Николай Леонов
Дорожный снайпер

– Я? Почему я?

– Не знаю. – Не глядя на нее, Стас принялся неторопливо и методично раскладывать пасьянс. – Вы скрылись с места преступления, отключили мобильный телефон… Все это наводит на определенные размышления…

– На что это ты намекаешь, охальник? – Галина хотела было возмущенно подняться, но подлокотники кресла, тесно и прочно обхватившие ее филейную часть, удержали ее от этого порыва. – И не стыдно тебе говорить такое! Креста на тебе нет! Это что же получается? Вы считаете, это я убила Юру? Отца своих дочерей? Человека, с которым бок о бок прожила две трети жизни? И как у тебя язык не отсох только?!

Гуров тактично откашлялся, привлекая внимание Галины к своей персоне. Она зло зыркнула в его сторону.

– Не заводитесь, Галина Степановна. Никто вас ни в чем пока не подозревает. Думаю, полковник Крячко хотел лишь поинтересоваться, нет ли у вас предположений, кто мог желать смерти вашему мужу.

– Да кто ему мог пожелать такого? Юрке-то? – От первоначального страха женщины не осталось и следа. Провокация Станислава вывела ее из состояния ступора. Бледность отступила, щеки зарумянились. – Кому он нужен? Юрка мой – тихий мирный алкоголик, за всю жизнь и мухи не обидевший. Он и дитя-то наказать не умел, когда следовало. Поркой занималась исключительно я. Впрочем, как и всем остальным. Дом на мне, хозяйство на мне… Дети тоже на мне. Пока не выросли… Хотя и сейчас тоже… Дочка вон приболела сильно. Танюша… Две операции за последний год перенесла, бедолага. Намаялась уж так намаялась. А муж у нее – не муж, а так, одно название. Художник. Знай себе малюет что-то с утра до вечера, никого и ничего вокруг не замечает… Как за такого вообще можно было замуж выйти? Муж должен быть работящим. Оплотом семьи… С этим нам обеим не повезло. Вот Наташенька, младшенькая наша. У нее муж еще ничего. Архитектор. На хорошем счету у начальства… Тоже выпивает, правда. Куда уж мужику без этого? Но Вадим меру знает. Два-три дня попьет, а потом неделю семью кормит. Денег несет, порядок в доме ценит. И поддерживает его сам…

– Давайте вернемся к вашему мужу, Галина Степановна, – решительно оборвал словоизлияния женщины Гуров. – Значит, вы утверждаете, что врагов и недоброжелателей у Юрия Александровича не было? Я правильно понимаю?

– «Врагов»! – презрительно фыркнула Галина. – Да какие там враги-то? У Юры один самый главный враг – он сам.

– Чем он занимался?

– Да ничем. Пенсионер он. Тунеядец. – Судя по тому, как Галина говорила о своем муже, она до сих пор в полной мере так и не осознала случившееся. – Раньше ничего было… На заводе он трудился. Токарем. И хорошим токарем, скажу я вам. Начальство его ценило. Уважительно относилось. По имени-отчеству, Юрий Александрович. Это ведь самое главное на работе, когда начальство тебя ценит… А я вот всю жизнь уборщицей, то тут, то там. До сих пор на трех предприятиях тружусь… Но ценят не везде…

– Но друзья у вашего мужа были? Приятели? Люди, с которыми он общался?

– Все его друзья – бутылки с самогоном, – снова фыркнула Галина. – Вона внизу они, в подвале. Хотите познакомиться? Там Юрины друзья в полном сборе и сейчас заседают. Все полки забиты, а ему и этого мало… Гонит и гонит бормотуху свою. Разную гонит. Вино, пиво, водку… Правда, водкой он свой самогон не зовет. По-новомодному кличет. Виски там… Или джин… А по мне, самогон так и останется самогоном, как его ни назови. Хоть папой римским. Прости меня, Господи, грешную!

– На продажу он самогон тоже делал? – последовал новый вопрос.

