Николай Чижов
Душа моей души
…Пришло утро когда он проснулся на кухонном полу в куче разбитой посуды. Он абсолютно не помнил, как провел вечер. После того, как он поднялся и обнаружил в холодильнике солонку, Светин голос в его голове произнес: «До сих пор удивляюсь, как твои сотрудники верят былинным сказаниям, что этот тридцатилетний старик вытащил их компанию в десятку ведущих». «Да, Света, да, ты права, – сказал Максим сам себе, – только я сейчас уже тридцатипятилетний старик».
В том направлении, по которому вела его дорога жизни, маячил знак «Тупик». И двигаться в том направлении он больше не собирался.
Пребывание в пустом доме на удаленке было адом от заката до рассвета, так что он вышел в офис и погрузился в работу. Марина приглашала его к себе на дачу, в театр, в кино, куда угодно, пыталась его растормошить – ему было неинтересно. Раз как-то коллеги вытащили его на совместную рыбалку, и некогда любимое занятие ни к чему хорошему не привело: гладь воды наполнилась для него знакомыми образами, будто перед глазами крутили кинопленку его прошлой счастливой жизни.
Его манера речи изменилась. Говорить он стал чуть медленнее, из голоса исчезли краски. Он похудел, кожа побледнела. Из красивого подкаченного мужчины он превратился в невзрачного серого горожанина.
Новый год впервые за долгие годы он провел в одиночестве. Никого не хотел видеть. На праздники они всегда отправлялись в путешествие. В своих воспоминаниях он встречал Рождество в Праге. Света обнимала его сзади, прижималась щекой к щеке. Загадывала желание на Карловом мосту. Танцевала и пела «Last Christmas» в караоке-баре на Староместской площади.
Время пролетело незаметно для окружающих, но прокатным станом для Максима. Позвонила мать Светы, попросила отдать ей какие-то Светины вещи. Договорились о встрече. Теща приехала, начала собирать что-то с полок, он ушел готовить еду на кухню. Через пять минут услышал то, что и должно было послышаться, когда мать разбирает вещи умершей дочери. Максим понял, что сделал ошибку, впустив ее. Он позвал тещу в кухню, усадил за стол. Налил коньяка. Глядя на их совместную счастливую фотографию, все еще висящую на кухне, она заговорила:
– До сих пор поверить не могу. Как это с нами случилось, Максюша? Она же совсем молодая… Как же так… Я так надеялась… Она тебя любила, очень… Почему у других все как у всех, а ее больше…
Максим помолчал, ком в горле мешал говорить. Он тоже взглянул на их совместную фотографию: молодые, счастливые, загорелые, позируют на песке Мальдив. На незнакомого волевого парня, обнявшего светящуюся от счастья Свету. Казалось, все это произошло не с ним. Он будто смотрел вглубь артезианского колодца, пытаясь увидеть дно.
Около двенадцати он вызвал теще такси.
В ходе раскопок в квартире Светина мама нашла рабочий ноутбук. Максим про него совсем забыл. Там, наверное, остались какие-то снимки или что-то, что можно было бы оставить на память о жене. Ноутбук оказался запаролен. Максим попробовал очевидные комбинации: ее день рожденья, его день рождения. День, месяц, год. Год, день, месяц. Не подходили. Экран был неумолим. Наконец он ввел дату их первой встречи на выставке. Ноутбук мигнул и открыл рабочий стол с их общей фотографией: загорелые лица на фоне швейцарских Альп. Прямо по центру рабочего стола, над их головами, расположился видеофайл, который был озаглавлен «ЕСЛИ Я УМЕРЛА».
Максим кликнул на файл с ощущением, что оказался во сне или в плохом кинофильме. Сердце замерло. Появилось изображение Светы на фоне кухни, в которой он и сидел сейчас. Секунду Света молчала, затем посмотрела, идет ли запись, и начала:
– Привет, Максим! Если ты это смотришь, значит, я не проснулась. Решила вот с тобой попрощаться. И сейчас у нас будет последний с тобой разговор. Долго думала, что тебе сказать. Даже текст набросала. Потом послала все к чертям. В общем, так. Я, как могла, ограждала тебя от всего этого. Чтобы ты ничего не знал, ради твоего же блага, короче. Прости меня. Возможно, это была моя ошибка. Сейчас уже по-любому поздно об этом говорить. Я хочу взять с тебя слово, что ты все забудешь, найдешь себе новую бабу и начнешь новую жизнь. Зная твой характер, твое козлиное упрямство и твердолобость, ты полезешь разбираться. Ты всегда во всем разбирался и дотягивался до сути. Не в этот раз. Не суй пальцы в розетку. Ты не знаешь, с чем столкнешься. Это моя последняя к тебе просьба, пожалуйста, исполни ее, Максим. Пообещай мне, что выполнишь это. Вот прям сейчас пообещай. На моем счете в С*банке достаточно денег, чтобы ты не работал вообще. Завещание я на тебя оформила, лежит в верхнем ящике моего стола. Я тебя очень люблю, слышишь! Я была счастлива с тобой все эти годы. Прощай.
