Николай Леонов
Дорожный снайпер

– Стоять! Руки за голову! Лечь на землю! Лицом вниз! Быстро! – раздались краткие, как выстрелы, приказы. – Одно неверное движение, и ты труп, говнюк! Стреляем на поражение! Ясно? Лечь! Лечь! Считаю до трех…

В такой ситуации мало кому удавалось проявить геройство. Человек в капюшоне не стал исключением из правил. Покорно сложив руки на затылке, он растянулся на потрескавшемся от жары асфальте. Дуло одного из автоматов уперлось ему между лопаток. Капюшон был грубо сорван с головы, обнажив переполненное ужасом и изумлением прыщавое юношеское лицо. На вид пареньку было никак не больше двадцати лет. Губы его дрожали, не в состоянии вымолвить ни слова. Между раскинутых в стороны ног образовалась грязно-желтая лужа. С каждой секундой она все больше и больше увеличивалась в размерах.

– Он обоссался, майор! – весело констатировал боец, чей автомат продолжал давить парню в спину.

– Это хорошо, – низким басом откликнулся старший группы захвата. – Щас он еще и сраться у нас начнет. Что в футляре?

Парень молчал, со страха не осознавая, что вопрос обращен именно к нему. Удар носком кованого ботинка под ребра вывел его из оцепенения.

– Я спросил, что в футляре, кусок дерьма!

– Ничего.

– Так не бывает!

– Он пустой. Правда! Обычно я ношу в нем саксофон… Я учусь в консерватории… Но сегодня я не брал инструмент…

– Да? Интересно, почему это?

– Что я сделал? – Парнишка едва не плакал. – Скажите, что я сделал?

– Закрой хлебало! Всем назад! – распорядился майор и, когда его команда отступила на пару шагов, опустился на колено рядом с футляром. Осторожно откинул крышку. Футляр был пуст, не считая торчавшего из кармашка запасного мундштука от саксофона. – Что за хрень? Где винтовка?

– Какая винтовка? О чем вы?

– Я сказал, закрой хлебало! Ну-ка, поднимите этого мудака, парни!

Студента консерватории рывком поставили на ноги. В ста двадцати метрах от места событий сержант Колесанов, сидя за рулем патрульного «Опеля», самодовольно осклабился. Несколько крупных капель пота на его бычьей шее скатились по коже за воротник рубашки.

– Видал? – спросил он напарника. – Четко работают ребята. Сразу видно, профессионалы, не зря свой хлеб едят. Но и мы с тобой не пальцем деланные, Витек. Молодцы мы, одним словом. Зафиксировали, отзвонились, посодействовали задержанию опасного преступника… Наша служба, как грится, и опасна, и трудна. – Сержант запустил двигатель автомобиля, и «Опель» плавно тронулся с места. – Теперь можно уже подъехать и получить заслуженные лавры… И на первый взгляд как будто не видна…

– Так тебе все еще нужен телефон частного сыщика? – уточнил напарник.

– Да погоди ты, не до него сейчас! Вишь, мы при исполнении… Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет…

«Опель» торжественно и величаво вкатился на мост.

– Зря ты поручил такое ответственное дело этому отмороженному, – высказал свое мнение Крячко, глядя не на Гурова, а за окно автомобиля.

– Перестань, Стас! В прошлый раз Каха помог нам, поможет и в этот. Ты к нему предвзято относишься.

– В прошлый раз он сначала нос мне сломал, Лева.

– Ты сам подставился.

– И это, по-твоему, его оправдывает?

– Нет, конечно. Но ты ведь прекрасно понимаешь, почему я поступил именно так, а не иначе. Не могли мы себе позволить двухнедельный круиз на «Горьком». А допрос всех подозреваемых занял бы именно столько времени. Орлова инсульт бы хватил.

