Наталья Явленская
Проклятый корабль
Назначив молодого Уильяма Флина впередсмотрящим, а Габриэля Бримбла – бить в колокол, я с Кристофером Ллойдом и Джорджем Хантом спустился в трюм. Нужно было удостовериться в пригодности корабельной провизии. Неизвестно, сколько мы могли пробыть в туманной западне. Наши припасы пока оставались в шлюпке, и спускаться за ними в таком тумане было делом не из простых.
По-хозяйски осмотрев содержимое трюма, мы насчитали пятнадцать бочек с превосходной солониной, две бочки с маслом, пять больших бочек с пивом, четыре – с вином, и две – с грогом превосходного качества. Сухой провиант составлял две дюжины кулей с мукой, два куля с изюмом, один – с солью, и дюжину – с крупой. В избытке было и мешков с галетами.
Обрадованные столь обильными припасами, мы перешли к подсчету бочек с пресной водой. Вдруг с другого конца трюма мы услышали сдавленный стон Кристофера Ллойда. Он сидел на коленях возле одной из бочек с раскрытым от изумления ртом и, казалось, не мог вымолвить ни слова. Мы с Джорджем Хантом поспешили к нему на помощь. И… замерли как вкопанные. Десятигаллоновая дубовая бочка была доверху наполнена золотыми монетами и драгоценностями.
Мы стояли с отвисшими челюстями и во все глаза таращились на сокровища. Помню, что я подумал даже, что это мне снится. Силился зажмуриться, но немота, внезапно охватившая меня, перешла в онемение всего тела, и я не мог пошевелить ни одним мускулом даже на лице. Видимо, с Джорджем Хантом происходило что-то похожее, потому что мы так простояли довольно долго.
Первым из оцепенения вышел Ллойд, находившийся ближе всех к бочке. Он протянул к ней трясущиеся руки и дотронулся до монет. Мы с Хантом молча наблюдали за тем, как пальцы Ллойда утопали в сокровищах все глубже и глубже. И вскоре он уже по локти погрузился в золотые слитки.
Да, это были настоящие сокровища! Сокровища, которыми бредят все моряки, и которые волею судьбы сейчас лежали у наших ног.
Глядя на Ллойда, нас охватило страстное желание сделать то же. Дотронуться до золота, подержать его в руках, попробовать на зуб, все, что угодно, чтобы насладиться неописуемым восторгом, выпавшим на нашу долю. Разом в нас проснулись все детские мечты, когда-либо владевшие мальчишками. Мы перебирали драгоценности, кричали от восторга, прыгали, держась за руки, колотили себя по груди.
Но человеческая природа устает даже от ликования и счастья, и вскоре все мы сидели вокруг груды золота и перебирали драгоценности, то и дело окликая друг друга, чтобы показать уникальные экземпляры.
Там были дукаты Леопольда I, диадемы, усыпанные бриллиантами, нити с жемчугом, золотые сосуды, старинные кинжалы с россыпью драгоценных камней, броши и браслеты с рубинами и изумрудами, пригоршни алмазов и бесчисленное количество небольших золотых монет.
Невозможно было предположить, кто являлся хозяином бесценного груза. Даже самым удачливым пиратам понадобилась бы не одна жизнь, чтобы награбить и собрать подобные ценности. Быть может, здесь перевозили казну какого-нибудь государства? Но, по правде, нам было все равно. Такая удача выпадала один раз на сто миллионов и, конечно, мы не могли тогда думать рассудочно.
Я представил лицо кэпа при виде сокровищ. Как изменится теперь наша жизнь! Никто не будет навязывать нам свою волю! Да, без сомнения, в те минуты я был самым счастливым на земле.
Мысли о капитане вернули мне ясность рассудка. Подходило время смены вахты. Я привел в чувство остальных:
– Хант, Ллойд, скоро ваш черед заступления на вахту, нужно успеть хорошенько подкрепиться, – распорядился я.
Кристофер Ллойд – здоровенный детина с детским лицом и на редкость веселым нравом, с готовностью принял мои указания. Однако, реакция Ханта меня неприятно удивила. Я и раньше знал, что этот грузный угрюмый моряк меня недолюбливал. До меня не раз доходили слухи, что он считал меня выскочкой, получившим теплое место благодаря отношению капитана.
Теперь же Хант с прищуром смотрел на меня.
– Как бы чего не пропало, пока мы будем на вахте, капитан, – угрожающе прошипел он, с ударением произнеся мою должность.
– Джордж, ты чего? – не понял я.
Но Хант ничего не ответил.
***
Течение времени на корабле невозможно было предугадать. Казалось, прошла минута, а карманные часы отсчитывали час. Чтобы следить за сменой вахты приходилось всегда держать часы перед глазами. То ли туман шутил с нами шутки, то ли сказывалось потрясение от свалившегося на голову богатства, но мы все были не в себе.
Габриэля Бримбла чуть удар не хватил при виде сокровищ. Маленький худощавый моряк с железными нервами и крепкими руками был самым старшим на «Марджори», и многое повидал в море. Но такое зрелище даже его превратило в ребенка. Он кричал от восторга, перебегая от одного члена команды к другому и тыча нам в лицо горстями золотых монет.
И только Уильям Флин три часа кряду молча перебирал слитки. Когда я вновь увидел глаза парня, я удивился произошедшим переменам. Самый молодой, но уже не раз доказавший свою верность общему делу, он злобно смотрел на меня потухшим, почти безжизненным взглядом.
