Наталья Ивановна Скуднова
ЯнеМОЛЬ
– Точно не пять?
– Слышь, ты! Твой друг – ты и разбирайся! Я, как белка в колесе целый день и так кручусь: и детей в сад и школу, и наготовь, и прибери. Ни с подружками нормально пообщаться, ни выйти никуда! Ты целыми днями на работе. Я чё, порадовать себя не могу, а? Пива выпить и с подругами встретиться, чё, нельзя?
– Лен, ты пойми: уже не первый год такая хрень. Мне Миша говорит одну сумму – ты другую. Я ему за тебя в этом месяце уже десятку отдаю. А мне ещё кредит за твоего отца за машину выплачивать, и ипотеку закрывать! Денег на еду не хватит же до конца месяца…А ты пиво…
– Чё за наезды?! Иди и халтурь! Ты мужик и зарабатывать – твоя обязанность.
– Я же тебе сто раз объяснял: у нас правила в комплексе: все халтуры только по безналу. Ничего наличкой клиенты не дают. Директор забирает себе ровно половину, а другую половину от заработанного мы делим с Мишкой пополам.
– Так займи у Мишки? В чём проблема-то? У него всегда деньги есть, в отличие от тебя!
Санька ничего не успел ответить: в трубке раздались гудки.
Опять чёрная пелена, словно маска, закрыла его глаза от белого света. Он попытался на ощупь открыть дверь подвала, но связка ключей вывалилась из рук и упала на асфальт. Санька сел на корточки и беззвучно заплакал.
Последний раз он так плакал в школе, когда одноклассники дразнили его. За белёсые ресницы и волосы к Саньке на 8 школьных лет приклеилась обидная кличка: «моль». Правда, его слёз никто не видел. Ведь после оскорблений Санька впадал в ступор. Он замирал. Его одноклассники ожидали иной реакции, ну, как минимум, равносильной оскорблению. Однако наблюдая, как Санька завис, они отступали. И лишь когда он оставался один сам с собой, слёзы падали крупными градинами.
По мнению малолетних дебилов, цвет волос – это единственный недостаток, в котором Санька виноват. В остальном к нему, даже самые завистливые и тупые, не могли придраться: круглый отличник, всегда и всем приходил на помощь и каждый находил у него защиту. Если бы у его родителей была хоть капелюшка любви с собственному сыну, они не запрягли бы его работать по шабашкам сразу после школы, а дали бы поступить в институт.
А там, кто знает? С его золотыми руками, трудолюбием, светлой головой и гиперответственностью, он бы стал отличным инженером, спортсменом или фермером. Или как минимум добился, чтобы к нему обращались по имени и отчеству, а не «Санька» или «эй, мужик».
Но… Даже если бы старт был более удачен, не факт, что он жарил бы птицу счастья на гриле каждый день. У Саньки было разрушающее его самого, свойство: он всех и всегда прощал, всех понимал и никому не отказывал.
Нет, он не был терпилой. Тут иное. Будучи человеком цельным, умным, сильным, «со стержнем», он с пониманием относился к чужим слабостям и недостаткам. Так было с самого детства до настоящего времени. Казалось, на его душе наросла такая мозоль, что даже самый сильный удар не способен вывести его из равновесия.
Однако, почему ж сегодня, впервые за 20 лет, взрослый мужик распустил нюни? Ведь для людей его склада, внутри всё и всегда находило равновесие. Если кто-то поступал несправедливо, Санька тут же находил «гирьку», которая внутри всё балансировала. Это могла быть любая оправдашка, вроде: «всё ради детей», «человек имеет право на ошибку», «нужно прощать», «на то ты и сильней – чтобы терпеть». Бросил любую гирьку «терпи во имя чего-то там» на одну чашу весов… бздыньк: и найденное внутри себя оправдание даёт силы дальше улыбаться во все ямочки.
Но вдруг сегодня кидание «гирек» не помогло. А всё потому, что сломались его внутренние весы!
Его чаша терпения сегодня утром переполнилась и никакие гирьки не могли сдерживать хлынувший непонятно откуда, поток обиды. Может, похожее чувство испытывают люди, когда лопается терпение?
До сегодняшнего утра он полагал, что лечебная формула: «не зацикливаясь, прощать» – отличное лекарство от чужой алчности, нереализованных амбиций и равнодушия. Если раньше он мог натянуть белозубую улыбку и дальше сносить эти мелочи жизни, сегодня в нём что-то надломилось. Невозможно остановить вырвавшуюся изнутри, десятками лет копившуюся, обиду. Зацепиться «любви к ближнему» в этом потоке было не за что.
Работа? А как вот сейчас поднять ключи и открыть дверь подвала, чтобы банкиру-миллионеру починить сортир, за ремонт которого лично он получит всего 1/4 от заработка? И ладно, если б это была четверть с солидного гонорара. Директор их управляющей компании поставил на их работу чисто символические тарифы (не забывая всегда получать 50% «откат» от всех халтур, мотивируя это налогами и необходимостью работать «в белую»), чтобы солидные жильцы не роптали, оплачивая каждый месяц квитанцию с 4-мя нулями. Хоть с отмены крепостного права давно минуло 150 лет, Санька до сих пор, будто холоп, отдавал львиную долю дохода своему барину и работал на износ почти «за спасибо». Потому он так и надеялся, что в один из светлых «Юрьевых дней» он сменит помещика-беспредельщика на более справедливый вариант. Но уйти одному – значит лучшего друга оставить без работы. Ведь этот лоботряс даром никому не нужен.
Мишка? А что Мишка… Ещё со школы он, по факту, обкрадывал и подставлял лучшего друга зная, что Санька слова поперёк ни скажет и не проведёт расследования. Воровство стало чем-то вроде игры краплеными картами: мало того, что все козыри заранее у Мишки, так он ещё сам назначал ставку и по итогу срывал банк. Санька гнал от себя калькуляцию «платы за дружбу». Но в его характере – всё упорядочить. Потому мозг невольно выводил сумму в 10-15 тысяч рублей в месяц. Санька давно свыкся с Мишкиным шулерством. Однако эти непонятные долги жены… Санька несколько лет назад начал подозревать: когда Мишка подкидывает денег Лене, он будто нарочно подталкивает её к бутылке. Ведь только Ленкино пьяное забытьё не даёт ей шанса вспомнить точную сумму долга. Цена прогрессирующего женского алкоголизма и счастливая семейная жизнь лучшего друга оценивалась Мишкой в среднюю ежемесячную пенсию. Если так дальше пойдёт, то спивавшаяся Лена до пенсии точно не доживёт.
Лена?.. 15 лет они вместе и за это время супруга, ни дня не работая, взвалила на него «почётное» бремя содержания их семьи и бонусом – тёщи и тестя. Да ладно, если б только имел место финансовый паразитизм… Лене вообще всё пофиг по жизни! Она принадлежала к числу тех счастливых барышень, которые живут по принципу: «Мне все должны, а я – королева!» Такие королевны всегда находят услужливого раба, который исполняет все их прихоти. Места в сердце этих барышень для любви к другому человеку нет по определению. Как и все эталонные эгоистки, она считала, что её пороки – это невинные шалости. Потому «попить пивка» и не появляться дома пару дней в неделю стало в их семье нормой. Его мама и тёща хоть и брали на себя перманентную роль мамки да няньки, проблему лишь усугубляли. Лена зная, что её всегда подменят, стала прикладываться к бутылке всё чаще. Санька б давно ушёл от неё, но наличие 2 детей выметали поганой метлой из головы все мысли о разводе.
