Николай Игоревич Епифанов
Блуждающий меж звезд
– И вы ничего не сказали ни отцу, ни матери?
– Нет, – неуверенно произнес Леонард. – Я сказал только младшей сестре Джейн и попросил все рассказать через несколько часов, когда я уеду.
– Но ведь это…
– Трусость, – Леонард прекрасно знал, что собирался сказать Дэвид. – Да, трусость и малодушие. Все именно так. Нет, вы не подумайте. Сейчас я это прекрасно понимаю и раскаиваюсь, но изменить ничего не могу.
Дэвид попытался сам налить себе еще кофе, но Леонард не позволил ему этого сделать, тотчас перехватив кофейник из его рук. Гость есть гость, и потому хозяин должен делать все сам. Чашка наполнилась горячим напитком, а кофейник вернулся обратно на стол.
– И как? Вы почувствовали себя лучше?
– Определенно, – кивнул владелец кафе. – Отчасти я сам придумал себе иллюзию свободы, а отчасти это было правдой. Но как бы то ни было, впервые за долгие годы моя душа расцвела. Мне нравилось чувствовать дорогу, нравилось, как машина набирает скорость, как позади один за другим остаются населенные пункты. Где-то на полпути я решился позвонить домой, но никто не взял трубку, хоть я и прослушал много гудков. Это не показалось мне странным, ведь мама так была занята по дому, что просто могла и не слышать звонка. И потому я продолжил свой путь. И вот я приехал в Толиман по назначенному адресу. Поднялся по ступеням и преисполненный чувством собственного достоинства постучал в дверь. На пороге появилась молодая девушка, – Леонард отвел взгляд в сторону и тут же расплылся в улыбке.
– Ваша будущая жена? – догадался Дэвид.
– Именно. Я впервые по-настоящему влюбился. И не просто влюбился, а с первого взгляда. Это было так глупо, так легкомысленно, но абсолютно правдиво. Оказалось, что я должен был доставить машину ей. Странная штука судьба, Дэвид. Она не то чтобы определяет всю нашу жизнь, но то и дело вмешивается в нее, подбрасывая карты из колоды. Иногда нам достаются плохие карты, а иногда отличные. И в этот раз мне повезло. Вместо того, чтобы, как обещал себе, сразу вернуться домой, я задержался в Толимане на несколько дней. Этого времени вполне хватило, чтобы и я и Зои (так ее зовут) поняли, что влюбились, – по какой-то причине улыбка моментально стерлась с лица Леонарда, и он недовольно поморщился. – Такая вот судьба, Дэвид.
– Но, – мистер Розен был не совсем удовлетворен окончанием рассказа, – вы ведь кое-что упустили. Не правда ли? Что с вашими родителями? Вы с ними так и не помирились?
– Не помирился, – Леонард отрицательно покачал головой, – потому что не могу этого сделать. Однажды Зои позвонил мужчина, который нанял меня перегнать машину, и спросил: не знает ли она, где меня найти. Она знала, ведь я находился буквально в полуметре от нее. Тогда она протянула мне трубку. Я не догадывался, что сейчас услышу. Даже не имел понятия, кто мне может звонить. И потому я безо всякой задней мысли взял в руки трубку и сказал: «Алло». А дальше я узнал, что в ту же ночь после моего отъезда родители умерли в собственной кровати. Они легли спать и не проснулись. Все дело было в газе. Протечка. Вечером никто не обратил внимания, а затем настал конец.
Возникла очередная пауза, и Дэвид не знал, стоит ли ее прерывать. Окончание истории, которое он так ждал, совершенно не вязалось с его представлениями. Да и вся история никак не вязалась с Леонардом. Конечно, нельзя судить о людях по первому впечатлению, но почему-то образ этого мужчины никак не вязался с человеком, который, не сказав ни слова, может оставить свою семью.
– В ту ночь сестра ночевала у своей подружки, и потому она выжила. А вот родители… С тех пор прошло двадцать лет, но я каждый день вспоминаю о них и продолжаю себя винить.
– Вы не виноваты в протечке газа. Если бы вы были там, то тоже, скорее всего, умерли.