– Хотелось бы! – поморщилась Галина, как от зубной боли. – Когда Юра только начинал этот свой домашний бизнес, мы планировали именно так и поступить. А чего? Желающих выпить в округе с избытком, а самогонка в разы дешевле, чем магазинная продукция. Только затея провалилась. Как и все, за что Юра брался в последнее время. Жаден он стал до выпивки. Все себе и себе… О продажах и думать забыл! Куда там! Уж сколько раз я ему говорила, а он все одно… Праздник скоро, дети приедут, самим мало… В общем, любой повод находил, чтобы не продавать свои несметные богатства. Чахнет над ними и знай себе попивает. Думает, что втихаря, что я не вижу… Если Юра и продавал что, то не больше пары-тройки бутылок в месяц. Разве это дело? Разве ж деньги? Смех, да и только! На мои заработки и жили, почитай. Вот ведь несуразность ходячая…

– Но иногда, значит, продавал? С людьми, стало быть, общался? Может, конфликты какие-то были? Конкуренция?

– Вы издеваетесь, что ли? Или не слушаете меня совсем? – Галина выпятила нижнюю губу. – Я же говорю: тихий, мирный алкоголик. А вы: «конфликты», «конкуренция»! Сразу видно, что Юрку мово не знаете.

– Может, у вашего мужа любовница была? – не отрываясь от раскладываемого на кофейном столике пасьянса, предположил Крячко.

Реакция женщины на эту реплику была незамедлительной. Словно она ее и ожидала. Галина вновь попыталась вскочить с кресла, но оно снова ее не пустило.

– Ты в своем уме, нехристь?! Чего он несет такое? Кака така любовница? Это у Юрки-то у моего? Любовница? Не смеши мои панталоны! Ха! Да, не при посторонних будет сказано, у Юрки с этим делом и так-то жиденько продвигалось, прости меня, Господи. Если вообще продвигалось. Мы уж, почитай, лет десять как забыли, что такое исполнение супружеского долга. И он, и я! А ты говоришь – «любовница», похабник ты эдакий! Ведь ляпнет такое! А подумать головой некогда было? Откуда у него время и силы на любовницу эту найдутся?

– Ну, тут от женщины зависит, – слегка растянул губы в улыбке Станислав. – Если женщина вызывает желание, то непременно и время, и силы найдутся.

– А я что? Не вызываю желания, что ли? – Галина уперлась кулаками в свои бока, причем правый провалился в дырку халата.

– Стас! – поспешно вмешался в дискуссию Гуров, прежде чем напарник открыл рот.

– Что?

– Ты это… Ты сходил бы в подвал, осмотрелся там. Вдруг наткнешься на какую-то зацепку.

– Ну, ладно. – Станислав смешал неполучившийся пасьянс и неохотно поднялся с дивана. – Я только хотел сказать, что…

– Стас!

– Что это дело вкуса. А о вкусах, как известно, не спорят, дамочка.

– Думаешь, я Юркины вкусы не знаю? – буркнула Галина. – Еще как знаю! Досконально изучила их за столько-то лет. Не было у него никакой любовницы. Даже не сомневайтесь! Потому как если б была, я уж непременно прознала бы. А прознав, такое бы устроила! Мало не показалось бы! Ни ему, ни ей! Всем бы волосья повыдергивала. И Юра знал об этом… И побоялся бы…

– Так, может, в этом и дело? – не сдавался Крячко.

– В чем?

– В том, что вы что-то узнали.

– Стас! – снова осадил напарника Гуров. – Осмотри подвал.

– Да иду я, иду!

– Это он чего имел в виду? – нахмурилась Галина, когда Крячко неторопливо вышел из комнаты. – Что я должна была узнать? Вам известно что-то, чего я не знаю? Да?

– Это он гипотетически, Галина Степановна.

– Как? Гипотетически? Это в каком смысле?

– Полковник Крячко только высказал предположение, – вздохнул Лев. – Ни на чем конкретно не основанное. Поймите, Галина Степановна… Дело крайне серьезное. Мы ищем хладнокровного убийцу. Причем убийцу серийного. Ваш муж не единственный в списке жертв… И мы вынуждены прорабатывать все возможные версии. Я искренне надеюсь на вашу помощь. Сосредоточьтесь, пожалуйста. Сейчас я назову несколько фамилий, а вы скажите, не знакомы ли вам какие-то из них.

– Какие еще фамилии?

– Например, Елена Кончалович…

– Это еще кто? – Женщина вновь вытаращила глаза. – Это та самая любовница, на которую намекал ваш друг? Гипотетически?

– Нет. Это одна из жертв, – терпеливо объяснил Гуров. – Ее убили вчера вечером. Точно так же, как и вашего мужа.

