Никита Бичурин
Неизвестный Китай. Записки первого русского китаеведа
Картина жизни
Первый выдающийся русский китаевед Никита Бичурин служил епископом Православной духовной миссии в Пекине и изучал Китай в течение долгих лет.
Эта книга является систематическим изложением описания китайского государства как социального института и, будучи написанной языком простым, ясным и доступным, при этом точна в фактах и изображении общей картины жизни китайского народонаселения.
Никита Бичурин был наблюдатель доброжелательный, а бытописатель – беспристрастный, и эти два качества его личности позволили ему написать книгу, в которой очень много любопытных деталей ткут облик обычаев и нравов, устройства государственности, рассказывают о свадьбе и браке, рождении и похоронах, о наказаниях и истории, о календаре и обрядах.
Несмотря на то что книга была написана почти две сотни лет тому назад, она совсем не утратила своей актуальности, потому что Китай, оставаясь традиционным по своей природе, под тонким налетом западного образа жизни, по сути, сохраняет в глубине своей народной души те же самые ценности и способы оценивания, которые предки создавали в глубине тысячелетий, а потомки несли по реке времени до нынешнего века.
Так что срез, сделанный Никитой Бичуриным, имеет ценность не только как изображение, которое можно внимательно и с пользой рассматривать в течение долгого времени, возвращаясь к нему раз за разом, но и как образец подхода к материалу и предмету описания, который так трудно найти в настоящего времени текстах, посвященных тому же вопросу.
Конечно, излагая материал, Никита Бичурин вынужден был упрощать некоторые вещи, но ни в одной строке и букве он не идет против истины. Бичурин старался, не навязывая своего мнения и избегая резких оценок, просто изложить беспристрастно факты, дабы дать читателю сложить собственную картину китайского образа жизни, что, с моей точки зрения, автору в полной мере удалось.
Бронислав Виногродский
От РЕДАКЦИИ
Никита Бичурин, в монашестве отец Иакинф, был выдающимся русским синологом, первым, чьи труды в области китаеведения получили международное признание. Он четырнадцать лет провел в Пекине в качестве руководителя Русской духовной миссии, где погрузился в изучение многовековой китайской цивилизации и уклада жизни империи.
Благодаря его научной и литературной деятельности россияне впервые подробно познакомились с уникальной культурой Китая, узнали традиции и обычаи этого закрытого для европейцев государства.
Ученый и монах, литератор и путешественник, Никита Яковлевич Бичурин прожил насыщенную, богатую яркими и драматическими событиями жизнь. Он родился в 1777 году в селе Акулево Чебоксарского уезда. Его отец был священником, и по существовавшим в то время законам Никита обязан был поступить в духовную семинарию. Способному молодому человеку легко давались и богословские, и светские предметы, среди которых были история, география, иностранные языки. В те годы в нем проснулся дух исследователя и ученого, священническое служение его не привлекало.
Тем не менее в двадцать три года Никита Бичурин стал монахом и получил имя Иакинф. Большинство биографов Иакинфа сходятся во мнении, что постриг был не совсем добровольным, но причины этого поступка называются разные – от несчастной любви до давления архиепископа. Восхождение отца Иакинфа по церковной служебной лестнице было стремительным: уже через два года его назначили ректором духовной семинарии и настоятелем монастыря в Иркутске. Отец Иакинф успел провести значительные реформы в семинарии (в частности, ввел в курс обучения светские дисциплины), когда вдруг разразился скандал. Его обвинили в тайной связи с женщиной. Он своей вины не признал, но, как «впавший в соблазн», был разжалован и отправлен учителем в Тобольск.
В то время российское правительство готовило к отправке в Китай очередную, девятую по счету, духовную миссию. История подобных миссий началась еще в конце XVII века, при Петре I, когда в Пекин впервые были отправлены священнослужители для сохранения веры среди немногочисленных потомков дальневосточных казаков, проживавших в Китае. Позже миссия приобрела скорее дипломатический, чем религиозный характер. Закрытый Китай, не пускавший на свою территорию иностранцев и не поддерживавший дипломатических отношений с Россией, все же позволял присутствие представителей духовенства. Участники экспедиций на протяжении десятилетий пытались изучать китайский язык, знакомиться с традициями и нравами страны, налаживать дипломатические контакты с правительством. Долгое время духовные миссии были единственным достоверным источником, поставлявшим в Россию сведения о положении дел в Китае и соседних с ним государствах.