Тут в программном обеспечении произошел какой-то сбой, из динамика понеслись малопонятные звуки искореженного голоса. Экран погас.
По щекам Максима катились слезы гнева и обиды. Как она могла? Оставить его одного. Тут. Одного. Бросить. Одного. Все делали вместе, были одной командой. Одного. Почему она ничего не рассказала раньше? Что… что вообще это значит?
Максим потрогал клавишу питания. Ноутбук был мертв.
Проверил шнур. Подсоединил другой. Компьютер не включался.
Кухонная стена получила прямой удар кулаком.
Максим взял телефон и, делая усилие, чтобы голос звучал как обычно, произнес:
– Петя, привет, у меня сломался ноутбук, нужно, чтобы твои ребята его починили, или хотя бы все с жесткого диска мне вытащили. Пришли человечка, я с ним передам. Сделайте к вечеру, пожалуйста.
– Хорошо, Максим Евгеньевич. – ответил Петр, мысленно ругаясь на начальника, у которого был талант грузить лишней работой.
И тут Максима осенило. А где, собственно, ее телефон?! К отчаянью Максима, телефон пребывал в том же состоянии, что и ноутбук. Пообещать тебе, Света? Забыть? И ничего не узнавать? Будто ты меня не знала.
Посмотрев завещание и выяснив номер ближайшего нотариуса, он записался на прием и подачу заявления на открытие наследственного дела.
Вечером позвонил Петр Говорков, его заместитель:
– Максим Евгеньевич, вы, может быть, что-то перепутали? На диске ничего нет. Ну, то есть совсем. Он пустой.
Максим выругался в сердцах. Должны же были остаться какие-то следы. Например… интернет-трафик.
Максим набрал номер провайдера:
– Добрый вечер, как я могу к вам обращаться?
– Добрый, – сказал Максим, хотя вечера, как и дни, давно уже не были для него добрыми. – Максим.
– Назовите номер договора и на кого он оформлен?
– 151****, на Петрова Максима Евгеньевича.
– Чем могу помочь, Максим?
– Мне нужны IP-адреса трафика за последний месяц, детализация запросов приложений и сайтов.
– Сейчас на линии не вижу никаких сбоев. Договор проплачен. Интернет доступен. С вашим вопросом перевожу вас на техническую поддержку.
Джаз в трубке лился минуты две прежде, чем высокий мужской голос задал те же вопросы и получил те же ответы.
– Мне нужны детализации интернет-трафика с нашего Wi-Fi, история посещения сайтов за последний месяц.
– Мы не фиксируем информацию о сайтах, которые вы посещаете.
– Даже в форме IP-адресов?
– Даже в форме IP адресов. Данной информации у нас нет. Могу еще чем-то помочь?
Никакой другой помощи Максиму не требовалось.
– Хорошего вам вечера. Пожалуйста, оцените нашу работу после гудка.
Максим повесил трубку. «Козлы», – подумал он.
Похожий разговор состоялся у него и с поддержкой мобильного оператора. Он пытался получить детализацию трафика Светиного мобильного, но беседа завершилась, не начавшись.
Пришлось лезть в даркнет. Максим искал слитые базы провайдеров, банков и мобильных операторов, надеясь обнаружить строчку с любимыми персональными данными. Заснул он прямо за экраном. Сознание путалось. Слегка придя в себя, позвонил на работу, взял отгул.
Следующей ниточкой были общие знакомые и он набрал Степана. Света вместе с ним училась и работала, и пару раз они виделись в гостях. Максим без церемоний в лоб спросил, что Степан знал о работе Светы. Не было ли в ней чего-нибудь такого, необычного.
– Соболезную, – начал было Степан, но тут же запнулся, услышав вопрос. – Необычного в работе переводчика? – В его голосе звучало непонимание. – Бывают конфиденциальные переводы или заказы от государственных структур. Но это не «необычно», просто, ну… Стороны подписывают соглашение о неразглашении…
Максим не дослушал и перебил, повысив голос:
– А была у нее еще какая-то работа, кроме переводов. Ничего не знаешь?
Степану, конечно, уже рассказали, про помешательство Светиного мужа. И этот агрессивный допрос лишь подтверждал слухи.
– Нет. Ничего такого не знаю, – ответил он и завершил разговор.
Открыли наследственное дело. Нотариус запросил остатки по счетам в банках.
В следующий свой визит к нотариусу Максим увидел выписки. У него была очень неплохая зарплата топ-менеджера, плюс бонусы за выполнение плана продаж, но при этом жили они со Светой в арендованной квартире и еле закрывали долги по кредитным картам. Первая реакция при взгляде на выписку: в том ли месте они поставили запятую. Сумм, прописанных в документе, хватило бы не только на годовую аренду их квартиры или даже саму квартиру, но на отдельно стоящий дом с четырьмя подъездами в центре Москвы. Однако это для него больше ничего не значило. Цифрами со многими нулями он все равно не мог вернуть ее.