Наталья Викторовна Паршина
Когда проснётся ангел
–Ты знаешь, где это? – спросил Данька.
–Он сейчас сюда направляется, вместе с ним и пойдём, – Тим махнул рукой.
К ним приближался крепко сложенный светловолосый мальчуган. Шёл он враскачку, прямо по газону, спрятав руки в карманы грязных коротковатых штанов, разбивая по пути жёлто-красные кучи опавшей листвы, собранной дворниками накануне. По мере приближения становился ярче контраст между его светлой, почти белой шевелюрой и очень грязным лицом.
Данька посмотрел на Тима, сравнивая его чистое лицо с чумазой физиономией Кости. Тим каждое утро, следуя своей традиции, умывался холодной водой из пластиковой бутылки, Данька во всём подражал старшему товарищу. Воду они набирали каждый вечер из колонки недалеко от барака. Пары пластиковых бутылок хватало, и чтобы напиться, и чтобы умыться.
Поравнявшись с ребятами, Костик по-взрослому пожал руку Даньке, (с Тимом они уже виделись), и спросил:
–Ну что, готовы переехать на новую квартиру?
–Веди, – сказал Тим.
И они пошли вслед за своим новоиспечённым соседом. Идти оказалось не очень далеко, через переулок к привокзальной площади, а там сквозь дыру в бетонном заборе. Наверное, дети воспринимают перемену мест с меньшими переживаниями, чем взрослые. Ребят нисколько не испугал тот факт, что жить теперь они будут в подземелье.
Данька закончил свой рассказ словами:
–Всё, что в этой банке, я накопил раньше, когда мы с Тимом жили в бараке.
Паук выслушал разволновавшегося Даньку и захохотал:
–Ну, уморил ты меня. Значит, мамку решил найти?
–Решил, – вздохнул Данька.
–Ну и дурак, – Паук отхлебнул пива из бутылки и продолжил, – ты меня послушай, дружок. Если бы ты был ей нужен, она бы тебя не бросила. Бабы, они все такие. Вот родила она тебя где-то под забором, там и оставила, а ты её искать собрался. Нужен ты ей, как собаке пятая нога. Может, твоя мамаша с десяток таких, как ты беспризорников наплодила, да государству на воспитание оставила.
У Даньки от злости сжались кулачки.
–Нет! Моя мама хорошая, просто я потерялся! Я помню её, помню! – закричал он во весь голос.
–Я смотрю, ты, парень, совсем страх потерял. На кого орёшь-то? – оскалился Паук, – Мал ещё, чтобы со мной спорить. Говорю тебе, мамаша твоя – та ещё тварь. Ты не слишком-то рассчитывай, что нужен ей, а то давно уже сама бы тебя нашла.
Данька больше не мог сдержаться, в горле от обиды встал ком, в глазах предательски заблестели слёзы, и когда паук снова противно захохотал, обзывая маму Даньки самыми плохими словами, бросился на него, как котёнок на злую лохматую собаку. Паук никак не ожидал от ребёнка такой прыти, и от неожиданности даже выронил и бутылку, и банку с Данькиным сокровищем. Данька успел стукнуть подвыпившего «хозяина подземелья» в грудь кулачком, но в следующее мгновение уже летел к стене, отброшенный сильным ударом. Затылком он больно приложился о бетон, на миг провалился в липкое и густое, как кисель забытьё.
–Ах ты, щенок! – заорал Паук, – сейчас я тебя учить буду, как старших уважать!
Он поднялся с грязного матраса и двинулся к жертве, разминая кулаки, чтобы продолжить начатое. Ногой Паук зацепил банку из-под чая, и та покатилась по полу, прямо к законному владельцу. От крика Данька очнулся, схватил честно заработанное, и спрятал за пазуху, чем ещё больше разозлил Паука. Тот взревел и схватил мальчонку за грудки. Данька зажмурился, зачем-то полез рукой в карман, нащупал там гальку и сгрёб в пястку.
Паук поднял его в воздух, как пёрышко, и тряхнул так, что у Даньки зубы застучали. Чем мог защититься ребёнок от пьяного безумного громилы? Скорее инстинктивно, чем осознано, метнул Данька горсть мелких камешков вперемежку с пылью в лицо своему обидчику. Тот заревел, разжал хватку, согнулся пополам, пытаясь протереть глаза, а Данька грохнулся на пол.