– Дэвид, мы не можем знать наверняка. Порой одно событие запускает другое, а они в свою очередь порождают целый ворох новых событий – как в Теории Хаоса. Мне не остается ничего другого, кроме как жить дальше. С тех пор прошло двадцать лет. У меня есть семья: любящая жена и сын. И у меня есть это кафе.
Дэвид думал о том, как часто ошибки и травмы прошлого формируют нашу личность. Насколько сильный отпечаток они оставляют. Ответ совершенно очевиден – огромный. Мы боремся с их последствиями, но не всегда побеждаем. Иногда не получается простить самих себя, и потому мы выбираем бесконечное падение на дно бездны. И чем дальше, тем более глубоким становится отпечаток. Реальная жизнь видоизменяется под гнетом прошлого, не принося никакого удовлетворения. И тогда мы начинаем калечить тех, кто находится рядом с нами. Дэвид потряс головой и отогнал от себя навалившиеся мысли.
– Кстати о кафе! С вашего позволения мне хотелось бы изменить тему.
– Попробуйте, – согласился Леонард.
– Почему такое странное название? Ведь вас зовут Леонард, а на вывеске написано «Приют Джона Данна».
– У вас не получилось уйти от темы, – владелец кафе грустно улыбнулся.
– Простите, – Дэвиду стало стыдно, и он почувствовал, что краснеет. – Если вы не хотите об этом говорить…
– Прекратите, – Леонард махнул рукой. – Все нормально! Если бы вы знали, сколько раз я слышал этот вопрос. Понимаете, когда я окончательно поселился в Толимане, то увлекся наукой и философией. А Джон Данн – это человек, чей труд «Эксперимент со временем» буквально запал мне в душу. Поскольку мне не суждено было совершить чего-то невероятного, я решил хотя бы увековечить его память.
– Никогда прежде о нем не слышал, – признался Дэвид и сделал очередной глоток.
– Если говорить коротко, то согласно теории Данна в нашей реальности все времена (я имею в виду прошлое, настоящее и будущее) существуют одновременно. Однако человек в силу своих особенностей не может этого осознать и воспринимает время линейно. Но, – Леонард сделал особый акцент на последнем союзе и поднял вверх указательный палец, – во время сна мы сбрасываем с себя оковы, ограничивающие наше восприятие, и обретаем способность свободно пересекать границы прошлого, настоящего и будущего. На мой взгляд, это потрясающе. Скажите, Дэвид, вам когда-нибудь хотелось что-то изменить в своей жизни или заново пережить какой-то ее момент?
– Я думаю, каждого посещают подобные желания.
– Вот-вот. И потому теория Данна становится особенно привлекательной, ведь то, чего вы так желаете, находится совсем рядом. Ближе расстояния вытянутой руки.
Стоило Леонарду закончить фразу, и они оба погрузились в раздумья о своем прошлом, чьи образы жили в голове, но год за годом обесцвечивались, теряя детали. Воображение перенесло Дэвида в огромное помещение, заполненное зеркалами разных размеров и форм. Стойкий запах пыли пропитал собой все вокруг, а ее крохотные частицы парили в свете ламп, свисавших с потолка. То ли Дэвид сам бродил между зеркалами, то ли его ноги, не спрашивая разрешения, шагали сами собой, и вместо собственного отражения перед ним представали расплывчатые образы минувших дней. Какие-то вызывали в груди приятную дрожь, какие-то ноющую тоску, а какие-то отдавались уколом в самое сердце. Ему было о чем сожалеть, но и было чем гордиться. Пусть жизнь и могла бы сложиться несколько лучше, но, с другой стороны, заполучив что-то, нам всегда хочется еще большего. Неожиданно перед Дэвидом Розеном предстало большое черное зеркало. В нем не оказалось ни воспоминаний, ни отражения, только гладкая матовая поверхность. Он несмело провел по ней кончиками пальцев.
– Я о чем-то забыл, – признался в пустоту Дэвид, пытаясь обнаружить недостающий кусочек пазла.
Он сосредоточился и попытался представить, что же могло там скрываться. Буквально на одно мгновение ему показалось, будто сквозь черноту проступают чьи-то очертания.
– Мяу! – знакомый кошачий голос вырвал Дэвида из воображения, заставляя мир зеркал раствориться. И только легкий туман, растекшийся по «Приюту Джона Данна» остался в качестве напоминания о черном зеркале.
