Наталья Ивановна Скуднова
ЯнеМОЛЬ
Санька почувствовал, что сам запутался в этих трёх, изначально гнилых, деревяхах. Сколько б он не он не прощал, не понимал, не терпел, не брал на себя чужой работы и грехов – этого никто и никогда не оценит. Вообще никто! Чем больше он старался – тем тяжелее становилось тащить всё на себе. Вдруг он чисто физически ощутил: как много он сам на себя взвалил и насколько это стало невыносимо.
Внезапно, его накрыла необъяснимая звериная ярость, прям как того кота-сервала, припёртого к стенке. Странно, что у нормального человека, обратная сторона смиренного, осознанного терпения – неуправляемая животная агрессия.
Тут раздался звонок мобильного:
– Ты чего застрял? – грубо заявил Мишка. – Банкир через 30 минут уезжает.
– Ты сам сварить трубу не можешь? Все инструменты на месте! – жёстко ответил Санька.
– Тык… Пык… 30 минут всего и банкир уезжает… – чувствовалось: Мишка оторопел.
– Пусть уезжает к чёртовой матери! – сквозь зубы проговорил он.
– Ё…
Санька не дослушал, какие согласные после «ё» последуют, и сам бросил телефон. Посыл хоть кого-то по-материнской линии окончательно вернул ему силы. Он нащупал ключи, поднял их, и, крепко встав на обе ноги, уверенно зашагал в офис управляющей компании. Вернуться в квартиру банкира и, с улыбочкой командовать Мишкой, чтобы хоть как-то сымитировать его работу в глазах клиента, Санька не мог, да и не хотел.
По дороге он снова набрал телефон жены.
– Лена, слушай меня внимательно! – отчётливо и чуть ли ни по слогам начал он.
– Ты чё? – испуганно ответил голос, с которым первый раз в жизни заговорили в таком тоне.
– Хватит «чёкать»! Тебе 35 лет, двое детей, а разговариваешь, как бичиха. Если ты, ещё хотя бы один раз, возьмёшь у Мишки деньги, сама свои долги будешь закрывать, поняла? И не только Мишке долг отдавать, но и за своего отца выплачивать кредит.
– Какого хрена ты взъерошился? – голос на том конце стал приходить в себя и в нём проявились привычные для Саньки, хозяйские нотки.
– Два раза не повторяю! – он отрезал все попытки прижать себя к ногтю. – Дальше: если хотя бы один раз пойдёшь за пивком на несколько дней или приведёшь своих пьянчух в наш дом, подаю на развод и детей ты не увидишь.
Санька первым закончил и этот разговор. Вдруг он ощутил радость оттого, что пусть и так коряво, так непривычно жестоко, он впервые начал по крупицам восстанавливать справедливость и определять другим те границы, за которые они не должны заходить.
Это новое ощущение в буквальном смысле окрылило его. Так чувствует себя человек, впервые нащупавший внутри себя своё «я». Теперь ему на хрен не нужны ни гирьки-оправдашки, ни весы.
На их смену пришли «красные флажки» и он никому не даст заходить на свою территорию. Теперь любое «мы» / «ты» / «они» будет бить током, словно от электроограды, как только «кто-то» попробует перешагнуть через Санькино «я».
Да! С сегодняшнего момента он будет силой восстанавливать справедливость. Одолжил кто-то у кого-то денег? Теперь ни одна сволочь не получит от него чужой долг! Кто-то спивается? Тогда этот кто-то идёт лечится, или, собрав весь скарб, сваливает в туман! Кто-то делает вид, что работает? Тогда он, Санька, делает вид, что это скрывает!
Гордый собой, он распахнул дверь офиса управляющей компании и увидел там разъярённого Мишку.
– Ты не охренел ли часом, а? – с порога заорал Мишка. – Банкир, сука, в бешенстве! Настучал директору, что у тебя драная спецодежда. Якобы ты своими вываливающимися отвёртками чуть антикварную мебель ему не поцарапал. Лично при мне позвонил и нажаловался, падла. Всё это потому, что мы с утра ничего не сделали и отняли у него драгоценный час времени. Директор через 10 минут приедет и будет тебя штрафовать за нетоварный вид и просранную заявку. А может вообще уволить нас обоих!
Санька ничего не смог ответить. Вся его недавняя эйфория пошла коту под хвост. Он будто бы неудачно прокатился на американских горках. За какие-то полчаса его то швыряло резко вниз, то взмывало выше облаков. Но нечаянно всё поломалась, и он с вершины, без страховки, рухнул на твёрдую землю.
Тут-то и сорвало со старых ран все пластыри, заклеенные на живульку, и обнажились во всей их неприглядности, давние проблемы. Попутно все его новоиспечённые теории о красных флажках и гирьках-оправдашках, начали смешиваться в сознании.
Вышла странная штука: Санька и по-старому не мог всё воспринимать, и новое ещё не прижилось. Вот и остался он наедине со всем ядовитым и гадким, в нём бурлившим. Его душу ещё сильнее стала грызть обида, обгладывая, словно гиена кости, остатки здравого смысла.
Если бы он, хотя бы пару часов, побыл один в своём новом состоянии… Ведь для закрепления переживаемого опыта нужно время. А нужных часов для спасительного одиночества ему никто не дал.
Мог бы он ещё потерпеть? Мог! Мог бы он взять себя в руки? Мог! Но только при условии нескольких часов полной тишины! Без этого он переставал быть хозяином своих эмоций, терпения и собственных рук.
Ему, как раненному зверьку, просто кровь из носа необходимо спрятаться в норке и зализать раны. Но раз в норке чужак, а отступать дальше стены – физически невозможно, Санька в буквальном смысле забился в угол комнаты и начал вытаскивать из многочисленных карманов своей порванной куртки рабочие инструменты и раскладывать их на столе. Причём делал это ни где-нибудь, а на том самом столе, за которым VIP-жители обычно попивали кофе в ожидании приёма директора.
В звенящей пустоте прошла минута, другая. Мишка, как заворожённый, следил за тем, как его товарищ аккуратно раскладывает небольшие ключи, отвёртки и прочие орудия труда по размеру и функционалу. Будто в каком-то забытьи от увиденного, Мишка присел на белоснежное кожаное кресло и, спустя пару минут, выдавил:
– Сань, эй… Ты чего?.. Очнись! Сейчас директор сюда войдёт. Приём начнётся. А ты убитые инструменты на клиентский стол выложил. Полировку ж поцарапаешь… Нас же стопудово двоих уволят на хрен, придурок…
Санька снова ничего не ответил. Мишка вдруг завопил в голосину:
– Слыш, моль!!! Мало того, что банкир жалобу накатал, мало того, что мы в 103-ю квартиру не успеваем, ты ещё приблуды на столе выложил! Очнись!!! Моль!!!