В этот момент тусклая лампочка, скудно освещавшая помещение, лопнула и разлетелась вдребезги. В темноте Паук споткнулся обо что-то и упал, гремя и матерясь. Данька выпорхнул из-за занавески, столкнулся с Тимом, и стрелой понёсся к выходу. Тим спрятал рогатку в карман, это он разбил лампочку. Поднимаясь по ржавой лестнице, Данька слышал рёв взбешённого Паука, который уже выбрался из своего логова и, шатаясь от стены к стене, спешил за ним. Вынырнув из подземелья на свет, Данька пролетел сквозь дыру в заборе и помчался что было духу туда, где больше всего людей бывает в это время – к автопавильону. Там, как назло, грелись на весеннем солнышке только старушки, да молодёжь, но у них помощи не попросишь – Паук сметёт их со своего пути, как осеннюю листву. Данька бросился к мусорным бачкам, в надежде спрятаться за ними, но это было призрачным спасением, Паук нашёл бы его рано или поздно.
Нужно было убираться отсюда как можно дальше. И тут Данька заметил у одного из автобусов высокого широкоплечего мужчину, а рядом с ним женщину с очень добрым лицом. Паук вышел из-за угла, рыская глазами в поисках дерзкого пацанёнка, но он был ещё далеко от мусорных бачков, и у Даньки оставался последний шанс, чтобы добежать до автобуса незамеченным. Не раздумывая больше ни секунды, он бросился к высокому мужчине, и, проскользнув между ним и его спутницей, запыхавшийся, выдохнул:
–Помогите! Он убьёт меня.
Вид грязного мальчугана с окровавленным лицом, с разбитой губой и содранной щекой, с такой мольбой в глазах, что даже каменное сердце разорвалось бы от боли, привёл Настю в шоковое остолбенение. Но на Игоря это повлияло иначе – что-то переключилось в его голове, и сработал основной инстинкт, выработанный годами службы в отряде: защитить, спасти, вывести из-под удара. Все шестерёнки в его голове, которые, казалось, заржавели за ненадобностью, снова стали работать, как швейцарские часы.
Одним движением он сбросил с себя кожаную куртку, закутал ею мальчугана так, что видны остались только пятки, поднял его и отдал в руки жене.
–Быстро в автобус, – скомандовал он.
Настя опомнилась, прижала к себе этот живой свёрток и пробралась на дальнее место в салоне, с тревогой поглядывая в окно. В их сторону, озираясь, шёл громила в майке и с татуировкой на плече в виде паука. Всем своим существом он давал понять окружающим, что очень опрометчиво поступит тот, кто встанет на его пути. Молнии так и сыпались из его глаз.
Заглянув в здание автопавильона, и не обнаружив там искомое, верзила с татуировкой направился к автобусам. Поставив ногу на ступеньку и покуривая сигарету, Игорь преградил ему путь в автобус, где находились Настя с мальчиком.
Паук попытался, было, отстранить Игоря, но встретив уверенный взгляд, сбавил обороты, достал сигарету и закурил.
–Мальца тут не видел? Грязного такого, деньги спёр, гадёныш, – процедил сквозь зубы Паук.
–Сын, что ли? – поинтересовался Игорь.
–Да какой сын! Беспризорник, давить таких надо, – Паук выругался многоэтажным матом, чем вызвал недовольство бабушек, находящихся в автобусе.
–Много украл?
–Да сколько бы ни было, поймаю – прибью.
–Нет, не видел, – Игорь невозмутимо смотрел на разъярённого Паука, и тот понял, что в автобус ему без боя не попасть, ещё раз выругался, развернулся и пошёл на дальнейшие поиски.
Игорь прошёл в самый конец салона и сел рядом с Настей. Она склонила голову над ребёнком, прижимая его к груди и что-то тихонько напевая.
–Он беспризорник, его нельзя здесь оставлять, пока у нас поживёт, – шепнул Игорь жене.
Настя улыбнулась ему в ответ.
Данька, завёрнутый в куртку с головой, старался не дышать, чтобы ничем себя не выдать. Его била дрожь, он боялся, что Паук найдёт его, вырвет из тёплых рук, и тогда всё пропало.