Леонард находился все там же напротив Дэвида, а по правую руку прямо на столе, подняв хвост вверх, стоял Льюис и внимательно смотрел в глаза своего хозяина.
– Что за неожиданный посетитель ко мне пожаловал? – поинтересовался у кота Леонард.
– Его зовут Льюис. Простите за затоптанный стол, – Дэвид поспешил взять кота на руки, но Леонард его остановил.
– Да ладно вам. Я все протру, а вот посетителей, коих у меня немного, обижать не стоит, – после его слов Дэвид отпустил кота. – Не желаете ли молока, сударь, или просто воды?
– Мяу, мррррр, – заинтересовано ответил Льюис.
– Значит молока. Будет сделано!
Леонард тут же вскочил с дивана и помчался на кухню, откуда вернулся с пакетом молока и блюдцем. Еще секунда и прямо перед Льюисом стояло блюдце, наполненное заказанным напитком. Кот, не стесняясь, принялся лакать молоко, громко чавкая.
– Как ты вообще сюда попал, дурилка? – поинтересовался Дэвид.
– На кухне у меня есть кошачья дверца, – пояснил Леонард, не сводя с кота глаз. – А вы, наверное, не закрывали в машине окно?
– Не закрывал. Льюис хоть и кот, но он никогда далеко не отходит от меня.
– Когда-то у меня тоже был кот. Люблю этих животных. Своенравные, хитрые, но при этом преданные, как и собаки, хотя стараются этого не показывать. Мой прожил со мной почти девятнадцать лет. Бродил повсюду, ночевать приходил домой и иногда заглядывал сюда, чтобы проведать, как у меня дела.
– Как его звали?
– Кот, – улыбнулся Леонард.
– Почему? – Дэвид рассмеялся столь неожиданному имени.
– Я все равно не знаю кошачьего, так зачем его обременять моими выдумками?
– Мяу! – прервал диалог Льюис и постучал лапой по пустому блюдцу, требуя добавки.
– А вы не лопнете?
– Не лопнет, – ответил за кота Дэвид. – Иногда мне кажется, что он знает что-то, чего не знаю я, и потому ему приходится обо мне заботиться. Следить, чтобы я не вляпался в какую-нибудь историю, – Дэвид потрепал своего пушистого друга по макушке.
– Как знать. Возможно, на самом деле все так и есть. У вас есть дети, мистер Розен?
– Нет, у меня только Льюис. А у вас, кажется, сын?
– Да, мальчик. В этом году ему исполнится двенадцать. Хороший пацан, во многом похож на меня.
– А почему вы спросили?
– Просто стало интересно. Одинокий путник едет со своим котом на машине в маленький городок, потерявшийся где-то на огромной карте.
– Да, именно так.
– Может быть, вы мне не поверите, – Леонард сделал значительную паузу, пристально глядя Дэвиду в глаза, – но я все-таки скажу вам. Вы действительно найдете здесь то, что ищете, но речь идет далеко не о статье.
– Вы снова напускаете таинственность.
– Я знаю. Больше не буду вам ничего говорить, пусть ответы сами найдут вас, – Леонард облокотился на стол и подмигнул. – И не просите меня вам рассказать. Все равно ничего не скажу.
– Я вам поверю, – конечно же, Дэвид посчитал слова Леонарда полной глупостью, но не стал этого высказывать. – Пожалуй, нам с Льюисом пора. На обратном пути обязательно загляну к вам. Сколько я должен?
– Денег не нужно. В следующий раз расплатитесь хорошенькой историей, – подмигнул Леонард и, поднявшись из-за стола, направился к барной стойке.
– Договорились, – кивнул Дэвид. – Спасибо вам большое за гостеприимство. Льюис, пойдем.
Не выказав и доли несогласия, кот спрыгнул на пол и побрел к входной двери. Дэвид шел следом за ним.
– Дэвид, – окликнул гостя хозяин «Приюта Джона Данна».
– Да? – уже у самой двери отозвался мистер Розен.
– Помните, наша жизнь – это не только история о нас самих. Это история о людях, которых мы встречаем на своем пути. О том, чему они нас научили, на что смогли открыть глаза и какую память оставили о себе. Удачи вам.
