Николай Леонов
Дорожный снайпер
– Учись, студент, – буквально раздулся от гордости Крячко, поднимаясь на ноги и направляясь вслед за Гуровым к выходу из спортивного зала. В проеме он на секунду остановился и, еще раз обернувшись, тихо проговорил: – И это только начало. Я с этой красоткой еще не закончил…
Глава 3
Завернув в глухой дворик с чередой покосившихся сарайчиков, Бурмистров нырнул в тень раскидистой ивы. Остановился и жадно припал губами к стеклянному горлышку бутылки кока-колы. Ярко-красная футболка старлея с изображенным на груди гигантским карпом намокла от пота. Голову прикрывала слегка сдвинутая на затылок бейсболка с символикой миланского «Интера», но даже она не спасала Георгия от беспощадного июльского зноя. Температура воздуха приближалась к отметке в тридцать семь градусов. Жара казалась просто аномальной.
Он осушил бутылку до дна и плавно опустил ее в урну. Запрокинул голову, пристально вглядываясь в широкие панорамные окна третьего этажа старенького здания с облупившейся на фасаде краской. Такие раритетные строения в Москве можно было пересчитать по пальцам. Их не сносили только из глубокого уважения к участникам Великой Отечественной войны или заслуженным ветеранам труда, до сих пор проживающим в таких домах. Здесь же, согласно полученной информации, обитал, вплоть до своей кончины, отставной генерал США Джеймс Хейвуд. Старлею удалось выяснить, что и супруга коренного американца Мария Хейвуд, урожденная Мария Дорисенко, скончалась чуть больше года назад. Добротная четырехкомнатная квартира перешла по наследству их единственному отпрыску, адвокату по гражданским делам Марку Хейвуду, официально не числившемуся ни в одной коллегии.
Бурмистров снял бейсболку, смахнул ладонью пот со лба и водрузил головной убор на прежнее место. Из распахнутого окна первого этажа доносился вечно бодрый и никогда не унывающий голос Якубовича, требующего от очередного игрока незамедлительно открыть новую букву. Георгий двинулся в сторону подъезда, но достичь покосившегося наклонного козырька не успел – в заднем кармане джинсов запиликал мобильник. Он достал аппарат. На большом сенсорном экране высветилось задумчивое лицо полковника Гурова, сфотографированного в профиль. Под изображением мигала надпись на английском языке: «BOSS».
– Слушаю, товарищ полковник, – ответил на вызов старлей.
– Ну, как успехи, Жора? – без лишних приветствий поинтересовался Гуров. – Удалось выяснить что-то по оружию снайпера?
– Обижаете. Если я берусь за что-то, то успех гарантирован процентов на восемьдесят.
– Ордена и звездочки раздавать будем после, Жора. Излагай по делу.
– Так точно! – Свободной рукой старлей извлек из объемной кожаной папки новую стеклянную бутылку кока-колы и сорвал крышку зубами. – Винтовку вычислили. Впрочем, как и человека, на которого она зарегистрирована. Проблема лишь в том, что владелец давно мертв. Однако имеются наследники. Вернее, наследник. Его поиском я сейчас и занят. Нахожусь по месту прописки субъекта.
– Кто он такой?
– Марк Хейвуд.
– Американец? – удивился Гуров.
– Не совсем. – Бурмистров сделал глоток из бутылки, а затем исхитрился указательным пальцем набрать на домофоне номер нужной квартиры. – По паспорту он русский. И по маме тоже. Американец только по отцу. Я отправил вам подробный отчет на электронный адрес. Потом звонил, но вы не отвечали.
– Хорошо. Я просмотрю. Есть видимая связь с кем-то из жертв, Жора?
– Еще не проверял, товарищ полковник, – вынужден был признаться старлей. – Я посчитал, что первым делом необходимо установить, в чьих руках сейчас находится орудие убийства, а уже потом искать связь…
– Может быть, ты и прав, – помолчав немного, согласился Лев. – У меня есть для тебя еще одно поручение.
– Еще одно? – упавшим голосом переспросил Георгий. – Не слишком ли много, товарищ полковник? Я ног под собой не чувствую. Эта жара меня просто убивает. В прямом смысле этого слова.