Такси пересекло границу Московской области. За окном автомобиля раскинулась потрясающая панорама на расположенный в низине компактный городок с готическими строениями. Солнце уже полностью скрылось за горизонтом, и огни городка переливались всеми цветами радуги. Однако Крячко было не до видов внизу. Его лицо оставалось мрачным. Нижняя губа выкатилась вперед.

– На теплоходе мог остаться кто-то один из нас, – сказал он.

– Например, ты? Да? – улыбнулся Лев. – Так и скажи прямо, Стас, что тебя коробит от одной только мысли об упущенном двухнедельном отпуске за счет Управления. Думаешь, я не заметил, как у тебя загорелись глаза, когда на палубе появилась группа тех дамочек в купальниках?

– Обидеть хочешь? – хмыкнул Крячко, выуживая из пачки сигарету с белым фильтром. – Так это напрасно, Лева. Я не обидчивый. Дамочки, конечно, были что надо. Особенно рыженькая… Но дело совсем не в них. Дело в Кахе. Скользкий он тип. Надует тебя за здорово живешь. И глазом не моргнет. Ты же его помнишь… Как можно доверять такому человеку…

– А я ему и не доверяю, – успокоил напарника Гуров. – Людьми, подобными Кахе, управляет страх. Другой мотивации им и не нужно… За счет чего мы раскрыли дело Гвоздя три года назад? Ты вспомни, Стас. Только трезво, без эмоциональной окраски… У нас не было против его группировки ни единой улики. Зачищались все хвосты, дело разваливалось буквально на глазах, а «паленое» оружие продолжало поставляться на улицы с геометрической прогрессией. И в этот момент судьба послала нам Микаберидзе. Его страх перед большим тюремным сроком позволил нам добраться до организаторов.

– Срок грозил ему не за торговлю оружием, а за то, что он стрелял в патрульного.

– Какая разница?

– Большая, – не унимался Крячко. – В том случае нам просто подфартило. Не было бы раненого патрульного, не было бы и сотрудничества. Каха не пошел бы на сделку. А сейчас ему ничего не грозит. Он кинет тебя, Лева, вот увидишь.

– Не кинет. Ты сам не хуже меня знаешь, что такое работа с информатором. Стуканул один раз, стуканет и второй. Уже не из страха тюремного заключения, а из страха разоблачения. Я намекнул ему на то, что информация о его измене докатится до грузинского авторитета Шоты Батумского.

– А где мы найдем Шоту в случае чего?

– Нигде, – невозмутимо парировал Гуров. – Но Каха-то об этом не знает.

– Ты меня удивляешь, Лева! – презрительно фыркнул Стас. – Вроде такой уже опытный сыскарь, а порой ведешь себя как несмышленый ребенок. Интересно, сколько времени понадобится Микаберидзе, чтобы набрать номер телефона Шоты Батумского?

– Это ты меня удивляешь, Стас, – покачал головой Лев. – С какой радости Каха будет звонить коронованному авторитету? Где он, и где Шота. Я не уверен, что у Кахи вообще имеется номер телефона Шоты Батумского.

– А если имеется?

– Тебя не переговоришь, Стас, – усмехнулся Лев. – Если бы да кабы… Ты тут уже целую теорию заговора построил. И все вокруг какой-то мелкой и незначительной сошки. Не заслуживает Каха Микаберидзе такого повышенного внимания к своей персоне. Если он нароет нам что-то – хорошо, а если нет, будем искать другие ходы. Будем думать… Остаться на теплоходе на две недели мы не могли. Я принял единственно верное в такой ситуации решение. – Сказав это, он демонстративно отвернулся, давая понять, что дискуссия окончена.

Крячко собрался было что-то ответить, но в последний момент передумал. Стас всегда тонко чувствовал, когда стоит прекратить разногласия.

– И все равно эта сволочь мне нос разбила, – почти шепотом буркнул он через минуту.

Гуров никак не отреагировал. В салоне автомобиля повисла продолжительная пауза. Впереди, по ходу движения, уже виднелись огни ночной столицы. И тут в правом кармане брюк Гурова зазвонил мобильный телефон. Он достал его и ответил на вызов.