– Не забуду. Спасибо, – коротко подтвердил мистер Розен и покинул кафе.
Дверь плавно закрылась за спиной Дэвида. До Толимана оставалось совсем немного, но он все равно изрядно устал от дороги, даже несмотря на столь приятную остановку в «Приюте Джона Данна».
– Эй, мистер! – не успел Дэвид добраться до машины, как где-то совсем рядом услышал детский голос.
Справа от закусочной стояли старенькие железные качели на цепочке, а на них сидела девочка лет десяти от роду.
– Ты мне? – удивился мистер Розен, указав на себя пальцем.
– Да, здесь вообще-то больше никого и нет, – ответила она без единой капли стеснения.
Пораженный столь откровенной дерзостью, Дэвид направился к девочке, чтобы узнать, зачем она его вообще окликнула и почему так разговаривает со старшими. Льюис не спеша шел рядом, то и дело поглядывая на хозяина.
– А… – попытался было сказать мистер Розен.
– Ты кто такой? – опередила его маленькая чертовка.
– Я? – давненько он не встречал подобной наглости. – Дэвид. Неожиданное начало разговора, признаюсь честно.
Она внимательно смотрела на него своими большими карими глаза, как будто пыталась пробурить череп насквозь, чтобы добраться до мыслей и понять, что скрывается в уме незнакомца. Дэвида поразили ее черные длинные волосы цвета воронова крыла. Они были слегка волнистыми и спадали на плечи черным водопадом. Довольно редко можно встретить людей с такими волосами. Обычно если они и попадаются, то это вовсе не их натуральный цвет.
– А какой пароль? – слегка наклонив голову на бок, поинтересовалась новая знакомая.
– Пароль? О чем ты?
– Хм, – девочка нахмурилась. – Значит, ты можешь быть пришельцем.
– Подожди, – Дэвид выставил перед собой ладони. – Я не понимаю, о чем мы вообще разговариваем.
Льюис подошел к девочке и, опершись на нее передними лапами, как следует обнюхал. Как только процесс знакомства был завершен, он запрыгнул к ней на колени и настойчиво потребовал почесать ему голову.
– Ни о чем. Просто болтаем. Я – Фенек.
– Фенек? Серьезно?
– Ну это не мое настоящее имя, но мне нравится, когда меня так называют, – Фенек пожала плечами, продолжая чесать Льюиса за ухом. – Так что ты здесь делаешь?
– А не слишком ли ты любопытна? А если бы я был маньяком или злодеем каким-нибудь?
– А ты злодей?
– Нет, – Дэвид впервые в жизни отвечал на подобный вопрос.
– Видишь, как все просто! И я не злодей.
– Но это же не значит, что я не соврал.
– Ой, что ты морочишь мне голову?
– Мяу! – Льюис словно поддержал Фенька в странной беседе.
– Тебя интересует, что я здесь делаю? Приехал по работе в ваш городок. Я журналист.
– То есть не навсегда? – показалось, будто она спросила это с какой-то непонятной обидой.
– Нет, не навсегда.
У Дэвида мелькнула мысль спросить Фенька о гибели мальчика, но он быстро отказался от этой затеи, потому что незачем втягивать ребенка в подобные проблемы. Конечно, она могла знать немало о трагедии и даже побольше, чем некоторые взрослые, однако он не хотел добывать материал таким путем, пусть это было и не профессионально.
– А ты что здесь делаешь? Ты помогаешь Леонарду? – он указал на «Приют Джона Данна».
– Нет, – рассмеялась Фенек. – Я просто гуляю. Мне здесь нравится, и мороженое вкусное.
– А разве тебе не полагается быть сейчас в школе?
– Наверное, полагается, но я не хочу. А может быть, все-таки останешься? У нас хорошо.
– Я даже еще приехать не успел.
– Тогда тебе пора! Посмотришь город и сам не захочешь уезжать. А я потом спрошу снова.
– Всякое возможно, но ты права. Мне действительно пора, – Дэвид взглянул на часы, чтобы понять сколько времени потерял на свою остановку. – Льюис, пойдем?
– Мяу, – ответ кот и спрыгнул с колен девочки.
– А тебя не надо никуда подвезти? Я все равно же еду в город.
– Нет, спасибо. Я еще здесь поболтаюсь.
