Наталья Брониславовна Медведская
Пока стоит маятник

Глава 8

Прошло два дня с отъезда матери и отчима на отдых, а она так и не выбрала время, чтобы отправиться на Тарию. Всё время что-то мешало: то нужно написать реферат по истории, то подготовиться к олимпиаде по химии. Случай в парке затронул её душу даже глубже, чем Алёна подозревала. На конкурс «Зимнего пейзажа» она принесла небрежно написанную картину. Прошлась по выставке, машинально отмечая: у Садовниковой получилось лучше всех. На этот раз точно выиграет она. Картины у Платовой и Даниловой недалеко ушли от её собственной мазни. Неплохо получилась опушка леса у Елизаровой, с Ольгой также могла конкурировать и Славская Аня из параллельного класса. Её щенок, гоняющийся за снежинками, поражал живостью и экспрессией. Алёна покосилась на свою картину, подошла к ней и решительно порвала на кусочки.

Руководитель студии возмутился:

– Лазарева-Доская, что ты себе позволяешь?

– Убираю плохую работу.

– Это не тебе судить.

Ученики, присутствующие на выставке, с любопытством следили за перепалкой. Платова даже сняла наушники.

– Мне. Исправляю ошибку. Непонятно зачем я впустую потратила столько лет. Ни умения, ни дара к живописи у меня нет, художник из меня никогда не получится. Впрочем, из них тоже, – Алёна обвела рукой ребят. – Если уж честно талант имеется только у двоих: Славской и Садовниковой. Остальные такие же посредственности, как я. Зачем собственно заниматься тем, что плохо получается.

Лицо руководителя сделалось красным, он судорожно расстегнул ворот рубашки.

– Какое ты имеешь право судить других! Занятия живописью развивают личность и художественный вкус.

– На здоровье. Пусть развивают, а я ухожу из студии.

– Но ты ведь так усердно занималась.

Алёна покачала головой.

– Не тем, чем нужно.

Платова захлопала в ладоши.

– Приятно удивила, сдалась без боя, сдулась, будто воздушный шарик.

Алёна слышала возмущённые возгласы, понимала, ребята не простят, что она обозвала их бездарностями. Только её это мало волновало. Выбросив в мусорную корзину разорванный пейзаж, закрыла дверь студии. Чувствовала она себя так, словно сбросила часть ненужного груза.

На следующий день после занятий, присутствуя на распределении ролей в новую пьесу, ощутила уже знакомый зуд бесполезности происходящего.

– Алёна, ты слышишь меня? – донёсся до неё голос Ильи Константиновича. – Возьмёшь роль младшей сестры, из-за твоего роста ты будешь казаться моложе. Платова будет старшей сестрой, Елизарова – средней.

Алёна очнулась от дум.

– Илья Константинович, а я, – завопила Маша Данилова. – Я опять служанка или горничная?

– В следующий раз тебе достанется роль больше, – сморщился режиссёр от слишком высокого голоса Маши. – Алёна, ты чего молчишь?

– Илья Константинович, извините, но я решила уйти из театрального кружка. Можете отдать мою роль.

– Когда ты решила?

– Только что. Мне собственно никогда не нравился театр…

Илья Константинович откинул со лба волосы, с негодованием произнёс:

– Если не нравился театр, зачем посещала студию?

– Из вредности, – хмыкнула Алёна, надевая куртку. – А теперь надоело.

Платова присвистнула. Руководитель студии бросил на неё испепеляющий взгляд, потом посмотрел на Алёну.

– Подумай хорошо. У тебя неплохо получалось. Я считаю, у тебя есть актёрские способности. Ты и Арно иногда просто великолепно играете.

– Да уж. Притворяться мы умеем. Хотя… – она обвела глазами студийцев. – Этой способностью многие обладают.

Илья Константинович покачал головой.

– Не притворяться, а перевоплощаться в другого человека на самом деле умеют не все. Всё-таки подумай.

– Спасибо за добрые слова, но я твёрдо решила покинуть студию, – Алёна заметила удивлённый внимательный взгляд Саши Арно. – Всем удачи.