Игорь осторожно развернул куртку и встретил испуганный взгляд Даньки.
–Ты как? – спросил он мальчугана.
Данька облизнул разбитую губу и сморщился от боли, разодранная щека саднила, но он мужественно ответил:
–В порядке.
Игорь улыбнулся:
–Наш человек. Давай знакомиться. Я – Игорь, это – моя жена Настя. А тебя как звать?
–Данька.
–Ты где живёшь? – тихо спросил Игорь.
–Да тут недалеко, в теплотрассе, – помолчав ответил Данька.
–А родители где?
Данька только плечами пожал. Хватит с него на сегодня рассказов о поисках матери.
Игорь с Настей переглянулись, нужно было не испугать ребёнка, предлагая ему помощь. Игорь вопросительно смотрел ей в глаза: что дальше? Настя выручила. Тихим мягким голосом она спросила:
–Дань, может, ты погостишь у нас? Соглашайся.
Данька не ожидал такого поворота событий. Его глаза округлились, что ответить он не знал. Тут уже и Игорь подхватил:
–Да, соглашайся! У нас большой дом! На рыбалку завтра пойдём. Ты когда-нибудь ходил на рыбалку?
–Я согласен, – робко ответил Данька.
–Ну, вот и хорошо, – обрадовался Игорь, – ты голодный, наверное,
Видавший виды автобус недовольно закряхтел, кашлянул пару раз и тронулся с места.
Игорь достал из сумки рогалик Крачковской колбасы, батон и пакет сока. Данька сначала смущённо отказывался, но потом умял добрую половину всего предложенного, и, утомлённый событиями и непривычно сытной едой, стал клевать носом.
Ехать было не так далеко, как долго. Разбитая грунтовая дорога и в сухую погоду вытряхивала всю душу из пассажиров, а сейчас, когда весенняя распутица превратила её в самый настоящий полигон, автобус с великим трудом преодолевал двадцатикилометровый участок за час, а то и полтора. Все места в салоне были заняты, поэтому пересесть из хвоста автобуса, где тряска имела максимальную силу, поближе к водителю Настя и Игорь не могли, и Настя бережно поддерживала голову Даньки, что бы та не болталась, как воздушный шарик на верёвочке. А он так пригрелся и так крепко уснул, что его сейчас не разбудили бы и пушки.
Время в пути тянулось нескончаемо долго, и когда на горизонте показалась старая сосна, красивая, разлапистая, Настя вздохнула с облегчением. Это была их остановка. Автобус выпустил из своего пыльного брюха Настю и Игоря, держащего на руках всё ещё спящего Даньку, и поехал дальше, тут их пути разошлись. Чёрный внедорожник Милы примостился у развилки, она встречала Настю и Игоря, до фермы было ещё километров пять. Мила вышла из машины, с намерением открыть багажник, что бы Игорь смог положить в него свёрток, но увидев детские ноги, торчащие снизу, просто застыла с открытым ртом.
–Что это? – спросила она.
Данька зашевелился, проснулся, высунул помятое личико из-под куртки и стал озираться по сторонам.
–Где вы взяли такого красавчика? – улыбнулась Мила, стараясь не смотреть на пунцовеющий синяк в пол-лица и распухшую губу мальчугана.
–Это Даня, он согласился у нас погостить, – ответила Настя, и шепнула подруге, – подробности позже.
–Ну, раз так, тогда поехали.
–А где твоя малышня? – поинтересовалась Настя.
–Увязались за отцом с самого утра. Димка поехал озимые проверять, говорит, что со стороны леса опять кабаны похозяйничали. Что-то съели, что-то вытоптали. Может, придётся сторожей с собаками ставить.
Тут зашипела рация, и голос Дитера сквозь помехи спросил:
–Ты скоро? Мы уже дома.
–Будем через десять минут, а ты затопи, пожалуйста, баньку, или лучше сауну включи, пусть прогревается, баня-это долгая история, – ответила Мила.
Мобильная связь до этой глуши ещё не добралась, поэтому её в какой-то мере заменяла рация. Настя смотрела на подругу, уверенно ведущую грузный внедорожник, и в который раз удивлялась, откуда взялась у коренной горожанки, воспитанной в семье, в которой даже бабушки и прабабушки в деревнях не жили, и проводившей все каникулы исключительно на море, эта тяга к деревенской жизни. Предложи ей сейчас кто-нибудь переехать снова в столицу, она отправит его куда подальше.