– Не ной, Жора, мужчине это не к лицу. К тому же лично тебе это пойдет на пользу. Побольше поработаешь, поменьше покушаешь.
– Вы опять? Я ведь уже объяснял…
– Так! – В голосе Гурова появились властные начальственные нотки. – Не трать понапрасну ни мое, ни свое время. Слушай и запоминай. Как закончишь с этим своим русским американцем, дуй в управление, подними базу данных и найди мне некоего Игоря Сороку. Проживает где-то в Химках.
– А нет больше информации?
Домофонный вызов остался без ответа. Бурмистров набрал повторно. Глотнул еще колы. В распахнутом окне слева Якубович громогласно требовал вращения барабана.
– Больше нет. Жду ее от тебя, Жора. Задача ясна?
– Ясна, товарищ полковник…
– Вот и отлично. Оставайся на связи.
Бурмистров с тяжелым вздохом сунул мобильник обратно в карман. Из искомой квартиры по-прежнему никто не отвечал, и он набрал на домофоне номер соседней квартиры. Но домофон продолжал безмолвствовать. Создавалось ощущение, что третий этаж раритетного здания вымер. Георгий сунул папку под мышку и направился к открытому окну, откуда доносился голос Якубовича. Какая-то женщина из Екатеринбургской области изъявила желание спеть для ведущего популярной и безгранично любимой ею программы. Якубович поддержал порыв гостьи. Не тратя времени на подготовку, женщина запела. Широко, по-русски, от души… И нисколько не заботясь об отсутствии голоса и слуха.
Старлей приблизился к окошку и постучал по раме согнутыми костяшками пальцев. Громкость работающего телевизора снизилась, и из недр помещения донеслись неторопливые шаркающие шаги.
От парковки возле гостиницы «Украина» до причала на набережной имени Тараса Шевченко было не менее трехсот метров. Гуров бросил взгляд на часы. Теплоход должен был отправиться в рейс через пару минут. Многочисленные пробки в центре столицы не позволили сыщикам прибыть заблаговременно.
– Успеем, – заверил напарника Крячко.
Он бежал чуть впереди и уже видел борт теплохода «Максим Горький». Двое матросов неторопливо убирали сходни. Над правым берегом Москвы-реки задорно разносился марш «Прощание славянки». За спинами матросов бестолково суетилась полная круглолицая дамочка с ярко-красными, коротко стриженными волосами. Станислав вскинул руку, привлекая внимание людей на судне, но ни один из них не смотрел в сторону двух бегущих мужчин.
– Поднажми, Стас! – Гуров вырвался вперед. – Не успеем сегодня, придется ждать еще две недели.
– Сам поднажми! Я, между прочим, специально не включаю «пятую», предоставляя тебе фору. А то, не дай бог, преставишься тут. Вот стыдоба-то будет! Так и вижу пестрящие заголовки газет: «Полковник угро скончался во время утренней пробежки!» Или нет, не так… «Повышенная физическая нагрузка стала причиной скоропостижной гибели неопознанного пока старикашки». «Личность уточняется. Просьба всех, кто узнал этого человека по снимку внизу, позвонить по телефонам…» Предупреждаю, Лева, я звонить и позориться не стану.
Не обращая внимания на привычный бубнеж напарника, Гуров первым перемахнул через невысокое ограждение контрольно-пропускного пункта. Матросы на «Горьком» уже втащили сходни. Крепкий широкоплечий охранник в черной форме с грозным видом выскочил из служебного помещения. Лев быстро взмахнул удостоверением и крикнул:
– Уголовный розыск! – На более длительные объяснения времени не было.
– Расслабься, дядя! – Крячко не стал прыгать. Он дисциплинированно прошел через турникет перед самым носом охранника. – Опера при исполнении ни разу не видел? Снимай на телефон. Похвастаешься потом перед коллегами.
Женщина с ярко-красными волосами первой заметила приближение сыщиков. Схватив за руку матроса, закрывавшего борт роскошного четырехпалубного теплохода, она указала пальцем на бегущих. Гуров уже мчался по причалу. Крячко отстал от напарника на пару метров. Рубашка Станислава на спине была мокрой от пота. Матрос, так и не закрыв борт, замер в полной растерянности. Ситуация была нештатной. Женщина выговаривала ему что-то и активно жестикулировала. Двигатели теплохода уже работали на полную мощность. Многотонная махина тронулась с места. Матрос отрицательно замотал головой, давая понять, что время посадки закончилось. Женщина дважды требовательно ударила его кулаком по литому плечу. Не смолкая, гремел «Марш славянки».
