Николай Живцов
Следак 4
– Меня, – вздохнул главный специалист горпромторга. Он, наконец, собрал все документы в папку и поднялся. – Сам не понимаю, как это произошло. Ведь он казался приличным молодым человеком! Я даже в какой-то момент подумал, что было бы неплохо познакомить с ним мою Леночку. Хорошо одет, вежлив, постоянно улыбается. Да, наверно, именно последнее должно было меня насторожить! – воскликнул Ильюшенко, словно нашел в чем крылся подвох.
– Так что случилось-то? – неожиданно для себя заинтересовался историей обмана Пахоменко.
– Началось все с того, что я решил сменить свою ласточку на новую модель ВАЗ-2106. Пригнал ее в нашу городскую комиссионку для оценки, а там этот, – Ильюхин сплюнул, – покупатель, со своей приклеенной улыбкой. Друг у него еще потом подошел. Тоже на вид приличный мужчина и постарше, я еще подумал, что они братья. Договорились с ними о цене в шесть тысяч и пошли платить в кассу стоимость оценки – тысяча девятьсот пятьдесят рублей. Затем сели в уже проданную мной ласточку и тут выяснилось, что четыре тысячи я не получу. Я уже был готов возмутиться и объяснить им, что не с тем связались, но старший сунул мне под нос удостоверение. Я как увидел эти буквы: «ОБХСС», у меня, Виктор Сергеевич, душа в пятки ушла.
Пахоменко понимающе закивал, у него у самого от этой аббревиатуры сердце ускоряет ритм.
– Как увидел, так и решил, что попал в разработку ОБХСС. И этот, который старший начал мне про спекуляцию объяснять. Ну все, думаю, сейчас на меня статью повесят. А он вдруг говорит: «Можете быть свободны, гражданин». Не знаю, как я вылез их машины, ноги подкашивались. Кое-как добрался до остановки, упал на лавочку и где-то с полчаса ждал, что они передумают, вернутся за мной и увезут с собой в городское УВД. Это были самые долгие полчаса в моей жизни. И только вернувшись домой, в родные стены, я смог начать нормально мыслить, прокрутил в голове всю сцену от начала до конца, и, наконец, понял, что меня обманули.
Пахоменко весь рассказ так и просидел с открытым ртом. Слишком уж сильно история Ильюхина выбивалась из привычных схем обмана.
– Илья Валентинович, а ты уверен, что это была не милицейская операция? – уточнил он.
– Без понятых и протокола?
– Ну да, ну да. Если операция, то столько документов приходится подписывать – ужас, – вспомнил о своем личном опыте Пахоменко и тут же спохватился, что сболтнул лишнего. Но Ильюхин, похоже, не придал его словам значение, был полностью погружен в свою беду.
– И ведь все продумали гады, – продолжал сокрушатся «потерпевший». – В милицию с заявлением не пойдешь. Сам же под статью и попадешь – обвинят в спекуляции.
– Это точно, – пришел к таким же выводам Пахоменко. Афера своей простотой и наглостью поражала и пугала одновременно. Это же любого так можно с доплатой прокатить и, главное, ничего в ответ не предъявишь – руки связаны.
– Может в прокуратуру на них пожаловаться? – с надеждой спросил у старшего товарища Ильюхин.
– Так сам себя и подставишь, – озвучил свои недавние мысли Пахоменко. – Им возможно тоже достанется. Хотя не факт, могут сказать, что предотвратили совершение преступления. С них станется. Знаю я одного ушлого мента, вот тот точно так бы и заявил, – вспомнил он о своем недавнем знакомом, чтоб его. – Да и как ты докажешь, что была договоренность на шесть тысяч, и то, что тебе только две отдали? Документов-то, наверняка, никаких не подписывали?
– Не подписывали, – совсем поник Ильюхин. – Надо было предоплату брать. Да кто же знал?
– А Трушков что говорит?
– Не успел еще ему рассказать, Он с самого утра в горком уехал, папку с документами мне, в коридоре, на бегу передал.