Машина вырулила на пригорок, и открылся прекрасный вид на маленькое поселение, в котором и жили подруги. Один большой каменный двухэтажный особняк – дом Милы и Дитера, и чуть поодаль добротный деревянный терем с красной черепичной крышей – дом Насти и Игоря. Из-за высокого сплошного забора выглядывали надворные постройки, а вдалеке, у леса сиял на солнце синей арочной крышей коровник, больше похожий на ангар для самолёта.
Мила предложила:
–Давайте сначала к нам, отмоете Даньку в сауне, да и переодеть его не мешало бы, я для него вещичек Вовкиных подберу, у меня и обед вкусный приготовлен.
Возражений не последовало. Машина плавно въехала в ворота и остановилась на вымощенной парковке у дома. Данька ещё никогда не был в таком сказочном месте. Красивый дом, показавшийся ему дворцом, яркая детская площадка с настоящим мини-каром, и клумбы, клумбы, клумбы, на которых уже распустилась радуга первоцветов.
Из дома выпорхнули дети, как ветер спустились со ступенек и подбежали к машине.
–У нас гости, – весело сказала хозяйка дома, – знакомьтесь, это Даня.
Первым протянул руку Вовка:
–Привет, меня Вовой звать. Это тебя бандитская пуля задела? – спросил он, показывая на разбитую губу Даньки.
–Ага, – ответил тот.
Маленькая Вовкина сестрёнка Оленька рассматривала странного гостя с детской непосредственностью. Иногда и они с братом приходили домой чумазые, но этот бедолага выглядел совсем плохо.
Мила руководила ситуацией и раздавала указания со знанием дела. Через минуту все уже были в доме. Даньке обработали ссадины и залепили их пластырем, напоили горячим чаем и отправили в негорячую сауну вместе с Вовкой. Тот в свои восемь лет был вполне самостоятельным человеком, и ему можно было доверить такое важное дело, как помывку. Взрослых решили к этому делу не подключать, чтобы не стеснять Даньку.
Пока Данька тёр себя намыленной в десятый раз мочалкой, а Вовка в десятый раз менял для него воду в деревянной шайке, Мила принесла несколько коробок детской одежды, из которой вырос её сын. Коротко, чтобы успеть до выхода детей из сауны, Настя и Игорь рассказали о том, как попал к ним маленький беспризорник. Дальнейшие действия решили обсудить потом.
Румяный, довольный и розовый, как молочный поросёнок, появился в дверях столовой Данька, облачённый в Вовкин махровый халат с капюшоном.
–Дань, ты не будешь против, если мы твою старую одежду сожжём? «Она ведь вся дырявая и грязная», – спросила Мила.
Данька вдруг испуганно посмотрел на неё и бросился к пакету, который она держала в руках. Неистово он стал выбрасывать из него рваные ботиночки, штаны, затем выудил куртку и стал шарить по карманам. Наконец, вытащив своё богатство – жестянку из-под чая, он мигом спрятал её в кармане халата и облегчённо вздохнул:
–Слава Богу. Теперь можно и сжечь.
Взрослые переглянулись: что может таить в себе маленькая баночка с нарисованной розовощёкой купчихой?
В гостиной всех ждал накрытый стол. И дети, и взрослые, не сговариваясь, вели себя так, будто Данька был в этом доме частым гостем. Никто не удивлялся тому, как жадно он поглощал борщ, закусывая пирожком, как тщетно пробовал справиться с вилкой, пытаясь съесть котлету, а потом снова вернулся к ложке, так ему было привычнее. Он очень боялся, что не сможет попробовать всего разнообразия вкусностей, царивших на столе. А Мила и Настя, осторожно, чтобы не заметил Данька, ловили каждый его взгляд на то или иное блюдо, и тут же подкладывали ему на тарелку то домашней копчёной колбаски, то кусочек румяной ватрушки и доливали в стакан яркого вишнёвого компота, который так ему понравился.