– Слушаю… Что? Когда это случилось?… Где?… Он объяснил, что он там делал?… Ладно, я понял. Через сколько его доставят?… Хорошо. Мы уже едем. Пусть с ним пока потолкует старший лейтенант Бурмистров. Его нет?… Тогда ждите. Мы с полковником Крячко скоро будем.

Телефон вернулся обратно в карман.

– Что случилось? – подобрался Стас. – Очередная жертва?

– Нет. Взяли какого-то парня на Гусыкином мосту. С биноклем и пустым футляром из-под саксофона. Сейчас везут к нам в Управление. Возможно, это наш клиент.

– Но футляр же пустой…

– Это ни о чем не говорит. Снайпер мог проводить разведку.

– При нем нашли еще что-то?

– Вроде бы ничего. Пока я знаю не больше твоего, Стас. Сейчас приедем и разберемся. Сколько нам еще ехать? – спросил Лев у водителя.

– Минут сорок.

– А нельзя побыстрее?

– Ну, я же не на вертолете, – надул щеки таксист, но все же немного увеличил скорость…

Повторно объехав искомый Химкинский квартал, Бурмистров раздосадованно хлопнул ладонью по рулевому колесу и раздраженно бросил в зажатую плечом трубку:

– Да нет тут такого дома, Антоха! Ну, так и нету! И навигатор игнорирует адрес, который ты мне дал. Ты уверен, что все правильно? Проверь еще раз… Антох, заканчивай, не полощи мне мозг! Ты там, а я тут. И я прекрасно вижу, что такого дома не существует. Вот тринадцатый… – Свет фар автомобиля старлея как раз был направлен на табличку с номером. – За ним четырнадцатый. Потом пустота, и сразу семнадцатый идет. Я дважды объехал квартал… Чего?… Да ничего между ними нет! Разруха есть, и не более. Два каких-то гнилых сарая… Ты сейчас серьезно или издеваешься надо мной? В таких сараях не может никто жить. Из людей, я имею в виду… Да пошел ты, умник! Ладно, проверю. Все, пока, Антох, у меня вторая линия.

Бурмистров, не глядя, сбросил один вызов и принял новый. Но через секунду уже пожалел об этом.

– Почему у тебя все время занято, персик? – недовольно протянула незримая собеседница. – С кем ты все время болтаешь?

– Это по работе, Ирунчик. – Старлей припарковал машину и выключил двигатель. – У тебя что-то срочное?

– У меня всегда срочное, – живо откликнулась девушка. – Если бы было несрочное, я бы не стала тебя беспокоить. Думаешь, я такая дура? Не понимаю, что ты в этот момент можешь сидеть в засаде… Или где там вы еще сидите?… Но если уж я звоню тебе, будь добр отвечать, персик. Вдруг меня убивают? Об этом ты не подумал?

Бурмистров бесшумно вздохнул и выбрался из салона. Поставил автомобиль на сигнализацию. Ночь уже полностью окутала подмосковный город. Свет из соседних домов не достигал двух сараев между ними. Оба неказистых, того и гляди готовых развалиться от малейшего дуновения ветерка строения тонули во мраке. Георгий неспешно направился к тому, который предположительно должен был значиться под номером семнадцать.

– Тебя убивают?

– Слава богу, пока нет. Сплюнь! – грозно потребовала собеседница. – Что за мысли у тебя такие, персик? Спишь и видишь, как бы меня поскорее не стало? Да?

– Ну что ты!.. Ты же знаешь, что я люблю тебя…

– А если любишь, почему не отвечаешь?

