Наташа Бэ
Глазами мертвой рыбы
– Рядом с Кешей стоял Лаки, горбатый слюнявый беззубый стафорд. Его рыже-коричневая шерсть была будто бы побита молью. На суставах Лаки красовались габаритные шишки, из чего следовало, что он был стар и, вероятно, его жизнь, как и мне сейчас, особой радости не приносила.
– Есть вода? – спросил я, смотря на Лаки, но, конечно же, адресуя вопрос Кеше.
– Нет. – коротко отрубил Кеша, сплюнув на асфальт.
– Дай воды. – не сдавался я.
Кеша, постояв еще секунд десять молча, повернулся и пошел к своей практически новой «Киа», достал из нее начатую полторашку воды, открыл и протянул мне.
Теплая вода, пахнущая серой и болотом, потекла мне в рот, но и не только в рот, а на мой грязный ободранный живот, затекая по дороге в скрючившийся пупок. От этой воды мне затошнило еще больше. Я поставил бутылку рядом, понимая, что теперь вся вода моя, вряд ли Кеша будет пить ее после того, как я обмусолил горло бутылки, оставляя на ней травинки и песок со своих губ.
– А ну-ка….– Кеша смотрел куда-то в сторону, – скажи-ка мне свои цифры.
– Нет у меня телефона, – ответил я.
Выпрямив едва гнущиеся ноги, я вошел в подъезд барака, оперся плечом о стену, немного постоял и двинулся на свой четвертый этаж, преодолевая каждую ступеньку с таким усилием, будто поднимался на Олимп. Между третьим и четвертым этажами, наклонившись вперед и обнажив свои видавшие победителей финской войны панталоны, стояла баб Маша и кормила слепого рыжего кота, который жил, ел и испражнялся тут же, в пролете между этажами. Баб Маша, ворковавшая с рыжим инвалидом, не обернулась, поэтому сегодня меня не догнали ее хриплые «наркоман проклятый», «урод» и подобные нелестные высказывания. Осталось три, две, одна ступеньки… Дверь в нашу квартиру была приоткрыта и оттуда доносились звуки попсы и запах жареного лука. На цыпочках я вошел в прихожую и увидел мать – невысокого роста щуплую брюнетку с обильной проседью, растрепаную, в пижаме, что-то готовившую на кухне. Пытаясь неслышно просочиться в дверь своей комнаты, которая находилась справа, я наступил в лоток, наполненный кошачьим кучками и газетами, лоток перевернулся. Спина матери напряглась, она резко повернулась.
– Мраааааазь!
В меня полетела сковорода, но один шаг отделял меня от двери комнаты и это расстояние было значительно меньше траектории полета сковороды, поэтому я успел захлопнуть дверь за собой, закрыть ее на щеколду и лишь тогда перевести дыхание. Упав на переломанный диван, я накрыл голову подушкой.
– Конченый! – заорала мать, топая в метре от меня, но дверь надежно защищала, ломать дверь мать не станет.
– Чтоб ты сдох!
Я убрал подушку с головы. Это был апофеоз. Все. Я это знал. Стараясь дышать тихо-тихо, я закрыл глаза, положил руку на правый бок, где ориентировочно покоилась моя разваливающаяся печень, закрыл глаза и практически сразу провалился в сон.
Глава 2.
СТЫД
Я проснулся от того, что кто-то говорил на кухне. Разговаривающих было двое, моя мать и, показавшийся незнакомым мне, голос. Наверное, участковый, подумал я. Повернувшись на бок, я стал вслушиваться в разговор. Мать, как ни странно, не кричала, говорила тихо, иногда всхлипывала. Незнакомец стучал ложкой по стакану, перемешивая чай и изредка задавал короткие вопросы. Потом он подошел к моей двери.
– Фил, – окликнул он.
– Ты ща если дверь не откроешь, я ее вынесу.
Кеша. Как он здесь очутился. Не угрозы Кешы, а, наоборот, надежда на то, что мать не станет драться и рыдать в его присутствии, подняла меня с дивана и я открыл дверь. Кеша стоял в проеме, уверенно расставив ноги. Я опять лег и попытался отвернуться к стене.
– Ну че ты, старичок? – опять заговорил Кеша.
– Че?
– Че ты собираешься делать?
Я искренне очень сильно хотел нагрубить ему. Сказать, чтоб он катился ко всем чертям со своими разговорами.