Когда трапеза закончилась, было решено отправить детей поиграть, а взрослые тем временем стали думать, как поступить. Они расположились за столом в гостиной, с которого уже убрали посуду, накрыв его для чая. Настя не находила себе места, она вскакивала из-за стола, делала круг по комнате, снова садилась, брала в руки чашку, возвращала её на стол, а в следующий момент уже была у окна и всё твердила:
–Данька должен остаться у нас, он пропадёт один! Вы же видели, в каком состоянии он был, он чуть не погиб сегодня! Игорь, ну разве я не права?
Игорь был с ней согласен. Настя посмотрела на Дитер, он мог дать дельный совет, потому, что никогда ничего не делал сгоряча. Дитер несколько секунд смотрел в потолок, как всегда, когда требовалось сосредоточиться и, разбросанные в голове мысли, аккуратненько разложить по полочкам, затем произнёс:
–Настя, прошу тебя, сядь, а то от твоих метаний у меня голова закружилась. Конечно, ты права в том, что ребёнку нужна помощь, но нужно всё сделать по закону, сообщить в опеку или в полицию, нельзя так просто взять его к себе.
–Нет! Только не это! Они заберут Даньку в приют, а потом в детский дом и мы больше никогда его не увидим! – закричала Настя.
–Настя, его ведь могут разыскивать родные. В полиции расценят ваш поступок не как спасение ребёнка, а как похищение, тогда вы точно не увидите долго не только Даньку, но и друг друга, потому, как для таких деяний предусмотрена статья, – возразил Дитер.
Настя умоляюще посмотрела на мужа, он вздохнул:
–Я всё понимаю, Насть, но Дитер прав. Если его действительно ищут родные, представь, что они сейчас испытывают…
–Да он уже не один месяц бродяжничает, это же видно с первого взгляда, – перебила его Настя, – я больше, чем уверена, что он не нужен никому. А его родственнички в пьяном угаре уже и позабыли, что у них растёт мальчик. Я не отдам его, не отдам!
Она заплакала, тихо, почти беззвучно, спрятав лицо в ладонях. Игорь погладил её по плечу и обнял. Теперь Мила взяла слово:
–Давайте разберёмся. Мы ничегошеньки не знаем о том, как Данька оказался на улице. Надо как-то аккуратно у него расспросить обо всём. Только сегодня этого делать не стоит. Пусть немного придёт в себя, а завтра, может, и сам всё расскажет. Тогда и будем решать, что делать дальше. Я думаю, что за это никто нас не накажет.
За окном горел закат, когда утомлённый событиями Данька, был уложен в мягкую тёплую постель. Невесомые полупрозрачные занавески пропускали в комнату последние солнечные лучи, окрашивающие всё в оранжевый цвет. Игорь вышел из комнаты, решив, что женщине легче будет найти общий язык с ребёнком, а лишняя суета Даньке сейчас ни к чему.
Настя ласково погладила его по голове и спросила:
– Хочешь, я посижу с тобой? Тебе, наверное, трудно будет уснуть на новом месте… Могу рассказать сказку. Хочешь?
–Я же не маленький, чтобы мне сказки рассказывать, – ответил Данька, – ты просто так посиди.
–Да, всё верно, ты совсем взрослый, – улыбнулась Настя, а у самой сердце так защемило от осознания того, что он прав. За свои пять-шесть лет этот маленький человечек повидал, вероятно, столько, что хватило бы на несколько взрослых жизней.
–Тогда давай поговорим, – предложила она и села на край кровати, – Тебе нравится эта комната?
До появления в этом доме Даньки, небольшая светлая комната пустовала. Её планировали сделать детской, но с тех пор, как Настя узнала, что не может иметь детей, она старалась не заходить сюда, невыносимо было видеть весёленькие обои с облаками-барашками, которые они выбирали вместе с Игорем ещё в той, прошлой счастливой жизни.
–Нравится, – ответил Данька, ещё раз оглядывая помещение, залитое вечерним светом, – большая такая, в детском доме в такой комнате жило человек по десять.
–Так ты жил в детском доме? – Настя уцепилась за эту ниточку, дающую возможность хоть что-то узнать о Даньке.
–Да.
–И долго ты там жил?
–Наверное. Я не помню.
–А где твои мама и папа?
–Не знаю, – вздохнул Данька.
–Ты их не помнишь?
–Папу – нет, а маму, кажется, помню. Помню, как она пела мне перед сном. Помню, что у неё были длинные волосы, а больше ничего не помню, – Данька ещё раз тяжело вздохнул.