– Кто ее убил?

– Этого мы не знаем…

– За что?

– Галина Степановна… – У Льва было ощущение, что он, как баран, ломится в закрытую дверь. – У меня нет ответов на ваши вопросы. Напротив, это как раз я пытаюсь найти ответы. С вашей помощью. Просто скажите, вам знакома Елена Кончалович? Вы слышали когда-нибудь эту фамилию?

– А должна была? – не унималась Галина.

– Да или нет?

– Нет.

– А фамилию Штурм? Леонид Штурм.

На этот раз женщина призадумалась. Гуров терпеливо ждал.

– Через три дома от нашего живет какой-то Ленька. Фамилии его я не знаю. Можа, и Штурм. Мрачный все время такой. Вечерами ходит туда-сюда по поселку и норовит в окна заглядывать.

– Думаю, это не он, – покачал головой Лев, сдерживая улыбку. – А как насчет Мэйтата Коджо?

– Нет, спасибо, – Галина поерзала в кресле. – Я такими вещами не увлекаюсь. И вам не советую. Во всяком случае, не в моем доме. Если уж вам так приспичило, можете выйти на улицу и покурить, что вы там курите. Или нюхаете, я не знаю…

Разъяснять женщине, что речь идет о бывшем студенте МГИМО, Гуров не стал. Из ее реакции и так было понятно, что она не знакома с самой первой жертвой неизвестного снайпера.

– Вам придется проехать с нами, Галина Степановна, – в завершение допроса сказал полковник и первым поднялся со стула.

– Куда это?

– В Управление. Нам необходимо официально запротоколировать ваши показания, а вы… Я заранее прошу прощения, но эта неприятная для вас процедура обязательна… Вы должны опознать вашего мужа. Это тоже часть протокола, Галина Степановна.

– О боже! – Женщина вскинула руки и закрыла ладонями лицо. – Я… Я не могу… увидеть Юру… таким…

– Еще раз сожалею, – искренне посочувствовал Гуров.

В комнату вернулся Крячко, держа в руке бутылку из темного стекла. Замер на пороге и, встретившись глазами с Галиной, с деловым видом проговорил:

– Это мы конфискуем. На экспертизу. – А затем шепотом добавил, обращаясь к приблизившемуся вплотную напарнику: – Надо же попробовать, чего он тут бодяжил. Там реально целый арсенал, Лева. Но остальное меня не впечатлило, а это вроде бы ничего. Запах приятный. Абрикосовый.

– Ты что, пил? – нахмурился Гуров.

– Кто? Я? Нет. Только нюхал. Но ты, если хочешь, можешь глотнуть. Я никому ничего не скажу. Хотя нет… Тебе же машину вести. Я-то без прав сегодня.

Галина с трудом выбралась из тесного кресла. Одернула на себе рваный халат, пригладила широкой ладонью торчащие в разные стороны волосы. Ее большие выпученные глаза наполнились слезами. Было видно, что она еле сдерживается, чтобы не разрыдаться при посторонних.

– Вы… Вы позволите мне переодеться?

– Конечно, – кивнул Лев.

– Это не обязательно, – растянул в улыбке губы Крячко. – Вы и так прекрасно выглядите.

– Стас! – нахмурился Гуров. – Ты не многовато ли там нанюхал?

– А что? Я пытаюсь быть любезным. Мне показалось, что тебе не понравилось, как я общался с ней до этого. Вот исправляюсь… На тебя не угодишь, старик. Что бы Крячко ни делал, все он делает не так. Да?

Галина молча вышла из комнаты.

Глава 2

– Прошу вас, присаживайтесь. – Главврач Восьмой областной больницы Николай Феликсович Кривоногов, грузный мужчина лет пятидесяти с роскошной седой шевелюрой и гладко выбритым лицом, гостеприимно взмахнул рукой в направлении длинного стола на двенадцать персон, затем прошел к вешалке, снял с себя халат и остался в дорогом шелковом костюме цвета морской волны. Галстук под воротом белоснежной рубашки был того же оттенка. – Хотите чай? Или кофе?

– Нет. Спасибо, – отказался Гуров, занимая одно из свободных мест.

Николай Феликсович опустился в низкое крутящееся кресло во главе стола, выудил из нагрудного кармана пиджака носовой платок и высморкался. Дважды приглушенно кашлянул.