Руководителями миссий старались назначать образованных людей из числа духовенства, способных не только отправлять церковные службы, но и заниматься научной работой. Отец Иакинф был вполне подходящей кандидатурой: начитанный, эрудированный, он, кроме того, интересовался Китаем, много знал об этой стране и владел основами китайского языка. Так как в период формирования миссии он находился в опале, утверждение его кандидатуры встретило противодействие, которое удалось преодолеть.
18 июля 1808 года Девятая русская духовная миссия выехала из Иркутска в Пекин. Предварительно отец Иакинф получил секретные инструкции от Коллегии иностранных дел. Кроме религиозной, научной и дипломатической деятельности, ему вменялось в обязанность вести разведывательную работу и докладывать об экономической и военной ситуации в стране. Свое назначение Бичурин принял с энтузиазмом, путешествие в неведомую страну, о которой ходили самые невероятные слухи, стало для него настоящим подарком судьбы.
Оказавшись в Китае, отец Иакинф обнаружил, что миссия находится в плачевном состоянии: православных осталось всего несколько десятков человек, хозяйство в упадке, финансов катастрофически не хватает. Он писал многочисленные рапорты Синоду, но его просьбы увеличить материальное содержание оставались без ответа; России, которой пришлось вести войну с Наполеоном, было не до Китая. О том, как тяжело жилось членам миссии, говорит хотя бы тот факт, что из одиннадцати человек, приехавших в Пекин, к моменту отъезда в живых осталось только пятеро.
Бичурин переносил лишения легче остальных, он с детства привык обходиться малым, к тому же исследовательский пыл затмевал для него бытовые невзгоды. С первых дней пребывания в Пекине он окунулся в окружающую жизнь: постоянно совершенствовал знание языка, заводил многочисленные знакомства, изучал старинные трактаты, своими глазами наблюдал нравы и обычаи китайцев, вращаясь в самых разных кругах.
Девятая миссия считается самой успешной с точки зрения проведенной исследовательской работы, и это целиком заслуга Никиты Бичурина.
В первые годы отец Иакинф пытался вести миссионерскую деятельность, проводил богослужения, переводил священные тексты на китайский язык. Но постепенно, по мере того, как его подчиненных одолевали болезни и пороки, а безденежье привело к полному разрушению храма, он оставил обязанности священнослужителя и сосредоточился на научной деятельности. Отец Иакинф составил первый китайско-русский словарь, который одновременно был и энциклопедией китайской жизни; перевел с китайского более десятка исторических трудов; создал подробное описание Пекина с картами; собрал большое количество материала о законодательстве, просвещении, религии и других областях китайской культуры, впоследствии переработав его в статьи и книги.
Итогом Девятой духовной миссии, как это ни парадоксально, стал суд над ее руководителем и пожизненная ссылка его на остров Валаам. Синод посчитал, что отец Иакинф не справился со своей задачей, так как полностью забросил миссионерскую деятельность, научные же достижения духовное начальство не интересовали. Находясь под следствием, Бичурин начал писать статьи о Китае, Тибете, Монголии, которые публиковались в научных журналах, правда без указания имени. В ссылке он продолжил работать – писал новые статьи и очерки, и вскоре деятельностью опального священнослужителя заинтересовались российские ученые-во-стоковеды. Обнаружив, какую грандиозную работу проделал руководитель Девятой миссии, они стали ходатайствовать перед министром иностранных дел и самим императором об освобождении столь ценного специалиста. Бюрократическая волокита продлилась довольно долго, но в итоге затея увенчалась успехом.
После трех лет, проведенных в ссылке, Никита Бичурин был переведен в Санкт-Петербург и причислен к Азиатскому департаменту Министерства иностранных дел, но при этом он оставался монахом Александро-Невской лавры и жил на ее территории, в монашеской келье. Через несколько лет он попытался сложить с себя монашеский сан, написав в прошении: «…я обратился к последнему средству всепокорнейше просить Святейший Синод снять с меня с монашеским саном те обязанности, выполнять кои с точностью и по совести я не в состоянии», но ему было отказано. Иакинф формально оставался монахом до конца жизни, но при этом вел жизнь светского человека и ученого. Он стал известной личностью в петербургском свете, среди его знакомых были Брюллов, Одоевский, Крылов, Пушкин. Последний использовал бичуринские очерки о калмыцком народе при создании повести «История Пугачева».