Настя поняла, что про родителей пока спрашивать не стоит.
–Но в нашем районе нет детского дома, как ты оказался сегодня на площади у вокзала? – спросила она.
–Мы с Тимом сбежали, – тут Данька немного оживился и присел на кровати, – как настоящие разведчики, ночью на поезде. Ехали до самого утра. Прикольно было.
–Там… в детском доме, наверное, совсем было плохо, раз вы сбежали?
–Не-ют, – протянул Данька и как-то по-взрослому махнул рукой, – там было хорошо, нянечки добрые, и кормили вкусно, игрушки всякие там…
–А что же сбежали тогда? – спросила Настя.
–Тим так часто делал, он уже везде побывал. А я сбежал, чтобы денег заработать.
–Что-то хочешь купить?
–Нет. Хочу попросить детектива, чтобы он мою маму нашёл, – Данька зажмурился, последний солнечный лучик, отражаясь от настенных часов, блеснул ему в глаза.
–Когда дети теряются, их родителей ищет милиция, – сказала Настя, – так что деньги для детектива тебе не понадобятся.
–Одна тётенька-врач из детдома, у которой пропал сын, сказала, что милиция только бумажками занимается. И тогда она попросила детектива, чтобы он ей помог. Только надо было ему много денег дать, она не сказала сколько, сказала только, что много, – вздохнул Данька.
–И что этот детектив, помог? – спросила Настя.
–Да, нашёл её сына. Я как услышал про это, сразу решил, что надо где-то деньги найти, чтобы детективу заплатить.
–И где же ты собирался искать деньги? – Настя всё больше понимала, что с Данькой надо вести себя как с равным, а не как с шестилетним ребёнком.
–Мы с Тимом попрошайничали у церкви, сначала всё хорошо было, пока Паук не пришёл. Он начал у всех деньги отбирать, говорил, что в общак какой-то, а сам всё пропивал. Мы с Тимом хотели уйти из подземелья, уехать в Москву, когда потеплее будет, – Данька потёр кулачком глаза.
–Бедняжка, досталось же тебе… Ты устал очень. «Засыпай, обо всём поговорим завтра», – сказала Настя, поправила подушку и подоткнула одеяло, – разреши мне ещё посидеть рядышком.
–Сиди, – широко зевая, ответил Данька, проверил, на месте ли его банка с сокровищами, спрятанная под подушку для сохранности, и закрыл глаза.
Скоро он уже сопел ровно и спокойно, свернувшись калачиком, положив ладошку под щеку, и, чему-то улыбаясь во сне. Настя, стараясь не дышать, чтобы не потревожить его сон, вышла из комнаты. Постояла немного у двери и поспешила поделиться с Игорем тем, что узнала, но того в доме не было. И Настя решила, что он снова пьёт в гараже, как делал это почти каждый вечер. Как он может пьянствовать, когда его помощь сейчас так нужна маленькому человечку? От отчаяния ей захотелось разреветься в голос. Чтобы не услышал Данька, она выскочила из дома на террасу, где и наткнулась на мужа. Он сидел на ступеньках.
–Ой, – от неожиданности сказала Настя, – а я подумала, что…
–Что я в гараже в обнимку с бутылкой, – продолжил за неё Игорь.
Настя промолчала, а он добавил:
–Присядь.
Когда она пристроилась рядом, накинул ей на плечи безрукавку из овчины. Помолчали немного. Игорь как будто собирался с силами, не решаясь начать разговор.
–Ты прости меня, Насть, за то, что душу твою в канаты свивал и рвал их, рвал… Я только сейчас понял, почему. До того, как меня из армии выставили, я ведь только и умел, что убивать да спасать, спасать да убивать. А здесь спасать некого. Ты сильнее и лучше меня. Ты отказалась от любимой работы, уехала со мной в Тмутаракань, лишь бы мне было лучше, лишь бы я быстрее оклемался, да к нормальной жизни вернулся. Но я забыл, какая она, эта нормальная жизнь. За время службы рядом со мной были только проверенные и перепроверенные бойцы, каждому из них я доверил бы свою жизнь, не задумываясь ни на секунду. Вот и тебя я будто проверял каждый раз, насколько сильно ты меня любишь, насколько тебя хватит, когда ты сломаешься и сбежишь обратно в Москву. Или всё-таки не сбежишь… От меня родная мать отказалась, а ты как неваляшка, встаёшь и продолжаешь меня спасать. Я от осознания собственного ничтожества бешусь: как же, я такой супермен, опытный боец, а меня списают, жалею себя и пью, а когда пью, все для меня – враги. В общем, замкнутый круг какой-то.