– Я на работе, Ирунчик. Мне и сейчас не совсем удобно говорить… Если у тебя ничего срочного, давай я перезвоню тебе минут так через десять-пятнадцать…

– Нет, это слишком долго, – последовал категоричный ответ. – Дело срочное, персик. Очень срочное. Я, как дура, стою тут посреди магазина… С сумками… Все на меня пялятся… Не помню уже, когда я последний раз чувствовала себя так нелепо. Наверное, когда заняла позорное второе место на Балаковском конкурсе красоты. Все поздравляли победительницу, надевали на нее корону, а я стояла поодаль, как… как пустое место.

– Ты об этом сейчас хочешь поговорить?

Бурмистров остановился в десяти метрах от сарая. Критически окинул его взглядом. По мнению старшего лейтенанта, это никак не могло быть жилым помещением. Крыша двухметрового покосившегося деревянного строения была пробита в двух местах, краска облупилась по всему периметру, распахнутая настежь дверь, поскрипывая, болталась на единственной петле. Света внутри сарая не было. Равно как и каких-нибудь подозрительных звуков. Рука Бурмистрова, лежавшая на рукоятке табельного оружия в ременной кобуре, безвольно опустилась вдоль тела.

– Нет, не об этом, – капризно протянула девушка. – Сейчас у меня другая проблема, персик. Я приглядела стильные осенние сапожки с пятидесятипроцентной скидкой. Представляешь? Это просто уникальная возможность. Другой такой может и не представиться… А твоя дурацкая карточка говорит, что у нас недостаточно средств. Как такое может быть? Она сошла с ума? Ты ведь сказал, что деньги есть…

– Ну да. А о какой сумме идет речь, Ирунчик?

– Пятьдесят тысяч.

– Сколько? – опешил Бурмистров. – Эти твои сапоги из чистого золота, что ли?

Но подобное предположение не могло выбить девушку из колеи. Она издала уже хорошо знакомый Георгию звук, представляющий собой нечто среднее между всплеском моря и шипением подгорающей на сковороде яичницы, а затем все так же нараспев произнесла:

– Ты меня совсем не слушаешь, персик? Я ведь только что объяснила тебе… Такие сапоги никогда не стоили и не будут стоить меньше сотни. Но именно сегодня на них невероятная пятидесятипроцентная скидка. Надо обязательно брать. Не взять было бы огромным кощунством… И они не из золота. Они от Кельвина Кляйна…

– Зачем тебе поношенные сапоги какого-то мужика? – попытался отшутиться Бурмистров, но это не возымело ни малейшего результата.

– Они нужны мне, персик. Это значительно повысит мои шансы устроиться моделью в какое-нибудь престижное агентство. Ты ведь хочешь, чтобы у меня появилась работа?

Наученный горьким опытом, старлей благоразумно не стал отвечать на этот вопрос. На него не существовало ни одного правильного ответа. Сказать «да» означало бы нарваться на длинную и нравоучительную тираду, основанную на том, что он считает свою девушку вечной содержанкой. Ответ «нет» предполагал такую же эмоциональную речь, но уже связанную с тем, что «ему нет никакого дела до ее карьеры». Тратить время на споры и оправдания Георгию сейчас совсем не хотелось. Вместо этого он выбрал нейтральный и, как ему казалось, безобидный встречный вопрос:

– А что я могу сделать, Ирунчик? Я сейчас в таком месте, где никто у меня даже почку не купит.

– Вот давай только без этих идиотских шуток, – обиделась девушка, но уже в следующее мгновение выдала продуманное заранее решение: – Позвони кому-нибудь, попроси взаймы… Гурову своему или еще кому… Пусть кинут тебе на карту.

Бурмистров бесшумно вздохнул. Дальнейшие препирательства с его стороны были невозможны.

– Хорошо, милая. Я постараюсь что-нибудь придумать. А сейчас извини… Я перезвоню.

Он сбросил вызов, сунул мобильник обратно в карман и скорым шагом преодолел оставшиеся до сарая десять метров. Остановился рядом с распахнутой дверью, постучал согнутыми костяшками пальцев по косяку. Ответа не последовало. Исключительно для проформы Бурмистров постучал еще раз и уже собирался было переступить порог, как его слух уловил донесшийся из темноты натужный скрип пружины.