Первая же книга Бичурина – «Описание Тибета в нынешнем его состоянии» – стала заметным литературным и научным явлением, получившим восторженные рецензии ведущих журналов. В последующие годы Никита Бичурин опубликовал около десятка крупных сочинений и множество работ меньшего формата. Его известность как крупнейшего знатока Центральной Азии росла, труды переводились на европейские языки, и в 1828 году он был избран членом-корреспондентом Российской академии наук.
В 1830-е годы Бичурин совершил две поездки в Восточную Сибирь, во время которых продолжил изучение китайского и монгольского языков и исследование истории центрально-азиатских народов. Он составил первую программу обучения китайскому языку и открыл первую китайскую школу в городе Кяхта, где обучали купцов, торговавших с Китаем, и готовили переводчиков.
В последние годы жизни Никита Бичурин, несмотря на одолевавшие его болезни, продолжил издание трудов, посвященных Китаю. В 1840 году была опубликована его книга «Китай. Его жители, нравы, обычаи, просвещение». Как и предыдущие работы, она вызвала большой интерес в российских образованных кругах. Издание представляет собой сборник статей, часть из которых публиковалась ранее в различных журналах.
«В Китае все то же, что есть у нас, и все не так, как у нас», – восклицает автор в начале одной из глав. «Там люди также говорят, но только не словами, а звуками; там также пишут, но только не буквами, а знаками… Мы молимся об успокоении родителей по смерти, а там молятся покойным родителям о ниспослании счастия оставшемуся семейству», – продолжает он.
Китай, по мнению автора, остается для европейцев неведомым лабиринтом, в котором очень легко заблудиться, не имея путеводной нити. Такой нитью и призвана стать книга Никиты Яковлевича Бичурина, охватывающая самый широкий круг тем и вопросов – от языка, письменности и структуры образования до церемоний по различным поводам (свадьба, рождение, погребение) и философской системы.
Отец Иакинф, в миру Никита Бичурин, скончался в Александро-Невской лавре в возрасте 76 лет. Перед смертью он успел закончить и издать свой самый крупный синологический труд, посвященный народам, обитавшим в Средней Азии в древности. На скромной могиле ученого, расположенной на территории лавры, китайскими иероглифами выбиты слова: «Не зная покоя, усердно трудился и пролил свет на анналы истории».
Труды Никиты Бичурина, написанные почти двести лет назад, остаются интересными и в наше время. Его переводы китайских трактатов, исторические работы и научные исследования вновь и вновь переиздаются, привлекая читателей оригинальностью изложения, разнообразием охваченного круга вопросов, глубиной погружения в жизнь китайского общества и, конечно, искренней увлеченностью автора предметом своего изучения.
Предисловие
Все, что только написано мною общего касательно нравов, обычаев и просвещения в Китае, при всей краткости своей, достаточно подать верное и ясное понятие о гражданском образовании китайского государства. В Европе до сего времени полагали Китай в Азии не по одному географическому положению, но и в отношении к гражданскому образованию – разумея под образованием одно варварство и невежество: но сами не могли приметить своего заблуждения по сему предмету. Первые католические миссионеры при своем вступлении в Китай превосходно описали естественное и гражданское состояние сего государства, но не многие из них, и те только слегка касались нравов и обычаев народа. Впоследствии другие католические же миссионеры, увлеченные ревностию к христианству, описали языческую нравственность китайцев, разумеется, довольно черными красками, и это столь польстило умной Европе, что лучшие писатели ее, касавшиеся Китая, один пред другим старались вполне выказать свое красноречие, чтоб усилить черноту красок, как будто бы от этого преимущество христианских народов выказывалось в красках светлее обыкновенных. В новейшее время Мориссон и Давис сообщили истинное понятие о Китае, но они ограничились чрезвычайно краткими очерками, которыми могли возбудить одно изумление и потом оставить в недоумении. Надлежало глубоко вникнуть в законодательство и действия правительства, чтоб постигнуть дух законов, политику управления, и потом определить степень просвещения. С первого взгляда можно только приметить, что чернь в Китае в образовании стоит несколькими степенями выше черни многих европейских государств, а касательно религии ничего положительного не имеет. Действительно мы ныне знаем в свете один только народ, у которого философия, к необыкновенному удивлению Европы, связана с религией самыми тесными узами. Я разумею здесь религию государственную, народную, которая носит название жу-цзяо. Внутренний состав сей религии основан на чисто философских началах, и притом той самой философии, которая чрез училищное воспитание проникла все сословия народа, подобно как вода чрез слои губки. Наоборот, большая часть древних положений сей философии состоит из начал религиозных – той самой религии, которая возникла с первоначальным гражданским образованием китайского народа. Здесь предстоит нам вопрос, что в Китае древнее: религия или философия? Предоставим решить этот вопрос китайской истории, которая хронографической жизнью живет с самого основания Китайской империи и была очевидным свидетелем всего происходившего в народе в течение сорока двух веков. Китай достоин нашего взгляда.