Игорь посмотрел на свою маленькую, такую хрупкую и такую сильную жену. Она молчала, глядя на поднимающийся из-за леса жёлтый лунный диск, молчала потому, что Игорю нельзя было сейчас мешать. Пусть выплеснет из себя всё, что накопилось, а потом они обо всём забудут. Настя забудет о своих слезах, пролитых в подушку. Забудет, как потеряла ребёнка, после того, как просидела вот так же на крылечке холодной осенней ночью, ожидая, когда пьяный муж уснёт. Забудет приговор врачей: бесплодна. Хорошо бы и Игорю забыть о том, сколько боли он причинил своей жене, иначе, как жить рядом с ней, осознавая свою вину.
–Ты знаешь, – продолжил Игорь, – я сегодня, как Даньку увидел, испуганного, в крови, понял, что на войне и без меня разберутся, а вот ребёнку в мирное время пропадать нельзя. Если он – сирота, давай усыновим его, Насть. Хлебнул он лиха по полной, хватит.
–У него нет никого. Он из детдома сбежал, родителей не помнит.
–Значит, родные его не ищут.
–И что нам делать?
–Я думаю, Насть, что мы сами должны выяснить, кто он и откуда. Если у него действительно никого нет, значит, будем усыновлять. А если у него такие родные, которых лучше не иметь, то надо лишить их всех прав на него, и всё равно усыновлять.
Настя посмотрела на мужа, кивая в знак согласия, но что-то было в её взгляде, то ли тревога, то ли вопрос.
Игорь разгадал этот взгляд:
–Ты из-за меня переживаешь? Не надо, я всё понял сегодня, как-то в одно мгновение мозги на место встали. К бутылке больше не притронусь, обещаю. Прости меня, если можешь, и поверь.
Настя прислонилась щекой к его плечу и сказала:
–Я верю. Пойдём домой, холодно.
Утром Настя решила побаловать Даньку блинчиками с клубничным вареньем. Напекла их целую стопку. Часы показывали всего восемь тридцать. Так медленно текли минуты. Будить Даньку было рановато, но ей не терпелось хотя бы одним глазком увидеть его. Прокравшись на цыпочках к комнате, в которой спал Данька, она осторожно приоткрыла дверь и обомлела. Кровать была заправлена, подушки сложены пирамидкой, а Даньки и след простыл.
–Игорь!!!– закричала Настя так пронзительно, что тот выскочил из ванной с намыленной щекой и бритвой в руках, – Данька ушёл!
–Куда?
–Не знаю, его нет в комнате.
Вместе они бросились в комнату проверить ещё раз, как будто Насте могло привидеться, что Даньки там нет. Затем выбежали на улицу и застыли на крыльце, увидев такую картину: Данька умывался из огромной синей пластиковой бочки, в которую летом набирали воду для полива. По утрам ещё случались заморозки, и поверхность воды покрывалась корочкой льда. Данька чем-то пробил эту корочку, и, зачерпывая ледяную воду ладошкой, размазывал её по лицу, фыркая и пританцовывая.
–Что он делает? – спросила Настя у мужа.
В ответ Игорь рассмеялся во весь голос, а потом и Настя присоединилась к нему. Данька обернулся и тоже расплылся в улыбке, затем, семеня, поспешил к ним, по дороге вытирая лицо полой футболки, оголив тощенький торс. Смеясь, Игорь спросил:
–Ты, что – морж?
–Нет, это меня Тим приучил холодной водой умываться. Мы с ним ни разу не болели.
Игорь подхватил его на руки, перекинул через плечо и внёс в тёплый дом, прямо на кухню, усадил за стол со словами:
–Ну, раз ты уже умылся, то пора завтракать.
И тут Данька сник, улыбка сползла с его лица, он опустил глаза и тихо произнёс:
–Я предатель…
–Почему? – опешила Настя.