– Ну, как знаешь, а мы пойдем.
– До встречи! И добро пожаловать! – с улыбкой сказала Фенек.
– До встречи, – ответил Дэвид, хотя подумал, что это маловероятно.
Льюис обогнал хозяина и одним ловким прыжком запрыгнул в открытое окно автомобиля. Дэвид последовал его примеру, но, конечно, не стал запрыгивать в окно. Нет-нет. Не подумайте ничего такого. Он обошел машину, открыл дверь и сел на водительское сидение. Немного отдохнувший двигатель проснулся, едва ключ повернулся в замке зажигания. Через окно кафе Дэвид взглянул на Леонарда и помахал ему рукой, на что тот в свою очередь сделал то же самое. Качели же, где прежде сидела Фенек, были пусты и слегка раскачивались из стороны в сторону.
Переведя коробку передач в режим R, Дэвид сдал назад, выкрутил руль и вернулся на трассу, оставив позади своих новых знакомых.
– Да, – вздохнул Леонард, едва машина исчезла за периметром окна. – Как же сильно ты изменился…
– Время меняет все, – откуда-то совсем рядом прозвучал женский голос.
– Я знаю. Вначале меняет, затем отнимает.
– А можно мне еще чашечку твоего кофе? Уж очень я его люблю, – девушка в черном платье села напротив Леонарда и, поправив упавший на глаза локон, улыбнулась.
Добро пожаловать в Толиман
Автомобиль Дэвида продолжал неумолимое движение к Толиману. Тем временем, позабыв обо всех мерах безопасности, которые так упорно объяснял хозяин, Льюис разлегся на приборной панели и, довольный собой, закрыл глаза. Словно в неистовом прыжке, вытянувшись во всю длину, лапы Льюиса едва не касались боковых дверей. Он действительно всю свою жизнь был для Дэвида нечто вроде ангела-хранителя с торчащими в разные стороны усами и мощным хвостом. Но кто сказал, что ангел-хранитель обязательно должен быть одет в длинное белое одеяние с сияющим нимбом над головой?
Дэвид и Льюис познакомились много лет тому назад совершенно случайно. Ничто не предвещало неожиданной встречи в тот осенний вечер, когда осень едва-едва начинала брать бразды правления над миром в свои руки. Однако каждый из них помнил тот далекий день, будто он был только вчера. Пустынный вечерний парк. Разбросанные вдоль длинной, выложенной из плитки дорожки фонарные столбы освещали припозднившимся путникам их дорогу домой.
Когда утром Дэвид собирался на работу, то его взгляд вдруг резко остановился на связке ключей от машины, висевших на крючке возле двери. Он замер. В едва проснувшемся уме замелькали картинки того, как он едет на работу, разъезжает по городу, чтобы выполнить полученные задания, а затем возвращается назад в плотном потоке других машин. Почему-то именно сегодня ему не хотелось ехать на машине, хотя подобное с ним прежде не случалось. Но все-таки прислушавшись к внутреннему голосу, он оставил машину возле дома и отправился на работу пешком. И вот день закончился. Дэвид не спеша брел по парку, глядя себе под ноги. Его окружали шепчущиеся на ветру деревья, далекие звуки автомобилей и еще более слабые голоса людей. Вечер и правда выдался хороший. Можно было о чем-то подумать, кого-то вспомнить.
Ведь в бесконечной суете жизни у людей остается так мало времени, чтобы подумать о ком-то важном, кто есть рядом с тобой, или о ком-то, кто уже исчез со страницы твоей истории, оставив после себя десятки, а то и тысячи слов. Мы забиваем свое время множеством дел, мимолетными чувствами и впечатления. Проживаем жизни подобно миллиардам других людей, где главным становится выживание. А ради чего? Ради того, чтобы не думать о том, что действительно важно? Ради того, чтобы не признаваться себе в ошибках и не пытаться их исправить? Конечно, мало кому захочется осознать себя виноватым в том, что жизнь сложилась именно таким образом, и еще меньшее число людей постарается что-то исправить, предпочтя оставить все на волю судьбе. Жизнь, заполненная обыденными заботами, не всегда означает хорошую жизнь. Иногда это просто бегство от самих себя и не более того.