Она шла по коридору школы, а ей казалось, летит: за спиной, будто крылья выросли. Теперь свободна от нудных занятий живописью, скучных и неинтересных чтений и разборов пьес. Жалела только о том, что потратила кучу времени на эту ерунду.

– Алён, подожди! – остановил её полёт знакомый голос.

Она обернулась. Звал ученик из параллельного класса Денис Геленов, с которым она общалась только во время подготовки к олимпиаде по химии.

– Я нашёл пару новых решений к задачам.

– Не может быть.

– Точно. Приготовился долго ждать тебя, в своём театральном вы по три часа копаетесь.

– Больше копаться не буду, я бросила и театр, и рисование.

Денис поправил стильные очки, одобрительно кивнул:

– И правильно. Зачем тебе это надо, ты же химией увлекаешься. Пошли в лабораторию, на опыте покажу решение задачи.

Алёна замерла, тряхнула головой.

– Геленов – ты гений, а вот я не смогла найти ответ.

– Так кардинально я бы себя не называл, но умным считаюсь.

Алёна засмеялась.

Глаза Дениса и так большие, от удивления расширились ещё. Он ни разу не видел её смеющейся.

– У тебя ямочки на щеках.

– Всегда были, ты Геленов рассеянный человек.

***

Алёна отзвонилась матери, позавтракала, на всякий случай сообщила соседке, что собирается позаниматься в библиотеке. Потом замкнула дом изнутри, поставив перед собой маятник, уселась на пол. Переход на Тарию произошёл быстро, словно она уже проторила дорожку в параллельный мир. После заснеженной улицы странно смотрелась пожелтевшая трава, чуть колыхающаяся от слабого ветерка. Солнце стояло прямо над головой.

– Неркан! – позвала Алёна.

Шелест травы и больше ничего.

– Неркан – крикнула она громче.

Вспомнив, откуда он выбрался в последнюю их встречу, направилась туда. Проходя мимо камня, похожего на все остальные, она так и не научилась разбираться, где спящие тарийцы, а где настоящие камни, дотронулась до него. Валун шевельнулся. Алёна с визгом отпрыгнула.

– Это ты, Неркан.

Тариец медленно приподнялся, расправил руки, ноги.

– Когда ты прибыла?

– Только что. И, между прочим, я громко звала тебя.

– Увлёкся немного. Ты принесла маячок?

Алёна протянула прибор. Морщинистая тёмная рука схватила маячок.

– Мало! – раздался недовольный голос Неркана. – Почти совсем нет энергии, мало нужных эмоций.

Алёна удивилась.

– Не может быть. Я всюду брала прибор с собой: и на свадьбу мамы, и в больницу к Ольге, да везде. Там должно зашкаливать от эмоций.

– Ты не слушаешь! Мало нужной мне энергии.

– А какая разница? Ты же не киношный злодей, которому для подпитки нужны страдания и муки жертв. – Алёна посмотрела в мутные зеленовато-серые глаза инопланетянина.

– Не злодей. Мне нет дела до переживаний людей, но так получилось, что отрицательные эмоции больше подходят нашему организму, дают сильную встряску.

Алёна с подозрением уставилась на Неркана.

– Эмоции для тебя, как наркотик. Извини, но я не собираюсь издеваться над одноклассниками и знакомыми.

Неркан подтянулся, устроился на камне удобнее. Сложил руки на бочкообразном теле.

– Ты сама хотела наказать обидчиков, я помог тебе. Продолжай в том же духе, и останемся довольны оба.

– Из-за меня одноклассница чуть не попала в психушку. Я слишком далеко зашла, больше не хочу никому мстить. Удовлетворения никакого, только совесть замучила.

– Я думал ты сильная, не размазня, как большинство землян. Владеешь своим телом, проходишь из мира в мир. Что тебе чьи-то переживания?

Алёна ощутила резкую неприязнь к тарийцу. Он использовал её, а она легко поддалась на искушение навредить четвёрке Платовой. И сейчас подзуживает.

– Как оказалось, чужая боль затрагивает меня. Извини, но я вряд ли ещё соберу для тебя отрицательные эмоции.

