте, где у прозрачного ручейка он видел следы медвежьих лап на песке, темно-зеленым пятном выделялась небольшая хвойная роща. Присмотревшись внимательнее, далеко на юго-западе, Острый Рог разглядел и слабый дымок костра, хотя, может быть, ему это просто показалось. Понаблюдав еще немного, он спустился вниз и теперь уже окончательно решил здесь обосноваться. Устраивало все: и близость, богатого пернатой дичью и рыбой озера, и обилие ореховых зарослей, и сухая песчаная почва, что тоже было очень существенно для сооружения здесь теплого зимнего жилья. Наверное, найдутся в этом прекрасном месте и ягоды, и грибы, а под сенью дубовых ветвей можно будет встретить приличную стаю кабанов, зашедших сюда полакомиться опавшими желудями. Если удастся добыть хотя бы одного из этих крупных животных, то мяса хватит на всю долгую и темную зиму. И Острый Рог, со свойственным ему энтузиазмом, без промедления взялся за дело.

Глава 3. Новое место

Для первого знакомства с новым местом, было решено полностью обследовать эту прекрасную липовую рощу. Острый Рог именно так и поступил, пройдя её из конца в конец, а затем и по периметру, внимательно рассматривая и запоминая все то, что могло бы ему здесь пригодиться. Это короткое путешествие дало человеку ряд существенных и немаловажных открытий. Так, например, в западной стороне рощи, под корнями поваленного дерева, он неожиданно для себя обнаружил заброшенную медвежью берлогу.

«Хозяин леса плохое место для зимовки не выберет!» – подумал Острый Рог и тут же решил, что если вдруг не найдет для себя ничего более подходящего, то все холодное время года он проведет именно здесь. Глубокая яма с набросанными в нее сучьями, конечно, нуждалась в модернизации, но это были уже сущие пустяки. Крышу можно сделать и не прибегая к топору, а стены здесь были уже практически готовы. Однако человеку все-таки хотелось чего-то лучшего. Например, чтобы его жилище было таким же теплым и уютным, как то, в котором он родился и вырос. Просторная полуземлянка с конусно установленными над нею шестами, обтянутыми оленьими шкурами, казалась ему теперь верхом совершенства. Небольшое отверстие вверху, через которое уходил дым костра, плотно закрывалось, и горячие, покрытые пеплом угли так разогревали помещение, что и в трескучие январские морозы здесь было жарко. Еще одним, не менее важным открытием, которому он первоначально не придал значения, была конопля. Старая, сохранившаяся еще с прошлой осени и прижатая к земле давно растаявшим снегом, она вряд ли привлекла бы внимание Острого Рога, если бы не одно обстоятельство, а именно, лежащие там же, такие же, как и она, старые прошлогодние желуди. Подбирая их, он непроизвольно ухватил пучок этой засохшей травы и, двигаясь дальше, все также непроизвольно ударял им по стволам встречающихся на пути деревьев. Неожиданно для себя юноша вдруг обнаружил, что кончики травы, которую он держал в руке, постепенно приобрели красивый волокнистый вид. Теперь они чем-то напоминали волнистые и мягкие волосы Ирис. Удивившись этому обстоятельству, он уже осмысленно и с интересом продолжал хвостать этим травяным пучком по твердой липовой древесине, и вскоре в руке у Острого Рога уже лежало светлое и мягкое волокно. Присев на кочку и предавшись грустным воспоминаниям, он попытался сплести из этого волокна косичку, и, как ни странно, эта попытка полностью увенчалась успехом. Острый Рог с грустью повесил ее на ближайшее дерево, и ему вдруг показалось, что за деревом стоит скромная красавица Ирис. Вот сейчас она выйдет из-за этого нехитрого укрытия и улыбнется своему бывшему другу и соседу. Но она не вышла ни сейчас, ни потом, и он знал, что этого никогда не случится.

Вечерело. Острый Рог, закончив предварительный осмотр рощи, наконец-то спустился к озеру. Спокойная, не потревоженная ветром, вода его казалась застывшей, и в ней отчетливо отражалось такое же спокойное и безоблачное небо. Он, как и в прошлый раз, набрал утиных яиц и, поднявшись по отлогому склону, вернулся в рощу. Ужин не занял много времени, и, скоро насытившись и отложив часть пищи про запас, Острый Рог начал готовиться к ночлегу. На этот раз он решил провести ночь на земле, хотя это было и опасно. Человек понимал, что незнакомое место могло таить в себе множество неприятных сюрпризов, однако спать на ветвях липы – это совсем не то, что ночевать на мягких еловых лапах. И жестко, и неудобно, да и к тому же, задремав, можно просто упасть с этого медоносного, но абсолютно не предназначенного для ночевки дерева. Решив, что из двух зол следует выбрать меньшее, он все-таки предпочел остаться на земле. Она была сухой и теплой, да и небо, судя по всему, сегодня не предвещало ненастья. Мягкая прошлогодняя трава, просушенная солнечными лучами, вполне подходила для приготовления подстилки, и скоро Острый Рог уже лежал в ее объятиях и смотрел на проступающие сквозь листья лип далекие ранние звезды. Они становились ярче, многочисленнее и вскоре заполнили все небо, с любопытством наблюдая со своей недоступной вышины за дремлющим в сумраке лесом. Затем звезды постепенно куда-то исчезли, и крепкий, здоровый сон, окутавший Острого Рога, окончательно вступил в свои права, и ни крик пойманного филином зайца, ни чьи-то осторожные шаги поблизости уже не смогли нарушить его ровного, спокойного течения.