– Так это когда было?
– Вчера. Вы уж, Виктор Сергеевич, никому не рассказывайте о моей беде, – вдруг спохватился Ильюхин. – И я тоже теперь буду держать язык за зубами. Я так подумал, что история если она вылезет наружу мне намного больше проблем принесет.
– Верно говорите, – одобрил Пахоменко. – Со своей стороны обещаю, дальше меня все, что вы мне рассказали не уйдет.
– Спасибо, – Ильюхин благодарно пожал руку старшему товарищу и поспешил удалиться.
– Ну и дела, – произнес хозяин кабинета, глядя на захлопнувшуюся за визитером дверь.
Глава 3
Конец года – все закрывают дела, дописывают отчеты, пинают подчиненных, оправдываются перед вышестоящим начальством или просто бухают. И совершенно никого невозможно заставить работать. Так что получив от ворот поворот от участкового, обслуживающего территорию, где проживает потерпевшая Прошкина, мне самому пришлось ехать на адрес и кошмарить злодеев.
– Лукерья Матвеевна, может ваша соседка все же вас бьет? – уже в машине я сделал последнюю попытку достучаться до потерпевшей и облегчить себе работу. – Может щипает или кидает в вас разные вещи?
– Нет, милок, ничего подобного Катька не делает. Сумасшедшей только называет, – тяжко вздохнула Прошкина над своей горькой судьбой. – Старой дурой еще зовет и говорит, что у меня мозги всмятку, – дополнила она.
Я мысленно сплюнул. Старуху ведь в психиатрическую лечебницу пытаются засунуть, а это совсем не курорт и даже не дом престарелых, но она все по правилам продолжает играть. До семидесяти дожила, а так и не поняла, что с мерзавцами бороться надо их же методами.
– Лукерья Матвеевна, может тогда пару недель в больнице полежите, подлечите старые болячки? Нет, нет не в психиатрической, в обычной, – поспешил я успокоить бабушку, а то у нее глаза на лоб полезли. Пошла искать защиты от дурдома, а защитник ее сам в дурдом решил доставить. – Боюсь, что в новогодние праздники ваши соседи как раз все и провернут, – поделился я с Прошкиной своими опасениями. – Катька же вам именно это обещала?
– Да как же так? – всплеснула она руками. – Новый год в больнице встречать?
– Это нужно для вашей безопасности, – терпеливо повторил я, а про себя добавил, что заодно можно будет провести независимую психиатрическую экспертизу с приглашенными специалистами, которая очень скоро понадобится.
– Не поеду! Лучше дома умереть! – Прошкина разревелась.
– Да чтоб тебя, – тихо выругался я.
Моя задача усложнялась. Состояла она в том, чтобы не допустить отправления Прошкиной в дурдом в новогодние праздники, то есть до решения вопроса о возбуждении уголовного дела, не хотелось мне героически ее оттуда вызволять, шансов мало. Поэтому я решил нанести серию превентивных ударов. Начал с жилконторы, где, даже не пытаясь понизить голос, при всех посетителях заявил:
– Поступила информация о готовившемся преступлении в отношении Прошкиной Лукерии Матвеевны – ее жилплощадью вскоре попытаются завладеть. Ваша гражданская обязанность – сообщить мне о злоумышленниках! Вот держите номер телефона, – я всунул в руку обалдевшего председателя ЖЭКа самодельную визитку. – Позвоните мне, когда кому-нибудь понадобится поквартирная карточка на квартиру Прошкиной!
Немногочисленные посетители и сотрудники ЖЭКа зашептались, провожая меня любопытными взглядами. Надеюсь, слухи разнесутся быстро и дойдут до предприимчивой супружеской пары Горбуновых, соседей Прошкиной, и они поостерегутся продолжать аферу пока все не уляжется. Да и председатель жилконторы, если он замешан, задумается, стоит ли ему принимать участие в афере, о которой уже знают в милиции.
Дальше на очереди был разговор с самими злодеями.
