Николай Аркадьевич Липкин
Топорик
– Ты думаешь одном, братец, тебе плохо? – повернул в сторону Петра свое усталое, бесстрастное лицо водитель. – А как мне, ты представляешь? Вот так изо дня в день, изо дня в день… Пассажиры – подонки! Каждый так и норовит на халяву прокатиться, заберется себе тихонько в салон и денег не передает, а ты попробуй уследи за каждым: заплатил он или нет. Нагадят, нагадят после себя, жвачек к сиденьям поприклеивают – неотдерешь, одних пустых бутылок к вечеру на два ящика собирается. А мне убирай! А ты думаешь, мне за уборку хозяин доплачивает? Нет. А я все равно убираю, потому что человек я такой. Аккуратный я, – заключил он меланхолическим голосом. – Сдачу возьмите, пожалуйста, – обратился он к подсевшему на остановке пассажиру.
– Здесь тормозните, возле входа в метро, – попросил Петр.
Длинное жерло эскалатора выплеснуло Петра на перрон метрополитена.
– Трам-пам-пам, трам-пам-пам…, – заиграла веселая музыка. – Граждане пассажиры, отойдите от края платформы. Не препятствуйте выходу пассажиров из вагонов. Будьте взаимно внимательны, уступайте места инвалидам, пассажирам с детьми и лицам преклонного возраста.
Говорившая безуспешно пыталась придать своему голову чувственность и проникновенность, а получалось пошло и гадливо, как по телефону, указанному в объявлении: «Гибкая, как лань блондинка скрасит вечер одинокому мужчине старше тридцати».
Поезд приехал переполненный, людской поток понес Петра к дверям. Сообразив, что мест в вагоне не осталось, он попытался остановиться. В результате чего был отпихнут разгневанной женщиной, того самого преклонного возраста, которая, ничуть не стушевавшись от такого столпотворения, с разгона вдарила плечом в выпирающее сквозь раздвинувшиеся двери людское месиво, втискивая в вагон свое тело. Двери машинист смог закрыть с шестой попытки. Следующий поезд пришел полупустой. Обрадованные пассажиры дружно сгрудились вдоль края платформы.
– Трам-пам-пам, трам-пам-пам…, – снова раздалась музыка. – Граждане пассажиры, посадка на поезд, следующий по направлению станции институт Культуры, осуществляться не будет. Поезд следует в депо. Пожалуйста, отойдите от края платформы.
Голос приобрел оттенок деланного оптимизма и радости, каким обычно говорят у постели тяжело больного человека. «Плохо тебе? Нехорошо? Тошнит? В груди колет и дышать трудно? Но ничего, ничего, ты главное не раскисай! Мы с тобой еще того! Еще повоюем! Еще ого-го! Потом… Когда-нибудь…»
На эскалаторе Петр поднялся к стеклянной будке диспетчера. Неимоверно толстая женщина с ярким кокетливым макияжем, в синей форменной одежде обернулась. Увидав Петра с топориком в руке (похоже, на его лице и так все было написано), она нервно сглотнула слюну:
– Молодой человек, что вы здесь делаете, сюда нельзя, тут служебное помещение! – визгливо закричала она.
Примерившись, Петр размахнулся, пытаясь попасть ей повыше шеи в мощный бугор загривка, переходящий в спину такой ширины, совладать с которой, казалось, можно, что разве с помощью бензопилы. Локтем он задел стенку тесной будки, направление удара изменилось, и топорик соскочил на ее обширный, расплывшийся по столу бюст. Женщина пронзительно заверещала. Лезвие без всякого сопротивления, как в тесто глубоко вошло в тело по самое топорище. Пальцами Петр ощутил мягкую теплоту подкожных жировых складок. Чтобы вытащить лезвие потребовалось некоторое усилие, пришлось даже упереться ногой в стенку будки. Наконец, с протяжным чпоком топорик выскочил наружу. И еще раз, еще раз! После каждого удара пронзительный визг толстухи становился на тон ниже, превратившись в конце концов в тянущийся бас, как на зажеванной магнитофонной пленке. Крови не было совершенно, от ударов в теле оставались неровные рытвины: мелкие затягивались сами собой, стоило только вытянуть лезвие, глубокие, наоборот, расплывались, соединяясь друг с другом в одно большое красноватое образование.
В одиннадцать часов у генерального директора совещание, на котором непосредственный начальник Петра будет отчитываться о проделанной отделом работе за последний квартал. Подготовить же доклад – обязанность Петра. Большую часть он сделал еще вчера, осталось свести еще кое-какие цифры в таблицу, добавить пару абзацев «воды»: генеральный – доктор технических наук, бывший ведущий научный сотрудник «почтового ящика» – совещания проводил по регламенту Ученого совета: каждому выступающему отводилось по десять минут на доклад, потом пять минут на вопросы. Просто описать результаты работы, даже если делать это очень медленно – это от силы на три минуты. Сделав себе большую кружку кофе со сливками, Петр уселся напротив монитора компьютера.