Никита Бичурин (Иакинф)
I. О КИТАЙСКОМ ЯЗЫКЕ И ПИСЬМЕ
«Китай все еще остается лабиринтом, в котором без нити указания и несколько шагов иногда сделать без ошибки трудно»
Китайский язык совершенно отличен от всех известных и древних, и новейших языков, и отличен изумляющей странностью в том, что нет в нем ни словопроизводства от корней, ни изменения слов по окончаниям; даже, если можно так сказать, нет в нем и слов, а китайцы говорят звуками, которые без связи с другими звуками не могут представлять определительных понятий, потому что число всех звуков не простирается выше 446, и каждый из них заключает в себе множество различных понятий; а если случится выразить что-нибудь одним звуком не в связи с другими звуками, то нужно бывает присовокуплять к оному другой звук, составляющий с ним известное выражение, или сказать условный знак (букву) произнесенного звука. Равным образом письмо китайское есть идеографическое, в котором нет букв для изображения звуков голоса, а место их занимают условные знаки, которые сами собою представляют или предмет, или понятие. По сему определению китайские письмена имеют совершенное сходство с мимическим языком глухонемых, которые к выражению мыслей употребляют знаки.
Жители разных стран, не разумея языков друг друга, если знают китайское письмо, свободно могут разговаривать между собою.
Столь странные свойства и языка, и письма китайского представляют иностранцу их изучение очень трудным, но сия трудность скоро и легко уравнивается при внимательном рассматривании состава их. В китайском языке есть умственное изменение, которое оттеняет в нем качества, действие, состояние, взаимное отношение предметов и связь суждений и таким образом вполне заменяет употребляемое для сего во всех других языках словоизменение в окончаниях по склонениям и спряжениям, по родам и числам. Умственное изменение в китайских звуках заключается в изменении самого смысла их и есть двоякое: словопроизводное, определяющее разряды слов, и грамматическое, которое показывает изменение в окончаниях сообразно словосочинению того языка, на который делается переложение с китайского. Словопроизводное изменение состоит в том, что одно и то же слово принимает качества разных частей речи по одному отношению к месту, которое занимает оно в связи с прочими словами, составляющими речь. По правилам же грамматического изменения имена существительные и прилагательные умственно изменяются в окончаниях соответственно своему значению в речи и тем словам, с которыми они в связи; таким же образом и глаголы изменяются в окончании сообразно обстоятельствам речи. Вместе с китайскими звуками и таким же точно образом изменяются и условные знаки – неизменяемые в начертании.
Что касается до произношения китайских звуков, в Европе давно ввели и утвердили единообразный выговор и единообразное начертание их на своих языках. Русские синологи, напротив, только что начинают с робостью показываться на поприще словесности восточных народов. Новость предметов и упражнений почти на каждом шагу представляет им сомнения, и это колебание приметно даже в различии выговора и начертания одних и тех же звуков. В подобном затруднении надобно вслушаться в произношение самих китайцев и по оному сделать положение для правильного выражения китайских звуков русскими буквами.
Из букв, входящих в состав китайских звуков, нет ни одной, которой бы не было в русском языке; заметное же в китайском языке отличие некоторых звуков не составляет новых букв, а происходит от произношения.
<…>
II. КРАТКИЕ СТАТИСТИЧЕСКИЕ СВЕДЕНИЯ О КИТАЕ
«Каждая династия вводила единство в училищном воспитании юношества и в правилах обращения людей разных сословий, единство в покрое и цветах одеяния, в виде и размере колесниц, единство в начертании букв, их выговоров, ударений и значений. Сим образом как бы переплавляли целое государство в горниле законов и снова начинали великий труд в образовании народа»
Китай, взятый в значении государства, заключает в себе 18 губерний и Маньчжурию; взятый в значении империи объемлет всю Монголию с Хухэнором, Восточный Туркестан и Тибет – как владения, состоящие в совершенном подданстве его.