– Следователь Чапыра, – сунул я под нос гражданке Горбуновой свое удостоверение. – На вас поступила жалоба о том, что вы пытаетесь незаконными методами завладеть жилплощадью Прошкиной, – мой голос был предельно строг, выражение лица сосредоточенно-суровое.
– Да кому вы верите?! Она же сумасшедшая! – моментально сориентировалась аферистка, гневно тыча наманекюренным пальцем в сторону, спрятавшейся за моей спиной старушки. – Вы кого угодно об этом спросите – все подтвердят! – на этот раз Горбунова ткнула пальцем в двух подруг Прошкиной, которых я прихватил с собой со скамейки возле подъезда в качестве свидетелей.
– Вы, Екатерина Павловна, кто по профессии? Врач-психиатр? – спросил я, шагая на женщину, отчего та была вынуждена отступать. Так мы и перебрались через порог квартиры и очутились внутри.
– Сметчица я, – похлопала она белесыми ресницами.
– То есть профессиональных знаний, чтобы ставить такие диагнозы у вас нет, – констатировал я. – А это значит, что ваши слова являются оскорблением, а за оскорбление у нас уголовная ответственность предусмотрена.
– Позвольте взглянуть на ваши документы! – из комнаты величественно выплыл муж Горбуновой. Меня поразил его длиннополый халат с аляповатым орнаментом. Ничего себе, какие кадры обитают в коммунальных квартирах. Надо бы об этой супружеской паре справки навести.
– Пожалуйста, – продемонстрировал я и ему свои корочки.
– Товарищ следователь, мы никого не оскорбляем и уж тем более не отбираем чужую жилплощадь. У нас своя есть! – важно заявил он, ознакомившись и скрупулезно переписав себе в блокнот мои данные. – Прошкина нас оговорила! Все знают, что у нее проблемы с головой! Да вы у своего коллеги, участкового Мальцева поинтересуйтесь! – привел Горбунов, как ему казалось, убойный довод. – Он про эти чертовы узелки уже слышать не может!
– В общем, граждане Горбуновы, я вас предупредил, в ваших же интересах, чтобы после новогодних праздников я нашел в этой квартире Лукерью Матвеевну, а не искал ее по психиатрическим лечебницам области.
Осмысливая мои слова и ища в них угрозу, оба супруга превратились в статуи, и я смог беспрепятственно обогнуть их, и провести Прошкину в ее комнату.
Собрался уже распрощаться, как услышал:
– Ладно, поехали, милок, в твою больницу. Ты прав, не дадут они мне спокойно Новый год встретить.
– Вот и правильно, Лукерья Матвеевна, – сквозь зубы похвалил я ее за запоздалое решение.
Как ни странно, Прошкину удалось устроить в районную больницу относительно легко, врач в приемном покое пролистал ее медкарту, осмотрел пациента и согласился с моими доводами, что бабушка нуждается в срочном лечении. Даже не пришлось к заведующему идти и сочинять про служебную необходимость.
Глянув на часы, я выматерился. С этой внезапной благотворительной акцией чуть встречу с Ситниковым не пропустил. Пришлось превысить скорость.
Тот меня уже ждал в пельменной, которую облюбовал еще в бытность простым инспектором.
– Опаздываешь, – попенял Ситников мне, щелкая ногтем по циферблату. На его руке в этот раз красовались, как и у меня, «Seiko».
Новоиспеченный начальник городского отдела БХСС сидел за отдельным столом возле окна, который находился в отдалении от простых посетителей.
– Служба, – запыхаясь, выдохнул я и плюхнулся на свободный стул.
– А у меня значит сплошной праздник, – ответом мне было ворчание.
– Ты теперь начальник, сам хозяин своего времени.
– Ну рассказывай, зачем звал, – поторопил меня Ситников, не желая скатываться в пустой треп.
В это время к нам подошла официантка, обслуживали нас по высшему разряду, и поставила передо мной тарелку с пельменями, от которых шел пар, и стакан сметаны.
– Одному подпольному ювелиру нужна крыша, – ответил я, когда мы вновь остались одни.