– Эй! Есть кто живой?

– Кто там? – последовал встречный вопрос, после чего мужской голос потонул в приступе безудержного кашля.

– Я ищу Игоря Сороку.

– Секунду.

Мужчина откашлялся еще раз, уже не так сухо и продолжительно, затем послышался какой-то шорох, и наконец старлей уловил шлепанье босых ног по дощатому покрытию. Свет в помещении так и не включился, но в дверном проеме возникла худощавая фигура, облаченная в мятые шорты, и просипела:

– Я Сорока. А ты кто?

Бурмистров не мог разглядеть ни лица обитателя разваливающегося сарая, ни очертаний его рук, что, как выяснилось через секунду, и сослужило старшему лейтенанту недобрую службу.

– Я из уголовного розыска. Моя фамилия…

Георгий не успел представиться по всей форме. Сорока быстро отступил на шаг назад и вскинул перед собой правую руку. Тусклый лунный свет выхватил из мрака вороненое дуло «ТТ». Старлей проворно сместился в сторону одновременно с грянувшим выстрелом. Выпущенная пуля просвистела в опасной близости от его плеча.

– Сука! – раздосадованно бросил худощавый мужчина и выстрелил еще раз. Но снова промахнулся.

Бурмистров упал на землю и откатился в сторону, смещаясь с линии огня. Ловко выхватил табельное оружие из кобуры. Сорока не торопился выходить наружу из своего скудного жилища. Он затаился и выжидал.

– Брось дурить, мужик! – грубо окликнул его старлей, удерживая дверной проем под прицелом. – Убери оружие, и мы просто поговорим.

– Ага! Знаю я эти разговоры! – Сорока опять зашелся в кашле. – Как-то уже поговорил с одним таким, как ты. Схлопотал два года ни за что. И с тех пор твердо решил для себя, что на зону больше не вернусь. Мне там, знаешь ли, крайне не понравилось… Так что пошел ты!

– Вооруженным сопротивлением ты только усугубляешь…

– А ты выйди и скажи мне об этом в лицо, «мусор»!

Бурмистров неторопливо поднялся на ноги и, по-прежнему держа оружие на изготовку, двинулся в сторону распахнутой двери. В кармане джинсов запиликал мобильник. Сорока тут же среагировал на звук – грохнул очередной выстрел, но скорее для острастки, чем на поражение. Георгий спустил курок в ответ. Пуля вонзилась в дверной косяк, вырывая из него мелкие щепки. Краем глаза старлей успел заметить, что свет в соседних домах погас. Добропорядочные обыватели не торопились вмешиваться в вооруженный конфликт. В особенности если это никак не ущемляло их личных интересов. Мобильник в кармане продолжал настойчиво трезвонить, выдавая местоположение Бурмистрова. Старлей коротко выматерился себе под нос, сетуя на то, что забыл перевести его в беззвучный режим.

Однако Сорока не спешил возобновлять огонь. Георгий решительно шагнул в проем. Вооруженный неприятель словно испарился. Старенький сарай погрузился в мертвую тишину. Смолк и мобильник. Не опуская пистолета и мягко переступая с ноги на ногу, старлей двинулся вперед, в темноту. У противника определенно было преимущество в данной ситуации, в собственном доме он лучше ориентировался. Георгий останавливался и прислушивался после каждого шага. Слева в поле зрения появился открытый оконный проем. Бурмистров направился в его сторону и в этот момент услышал, как сзади кто-то подавился кашлем. Он мигом нырнул вперед, и в ту же секунду установившуюся тишину взрезали три оглушительных одиночных выстрела. Вспышки ослепили его, но ни одна из пуль не задела. Георгий выстрелил от бедра, посылая снаряд туда, где только что были всполохи, а теперь вновь образовался непроглядный мрак. Сорока вскрикнул, оповещая о том, что пуля все же достигла цели, закашлялся, а уже в следующее мгновение раздался характерный звук, который Бурмистров не спутал бы ни с каким другим, – короткое соприкосновение металла и дерева. Пистолет неприятеля бухнулся на пол.