Губернии разделяются на области, управляющие комиссарства и управляющие округа.
Области по земскому управлению делятся на комиссарства, округа и уезды; управляющие округа делятся на уезды. Управляющие комиссарства составляют отдельные части, состоящие в зависимости от казенных палат, а на уезды не разделяются, исключая Сюй-юн-тьхин в губернии Сы-чуань. Управляющими называются те комиссарства и округа, которые по управлению зависят непосредственно от начальников губерний. Неуправляющие комиссарства и округа считаются в качестве уездов и зависят от областных начальств.
Управление губерний вверено генерал-губернаторам и губернаторам, которые управляют оными чрез казенные палаты. Казенные палаты в управлении действуют чрез областные правления; областные правления – чрез уездные правления, которые непосредственно управляют народом и приводят в исполнение распоряжения высшего начальства.
Военные начальники отдельно управляют вверенными им городами или крепостями с принадлежащими к оным землями и жителями.
Первая губерния есть Чжи-ли, в которой одна казенная палата; главное правление – в Бао-дин-фу[1]. Сия губерния содержит в себе 11 областей, 6 управляющих округов и 3 управляющие комиссарства (в Чжан-цзя-каэу (Калгане), Ду-ши-кхэу и Долон-норе); а области и округа разделены на 17 округов и 124 уезда.
Примечание. Губерния Чжи-ли с северной стороны заключает в себе весь Чахарский аймак и часть Каруинъского аймака, лежащие за Великой стеной.
Вторая губерния есть Шань-дун, в которой одна казенная палата; главное правление – в Цзи-кань-фу. Сия губерния содержит в себе 10 областей и 2 управляющих округа, а области и округа разделены на 9 округов и 96 уездов.
Третья губерния Сань-си[2], в которой одна казенная палата; главное правление – в Тхай-юань-фу. Сия губерния содержит в себе 9 областей, 10 управляющих округов и 6 комиссарств, а области и округа разделены на 6 округов и 85 уездов.
К сей губернии причисляется аймак Тумот, лежащий за Великой стеной, в коем главный город – Гуй-хуа-чен, по-монгольски Хухэхота. Он разделен на 6 комиссарств.
Четвертая губерния есть Хэ-нань, в которой одна казенная палата; главное правление – в Кхай-фын-фу. Сия губерния содержит в себе 9 областей, 4 управляющих округа, а области и округа разделены на 6 округов, 97 уездов и одно комиссарство.
Страна, лежащая от губернии Шань-дун на юг, называется Лян-цзян, что значит по обе стороны реки Цзян. Она содержит в себе три губернии: Цзян-су и Ань-хой (в Цзяннань) и Цзян-си.
Пятая губерния есть Цзян-су, в которой две казенные палаты: одна в Цзян-нин-фу, другая в Су-чжеу-фу. Сия губерния заключает в себе 8 областей, 1 управляющее комиссарство, 3 управляющих округа и 62 уезда.
Шестая губерния есть Ань-хой, в которой одна казенная палата; главное правление – в Ань-цинь-фу. Сия губерния заключает в себе 8 областей и 5 управляющих округов, а области и округа разделены на 4 округа и 30 уездов.
Седьмая губерния есть Цзян-си, в которой одна казенная палата; главное правление – в Нан-чан-фу. Сия губерния содержит в себе 13 областей, 1 управляющий округ, кои разделены на 2 комиссарства и 75 уездов.
Восьмая губерния есть Фу-цзянь, в которой одна казенная палата; главное правление – в Фу-чжеу-фу. Сия губерния содержит в себе 10 областей, 2 управляющих округа, а области и округа разделены на 4 комиссарства и 62 уезда.
Девятая губерния есть Чже-цзян, в которой одна казенная палата; главное правление – в Хан-чжеу-фу. Сия губерния содержит в себе 11 областей, разделенных на одно комиссарство, один округ и 76 уездов.
Страна, лежащая от губернии Хэ-нань на юг, называется Ху-гуан, что значит обширность озер. Она содержит в себе две губернии – Ху-бэй и Ху-нань.
Десятая губерния есть Ху-бэй, в которой одна казенная палата; главное правление – в Ву-чан-фу. Сия губерния заключает в себе 10 областей, которые разделены на 7 округов и 60 уездов.
