Наташа Бэ
Глазами мертвой рыбы
– Он собирается в могилу меня свести. – сказала мать.– Встань. Человек к тебе пришел.
Неохотно, но все же я медленно сел на диван. Закрыв глаза сбитыми ладонями, я хотел лишь одного, чтобы все вокруг провалилось под землю. Или я провалился бы сам.
– Теть Надь. Выйдите, я с ним поговорю. – обратился Кеша к матери.
Но она начала монотонный повествовательный рассказ о многочисленных страданиях, принесенных ей мною: о сданных в ломбард ее сережках, о проданном цыганам стареньком телевизоре, который они тут же в нашем дворе с успехом разобрали на запчасти и, обпалив провода, снесли их в скупку лома за углом. О том, что я не работаю, что паспорт я заложил в ларек, в который я нырял по ночам за паленым пойлом, и до сих пор не выкупил его, и она, кстати, тоже не собирается. О том, что я пью, жру и курю все, что только могу достать, ворую в магазине шампуни и водку. О том, что участковый протоптал уже дорожку к нашей двери. О том, что у меня условка по 158 статье и что вот-вот и я доиграюсь и сяду, при чем на месте, куда я сяду, мать запнулась, долго перебирая в голове слова «зона», «лагерь», «тюряга» и, не понимая, какое из этих слов применимо в данном контексте, закончила свое пророчество просто словом «сядет», будучи уверена, что мы поймем, куда именно я сяду. Мне было страшно и стыдно одинаково. Страшно от того, что все это истиная правда, а стыдно от того, что к Кеше не относилось все сказанное матерью, а относилось именно ко мне.
Кеша, не комментируя, слушал этот нескончаемый поток негативной информации обо мне вроде бы и с эмпатией, и одновременно равнодушно. Он смотрел то на меня, то в окно, то снова на меня, кивал головой, покашливал и минут через 10, наверное, устал и глухо сказал :
– Пойдем вниз. Покурим.
Стафорд Лаки лежал во дворе под лавочкой. Мы присели. Закурили Кешины сигареты.
– Че то ж надо делать, старичок, – прервал молчание Кеша.
Мне не хотелось ему отвечать. Что мне надо было ему ответить? Что надо делать? Мне сейчас меньше всего хотелось бы что-то делать. «Сейчас еще по одной покурим и пойду Маринке» – подумал я.
– Ты или сядешь, или в дурку закатишься, или отъедешь. – Не унимался Кеша.
«Да ну блин, да че ты пристал ко мне!» крутилось в моей голове.
– Давай еще покурим,-предложил я.
Кеша молча достал сигареты и протянул мне одну.
– Поехали на кольцо, шаурмы пожрем.– нарушил молчание Кеша. – А потом мне в одно место надо заскочить. Поехали.
– Я вот…– показал я голый живот под курткой. – Одет как обсос.
– Ничего.
Перспектива поесть горячей шаурмы не позволила возразить Кеше и выдавила из меня молчаливое согласие. Мне было стыдно. И мы поехали.