Николай Аркадьевич Липкин
Топорик
– Обязательно подушки, – мстительно согласился Петр. – Особенно если там индийский иероглиф есть.
– Ты так считаешь? – обрадовалась Леночка, – Ой, а я, прям, вся так сомневалась, сомневалась!
– Хо-хо-хо… хо-хо-хо… хо-хо-хо…
Только вот не знаю, как теперь с Софьей Григорьевной быть? У нее такой с утра голос недовольный был…
– Хо-хо-хо… хо-хо-хо… хо-хо-хо…
Рука Петра опустилась в карман. Провел пальцем по лезвию, оно оказалось сильно затупленным. Прищурившись, он некоторое время пристально смотрел на свою сослуживицу.
– Если будут звонить, я на производстве, – сообщил он, поднимаясь со своего места. Спустился вниз в цех.
– Дядя Коля, заточи, пожалуйста, – обратился он к шлифовщику.
– О, какая штукенция! – уважительно покачал головой дядя Коля, внимательно осматривая топорик. – Где взял?
– Нашел, дядя Коля.
– Не хочешь, не говори, – неожиданно обиделся шлифовщик. Отвернулся спиной к Петру, запуская на станке заточной круг.
Впрочем, свое дело дядя Коля знал, Петр подушечкой большого пальца потрогал лезвие – едва не порезался. Поблагодарив шлифовщика, вернулся в офис. Леночка, вытянувшись на носочках, спиной к двери, поливала цветы, стоящие на шкафу. Услышав шаги, она обернулась.
– Ой, ты представляешь! Зоя Иосифовна только что звонила. Говорила, что ей позвонил Сан Саныч, которому до этого позвонил Игнат Рафимович… Генеральный срочно требует контракт с «Эделвейсом». А я же не знала… Я тут цветы надумала полить, а она звонит, ругается на меня ни с того ни с сего!
Примерившись, Петр размахнулся. Топорик с удивительной легкостью проскочил под подбородком Леночки, как будто и не было там никакой шеи; еще секунда и тело грузно, как мешок опало на пол. Голова от удара отскочила в сторону на несколько метров, плюхнулась на пол и покатилась под шкаф. Откуда еще некоторое время слышалось:
– Хо-хо-хо… хо-хо-хо… хо-хо-хо…
заглушаемое бульканьем вытекающей из перерезанных артерий крови.
Дописав в спокойной обстановке доклад, Петр отправил его по внутренней сети своему начальнику. Осмотрелся. Офис срочно следовало убрать: кровь пропитала линолеум, отчего к нему неприятно липли ботинки. Петр подхватил подмышки ленино тело и усадил за компьютер. Руки с наманикюренными пальчиками тут же начали что-то быстро-быстро набирать. Петр кинул взгляд на монитор: похоже, как раз тот самый контракт с «Эделвейсом». Ручкой от швабры Петр выкатил из-под шкафа голову. Нахмурив изящные брови, голова злобно ругалась, к счастью, из-за отсутствия в гортани кислорода, происходило это беззвучно. С трудом прочитав по губам Петр разобрал, что недовольство было вызвано испорченной прической. Бросил взгляд на обезглавленную Леночку. Со своими обязанностями она справлялась на удивление споро. Закончив с набором текста контракта, она достала из нижнего ящика стола стопку бумаги и заправила ее в принтер. Поразмыслив, Петр кинул голову в корзину для мусора.
– Извините, можно? – попросился Петр, открывая дверь кабинета генерального директора.
Директор осуждающе нахмурил брови, выдвинув вперед нижнюю челюсть. Петр глазами отыскал своего начальника, но место возле него было занято, свободным оставался только стул на противоположном от директорского кресла конце длинного стола для совещаний. Петр с виноватым видом опоздавшего уселся, взглянув исподтишка на часы: 11.07. Семь минут – это много. После совещания, похоже, предстоит неприятный разговор с начальником. Хорошо еще, что первым докладывался начальник производственного отдела Лев Григорьевич Каштальянский. На работе у него была кличка «Без тормозов». Когда Лев Григорьевич начинал говорить, остановить его не представлялось никакой возможности. Ораторствовал он всегда долго и обо всем, кроме непосредственно сути вопроса.
Раскрыв перед собой записную книжку, Петр для пущей важности сразу же сделал там пометку. Осмотрелся. По правую руку от него сидели начальник отдела рекламы Иммануил Рахмоновович – толстый, с обвисшими, как у бульдога, щеками мужчина в очень дорогом черном костюме с золотой брошью на галстуке и его помощник Илья – слащавый юноша – брюнет с напомаженными волосами. По слухам, они были любовниками, что являлось постоянным предметом обсуждения сотрудников предприятия. Напротив Петра восседала Елизавета Петровна – руководитель планового отдела, до этого сорок лет проработавшая председателем профкома местного завода-гиганта. Монолитная старуха с высокой копной фиолетовых волос, которые она, несмотря на очень высокую зарплату, до сих пор подкрашивала чернилами. Рядом с ней с наслаждением ковырялся в своем носу замначальника материально-технического отдела Иннокентий Адамович Шпак. Засунув в ноздрю палец, достал оттуда «козу», внимательно осмотрел ее со всех сторон, понюхал, поднес ко рту, как будто решая: попробовать ее на вкус или нет? Щелчком попытался скинуть соплю на пол, но она жидкая, клейкая, липнет к пальцу. Тогда Иннокентий Адамович вытер ее о край стола, остатки скатал ладонью в длинный твердый катышек и в таком уже виде бросил на пол. Очистив руку об штанину, он снова полез в нос.