– И ты решил, что мне это интересно? – недобро прищурился новоиспеченный начальник городского ОБХСС, обшаривая взглядом помещение и обстановку за окном.
– Я решил, что тебе будет интересно прижать золотую мафию, – словно не замечая напряжение Ситникова, продолжил я.
– Какую еще золотую мафию? – неподдельно удивился начальник городского ОБХСС.
– Преступную группу уголовников и связанных с ними представителей власти, которые занимаются незаконным оборотом драгоценных металлов, – пояснил я, на тот случай если собеседник не знает значение слова «мафия». – Так вот, подпольный ювелир, о котором я веду речь как раз участник этой преступной организации. Потяни за него и вытянешь приз.
– А как ты на него вышел? – вроде бы заинтересовался собеседник.
– Да он сам на меня вышел. Сотрудничество предложил, но я ему объяснил, что крыши из меня не выйдет, слишком мелок я для такой игры.
– А затем порекомендовал ему меня? – Ситников жалил меня своим колючим взглядом.
– Нет, конечно, – успокаивающе улыбнулся я. – Лёнь, ты теперь в нашей команде. Мне незачем тебя подставлять. Я пришел предложить тебе новое дело. И оно будет намного масштабнее дела Цепилова, уж поверь мне.
О последнем я нисколько не врал, так как кое-что читал в свое время о золотой мафии времен СССР и поэтому знал в какую сторону копать.
– Не понимаю, как ты можешь быть связан с нелегальным оборотом золота? – помотал он головой. – Это же вообще не твоя статья.
– Зато я связан с первым в городе антикоррупционным делом.
– Ну да, ну да, – задумчиво признал Ситников. – Теперь понятно почему этот ювелир к тебе пришел. И какой твой интерес в этом деле? Все же решил ко мне перейти?
– Нет, я следователь, не оперативник, – в очередной раз отказался я.
– Тогда в чем твой интерес? – хмуря брови, повторил свой вопрос Ситников.
– Служба у меня такая – бороться с преступностью, – пафосно заявил я, а в ответ услышал хохот. – Пельменем не подавись, – пожелал я коллеге.
– Чего у тебя с этим ювелиром? – отсмеявшись, посерьезнел начальник городского ОБХСС. – Как его фамилия, кстати?
– Лихолетов Антон Семенович, – я начал отвечать с конца. – У меня с ним личное.
– Что конкретно? Я должен знать, – впился в меня взглядом Ситников.
– Он меня пытался убить. Так что сам понимаешь, счет у меня к нему, – решил я приоткрыть карты.
– Ни хрена себе, – собеседник явно не ожидал услышать такое. – Ювелир пытался тебя убить? – все еще не веря, переспросил Ситников.
– Ага, – кивнул я. – Можешь у Мамонтова спросить, он еле успел меня выловить из ледяной реки.
Ситников замолк, видимо, обдумывал ситуацию и решал, вписываться ли ему.
– Какой ты, Чапыра, оказывается мстительный, – растянул он губы в ехидной улыбке.
– Какой есть. Так тебе нужны подробности?
Ситников вновь огляделся по сторонам.
– Не здесь, – он пальцами отбил по столу ритм. – Завтра в обед в центральном парке.
– Тогда до встречи, – я первым поднялся из-за стола и протянул начальнику городского ОБХСС руку.
В отделе все так же царила суета, следователи корпели над обвинительными заключениями, оформляли дела и заполняли карточки учета. А вот мне повезло, вечернюю оперативку отменили и я, собрав документы по Прошкиной, поехал на автовокзал встречать сестру Альберта. К невесте я отправлюсь уже вместе с ней. Вчера договорились о совместном семейном ужине, где и пообщаюсь с новым прокурором Индустриального района. Да, мой будущий тесть немного подрос в должности, из зама, курирующего милицейское следствие перешёл в прокуроры, и я хотел этим воспользоваться, ведь «истязания» были прокурорской статьей.