Аллея бесконечно тянулась вперед, но Дэвида это нисколько не смущало. Ему нравилось двигаться вперед по свежему воздуху, слыша тихий стук ботинок о брусчатую поверхность. Он окунулся в далекое-далекое прошлое. В те дни, когда еще была жива мама.
– Мама, – слово само слетело с его губ, и Дэвид остановился прямо в центре круга света, образованного яркой лампой фонарного столба.
Он вспомнил родительский дом. С двух сторон его окружали поля, на которых выращивали различные злаки. То это была рожь, то пшеница, то кукуруза. Не важно. Главное, что он помнил, как каждую ночь, когда в комнате горел слабый ночник с большими пятиконечными звездами, из-за плотно закрытого окна раздавался шелест стеблей.
А вот он вспомнил и самого себя. Едва доставая до пола ногами, Дэвид сидел за обеденным столом, подперев голову руками, и смотрел, как мама в белом фартуке готовит завтрак. Из дальней комнаты были слышны звуки шагов и голос: отец собирался на работу и разговаривал сам с собой, проверяя, не забыл ли он чего. Каждый день был похож на другой, но при этом они были особенными, потому что Дэвид Розен проводил их в окружении любящей семьи. Он всегда просыпался рано, чтобы побыть с мамой, пока она готовит, затем перекинуться парой фраз с отцом, услышать его напутствие на грядущий день и отправиться в школу. Обычно отец говорил нечто вроде «Будь мужчиной, Дэвид!» или «Не забывай, что сегодняшний день – это одна из ступеней к завтрашнему будущему» или даже просто «Вытри джем с подбородка». И хоть фразы периодически были похожи друг на друга по смыслу, но каждый раз они были сказаны другими словами. Когда завтрак был готов, мама расставляла тарелки и громко звала отца. К этому моменту он был уже полностью собран и готов идти на работу. У членов семьи были свои личные негласные места: Дэвид всегда садился во главе стола, а родители по левую и правую руку от него. В этом не было ничего особенного, никакого намека на то, кто является главой семьи. Просто им было так удобно и все. Когда завтрак подходил к концу, каждый направлялся заниматься своим делом: отец на работу, Дэвид в школу, а мама хозяйничала по дому, а потом закрывалась в кабинете и посвящала остаток свободного времени творчеству. Это было самое лучшее время в жизни Дэвида.
– Мяу! – тонкий писклявый голосок, раздавшийся из соседних кустов, оборвал нить воспоминаний.
Дэвид не сразу понял, откуда доносятся звуки и, оглядевшись по сторонам, прислушался.
– Мяу! – прозвучало вновь.
В этот раз Дэвид определенно знал, где нужно искать. Он сделал несколько шагов с тропинки и наклонился над кустом. Оттуда через густую листву на него смотрел крохотный котенок с розовым носом и большими зелеными глазами.
– Мяу! – снова произнес котенок, широко открыв рот.
– Малыш, ты почему здесь один? – поинтересовался Дэвид и, раздвинув ветви, потянулся к нему. – А где твоя мама или браться с сестрами?
– Мяу, – с досадой ответил котенок, но Дэвид прекрасно его понял.
– Давай пройдемся и поищем их? Если они где-то здесь, то мы обязательно их найдем. Договорились?
Котенок ответил урчанием и уткнулся носом в куртку Дэвида. Около получаса, не возвращаясь на тропинку, они бродили по парку в поисках мамы-кошки. Они заглядывали то в одни кусты, то в другие. Успели посмотреть в широкой водосточной трубе и даже дупле старого дерева. К огромному сожалению обоих, никакого результата это не принесло. Котенок то и дело, вытянув длинную шею, внимательно вглядывался в темноту, будто что-то заметил, а затем снова прижимался к странному большому человеку. Если бы кто-нибудь со стороны увидел, как взрослый мужчина с котенком на руках бродит по ночному парку, то непременно бы испугался. Но они никого так и не встретили, если не считать пары белок, пронесшихся где-то над головой в кроне деревьев, что не осталось не замеченным для котенка, который успевал тихонько шипеть, демонстрируя, кто здесь настоящий хищник.