– Простите, – улыбнулся он, обращаясь к сыщику. – Я немного не в своей тарелке сегодня. Суматошное утро. В больнице аврал, все на ногах с шести утра, а меня, как назло, угораздило простудиться. И это в тридцатиградусную жару! Можете себе представить? Уверен, такое только со мной могло приключиться. И это уже не в первый раз. Я частенько подхватываю простуду летом. Хотя сам виноват… Грешен… Люблю, знаете ли, на сон грядущий жахнуть ледяного морсика из холодильника. Да! Представьте себе! Даже среди врачей встречаются такие безответственные субъекты. Скажу вам по строжайшему секрету… Среди врачей таких субъектов даже больше, чем среди остальных. – Кривоногов рассмеялся, но почти тут же его смех перешел в кашель. Николай Феликсович вновь потянулся за платком. Высморкался.

– Зато у врачей есть преимущества, – улыбнулся в ответ Гуров. – Все необходимые медикаменты под рукой. В аптеку бежать не нужно.

– Ой! Да бросьте! – отмахнулся Кривоногов. – Какие там медикаменты! Чего ради я стану травить себя неизвестно где изготовленной химией. Сейчас же никакого доверия к фармацевтическим компаниям. Кругом одни жулики! К тому же обычная простуда – заболевание не смертельное. Радикальные меры не нужны, вполне можно обойтись и старыми народными средствами. Вот, – придвинул он к себе стоящий на столе компактный термос. – Лучшее лекарство от простуды. Куриный бульон. Особенно в исполнении моей супруги. За два дня поднимает на ноги. Максимум. А еще настой из плодов шиповника. Он у меня тоже с собой… Простите… Из какого, вы сказали, вы ведомства?

– Главное управление уголовного розыска.

Николай Феликсович сокрушенно покачал головой:

– Это из-за Леньки? Да? – Одной рукой он скрутил крышку с термоса, перевернул и налил в нее бульон. Кабинет наполнился куриным ароматом. Из крышки поднимался едва заметный пар. – Я ждал вашего визита. Убийца еще не найден?

– Еще нет.

– Это крайне неприятная история… – Кривоногов опустил взгляд. Яркий свет из окна за спиной эскулапа серебрил его седую шевелюру. – Я слежу за ней особо пристально. Погиб близкий мне человек. Ведь Ленька был не только моим коллегой и подчиненным. Он был моим другом. Мы вместе учились в школе. Шесть лет за одной партой. А потом он чуть не женился на моей младшей сестре… – Николай Феликсович позволил себе улыбку, потому что воспоминания были из разряда дорогих и приятных. – Полгода они встречались. Сразу, как только Аленка окончила школу. А потом она нашла себе другого. Вот дурочка! Помню, я тогда несколько месяцев с ней не разговаривал. И Ленька тоже… Но простили, конечно. Дело-то молодое было. А с Ленькой мы до сих пор дружим… Дружили. Каждые выходные на рыбалке, да и работали бок о бок… – Он неожиданно громко чихнул и тут же поднес к лицу платок. – Извините.

– У вас есть предположения, кто мог желать смерти Леониду Вениаминовичу? – задал свой первый вопрос Гуров.

– Представления не имею. На мой непрофессиональный взгляд в данном вопросе, это какое-то дикое недоразумение. Ну, сами подумайте! Ленька ведь не был ни наркоторговцем каким-нибудь, ни политиком…

– К сожалению, убивают не только наркоторговцев, Николай Феликсович. Да и политиков, пожалуй, реже, чем кого бы то ни было.

– Это понятно, – протянул Кривоногов. – Но Ленька… Он ведь врач. Хирург. Он нес добро. Спасал жизни людей. Порой в самых критических ситуациях. Вы знаете, сколько благодарных людей обивали его пороги? А тут… – Гурову показалось, что на долю секунды во взгляде Николая Феликсовича мелькнула искра какого-то сомнения, но уже через мгновение он снова потянулся за порцией бульона. – Одним словом, я и представить себе не могу, кто мог сотворить подобное зверство. Стрелял ведь снайпер? Так?

– Да. Именно.

– Стало быть, вряд ли эта пуля случайная. Стало быть, заказуха. Наемный киллер…

– Это необязательно, – ввернул Лев.