– Бросайте сходни! – приказал Гуров.
– Не могу! – крикнул в ответ матрос. – Это противоречит технике безопасности. Меня уволят!
– Я беру ответственность на себя, – заверил его Лев. – У меня есть такие полномочия. Скорее! Бросайте!
Теплоход уже отделился от причала. Зазор был чуть меньше двух метров. Борт все еще оставался открытым.
– Поздно! – вновь покачал головой матрос. – Вы не сможете! У нас длина сходней три метра.
– Бросайте! – не отступал Гуров.
Возникший рядом Крячко решительно потянулся к оружию за брючным ремнем под рубашкой, но Лев остановил его безрассудный порыв.
– Я сниму только идиота, – внес предложение Станислав. – Женщина нам поможет.
И тут дама с красными волосами нагнулась и сама ухватилась за сходни. Матрос попытался ей помешать, но женщина отпихнула его. Зазор между причалом и теплоходом увеличился до двух с половиной метров. Ситуация разрешилась благодаря отчаянному вмешательству второго матроса, постарше и повыше первого. Он стремительно подхватил сходни с палубы и швырнул их на причал. Деревянный край жестко соприкоснулся с бетонным покрытием. Не теряя ни секунды, Гуров пулей влетел на борт. За ним последовал Крячко, но ему не хватило пары шагов до намеченной цели. Зазор превысил расстояние в три метра, и сходни полетели в воду. Опора ушла из-под ног Станислава, в одно мгновение сменившись пустотой. Женщина испуганно закричала. Молоденький матрос витиевато выматерился. Крячко рыбкой нырнул вперед и сумел-таки в прыжке зацепиться пальцами за металлический край борта. Опрометчиво бросил взгляд вниз. Вода под ним угрожающе бурлила и пенилась. Гуров и второй матрос ринулись на помощь, с двух сторон ухватили его за руки и втащили на палубу. Секунд двадцать Крячко лежал без движения лицом вниз, затем шумно выдохнул и перевернулся на спину.
– Ты в порядке? – склонился над ним Лев.
– Не знаю. Посмотри, ноги на месте?
– Только две, – улыбнулся Гуров.
– Это не смешно. – Крячко принял сидячее положение. Матрос постарше закрыл наконец борт. Теплоход оторвался от причала на шесть метров. – Совсем не смешно. Меня могло размолотить винтом на мелкие кусочки! Хоронить бы было нечего! Какая непочетная смерть…
– А я предупреждал, – подал голос молодой матрос. – И мы потеряли из-за вас сходни. Капитан будет в ярости.
– Перестаньте! – Женщина с короткими ярко-красными волосами опять ударила его кулаком в плечо. – Нельзя быть таким черствым! Вы как чурбан! – Она опустилась на корточки рядом с Крячко и ласково заглянула ему в глаза. В руках у нее была стопка каких-то бумаг, которыми она незамедлительно зашелестела, нашла нужный лист и поставила в нем галочку. – Я так счастлива, что вы с нами… Что вы все же успели… Вы супруги Бойко? Глеб и Наталья?
– Нет. Мы… – Все еще находясь под впечатлением случившегося, Стас не сразу уловил смысл ее слов, а когда уловил, глаза его в ужасе округлились: – Чего? Супруги? Кто?! Да вы в своем уме? Че за дикие мысли? Совсем спятили! Какие еще супруги Бойко? Господи! Лучше бы меня винтом размолотило!
– Извините, – сконфузилась женщина. – Я подумала… У нас тут в списках…
Матрос постарше громко расхохотался. Крячко одарил его лютым взглядом и повернул голову к женщине:
– Что вы подумали, дамочка? И кто из нас, по-вашему, Наталья?
– Я… Я как-то не сообразила… Простите…
– Натусь, не нервничай, – улыбнулся Гуров и погладил напарника по голове, но его рука тут же была грубо отброшена:
– Лева! Убери грабли! Меня сейчас стошнит… Кто-нибудь, дайте мне водички!