Автовокзал встретил меня столпотворением народа и привычным для него гулом. Непрекращающиеся объявления по громкой связи, крики людей, радостные от встречи и тревожные, когда кого-то потеряли или куда-то опаздывали. Много шума было от зазывал, которые, перекрикивая друг друга, расхваливали свой товар: горячие пирожки и даже чай.
Припарковавшись и отыскав место высадки людей, я стал ждать автобус с названием поселка, откуда должна приехать Клара и уже минут через десять увидел «пазик» с нужной табличкой, а также сестру в окне. Она махала мне рукой и улыбалась. Я все ее действия повторил.
Выпрыгнув из автобуса, Клара мазнула меня губами по щеке и на этом процедура воссоединения родственников завершилась. Я еще в первую нашу с ней встречи отметил, что сестра Альберта не склонна к проявлению нежных чувств, и, разумеется, был этому только рад. Изображать братскую любовь к совершенно чужому человеку довольно сложно. А тут оба «сухари», все объяснимо и никому не обидно.
– Давай сюда, – забрал я из ее рук древний чемодан без выдвижной ручки и колесиков. – Ого, ты там чего привезла?
– Соления, варения, банка вишневого компота, – объяснила она его немалый вес. – Голодным, наверно, постоянно ходишь. Щеки совсем впали, одни скулы торчат. А когда-то пухляшом был, – пробежала она по моей худощавой фигуре грустным взглядом. – Изрос весь, жениться вон надумал, – подошла она к главному.
– Тебе она понравится, – приободрил я сестру, тоже не без интереса ее рассматривая.
Стройная, красивая и бедно одетая, как почти все здесь. Серое пальто с воротником непонятного черного меха, вязанный берет, предположительно, с теплой подкладкой, в тон ему вязанные рукавицы и шарф. На ногах единственная фирменная вещь – высокие кожаные сапоги.
– Кто она хоть такая? – не слишком поверила мне Клара.
– Зовут Алина. Студентка, комсомолка и просто красавица.
– Студентка, – повторила за мной сестра, судя по тону первое слово из перечня ей не понравилось. – А на что вы жить будете и главное где?
– В квартире. Сейчас мы туда приедем и все увидишь, – мы как раз подошли к моей машине.
– Это твоя? – удивилась она, когда я открыл дверь.
– Садись давай. Сейчас я чемодан в багажник уберу и поедем.
В этот момент к «жигулям» подбежал мужик с огромными баулами и попытался засунуть их в мой багажник.
– Командир, до центра! Плачу два червонца!
– Не такси! – грубо ответил я, с силой захлопнув багажник, сел в машину и дал по газам.
– Ты чего это? Двадцать рублей на дороге не валяются, – предъявила мне рациональная старшая сестра.
– Нам с ним не по пути, – отрезал я.
– Даже странно как ты с таким подходом смог на машину накопить, – усомнилась Клара, с интересом рассматривая салон изнутри, когда мы выехали на проспект. – Кстати, сколько ты копил? – ударилась она в подсчеты. – Это ты что всю стипендию на нее откладывал? А на что жил? – в ее голосе появилась тревога.
– Да не переживай ты, – улыбнулся я ей. – Машина мне всего в две тысячи обошлась. Повезло.
– Даже две тысячи для тебя сумма слишком большая.
– У меня зарплата хорошая, еще премию недавно получил.
– Тогда ладно, – Клара приняла мои аргументы.
– Приехали, – объявил я, припарковавшись у подъезда.
Сестра вылезла из машины и начала осматриваться. От ее взгляда не ускользнуло ничего: дома, что стояли рядом, детская площадка, играющие на ней дети и их мамы с бабушками, которые, к слову, тоже проявили к нам интерес.
– И какой этаж? – спросила Клара.
– Самый козырный – третий.
Мы поднялись по лестнице, я открыл дверь и первой пропустил сестру. Она по-быстрому скинула с себя сапоги и в верхней одежде прошлась по квартире.
– Две комнаты! – удивленно резюмировала она. – Ты получил двухкомнатную квартиру?!
– Пока я здесь только прописан, но процесс получения хаты в единопользование идет.