Потеряв всякую надежду, Дэвид медленно опустился на землю, прислонившись к широкоплечему старому клену. Сквозь штаны он отчетливо чувствовал холодную землю, которая остывала без должного внимания солнца. Где-то далеко впереди всего на одно мгновение загудела машина, но ее звук тут же потонул в порыве осеннего ветра, срывающего первые листья с деревьев.
– И что же мне с тобой делать, малыш? – поинтересовался Дэвид, хотя и сам уже прекрасно знал ответ.
– Мяяяяу, – протяжно ответил хвостатый и, прячась от ветра, полез под куртку.
– Ну куда ты? Что ты делаешь? – Дэвид был удивлен, но даже и не думал сопротивляться. – Ты замерз? Ничего, – он взглянул в чистое осеннее небо, пробивавшееся сквозь колышущуюся листву. – Все, что я могу тебе предложить, это жить со мной. Я, конечно, так себе хозяин, но, как мне кажется, другого выхода у нас с тобой нет.
Котенок не ответил, так как, стоило ему забраться в тепло, тут же заснул. Аккуратно, чтобы не потревожить его сон, Дэвид поднялся на ноги и побрел к выходу из парка. Вот тебе и прогулка без машины. Случайная встреча. А может быть, и не случайная? Это неважно. Теперь Дэвид был не один. Весь свой путь до дома он медленно шел, прислушиваясь к крохотному зверьку, спавшему у него на груди.
Звуки машин, голоса людей и многие другие шумы большого города, которые совсем недавно так отчетливо слышал Дэвид, отошли на задний план, уступив место ласковому мурчанию. Человек и кот. Так они и шли по узким улицам города, пока…
Колеса фольксвагена слетели с дороги, а следом и удивленный Льюис повалился с приборной панели, издав непонятный звук. Окунувшись так глубоко в воспоминания, Дэвид совсем отключился от реальности. Его словно здесь и не было вовсе. Да и не только его: ни машины, ни дороги, ни города Толиман. Второй раз за короткий срок Дэвид позволил себе утонуть в прошлом. Он сбавил скорость и остановился на обочине.
– Дружище, прости. Ты там живой? – глядя вниз, поинтересовался Дэвид.
– Мяу! – прозвучал из-под сидения голос, полный негодования.
Медленно показались усы, уши, лохматая голова. Льюис запрыгнул на сидение и уставился на хозяина удивленным взглядом.
– Прости, я просто задумался, – Дэвид протянул к нему руку, чтобы погладить, но тут же получил сильный укус. – Да не буду я так больше! Отпусти меня, животное! – Льюис определенно решил преподать урок глупому человеку. – Что же ты делаешь? Ты мне руку прокусишь! Я так больше не буду! Ты меня слышишь?
Наконец Льюис разжал зубы и, недовольно выдохнув, запрыгнул обратно на приборную панель, но в этот раз повернулся к Дэвиду спиной.
– Просто я вспомнил, как мы с тобой познакомились, – продолжил оправдываться Дэвид, – а еще вспомнил маму и па… – не договорив, он замер.
Дело в том, что он никогда не жил за городом. Никогда не смотрел, как мама готовит. Это были не его воспоминания, вернее, не все – ведь Льюиса он встретил именно в парке. Но детство. Как же так получается? Как он мог вспомнить то, чего никогда не было? Ведь его настоящие родители… И тут Дэвид осознал, что не помнит о них ровным счетом ничего. Пустые листы. Так не может быть. Так не должно быть.
Дэвид смотрел прямо перед собой. Но его взгляд был устремлен сквозь приборную панель, двигатель и асфальт. Он пытался найти хотя бы кусочки своего прошлого. Все тщетно. Его словно вовсе и не было.
– Нет, я, видимо, просто устал, – Дэвид покачал головой и завел машину. – Нужно добраться до города и отдохнуть. Просто устал. Правда, Льюис?
Обиженный кот ничего не ответил, а лишь едва заметно повернул ухо к хозяину. В такие моменты Дэвид сожалел, что Льюис не умеет разговаривать, ведь он наверняка мог дать ему какой-нибудь совет, чтобы помочь Дэвиду.
– Тук-тук, – раздался неожиданный стук в боковое окно.