– Но очень на то похоже. Верно? – Эскулап собирался было чихнуть еще раз, но мужественно сдержался. – А если это вдруг все-таки заказуха, значит, кто-то желал Леньке смерти. Стало быть, были враги. Стало быть, я, как его близкий друг, должен был знать об этом… Но я не знаю…

– Может, в последнее время с Леонидом Вениаминовичем происходило что-то необычное? – предположил Гуров. – Не замечали? Постарайтесь вспомнить. Он говорил о чем-то? Был чем-то обеспокоен?

– Да вроде бы ничего такого. – Николай Феликсович шмыгнул носом. Рядом с его правой рукой завибрировал лежавший на столе мобильник, но главврач только бросил взгляд на дисплей и отвечать на вызов не стал. – Я бы заметил. Конечно, случались рабочие моменты… Они постоянно случаются. Ежедневно. Определенные вопросы могли беспокоить Леньку, но… Не более, чем в прошлом месяце. Или в прошлом году…

– Конфликты?

– Нет. Совершенно точно – нет. Уж об этом мне доложили бы непременно.

– А что насчет карьерного роста? Насколько мне известно, Леонид Вениаминович занимал должность заместителя заведующего хирургическим отделением…

– Верно.

– А ему было…

– Пятьдесят два. Как и мне. – Кривоногов добавил в крышку еще горячего бульона. Прочистил горло. – Я понял, к чему вы клоните. Обычно люди талантливые и амбициозные к пятидесяти годам уже занимают более высокие места. В особенности если они – близкие друзья главного. То есть мои… Но Ленька-то как раз и не был амбициозным. Скорее наоборот. Я несколько раз предлагал ему более спокойное кресло. Не заведующего хирургическим, правда, но… не менее почетное. А он всякий раз отказывался. Для Леньки важна была практика. Постоянная практика. Без практики он быстро зачах бы. И я понимал его позицию на этот счет.

– А почему не хирургического? – зацепился за случайно оброненную фразу Лев.

– Что? – не сразу понял Кривоногов.

– Вы сказали, что предлагали своему другу спокойное кресло, но не кресло заведующего хирургическим отделением. Почему?

– Ну,… – Николай Феликсович растянул губы в улыбке. – От вас ни одной мелочи не скроешь. Сразу видно, профессионал… Я уважаю профессионалов… Однако тут нет никакого подвоха. На этой должности у нас Большунов Игорь Карпович. Очень-очень давно. Когда я только пришел работать в больницу, Игорь Карпович уже был заведующим хирургическим. Великий человек! Столп! Сейчас ему семьдесят четыре, но он все еще в строю. И будет в строю до тех пор, пока сам не примет решение уйти на пенсию. У меня просто рука не поднимется уволить Игоря Карповича. Слишком велико почтение к этому человеку. Да и дело он свое по-прежнему прекрасно знает. Леня, кстати, тоже разделял эту позицию. И не претендовал.

– То есть конфликта между ними быть не могло?

– Абсолютно верно.

– Уверены?

– Уверен.

– А что насчет личной жизни Леонида Вениаминовича? – пустил беседу несколько по иному руслу Гуров. – По нашим сведениям, он разведен. И давно.

– Здесь все печально на самом деле, – вздохнул Николай Феликсович. – Поначалу личная жизнь Леньки была постоянным предметом насмешек и подколов, но со временем это стало даже некорректным. Его жизнь в браке продлилась меньше года. Все последующие попытки обзавестись семьей тоже терпели фиаско. С какой бы женщиной он ни сходился – полгода, год, пару месяцев… Ничего долгосрочного.

– Почему?

– Работа такая, – пожал плечами главврач. – Постоянные задержки допоздна, экстренные вызовы посреди ночи, бесконечные звонки… Надо быть святой женщиной, чтобы такое выдержать. Ленька святую не встретил. Мне вот повезло, например… Есть и другие примеры, но они крайне редки. Человек так уж устроен, что ему больно делить внимание любимого с кем-то или с чем-то. Тут должна быть по-настоящему великая любовь.

– Понимаю, – кивнул Лев. – А он поддерживал отношения с бывшей супругой?

– Нет. А зачем? Детей у них не было. Общих интересов тоже.

– А с другими бывшими пассиями?