Молоденький матрос, еще несколько секунд назад сетовавший на потерю сходней, протянул ему снятую с ремня фляжку, и Крячко жадно припал к горлышку. Гуров тем временем поднялся во весь рост и, галантно протянув руку, помог подняться женщине с красными волосами. Вид у последней все еще был сконфуженный.
– Мы из уголовного розыска, – продемонстрировал ей свое служебное удостоверение Лев. – Моя фамилия Гуров. Полковник Гуров. Человек, сидящий на палубе, которого вы, не подумав, приняли за мою вторую половинку, полковник Крячко.
– Так вы не пассажиры нашего круиза? – расстроилась дамочка.
– Сожалею. А кто вы?
– Я директор круиза, Маргарита Васильевна Свистоплясова.
– Рад знакомству, Маргарита Васильевна. Думаю, именно вы и нужны нам в первую очередь.
– Я? А что я такого натворила?
– Надеюсь, что ничего. Мы с напарником расследуем убийство Мэйтата Коджо. Вы были с ним знакомы?
– О боженьки! – всплеснула руками Свистоплясова. Стопка бумаг выскользнула у нее из пальцев и веером рассыпалась по палубе. Гуров и оба матроса одновременно склонились, желая помочь женщине, но та категорично замотала головой: – Оставьте! Люба!
Из распахнутых дверей салона на ее зов немедленно вылетела девушка в просторном сиреневом сарафане. Крячко скользнул взглядом по ее ногам, поднял глаза выше, но тут же поспешил отвернуться. Девушка была страшненькой. Побитое оспой веснушчатое лицо скрывалось под огромным крючковатым носом. Впалые щеки, высокий покатый лоб, большие, навыкате, глаза…
– Люба, собери, – распорядилась директор круиза, указывая пальцем на рассыпавшиеся бумаги. – И возьми пока на себя все организационные вопросы. Мне необходимо побеседовать с двумя джентльменами из полиции. Если вдруг возникнут какие-то накладки, немедленно ставь меня в известность. Все должно быть тип-топ, Люба, ты меня поняла?
– Конечно, Маргарита Васильевна. Все будет в порядке. Можете на меня положиться.
– Я надеюсь. Мы будем на средней палубе. – Свистоплясова вновь обернулась к Гурову, виновато улыбнулась, а уже через секунду взяла полковника под руку. – Пойдемте. Я знаю, где мы сможем спокойно и обстоятельно поговорить… Конечно, я знала Мэя. Как я могла его не знать? Он был моим любимчиком. Один из лучших сотрудников. Всегда такой тихий, исполнительный. Но когда дело доходило до игры на саксофоне, он превращался в бога. Можете мне не верить, но это так. Удивительный молодой человек!.. И так печально закончил… Такой молодой… В это сложно поверить. Мы ведь в первый раз уходим в рейс без него, а у меня, знаете, такое ощущение, что Мэй где-то здесь, с нами, на борту. Просто я его еще не видела. Вы ведь понимаете, о чем я?
– Понимаю, – откликнулся Гуров.
Они поднялись по крутому боковому трапу на среднюю палубу и переместились на корму, где в хаотичном порядке были расставлены фирменные столики с эмблемами компании «Москва-река». Крячко с недовольным видом замыкал шествие. Он демонстративно избегал общения с Маргаритой Васильевной и даже старался не смотреть в ее сторону.
– Страшно, когда такое происходит с теми, с кем ты работал бок о бок. – Свистоплясова потянула на себя застекленную дверь бара, но та оказалась закрытой. Это ничуть не смутило директора круиза. Она достала из сумочки ключ и открыла ее. – Присаживайтесь, джентльмены. Занимайте любой столик, какой вам понравится. Хотите чего-нибудь выпить?
– Нет, спасибо, – отказался Лев за себя и за напарника.
Крячко, вопреки ожиданиям, не стал спорить. Он плюхнулся в кресло рядом с палубным ограждением, закинул ногу на ногу и закурил сигарету. Лев расположился за столиком в метре от него. Маргарита Васильевна вернулась из бара меньше чем через минуту с двумя уже открытыми, запотевшими бутылками пива «Армстронг». Одну поставила на столик, а из другой сделала внушительных размеров глоток и смачно причмокнула.