–Я тут второй день обжираюсь вкусностями, – горько вздохнул Данька, – а Тим с утра у церкви голодный стоит, пока кто-нибудь ему еды не подаст или мелочи. А ведь он вчера меня от Паука спас.
Игорь сел рядом, вытирая пену полотенцем со щеки, и спросил:
–А кто такой, этот Тим?
–Он – самый лучший мой друг. Мы вместе из детдома сбежали, – голова Даньки совсем поникла, он опять вздохнул, – какой же я гад.
–Говоришь, у церкви твой друг сейчас? – поинтересовался Игорь.
– Да, мы там каждый день попрошайничаем.
–Та-ак, – протянул Игорь, принимая решение, – ты, давай, ешь. Я сейчас пойду к Миле, попрошу разрешения взять её машину, наша-то не на ходу. И поедем мы с тобой вместе за Тимом.
Данька подскочил от радости:
–Правда? Ура! Ура! Ура!
Уже в дверях Игорь крикнул жене:
–Насть, собери блинов и ещё чего-нибудь, мы поедем Тима искать, а он, как говорит Данька, голодный.
–Хорошо, – ответила Настя, – только я с вами.
–Не надо, ты лучше баню протопи, да обед приготовь, всё-таки трёх мужиков накормить надо будет.
У церкви Тима не оказалось. Покружив на машине в районе автовокзала, и не найдя его и там, Игорь с Данькой снова подъехали к храму.
По дороге, засунув руки в карманы, шёл вразвалочку парнишка. Сломанный козырёк кепки, которая бала явно на несколько размеров больше положенного, почти скрывал его лицо.
–Это не Тим? – спросил Игорь, указывая на паренька.
–Нее-а, – протянул Данька, – это Стасик, он иногда тоже в подземелье ночевал.
Игорь вышел из машины, и когда Стасик с ним поравнялся, спросил:
–Здорово, Стас, ты Тима, случайно, не видел?
Тот не испугался незнакомого мужчины, не насторожился, а так запросто, как старому знакомому ответил:
–А тебе зачем?
Тут Стасик заметил выглядывающего из машины Даньку и хмыкнул:
–Ха! Так вот ты где! А Паук-то вчера рвал и метал, все по щелям попрятались, чтобы под раздачу не попасть.
–Стасик, где Тим? – спросил Данька.
Стасик повернулся к Игорю и невозмутимо произнёс:
–Сто рублей.
Получив желаемую купюру, Стасик, поведал о вчерашних событиях, разбавляя свой содержательный рассказ нецензурными словечками, вероятно, для полноты картины.
Паук вернулся в подземелье, изрядно выпивши, злой, как никогда, и всем дал указание: если кто увидит Даньку, сразу пусть тащит его на ковёр. Затем забрался в своё логово и продолжал пить, выкрикивая проклятия в адрес всего света. Все «жители» подземелья расползлись по самым дальним углам, чтобы ненароком не попасться на глаза «предводителю». Успокоился он ближе к полуночи, а вскоре по теплотрассе стал распространяться едкий дым, очень быстро он заполнил все помещения, оставив небольшой просвет у самого пола.
Тим со Стасиком проснулись первыми, растолкали спавшую ребятню, и, согнувшись в три погибели, стали пробираться к выходу. Кто-то ревел во всё горло, испугавшись спросонья, кто-то кашлял, наглотавшись дыму. Разбуженное воплями детей, зашевелилось, матерясь, и взрослое население. Вскоре наверх выбрались все, кроме Паука.
–Паука, Паука спасать надо! – кричал главный собутыльник предводителя, Костыль, и всё метался вокруг люка, размахивая руками, но сам рисковать не спешил.
Не видя энтузиазма со стороны спасшихся по поводу изволения Паука из огненной пучины, вскоре и сам Костыль смиренно отошёл от люка, из которого валил серыми клубами едкий густой дым.
Вдалеке послышались сирены, и стар, и млад поспешили удалиться от этого места. Взрослые, поняв, что переночевать в подземелье сегодня не удастся, пошли искать себе новое пристанище. А любопытная ребятня не смогла отказать себе в удовольствии посмотреть на работу пожарных, и устроила себе пункт наблюдения прямо у дыры в бетонном заборе. Да так увлеклись, что не услышали, как сзади подошли несколько человек.