Клара непонимающе на меня уставилась.
– Все нормально, комнаты смежные, так что коммунальной квартира не будет, – уверил я ее, помогая снять пальто. – Ладно, приводи себя в порядок, а через час у нас ужин с будущими родственниками.
На важное событие Клара надела стильное трикотажное платье, умело наложила вечерний макияж и стала совсем похожей на мою мать.
– Альберт, ты чего так смотришь? – заметила она перемену на моем лице.
– Просто соскучился, – отговорился я и отвел взгляд.
– Отличный костюм! – похвалила она мой прикид и попыталась найти бирку. – Это ГДР?
– Это наше ателье.
– Альберт, ты очень изменился, – проговорила она, когда мы вновь оказались в салоне автомобиля. – Квартира, машина – откуда у тебя такая хватка?
– Гены отца? – дал я подсказку.
– Альберт, наш отец Анатолий Чапыра! – сразу как-то подобралась сестра, ее голос звенел, она словно чеканила каждое слово. – Не упоминай о Взидрице при посторонних! Ты ведь не говорил невесте, что ты сын военнопленного? – она пытливо заглянула мне в глаза.
– Не говорил. Но вряд ли это останется для всех тайной, в поселке же о нас знают.
– По документам мы дети Чапыры и точка! – твердо произнесла Клара, закрыв тему.
К дому Митрошиных мы добирались в молчании. Всю дорогу каждый думал о своем. Я о выезде за границу. Слова Клары зародили во мне сомнения – не помешает ли получить разрешение мое происхождение? Шафиров обещал, что проблем не будет, документы же готовит подразделение МВД. Но дело в том, что, обещая, он не знал о моем настоящем отце. Надеюсь, ОВИР эту информацию так и не получит.
Знакомство сестры с невестой и ее родителями получилось сердечным. Природная сдержанность Клары с лихвой компенсировалась эмоциональностью Светланы Григорьевны.
– Теперь понятно в кого ты такой сухарь, – не преминула шепнуть мне Алина, когда мы шли к накрытому столу.
А хозяйка расстаралась. Здесь были и деликатесы в виде тонко нарезанной сырокопченной колбасы, балыка и буженины, паштет из трески, аппетитный вид которому придавал зеленый лук, выращенный на кухонном подоконнике. Были здесь и салаты: всеми любимые «оливье» с «винегретом», а также домашние заготовки: маринованные грибы, которые собирал лично прокурор, соленые огурцы. Мы тоже внесли свой вклад, пополнив стол консервированными ярко-красными помидорами.
Сперва разговор шел о родственниках: Митрошины рассказывали о своих корнях, сестра кратко упомянула об умерших родителях. Митрошины не удовлетворились и зашли с другой стороны, начали выспрашивать о поселке, доме, где живет Кларина семья, о ее работе. Ее должность начальника отдела делопроизводства будущих родственников удовлетворила, как и должность бригадира ее мужа, то есть моего зятя. Сестра тоже осталась довольна тем, что будущая невестка оказалась не просто студенткой, но и дочерью прокурора.
В отличие от родителей Алине вообще было не важно, кто семья ее будущего мужа, ей больше хотелось побыть со мной наедине, и она то и дело показывала мне глазами на выход из гостиной. Я уже было уступил, но тут Светлана Григорьевна заметила наши переглядывания и прекратила это безобразие.
– Алина! – одернула она дочь. – Лучше расскажи будущей золовке о своей учебе.
– Борис Аркадьевич, можно вас, – повел я головой в сторону кухни.
Митрошин кивнул и, прихватив недопитую бутылку коньяка, первым вышел из комнаты.
– Чего там у тебя? – спросил будущий тесть, когда мы расселись на табуреты вокруг стола и он разлил коньяк по стопкам, в кухонном шкафу только они нашлись.
Рассказ о Прошкиной и ее ушлых соседях занял минут пять, свою идею о возбуждении уголовного дела по статье «истязания» я изложил за минуту, еще столько же прокурор смотрел на меня задумчивым взглядом.