– Мне без алкоголя никуда, – поделилась она, обращаясь непосредственно к Гурову. – На мне все увеселительные мероприятия. И нужно все время всем улыбаться… Создавать атмосферу… А какая может быть атмосфера, если ты трезв как стеклышко? Так что пиво – мой лучший помощник.
– Давайте вернемся к разговору об убитом Мэйтата Коджо, – мягко, но настойчиво предложил Гуров. – То, что он был замечательным парнем и исполнительным сотрудником, я уже понял. Но при этом кто-то выстрелил ему в голову из снайперской винтовки… Уж извините за прямолинейность, Маргарита Васильевна… Лично у вас есть какие-то соображения на этот счет?
– Множество, – огорошила сыщика своим ответом женщина и вновь надолго припала губами к горлышку пивной бутылки. Она пила до тех пор, пока емкость не опустела. Затем поставила ее на стол и потянулась за второй бутылкой. Все ногти на руках Свистоплясовой были выкрашены в разные цвета. – Сдается, вы меня неправильно поняли, джентльмены. Это я считала Мэя замечательным парнем и исполнительным сотрудником. А вот остальные… Боюсь, они не разделяли моего мнения.
– Кто именно?
– Почти все. Ну, кроме Лешки Лопухова… Этот за Мэя горой стоял. Чуть что, и в драку. Я даже пригрозила ему увольнением в последнем рейсе. Ну, сами посудите, куда это годится? Напьется и давай кулаками махать. А клиенты… Они ведь не слепые. Все это у них на глазах происходит. Кто после такого захочет иметь с нами дело? А конкуренция высокая! Мы боремся за каждого своего клиента.
– А за что остальные не любили Коджо?
– Догадайтесь с двух раз. – Маргариту Васильевну уже слегка повело. Это было заметно по тому, как изменилась интонация ее голоса. Она залпом испила добрую половину новой бутылки «Армстронга». – Вы не видели Мэя? Хотя бы на фотографиях?
– Намекаете на его цвет кожи?
– Ну, естественно! Как это ни печально, но в нашем современном мире по-прежнему живы расовые предрассудки. Лично я этого не понимаю. И не принимаю. Какая разница, белый вы или черный? Человека нужно оценивать не по цвету его кожи, а по его внутренним качествам. Мэй… Бедный мальчик… Мне всегда было так жалко его. Он почти всегда был один. Или в компании этого олуха Лешки Лопухова. Но Лешке, когда он выпьет, лишь бы было кому уши мусолить. А Мэй – безотказная душа. Он и послать-то толком никого не мог.
– Маргарита Васильевна, – напомнил о своем присутствии Гуров, чувствуя, как рассказ женщины плавно уходит в сторону, – в отношении Мэйтата Коджо проявлялись какие-то агрессивные действия?
– Постоянно.
– В чем именно они проявлялись? Физическое насилие? Угрозы?
– Его притесняли. Все. Кроме меня… и Лешки. Сторонились, обзывали по-всячески… Повторять я этого не буду, и не просите. Ну а насчет остального… – Свистоплясова призадумалась. Пригубила еще пива. Карие, глубоко посаженные глазки подернулись поволокой. – При мне лично никаких рукоприкладств не было. Дрался только Лешка… Но об этом я вам уже говорила… Впрочем, я не всегда бываю в курсе всех событий. Хотя и обязана. Но знаете, как это бывает? Руководства боятся и некоторые вещи предпочитают утаивать… О явных угрозах в адрес Мэя я тоже ничего не слышала.
Крячко докурил сигарету и щелчком отправил окурок за борт. Поднялся на ноги. Заправил в брюки выбившуюся рубашку, заодно проверяя и наличие оружия за брючным ремнем.
– То есть ничего толкового вы сказать не можете? – грубо бросил он в спину Маргариты Васильевны. – Одни только голословные заявления. Любили, не любили… Вы как ромашка.
Женщина резко обернулась. Из зажатой в руке пивной бутылки ей на платье выплеснулось несколько пенных капель.
– На что это вы намекаете?
– Я не намекаю, – скривился Стас, – я говорю прямо.