Одиннадцатая губерния есть Ху-нань, в которой одна казенная палата; главное правление – в Чин-ша-фу. Сия губерния заключает в себе 9 областей, 4 управляющих округа, а области и округа разделены на 3 округа и 64 уезда.
Страна, лежащая от губернии Сань-си на запад, называется Шань-гань, что значит Шань и Гань, и составляет две губернии – Шань-си и Гань-су; страна, лежащая от губернии Гань-су на запад, называется Или; а лежащая на юго-запад называется Цин-хай, по-монгольски Хухэнор (или Кукэ-нор).
Двенадцатая губерния есть Шань-си. в которой одна казенная палата; главное правление – в Си-ань-фу. Сия губерния заключает в себе 7 областей, 5 управляющих округов, а области и округа разделены на 6 комиссарств, 5 округов и 73 уезда.
Тринадцатая губерния есть Гань-су, в которой одна казенная палата; главное правление – в Лан-чжеу-фу. Сия губерния заключает в себе 9 областей и 6 управляющих округов, а области и округа разделены на 9 комиссарств, 7 округов и 31 уезд. Сверх сего находится 42 инородческих племени, управляемых своими старшинами, называемыми по-китайски Тху-сы, что значит туземный начальник. Инородческие племена состоят из тангутов, живущих внутри Китая.
Под ведомством генерал-губернатора губерний Шань-си и Гань-су состоит Хухэнор, а в Чжунгарии – Бар-кюль и Урумци, кои по географическому своему положению, а более для сообщения с западными землями, причисляются к губернии Гань-су.
Четырнадцатая губерния есть Сы-чуань, в которой одна казенная палата, главное правление – в Чен-ду-фу. Сия губерния заключает в себе 11 областей, 6 управляющих комиссарств, 9 управляющих округов, а области и округа разделены на 6 комиссарств, 11 округов и 111 уездов. Сверх сего находится 269 инородческих племен, кои состоят из тангутов, обитающих в пределах Китая.
Тибет по географическому положению причисляется к губернии Сы-чуань. Два китайских чиновника 4-го класса управляют сим государством под зависимостью генерал-губернатора в Сы-чуань.
Примечание. Страна, лежащая от губернии Цзян-си и Ху-нань на юг, называется Лян-гуан, что значит две Гуан, и разделяется на две губернии – Гуан-дун (Кантон) и Гуан-си.
Пятнадцатая губерния есть Гуан-дун, в которой одна казенная палата; главное правление – в Гуан-чжеу-фу. Сия губерния содержит в себе 10 областей и 3 управляющих округа, а области и округа разделены на 2 комиссарства, 7 округов и 79 уездов.
Шестнадцатая губерния есть Гуан-си, в которой одна казенная палата; главное правление – в Гуй-линь-фу. Сия губерния содержит в себе 11 областей и один управляющий округ, кои делятся на 3 комиссарств, 16 округов, 47 уездов. Сверх сего находятся 46 инородческих племен.
Примечание. Страна, лежащая от губернии Сы-чуанъ на юг, называется Юн-гуй, что значит юн и гуй, и разделяется на две губернии – Юнъ-нанъ и Гуй-чжеу.
Семнадцатая губерния есть Юнь-нань, в которой одна казенная палата; главное правление – в Юнь-нань-фу. Сия губерния заключает в себе 14 областей, 3 управляющих комиссарства и 4 управляющих округа, а области и округа делятся на 9 комиссарств, 27 округов и 57 уездов. Сверх сего находится 50 инородческих племен (тангутского и индийского происхождения).
Восемнадцатая губерния есть Гуй-чжеу, в которой одна казенная палата; главное правление – в Гуй-ян-фу. Сия губерния содержит в себе 13 областей, а области разделены на 11 комиссарств, 13 округов и 34 уезда. Сверх сего находится 81 инородческое племя.
К Китайской Империи отдельно принадлежит Маньчжурия, которая состоит из трех военных губерний: Шен-цзин, Гиринь и Хэ-лун-цзян. Шен-цзин содержит в себе две области, разделенные на три комиссарства, 4 округа и 8 уездов.
Главнокомандующий имеет пребывание в Фын-тьхянь-фу; из помощников его один в Цзинь-чжеу-фу, второй в Синь-ю-чен. Кроме сего еще считается 11 укрепленных мест, занимаемых гарнизонами.
Гиринь разделяется на три комиссарства, в коих считается 8 городов или укрепленных мест. Главнокомандующий имеет пребывание в Гиринь-хотонь; четыре помощника его занимают города Нингуту, Бэдунэ, Арчук и Сань-син.