– Та же история. – Николай Феликсович сделал очередной глоток из крышки и бросил взгляд на наручные часы. – Вы извините, у меня обход через десять минут.

– Еще буквально пару вопросов… – Гуров не спешил подниматься из-за стола. – Это не займет много времени. Дело в том, что Леонид Вениаминович был не единственной жертвой неизвестного снайпера, и мы пытаемся найти связь…

– О да! – поспешно перебил его Кривоногов. – Я тоже пытался ее отыскать. И не сумел.

– Прошу прощения?

– Связь. Между жертвами. Говорю же вам, с тех пор как Ленька погиб, я внимательно слежу за новостями по данному делу. Пытаюсь осмыслить случившееся, так сказать… И мысль о том, что жертвы могли быть как-то связаны между собой, тоже пришла мне в голову. Я пытался вспомнить, но не смог… Просмотрел всю нашу базу данных, на случай, если кто-то из убитых мог быть нашим давним пациентом, но… Тоже нет. Могу предоставить вам картотеку.

– Это было бы весьма кстати.

– Не вижу препятствий, – картинно развел руками Николай Феликсович. – Но предупреждаю: зря потратите время. Я лично все проверил. Связи нет. Ни малейшей.

– А если без картотеки?

Главврач покачал головой. Вновь коротко бросил взгляд на часы. Допил бульон и вернул крышку на прежнее место.

– Сожалею, но увы… Коджо работал в судоходной компании. Ленька никак не мог с ним пересекаться. Просто нереально. Поверьте мне на слово. Волейболистка… Ну, тут есть, конечно, варианты… Чисто теоретические… И то… Ленька был заядлым болельщиком, как и я, впрочем. Но мы больше по футболу фанатели. На волейбол ходили раза три-четыре за всю жизнь. Но на мужской. На наше местное «Динамо». А на женский… Причем в высшей лиге… – Кривоногов еще раз покачал головой, сморщился, собираясь чихнуть, сдержался и приложился к платку. – Я считаю, что нет. Ну а по последнему убитому, Глухову… С ходу на ум тоже ничего не приходит… Если что-то вспомню, непременно сообщу.

Гуров все же поднялся, собираясь уходить. Николай Феликсович незамедлительно последовал его примеру, прошел к вешалке и надел белоснежный халат. Аккуратно застегнул его на все пуговицы. Затем извлек из бокового кармана и надел защитную трехслойную маску, под которой скрылась нижняя часть лица.

– Где и как я могу взглянуть на картотеку? – поинтересовался Лев.

– Пойдемте. – Кривоногов указал рукой на дверь. – Моя секретарша вам поможет. А я еще раз прошу прощения… Суматошное утро…

– Арестовать? Меня? За что?

Невысокого роста, коротко стриженная брюнетка с рвущимся наружу аппетитным бюстом удивленно заморгала длинными пушистыми ресницами. Тоненькая бумажная папка выскользнула у нее из пальцев и едва не приземлилась на пол, но Крячко проворно подхватил ее на лету. Попутно успел заглянуть в вырез белоснежного медицинского халата. Девушке было около двадцати пяти лет, а на бейджике с правой стороны груди красовалось давно забытое исконно русское имя Евдокия.

– Дусенька, – выдал он одну из самых своих лучезарных улыбок. – Вы ведь позволите называть вас Дусенькой?

– Так меня зовет только мама. Но если вам угодно, товарищ полковник…

– Ну что вы! – Крячко бережно взял девушку под руку и неторопливо отвел ее в сторону. Бросил взгляд через плечо в направлении столика дежурной сестры. Тоненькая папка по-прежнему была в его руках, и он не спешил отдавать ее своей прекрасной юной собеседнице. – Какой же я вам «товарищ»? Друг! Только друг, Дусенька, и никак иначе. И зовите меня просто Стас. Это ведь я на вид такой грозный и умудренный опытом… А на самом деле в душе… В душе я все тот же безусый юнец, каким был… эээ… лет десять-пятнадцать назад. Надеюсь, мы договорились?

– Да… Стас… Но… За что же я все-таки арестована?

– А вы сами не догадываетесь?

Они остановились возле окна. Девушка подняла голову, еще раз взмахнула ресницами, и ее взгляд встретился с теплым взглядом Станислава.

– Нет.