– Ах, прямо! Так я вам прямо и отвечаю. Мэя притесняли на почве расовой неприязни. Вы хотели знать, мог ли кто-то убить его? И я уверяю вас: мог! Люди злые, очень злые…
– Опять эмоции, – покачал головой Стас. – Эмоции и домыслы. А нам нужны факты. Вы подозреваете кого-то конкретно?
– Стас, прекрати! – нахмурился Гуров.
– А чего «прекрати»? Пусть ответит! На кого нам стоит обратить особо пристальное внимание, например.
– Да хоть на кого! – неожиданно взвизгнула Маргарита Васильевна. Она не столько осознанно, сколько машинально допила свое пиво и бухнула опустевшей бутылкой об стол. – Вон тот же Каха, допустим. Чем не пример? Он в прошлом рейсе буквально проходу Мэю не давал. Цеплял его постоянно, обзывал грязным ниггером, говорил, что таким, как Мэй, нет места на нашей земле… Я сама слышала такое!
– Каха? – переспросил Лев.
– Каха. Наш бармен. Самая настоящая сволота! Другого слова у меня для него просто не подберется!.. И таких, как Каха, тут вагон и маленькая тележка.
Крячко собирался было накинуться на женщину с новой претензией, но не успел. На палубу выскочила растрепанная Люба с перепуганным лицом.
– Маргарита Васильевна! Маргарита Васильевна! – Широко распахнув рот, она жадно хватала воздух. – Там драка! Они сейчас поубивают друг друга! Я пыталась их вразумить, честное слово… Но куда мне!
– Что за драка? У кого с кем? – вскочила Свистоплясова.
Порывисто поднялся вслед за ней и Гуров.
– Лопухов опять, Маргарита Васильевна! Он ударил нашу массажистку Зину, а потом набросился на матроса. Они сцепились и… Там уже кровь, Маргарита Васильевна!
– О боженьки!
– Я увидела и сразу за вами… Лопухов кричит, что среди нас убийца!
Гуров первым ворвался в массажный салон на нижней палубе теплохода «Максим Горький». За ним, решительно оттеснив на входе плечом директора круиза, проследовал Крячко. Взгляды обоих сыщиков мгновенно сфокусировались на лысом полном мужчине с грустными миндалевидными глазами и неровной трехдневной щетиной. Мужчина был облачен в просторные клетчатые шорты, над которыми, подобно утесу, нависал объемный надутый живот, и в пеструю рубаху с изображением моря, пальм и песка, распахнутую на груди. На фоне густого волосяного покрова болтался средних размеров серебряный крест. Покрасневшая от удара правая скула уже заметно припухла. В правой руке толстяк сжимал импровизированное оружие в виде отколотого бутылочного горлышка. С неровных острых краев на пол капала кровь.
– А вы еще кто? – грубо бросил мужчина незваным визитерам. – А ну, пошли на хрен!
Вместо ответа Гуров выхватил табельный пистолет и навел его на бузотера. Указательный палец плавно опустился на спусковой крючок.
– Брось это! – последовал недвусмысленный приказ, но мужчина лишь презрительно скривился:
– Ага! Щас! Разбежался! Че, пристрелишь меня?
– Лопухов! – взвизгнула рядом с Гуровым Маргарита Васильевна так громко, что у него чуть уши не заложило. – Прекрати немедленно! Эти джентльмены из полиции.
– Из полиции? – недоверчиво переспросил толстяк. – Кому ты гонишь, Свистоплясова? Откуда у нас тут полиция?
– Бросай, или я прострелю тебе руку, – предупредил Гуров.
Не спуская глаз с вооруженного «розочкой» человека, заметил в помещении еще двоих. Маленькая черноволосая женщина в сиреневой униформе судоходной компании забилась под массажный стол и тихо поскуливала, держась за плечо. По ее бледным щекам катились слезы. Чуть поодаль, привалившись к стене, сидел высокий широкоплечий матрос в заношенной, располосованной на животе тельняшке. Рана матроса обильно кровоточила. Из разбитого носа на пухлые губы тоже капала кровь.
– Не буду я ничего бросать! – упрямо стоял на своем Лопухов. Вид огнестрельного оружия не произвел на изрядно подвыпившего мужчину никакого впечатления. Равно как и угрозы. – Валите отсюда! Это только наша разборка. Урод должен ответить за свои слова.
– Ты кого уродом назвал, пьянь?!
