Никита Королёв
Муравейник в лёгких
Бонд рос в Южном Курево. Благодать доходила до туда уже выдохшаяся, прогорклая, и её там уже не вдыхали, а слизывали в виде серо-бурых капель, причём сделать это надо было успеть до того, как они уползут в самый низ, в Чёрную Пустошь. Земля там была дряблой, словно бы выжженной какой-то неизвестной напастью и, как говорили в народе, «кислой». Вернее, не земля, а трясина, своей чернотой и вязкостью, казалось, поглощавшая даже свет. И что уж говорить о тех несчастных муравьях, что нашли там свою погибель в слепой погоне за каплей разбодяженного благоса? Так священный дым именовали внизу, потому как назвать эту горькую дрянь благодатью язык не поворачивался. Зато он очень даже поворачивался, чтобы её слизывать, пока лапки ещё ходят, пока до Пустоши есть ещё хоть три шага, два шага, шаг… Увы, внизу нисхождение благодати каждый раз омрачалось чьей-то смертью. Это были бедняки, измученные длительной ломкой и оттого потерявшие всякую бдительность.
Бонд рос прямо у границы Чёрной Пустоши, которая по совместительству была и свалкой, и кладбищем для бедных. Из-за ядовитых испарений жильё там стоило гроши, что пришлось по нраву семье Бонда, обедневшей, когда он был ещё совсем ребёнком, после того, как отца уволили с королевской службы. До того, как со слухом стало у него совсем худо, он доносил сигналы свыше до сведения Её величества, но, что важнее, участвовал в создании священной книги. Она состояла из двух частей: «Закон», где перед банальными «не убий» и «не укради» под страхом смертной казни запрещалось произносить имя ужасного Паспорта, и «Благодать», в которой описывалось, как нужно вести себя, чтобы она сошла: благие дела, благие слова, благие намерения. Книга преподавалась в школах и читалась всеми в обязательном порядке. Основные её положения планировалось высечь на столбе на центральной площади, но его возведение так и не завершили, потому как каждая попытка непременно сопровождалась серьёзными катаклизмами и стоила жизни многим строителям. Подрядчики грешили на мокротные грунты, в народе развелась молва о проклятье, лежавшем на этих землях, а власти вообще отрицали какую-либо связь между землетрясениями и строительством столба, однако проект поспешно свернули, оставив лишь из какого-то упрямства уцелевшую после обрушения часть и канонизировав этот неровно усечённый цилиндр усилиями придворных художников.
И только Беломор знал истинную причину повышенной сейсмической активности в этих местах. Изучая поведение земли под воздействием формикогенного фактора, он пришёл к выводу, что мир вокруг не только живой, но и разумный. Вопреки её статусу святыни, Беломор также изучал благодать, её виды, о которых в настоящее время можно было только вычитать из книг, и её влияние на организм муравья и на окружающую среду. Поначалу его исследования были высоко оценены Её величеством в силу их оптимистичности: благодать, согласно его ранним научным работам, положительно влияет на нервную систему муравья, успокаивая, наполняя принимающего умиротворением и тихой радостью. Но дальнейшие исследования привели к не столь уж радужным выводам. Если точнее, Беломор увидел чёткую зависимость роста Чёрной Пустоши от нисхождения благодати и, вместе с тем, связывал её отсутствие с учащением грабежей, убийств и случаев вандализма среди граждан. Проще говоря, частая благодать приводила в движение границы Чёрной Пустоши, редкая же превращала народ в население, дикое и жестокое. Для усмирения толпы в такие безотрадные времена проводились гладиаторские бои, а также разыгрывались представления с настоящими казнями, когда вместо актера на сцену выводили переодетого арестанта, осуждённого на смерть. Но Беломор, хоть и не входил в элиту, ясно понимал, что это не выход из ситуации, а всего лишь костыль. За попытку эти соображения обнародовать за Беломором установили слежку, однако своих исследований он не оставил. И в конце концов, после долгих ночей за смоляными папирусами Беломор пришёл к страшным, крамольным выводам, с которыми он незамедлительно отправился в королевские покои. Никто не знает деталей их разговора – он проходил с глазу на глаз. Известно только, что после него Беломора обвинили в паспортопоклонничестве и заточили в темницу, где, по слухам, он продолжил свои изыскания.
Однако вернёмся к Бонду.
Однажды, когда город сонно вдыхал утешительный дым после сильной и довольно ритмичной встряски, он услышал небесные голоса. Разобрать слова было трудно, потому что говорившие мурлыкали, как два наевшихся досыта кота, но Бонд, унаследовавший от отца хороший слух, всё слышал.
– Знаешь, – говорила Она, – я тут недавно кое-что прочла и хочу задать тебе пару вопросов.
– Хм, ну задавай, – ответил Он.
– Вот где мы сейчас находимся?
– Как где? На кровати, слепышка.
– А кровать где?
– В комнате.
– А комната где?
– Ну, в доме, – настороженно ответил Он.
– А дом где?
– Тебе пять лет, что ли?
– Где дом? – повторила свой вопрос Она.
– В Москве, – процедил Он.
– А Москва где?
– В России.
– А Россия где?
– В… – тут Он произнёс какое-то непонятное слово, рифмовавшееся с последним словом из Её вопроса. Немного помолчав, Она подвела сразу к сути.
– Ладно, предположим, Россия на Земле, Земля в Солнечной системе, галактики, там, Млечный Путь, всё прочее и так до Вселенной. А Вселенная где?
– Ты только не обижайся, но, если бы я знал ответ, я бы здесь с тобой не валялся.
– Справедливо. Но ответ прямо у тебя под носом, вернее – за ним. Вселенная – в твоём сознании. Сознание формирует материю вокруг тебя, вернее то, какой ты её видишь, а из материи сплетены нейронные связи в твоём мозгу, которые ты зовёшь собой. Сознание создаёт материю, материя создаёт сознание. Понимаешь? Это бесконечный коридор обращённых друг к другу зеркал, как в примерочной.
– Кстати, о примерочных, – перебил Он. – Ты это придумала, когда мы там… ну…
На это мир только тяжело, с характерным свистом, расширился и сузился, после чего Она продолжила:
– Твои глаза видят просто две стекляшки друг напротив друга, но твоё сознание придаёт им бесконечную перспективу, которой, в сущности, нет. Разбей ты одно зеркало, и весь бесконечный коридор исчезнет.
– Да, только тебе потом платить за его исчезновение, – заметил Он.
– Правильно, владельцам магазинов вообще не нравится, когда ты разбиваешь свой зеркальный коридор. Пока ты по нему бродишь, брызгая слюной и жадно озираясь на вывески, они могут спокойно оплачивать тёплый пол в своём коттедже в Барвихе и учебу своих детей в Англии. В их интересах поддерживать иллюзию реальности всего материального, наклеивая на неё пестрые бирки и аппетитные ценники. И чтобы пройти к следующему эскалатору, тебе нужно обойти все магазины на этаже. Но и этих дельцов можно только пожалеть – они такие же дофаминовые наркоманы, как и мы с тобой.