– За нарушение общественного порядка, конечно. Своей красотой вы повергаете окружающий вас мир в хаос и смятение…

– Ой! Перестаньте! – Евдокия глупо захихикала. – Что за нелепые розыгрыши?

– Ну, почему же розыгрыши? – не согласился Крячко. – Я всегда очень ответственно подхожу к своим обязанностям. Заслужили – получите… Я ведь, Дусенька, давно за вами наблюдаю.

– Правда?

– Да. Вы ведь здесь работаете уже… эээ…

– Третий год, – живо подсказала Евдокия.

– Не может быть! – присвистнул Стас. – Третий год! Как время летит! Это же страшно представить. А мне казалось, только вчера я бродил бессонными ночами вот под этими самыми окнами, вздыхал, лелеял надежду увидеть хоть на мгновение вашу тень, Дусенька…

– Вы опять шутите? – недоверчиво прищурилась девушка.

– Если бы! – вздохнул Станислав. – Я ведь, знаете ли, по природе очень скромный человек и никогда не решился бы заговорить с вами, если бы не оказия… Печальное стечение обстоятельств. Жаль… Жаль, что нам пришлось познакомиться с вами при таких обстоятельствах.

– О чем вы?

Крячко выдержал театральную паузу. Рука словно сама собой легла на тонкую талию девушки.

– Я здесь по долгу службы, Дусенька. В связи с недавней гибелью вашего босса Леонида Вениаминовича Штурма. Заместителя заведующего хирургическим отделением, в котором вы, как мне известно, денно и нощно трудитесь медсестрой. Все верно?

– Да. – Евдокия мгновенно погрустнела, но не отстранилась от него. Она как будто не замечала теплой ладони Крячко, медленно и плавно заскользившей по ее бедру. – Я слышала. Это кошмар! Когда ты знаешь человека, общаешься с ним каждый день… А потом вдруг узнаёшь, что его больше нет. Прям мурашки по коже… И кому понадобилось совершать такое? Дикость! Леонид Вениаминович был всегда таким добрым, обходительным…

– Так-то оно так, – согласился Крячко, присаживаясь на подоконник и увлекая за собой собеседницу. В какой-то момент Евдокия осознала, что уже сидит на его колене. – Но если бы все было так просто, Дусенька, меня бы здесь не было. Я ведь, невзирая на молодость, большая «шишка» в угро. Очень большая, Дусенька! Мелочовкой обычно не занимаюсь… Для этого у меня есть помощник. Младший лейтенант Гуров. Способный малый, способный, но… не того полета. Он сейчас общается с вашим главным. А я тут… так сказать, осматриваюсь. Изучаю обстановку. И знаете, к какому я пришел выводу?

– К какому?

– Попахивает международным заговором.

– Заговором?

– Именно, именно. Я этот запах уже на профессиональном уровне чувствую.

– Вы хотите сказать, что Леонид Вениаминович был замешан в международном заговоре?

– А что, информация уже просочилась? – нахмурился Крячко. Он вручил-таки девушке ее оброненную папку и освободившейся рукой нежно обнял за плечико. – Враг не дремлет, Дусенька. Это нехорошо… Вся надежда теперь на вас. Больше мне довериться некому.

– Я… Я помогу, чем могу. А что нужно делать, Стас?

– Информация, Дусенька! Кто владеет информацией, тот владеет миром. Это еще Тютчев сказал…

– Поэт? – удивилась Евдокия.

– Это для вас он поэт. А для Европы!.. Я как-нибудь расскажу вам на досуге. За чашкой утреннего кофе, например. А сейчас не об этом. Сейчас мы должны спасать страну, Дусенька. Вы обязаны стать здесь моими ушами и глазами. Это как минимум. Задача номер один для вас: узнать, какие отношения были между покойным Леонидом Штурмом и его коллегами по работе. Не случалось ли каких-то конфликтов? Не было ли угроз со стороны родственников пациентов? А главное, что скрывал от всех покойный… А он ведь скрывал! Верно?

– Я не знаю, – растерянно пролепетала Евдокия.

– Узнайте, – напутствовал новоиспеченную «Мату Хари» Крячко. – В этом деле важна каждая мелочь, Дусенька. Без мелочей нам никуда.

– Я знаю, что Леониду Вениаминовичу много носили, – встрепенулась Евдокия. – Ну… благодарные клиенты.