Раненый матрос рванулся было вперед с явным намерением возобновить потасовку, но Крячко оказался быстрее и проворнее. Сместившись вправо и вниз, Крячко ловко подсек опорную ногу матроса, и тот, не удержав равновесия, ткнулся лицом в пол. Рука, завернутая назад, оказалась в жестком захвате сыщика. Парень попытался вырваться, но не сумел. Стас тоже достал оружие и направил его на Лопухова. Теперь на толстяка смотрело сразу два смертоносных ствола. Черноволосая женщина в униформе, почувствовав поддержку, поспешно выбралась из-под стола, на четвереньках засеменила к выходу из салона. И ткнулась головой в ноги Маргариты Васильевны.
– Все в порядке, Зиночка, – протянула ей руку Свистоплясова. – Что случилось? Он ударил тебя?
– Немного.
– Да не бил я ее, – тут же огрызнулся Лопухов. Он опустил вооруженную руку, но отпускать «розочку» не торопился. – Че ты гонишь, Зина? Она хотела заступиться за этого козла, а я только оттолкнул ее. Чтоб под раздачу не попала… Так что, можно сказать, я еще и уберег ее…
– Я тебя уволю, Лопухов! – заверила подчиненного Маргарита Васильевна. – Все! Это было последней каплей! Мое терпение лопнуло! Я тебя столько раз предупреждала, Лопухов… А ты думал, что это все шуточки? Так вот, шуточки закончились. Пиши заявление. Это твой последний рейс… У меня аж давление из-за тебя скакнуло, Лопухов… Люба! – обернулась она к помощнице. – Принеси мне бутылку пива. Срочно… Нет! Постой! Неси две…
– Да увольняй, – буркнул себе под нос толстяк и только после этого отшвырнул в сторону свое «оружие». Гуров незамедлительно сблизился с Лопуховым и жестко взял его за локоть. Крячко отпустил матроса. – Тоже мне, напугала. Че я, работы не найду, что ли? Да легко! Мне это раз плюнуть. Вон, хоть куда пойду… Везде лучше, чем в вашем гадюшнике, где человек человеку волк. Да пустите меня! – недовольно бросил он Гурову. – Чего прицепились? Не трогаю я уже никого… Кто вы вообще такие? Откуда у вас пушки?
– Мы из уголовного розыска, мужик, – ответил Крячко. – И ты сейчас поступил очень необдуманно…
– Вы серьезно? Реально из уголовки? Да гоните! Че? Нет? Не гоните? Так это прекрасно! – Лопухов мгновенно переменился в лице. Его губы растянулись в счастливой улыбке, и Лев уловил исходящий от Алексея стойкий запах спиртного. – На ловца и зверь бежит, как говорится… Только вы это… Вместо того чтобы честного человека вязать, лучше бы с убийцей разобрались…
– А кто здесь убийца? – Гуров отпустил локоть бузотера, но на всякий случай предпочел остаться рядом с ним.
– Если б я знал! Говорю же, разбирайтесь, ищите! Это ваша работа, а не моя. Одно могу сказать точно. Убийца здесь. И он один из этих…
– Из кого?
– Из тех, кто травил черненького парнишку. Травили, травили и затравили. Ушлепки! Это ж надо додуматься! Из винтаря человека грохнуть. И только из-за того, что он не такой, как они. Не похожий… Дичь! Если вы хотите знать мое мнение, мужики, то я бы поставил на Каху. Сто штук против чирика, что это он. Приглядитесь к нему, приглядитесь. Мразота!.. Уверен, ему человека убить что папиросу выкурить. Он ведь уже был судим. Ты знала, что он был судим? – Вопрос был обращен к Свистоплясовой, но женщина оставила его без внимания. – Ну, наверняка!.. А все равно взяла на работу! А за что он был судим, хоть поинтересовалась? Может, он серийный маньяк?
– Каха… – негромко протянул Крячко и переглянулся с напарником. – Вот уже не первый раз за последние минут десять, наверное, я слышу это до боли знакомое и вызывающее неприятную тяжесть в желудке имя. Кто он такой, вы говорите?
– Бармен, – ответила Маргарита Васильевна и нетерпеливо бросила взгляд через плечо в ожидании двух бутылок пива.
– А фамилия у него есть?