Острый Рог проснулся. Утреннее небо, чистое и синее, с удивлением смотрело на него, словно укоряя за столь позднее пробуждение, а развивающееся чувство голода подсказывало, что пора встать и позавтракать. Оставшиеся от вчерашней трапезы утиные яйца пришлись бы сейчас как нельзя кстати. Он поднялся со своего теплого ложа и неторопливо двинулся к близстоящему пню, корням которого еще с вечера был доверен, пусть и не очень сытный, но достаточно вкусный завтрак. Однако большой и надежный с виду пень не оправдал возложенного на него доверия и сохранил лишь пустую скорлупу яиц, на которую сейчас можно было только смотреть, сокрушаясь и сожалея. Небольшой по размеру медвежий след явно выдавал виновника данного происшествия, да и сам он, по-видимому, не очень-то обеспокоенный присутствием человека, мирно сидел неподалеку и с интересом наблюдал за происходящим.

– Хозяин Леса! – сокрушенно произнес Острый Рог. – То дупло ему уступи, то пищей поделись! Хорошо еще меда не просит!

Однако эти, произнесенные им, слова, как ни странно, оказали на медвежонка определенное влияние, и он, еще раз таинственно взглянув на человека, неторопливо скрылся в зарослях орешника. Острый Рог, немного подождал и вновь спустился к уже знакомому Журавлиному озеру. На водной глади то тут, то там возникали и расходились круги. Рыба, пользуясь благоприятной погодой, играла, иногда полностью выпрыгивая из прозрачной воды, и все это было так красиво, что Острый Рог невольно залюбовался этим прекрасным зрелищем. Ему вспомнился вкус приправленного травами окуня, запеченного в глине, и от этого воспоминания чувство голода только усилилось. Конечно, если бы у человека была острога да огонь в костре, то вряд ли бы он ограничился этими утиными яйцами. К сожалению, сейчас руки его были пусты, да и надежда на сильную грозу, способную дать огонь, была весьма и весьма призрачна. Небо было безоблачным, и погода, по всем приметам, меняться в ближайшее время не собиралась. Все это означало, что Острому Рогу вновь придется разыскивать по прибрежным кочкам свой незамысловатый и уже достаточно надоевший ему завтрак, обед и ужин. Он прекрасно понимал, что долго так продолжаться не может. У птиц скоро появятся птенцы. Они вырастут, встанут на крыло, и тогда человек уже окончательно лишится этого, пока еще доступного ему, источника пищи.

Необследованные утиные гнезда вскоре закончились, и Острому Рогу на этот раз пришлось уйти значительно дальше от места своего последнего ночлега. Восточный берег Журавлиного озера был низким, и человек справедливо надеялся, что там он обязательно найдет великое множество, ещё не опустошенных утиных гнезд, но не тут-то было. Поросшие травой, огромные зеленые кочки оказались совершенно пусты, и чем дальше Острый Рог шел на восток, тем понятнее становилось, что на этот раз он совершил грубую и непростительную ошибку. Нужно было это признать и немедленно возвращаться в оставленную им липовую рощу. Юноша так бы и поступил, но внезапно прибрежные кусты перед ним расступились, и Острый Рог оказался на берегу неизвестной ему протоки. Вода здесь была чистой, и, кроме рыб, в глубине её, отлично просматривалась огромная колония крупных двустворчатых моллюсков. Это была большая удача. В их стойбище такие моллюски всегда считались редким, изысканным лакомством, и далеко не каждый его соплеменник мог похвастать такой уникальной находкой за все долгое и теплое лето. Здесь же, на дне безымянной протоки, совсем недалеко от берега, их было великое и великое множество. Острый Рог, не раздумывая, бросился в воду протоки. Не прошло и получаса, как на отлогом, песчаном берегу её, уже лежали около сотни больших и увесистых раковин. С отличной добычей, сопровождаемой таким же отличным настроением, он, уже не торопясь, вернулся в свою прекрасную липовую рощу.