– Кто носил? Сколько? Имена? Фамилии? Мне нужна конкретика, Дусенька. Во всем. Как в этих вопросах, так и в наших возможных отношениях. Понимаете?

– Понимаю. – Евдокия таяла, как эскимо под палящими лучами солнца. Голос ее сделался томным, дыхание прерывистым. – Но конкретики у меня нет. Относительно ваших вопросов… Стас… Впрочем, это можно выяснить, заглянув в картотеку. Я вспомню фамилии, если сопоставлю даты.

– Это было бы прекрасно, Дусенька. – Крячко чуть склонился, и его губы легко, как дуновение ветерка, коснулись мочки правого уха медсестры. Девушка блаженно закатила глаза. – Вы и представить себе не можете, как много это будет для меня значить. И насколько велика будет моя благодарность… А вы ведь знаете, если человек счастлив, то счастливы и все, кто находится рядом с ним. Это еще Бисмарк сказал.

– Кто?

– Не забивайте голову ерундой. Это ведь он не вам сказал. И не мне. А одному своему грозному политическому оппоненту. Но тут важна суть…

Звякнул лифт, возвещая о прибытии на этаж очередного пассажира, и в общем коридоре хирургического отделения появилась полная, преклонных лет дама в небрежно накинутом поверх пестрого балахона белом халате. Компактная кожаная сумочка прижата к огромной груди.

– Извините, – обратилась она к Евдокии. – Как мне найти ординаторскую?

– Направо, и третья дверь с левой стороны. Там написано.

– А Григорий Романович там?

– Не могу сказать наверняка… – Евдокия поднесла ладони к пылающим щекам. – Он в больнице, но… Скоро плановый обход… Вы спросите…

Не утруждая себя словами благодарности, дама круто развернулась и поплыла прочь. Едва ее добротная фигура скрылась за поворотом, девушка почувствовала, как Крячко прильнул к ней всем телом. С уст медсестры сорвался негромкий стон.

– Я поняла, Стас, – ответила она, не оборачиваясь. Их пальцы переплелись. – Постараюсь узнать о Леониде Вениаминовиче как можно больше. Благодарности… Конфликты… Улики, указывающие на возможность международного заговора… Не упущу ни одной мелочи.

– И немедленно звоните, Дусенька. – Свернутый трубочкой клочок бумаги проворно опустился в вызывающее декольте медсестры. – В любое время суток. Я буду всегда рад услышать ваш чарующий голосок…

– А как насчет моего голоска? – неожиданно раздалось слева. – Я могу звонить тебе в любое время суток?

Крячко отпустил девушку и обернулся. Его взгляд встретился со взглядом напарника.

– Это ты? – изобразил на лице неестественную улыбку Станислав. – Уже освободился?

– Простите, если помешал…

– Все в порядке. Мы уже закончили. Не правда ли, Дусенька? – Стас склонился и нежно поцеловал девушку в щеку. Шепотом добавил: – Это мой папа. Проходит у вас ежемесячное плановое обследование. У проктологов. Он грубый, как дикарь, но я люблю его. Родная кровь как-никак. Святое дело. Сами понимаете.

– Да… Понимаю…

– Я буду ждать вашего звонка.

– Обязательно, Стас.

Евдокия быстро засеменила к дежурному посту. Крячко обласкал взглядом ее тоненькую фигурку и протяжно выпустил воздух из легких.

– Мы договаривались, что ты пообщаешься с персоналом, – нахмурившись, напомнил Гуров.

– А я с кем, по-твоему, общался? – искренне обиделся Крячко. – С троюродной сестрой из Днепропетровска? Вот что ты за человек, Лева?! Вечно ко мне цепляешься… Я, между прочим, тут вербовкой занимался. И вербовкой успешной.

– Это я заметил, – скупо улыбнулся Лев. – Только почему-то все твои вербовки носят личностный характер. Ты сам не замечал?

– Какая разница, какой характер они носят? Лишь бы приносили плоды. И под плодами я имею в виду информацию, а не то, что ты подумал… Нам нужна агентурная сеть, Лева, если мы хотим что-то выяснить… Не вот так вот в лоб, напрямую, бесхитростно, как ты это делаешь…

– Ладно. Я тебя понял, Штирлиц, – отмахнулся Гуров, прекрасно зная, что переспорить и переговорить напарника ему не удастся. – Поехали дальше.