– Какие к черту истязания? – наконец, разродился он. – Ты статью-то читал? Где в твоей истории систематическое нанесение побоев? Сам же сказал, что эту Прошкину никто пальцем не трогал.
– В статье указаны не только побои, но и иные действия, носящие характер истязания, а также есть ссылка на 108 и 109 статьи, в которых сказано о мучениях.
– Физических.
– Слово «физических» там нет. Если бы дело касалось только физических страданий, то 113 статья как отдельная была бы не нужна. Все телесные повреждения у нас охватывают статьи 108 и 109. Но законодатель зачем-то ввел самостоятельную статью «истязания». Ввел-то он ввел, но не разъяснил как ее применять. На лицо пробел законодательства, и нам с вами нужно его устранить.
Митрошин подавился коньяком.
Постучав по его спине, я продолжил.
– Борис Аркадьевич, у нас есть шанс изменить правоприменительную практику!
– Альберт, вот почему тебе спокойно не служится? Зачем ты вечно лезешь во всякие дебри? То тебе залог подавай, но он хотя бы был предусмотрен кодексом. А вот твоих «психологических страданий» в кодексе нет!
– А надо, чтобы были. Мы же с вами практикующие юристы, мы должны развивать право, устранять пробелы.
– Альберт, повзрослей уже! И вообще 113 статья прокурорская! Ты здесь никаким боком.
– Меня можно включить в следственную группу, – тут же предложил я решение проблемы. – Хорошо, давайте начнем с малого, – пошел я на компромисс, раз уж прокурор принял мое предложение в штыки. – Возбудим дело по 131 статье – «оскорбление».
– Сто тридцать первая? – переспросил Митрошин. – Но по ней нет необходимости проводить предварительное следствие. Ты опять не у дел.
– Если прокурор признает необходимым проведение предварительного следствия, то я его проведу, – не согласился я, приведя положения статьи 126 УПК РСФСР.
– Да с чего вдруг я должен признать, что это необходимо?! – его лицо покраснело от гнева.
Похоже я все-таки вывел будущего тестя из себя. Но отступать я был не намерен.
– Потому что дело сложное, нужно проводить кучу следственных действий: допросы свидетелей, очные ставки, психиатрическую экспертизу потерпевшей. Кроме того, надо делать запросы, собирать характеристики, отдельные поручение всем службам давать. Нужно собрать по этим Горбуновым всю информацию, до которой только можно дотянуться. Может здесь имеет место уже сложившаяся преступная группа и серия однотипных преступлений.
– Что-то тебя опять куда-то не туда понесло, – удрученно помотал головой Митрошин. – Опять серию захотел? Тебе мало было проблем?
– Внеочередное звание – это поощрение, а не проблемы, – парировал я.
– Мальчики, вы чего тут разорались? – хозяйка дома открыла дверь кухни. Из-за ее спины обеспокоенно выглядывали Алина с Кларой.
– Мы по работе! – гаркнул на них Митрошин. – Сейчас переговорим и вернемся!
Дверь послушно закрыли с той стороны. Слышен был лишь недовольный комментарий Светланы Григорьевны.
– Эта работа их нигде не оставляет!
– Борис Аркадьевич, мы же не можем бросить пожилую, одинокую женщину в беде, позволить совершиться преступлению, – зашел я с другой стороны.
– Ты следователь, Альберт, а следователи приходят, когда преступление уже совершено, а не перед этим.
– То есть дождемся, когда Прошкину упекут в дурдом, заколют препаратами до невменяемого состояния, и только потом вмешаемся? Или вообще вмешиваться не будем. Хрен с этой Прошкиной, главное же не высовываться. Служить ровно, не спорить с начальством, не лезть куда не просят.
– Довольно! Разошелся он тут, – Митрошин отставил коньяк и буравил меня недобрым взглядом. – Хорошо, возбужу я тебе дело по сто тридцать первой. Расследуй, раз тебе под хвост шлея попала. Но о сто тринадцатой даже не думай!