– Конечно, есть. Как может быть человек без фамилии?…
– Ну, и какая же?
– Я… Я так, навскидку не помню. Нерусская, это точно… А я нерусские фамилии плохо запоминаю. Могу посмотреть в журнале. Хотите?
– Было бы неплохо, – хмыкнул Стас и тут же добавил: – А еще лучше посмотреть на самого Каху. Он на борту?
– Да. Найти его?
– Сделайте милость. А мы уже давайте переместимся на свежий воздух. Здесь пекло, как в преисподней. – Он первым направился к выходу из массажного салона. Остановился на пороге, обернулся и ткнул пальцем в сторону раненого матроса: – Ты – в медпункт! Пусть тебя осмотрят, но потом никуда не исчезай. С тобой мы тоже пообщаемся. Вы, дамочка, отыщите нам Каху… Ну, а драчуна мы заберем с собой на среднюю палубу. Ты ведь хотел поделиться с нами своими подозрениями? Верно?
– Еще как! – откликнулся Лопухов.
– Считай, такая возможность тебе представилась. Прямо сейчас.
Гуров слегка подтолкнул задержанного в спину. Тот не стал сопротивляться. В сопровождении сыщиков поднялся на среднюю палубу и, оказавшись на корме, первым делом засмолил сигарету. Затем вольготно опустился в кресло, достал из кармана шорт узкие солнцезащитные очки спортивного класса, надел их и только сейчас заметил, что левый рукав его пестрой рубашки оторван.
– Вот сволочь! – сокрушенно покачал он головой. – Такую зачетную вещицу испоганил! Ну, ничего… Сквитаемся еще!
– Это вряд ли, – разуверил его Лев. – Боюсь, мне придется поместить вас под арест вплоть до прибытия в ближайший порт. А потом…
– Меня-то за что? – вскинулся Лопухов.
– За драку. И за нанесение телесных повреждений легкой тяжести. Это статья, Алексей… Так что не хотите поведать нам для начала, что там случилось в массажном салоне? Из-за чего все началось?
– Да все из-за того же. Я никого не трогал и трогать не собирался. Просто зашел к Зинке… Ну… Она мне вроде как нравится… Хотел пригласить ее вечерком сюда на корму, вспрыснуть винишка на притупленное жарой сознание, так сказать. А тут этот чмошник нарисовался… И с ходу так, значит, и влупляет мне: «Че, не с кем бухать-то тебе теперь? Черножопого-то грохнули наконец… Чувствуешь, как сразу на теплоходе без него запахло лучше и свободнее». Прикиньте! Прям так и сказал, сволота поганая. Расист хренов! Ну, я ему в носяру и зарядил… Он мне в ответ. Так и пошло-поехало… Скажите, не прав я? Промолчать должен был? Схавать его дерьмо?
– То есть причиной вновь был Мэйтата Коджо? – уточнил Гуров.
– Как и всегда, – буркнул толстяк. – Вот скажите мне откровенно, чем он мешал им? Почему никто не мог спокойно пройти мимо него? Почему каждый считал своим долгом зацепить парнишку или как-то нелицеприятно высказаться в его адрес? Откуда это все берется? Так везде, что ли?
– Не везде, – ответил Лев. – Более того, такой массовый расизм в наше время – огромная редкость. Вы уверены, Алексей, что дело было только в цвете кожи?
– Уверен, – кивнул Лопухов и повернулся лицом к воде. – Других причин быть не могло. Но вся эта массовость, как вы говорите, началась с Кахи. Он первым…
– Вот опять, – поморщился Крячко.
– Что? – бросил на него взгляд Гуров.
– Опять эта тяжесть в желудке при слове «Каха». Даже удивительно… Думаешь, это тот самый, Лева?
– Трудно сказать. Мир тесен. Увидим.
– Вы знаете Каху? – встрепенулся Лопухов. – Я не удивлен. Он ведь уже сидел, так что вы должны его знать.
– Не все, кто сидел, – наши знакомые, – парировал Станислав. – Это не загородный клуб для привилегированных персон. За что он сидел, не знаете?
– Понятия не имею. Знаю, что сидел, и все.
– А фамилия?
– Не интересовался.
– Вы сказали, что травля Коджо началась именно с этого Кахи… – напомнил Лев.