Хэ-лун-цзян разделяется на три части, имеющие название от городов. Главнокомандующий имеет пребывание в Цицикаре; два помощника его занимают города Мэргынь и Хэ-лун-цзян-чен.
Местные начальства ежегодно составляют ведомость о народонаселении в подчиненных им местах и представляют в Палату финансов.
Племена, населяющие Китай, суть: 1) китайцы; 2) маньчжуры; 3) монголы; 4) туркестанцы; 5) фань; 6) цян; 7) миао; 8) яо; 9) ли; 10) и.
Китайцы как коренные обитатели составляют самое многочисленное племя и обитают по всем губерниям.
Маньчжуры очень малочисленны, но как племя, господствующее в Китае, содержат только гарнизоны в важных городах.
Монголы, вошедшие в Китай вместе с маньчжурами, служат в Пекине и в гарнизонах по губерниям.
Туркестанцами называются татары, обитающие в разных губерниях и причисленные к податному сословию. Только саларские татары в губернии Гань-су находятся под ведомством своих родовых старшин.
Фань – китайское общее название тангутов, обитающих в губерниях Гань-су, Сы-чуань и Юнь-нань. Это же название носят инородцы острова Тхай-вань, состоящие под зависимостью Китая.
Цян – древнее китайское название некоторых тангутских родов, обитающих в Се-чжеу в губернии Гань-су и в Мэу-чжеу в губернии Сы-чуань.
Миао суть предки тангутов, рассеянно живущие в губерниях Ху-нань, Сы-чуань, Гуан-си и Гуй-чжеу.
Яо есть название инородцев, обитающих в губерниях Ху-нань и Гуан-дун.
Ли суть инородцы, обитающие на острове Хай-нань.
И суть также инородцы, живущие в губернии Ху-нань.
В отношении к счислению народа податных сословий совершеннолетие мужского пола полагается с 16, а устарелость – в 60 лет.
Населенность Китая ежегодно возрастает не в одинаковом содержании. По ведомостям[3], представленным из губерний в 1812 году, считалось обоего пола:
I. Чжи-ли – 27 990 810
II. Шань-дун – 28 958 764
III. Сань-си – 14 004210
IV. Хэ-нань – 23 037171
V. Цзян-су – 37 843 501
VI. Ань-хой – 34168 059
VII. Цзян-си – 23 046 999
VIII. Фу-цзянь – 14 777 410
IX. Чже-цзян – 26 256 784
X. Ху-бэй – 27 370 098
XI. Ху-нань – 10 207 256
XII. Шань-си – 18 652507
XIII. Гань-су – 15 354 875
XIV. Сы-чуань – 21435 678
XV. Гуан-дун – 19 474 030
XVI. Гуан-си – 7 313 895
XVII. Юнь-нань – 5 561320 XVIII.
Гуй-чжеу – 5 288 279
XIX. Маньчжурия (китайцев) – 1249 784
Итого – 361691430 душ
Примечание. В помянутую ведомость не внесены восемь знамен военного сословия, заключающего в себе людей трех наций: маньчжуров, монголов и китайцев, пришедших из Маньчжурии.
Инородцы, состоящие в подданстве Китая, особо исчисляются семействами и частью по душам. Сих инородцев считается:
« тангутов в губернии Гань-су – 26 644 семейств
« тангутов в губернии Сы-чуань – 72374
« тангутов в Хухуноре – 7842
« тангутов в Тибете – 4889
« туркестанцев в Туркестане и Или – 69 644
« туркестанцев в Хухуноре – 2368
« таннуских урянхайцев – 1007
« алтайских урянхайцев – 685
« алтайнорских урянхайцев – 208
« усть-амурских тунгусов – 2398
Всего – 188123
Внутри Китая каждому семейству или дому дается от местного начальства воротная табель с прописанием живущих в доме, которая ежегодно переменяется.
При перемене табели выбывших исключают, а прибывших вносят. Кто переменяет жительство, обязан объявить местному начальству, чтоб получить воротную табель[4].
Десять домов составляют десяток, пхай; в десятке есть десятник, пхай-тхэу. Десять десятков составляют сотню, цзя; в сотне находится сотник, цзя-чжан. Десять сотен составляют волость, бао; в волости поставляется управитель, бао-чжен. Это учреждение соблюдается и между китайцами, за границей живущими.