Дэвид и Льюис от испуга подскочили на месте. Один схватился рукой за грудь, а другой снова с диким недовольством свалился с приборной панели. Прямо рядом с машиной, наклонившись, стоял крепкий полицейский в форме кофейного цвета и с темными очками на лице. Кроме очков его выделяли густые усы, не совпадавшие по цвету с волосами. Если волосы были светло-русого цвета, то растительность под носом имела насыщенный черный оттенок. Слева на груди висел блестящий жетон, а справа небольшая табличка с именем: «С. Маршалл».
– Сэр, – из-за поднятого стекла его голос звучал несколько приглушенно, – у вас все нормально?
– Вы меня напугали, – переводя дыхание, ответил Дэвид.
– Что?
– Секунду, – Дэвид аккуратно открыл дверь, чтобы не задеть служителя закона.
– Выходить не обязательно, – С. Маршалл тут же положил руку на кобуру, где прятался пистолет.
– Сержант Маршалл, я просто хочу размять ноги и ничего больше.
Маршалл предусмотрительно сделал два шага назад и отщелкнул кобуру.
Подняв обе руки, Дэвид аккуратно вышел из машины, демонстрируя полицейскому свой доброжелательный настрой.
– Я увидел, как вы резко съехали с дороги. Что-то случилось? – поинтересовался Маршалл, который, судя по его виду, приготовился к любому повороту событий.
– Ничего не случилось. Устал от дороги и не более того, – признался Дэвид и опустил руки.
– Вы едете в Толиман?
– Так точно, сэр. Прямо туда.
– Но вы не местный. Я вас раньше здесь не видел.
– И снова в точку. Я журналист. Меня зовут Дэвид Розен, – представившись, он тут же протянул руку Маршаллу.
– Могу я взглянуть на ваши документы? – очевидно, полицейский не думал так легко идти на контакт.
– Без проблем, – расстегнув куртку, Дэвид запустил руку во внутренний карман.
Только ухватившись за кожаное портмоне, Дэвид осознал, что столь резкий жест мог заставить Маршалла почуять неладное, но полицейский стоял все на том же месте. Даже не шелохнулся. Видимо, все-таки угрозы в Дэвиде он не видел.
– Вот, – Дэвид извлек из портмоне водительское удостоверение и документы на машину и протянул их Маршаллу.
Полицейский перехватил документы и, подняв на голову очки, внимательным образом изучил изложенную информацию.
– С документами, как вижу, все в порядке, – полицейский вернул их владельцу, и Дэвид заметил, как напряжение в его движениях улетучилось. – Стивен Маршалл, – в этот раз Маршалл сам протянул руку.
– Вот и славно, – подтвердил Дэвид, – а мое имя вы уже и слышали, и прочли.
– Да, Дэвид. Могу я обращаться к вам по имени?
– Без проблем. А я могу звать вас сержант?
– Лучше сержант Маршалл, – Маршалл определенно не оценил шутку. – Скажите, Дэвид. Вы ведь едете в Толиман из-за истории с парнишкой?
– Верно.
– Думается мне, что пора бы перестать тревожить рану. Она едва начала затягиваться. Вы так не считаете?
– Я… – но Дэвид не успел ответить.
– С момента трагедии здесь было полным-полно журналюг разных мастей. Они успели как следует надоесть всем в городе. Чуть ли не каждый день пытались поговорить с родителями и друзьями паренька. Вы ведь приехали за этим же?
– Не совсем. Я…
– А зачем тогда? Почему просто нельзя оставить людей в покое?
– Сержант, я могу ответить?
– Я понимаю, что это ваша работа, но должны же быть хоть какие-то представления о морали и чувстве меры. Вот приедете вы, поедите, отдохнете. И что дальше? Пойдете прямиком к убитым горем родителям, чтобы задавать свои дурные вопросы?
– Я…
– Вам бы лучше сесть в машину, развернуться и уехать туда, откуда вы прибыли.
Сержанта Маршалла не интересовали ответы Дэвида, ведь у него уже была заготовленная картина событий, которую довольно трудно изменить. Она выработалась за счет жесткого гнета внешних проявлений, и он пропустил их через эмоциональное восприятие, не пытаясь даже обдумать. Хотя, с другой стороны, возможно, он был прав. Дэвид не знает, а может лишь догадываться о том, как вели себя журналисты и другие участники событий, последовавших за обнаружением тела ребенка.