Старлей рывком вскочил на ноги. Сорока, видя его силуэт на фоне окна, тараном кинулся вперед. Георгий встретил противника ударом рукоятки, однако угодил не в лицо, как планировал, а во что-то мягкое. Пальцы окропило теплой липкой жидкостью. В воздухе явственно разнесся запах крови. Неприятель резко оттолкнул его, и худощавая фигура вороном метнулась к распахнутому окну.

– Стоять! – вскинул оружие Бурмистров.

Ответом ему послужила новая пронзительная трель мобильного телефона в правом кармане. А вот Сорока даже не обернулся. Проворно вскарабкавшись на подоконник, он прыгнул в проем, но в последний момент пальцы ног предательски зацепились за раму, и вместо прыжка получилось падение. Тело кулем рухнуло вниз. Бурмистров без раздумий бросился в погоню за убегающим. Вскочил на подоконник, увидел пытавшегося подняться с четверенек Сороку и спрыгнул ему на спину. Острый локоть врезался противнику между лопаток, заставив последнего ткнуться лицом в землю. Рука оказалась в захвате. Дуло табельного пистолета уперлось Сороке в затылок.

– Плечо, черт! Мое плечо!.. Я ранен!

– Еще одно движение, и я избавлю тебя от этих мучений, – пригрозил Георгий. – Понял?

– Да понял я, понял. Пусти уже! Больно!..

Однако старлей не отпустил его, а лишь слегка ослабил хватку. Мобильник продолжал надрываться, и он, чертыхнувшись, вынужден был оставить в покое руку Сороки и ответить на вызов.

– Что опять, милая?

– Вот только не надо этого раздражения, персик! – с вызовом в голосе парировала Ирина. – Ты ведь сам знаешь, как тебе не идет быть грубым. Можно подумать, я отвлекаю тебя от чего-то сверхважного. Сидишь там, бумажки перебираешь, а корчишь при этом из себя Мегрэ какого-нибудь… Тебе должно быть стыдно, персик.

– Слезь с меня, «мусор». – Сорока попытался вывернуться, но не сумел.

– Заткнись! – Дуло табельного оружия сместилось к уху задержанного.

– Что?! – Ирина задохнулась от возмущения. Бурмистров живо представил себе, как округлились ее огромные карие глаза с нарощенными пушистыми ресницами.

– Это я не тебе, Ирунчик. У меня тут… У меня тут люди…

– А я, значит, не люди? Это возмутительно! Ты свинья, Бурмистров! Просто свинья! Я все еще стою посреди магазина как дура, а у него люди, видите ли!

– Ирунчик, я ведь сказал, что решу этот вопрос, – раздосадованно произнес старлей, уже прекрасно понимая, что по возвращении домой его непременно ждет старое доброе выяснение отношений.

– Но ты не сказал когда. Вот я и звоню уточнить, а ты трубку опять не берешь.

– Как только у меня будет возможность, милая…

– Постарайся найти ее поскорее. – Голос Ирины окончательно заледенел. – Я не собираюсь торчать тут до скончания века. Надо быть ответственнее, персик. И знай, что ты меня сильно обидел. Не звони мне больше. Считай, я для тебя недоступна. Просто скинь деньги на карточку.

Бурмистров покачал головой, перевел мобильник в беззвучный режим и сунул его обратно в карман. Слез с задержанного.

– Вставай, Сорока! – последовал жесткий приказ. – И без глупостей. В противном случае прострелю тебе еще одно плечо.

Мужчина с трудом поднялся и тут же, кашляя, сложился пополам. Сплюнул себе под ноги и прохрипел:

– Да чего я такого сделал-то? Вам больше цепляться не к кому? Я просто зарабатываю на хлеб как умею…

– Разберемся. Двигай к машине!