– Тогда верни мой голограф, – прошипел инопланетянин. – Ты разочаровала меня. Зря я столько лет ждал твоего появления, думал, мы станем полезны друг для друга.

Алёна положила голограф на ближайший камень.

– Да пожалуйста. Он мне не нужен.

Неркан протянул руку.

– Подай голограф.

Алёна насторожилась, глаза тарийца дважды сменили цвет. Она ощутила непонятную угрозу.

– Сам возьмёшь, – на всякий случай она отступила от камня на пару шагов, встала вплотную к месту перехода.

– Погоди! Ты что, опасаешься меня? Тарийцы миролюбивая раса. Извини, я немного расстроился. Забирай голограф, вдруг пригодится.

Алёна ощутила ласковое тепло в голосе Неркана и поняла: «А ведь снова он пытается ментально на меня воздействовать». Прикинула расстояние от тарийца до камня, на который положила прибор.

– Ты можешь добавить в голограф изображение: глубокой ямы с водой, каменной стены или допустим колючей изгороди.

– Конечно. Сейчас сделаю, подай прибор.

Алёна покачала головой.

– Сделай, а я в другой раз заберу голограф, сейчас спешу домой. – Она повернулась к светящемуся овалу, краем глаза успела заметить злобную гримасу на лице тарийца.

Алёна считала Неркана неуклюжим, но он как-то быстро переместился и левой рукой, схватил её за щиколотку. Алёна взвизгнула и ударила ногой по серой конечности тарийца. Сухая кожа лопнула и выступили несколько капелек тёмной крови. Его пальцы разжались. Алёна прыгнула в проход, успев услышать его слова.

– Прости, я не хотел тебя напугать. Буду ждать здесь.

***

Перестав посещать театральный и художественный кружки Алёна, почувствовала себя узником, сбросившим вериги, но, к сожалению, освободилось много времени, и она пока не знала чем его заполнить. В классе по отношению к ней тоже произошли перемены. Раньше она мечтала, чтобы её оставили в покое, но когда это произошло, ощутила вокруг себя звенящую пустоту. Четвёрка Платовой больше не строила каверзы, Диляра по-прежнему с ней не разговаривала, а Саша Арно делал вид, будто её не существует. Он, видимо, не мог простить себя, что проявил перед ней слабость. Остальные школьники, узнав от Маши Даниловой большой любительницы сплетен и новостей о способностях Алёны, держались от неё подальше. И раньше желающих с ней общаться было мало, но хоть кто-то, да находился. Алёна не ожидала, что образовавшийся вакуум будет так тяготить. Беседы с матерью, ставшие редкими, добавляли горчинки к одиночеству. Раньше Алёна тяготилась допросами родительницы и вынужденным враньём, а сейчас бы обрадовалась общению с ней. Приходилось привыкать к новому положению: больше она не единственная отрада материнской души.

«Ладно, я уже почти взрослая, сама справлюсь. В конце концов мама счастлива, и так много лет посвятила только мне. Будет нечестно теперь цепляться к ней, будто я до сих пор маленькая девочка», – утешала себя Алёна.

Она уже жалела о театральном кружке, там возникала иллюзия присоединения к большинству. Как ни удивительно, но теперь не доставало споров и разговоров с бандой Пановой, общения с Арно. Но вспомнив о нудных чтениях пьес, выкинула мысли о возвращении в студию.

Встретившись с Геленовым на переменке, Алёна стукнула себя по лбу.

– Денис, ты мне подал замечательную идею.

Тот поправил очки, прямые брови полезли на лоб.

– Я и слова не сказал.

– Но подтолкнул к решению. Когда занятия в химической лаборатории?

Денис улыбнулся, обнажилась щербинка на переднем зубе, которая отчего-то делала его улыбку забавной и трогательной.

– Хочешь прийти?

– Начну заниматься в кружке.

– Давно пора. Тебе нравится химия, тем более, что разбираешься в ней неплохо, – Денис ухмыльнулся, вспомнив рисунки Алёны на конкурсе. – А художник из тебя так себе.

Геленов обладал одним удивительным качеством, он никогда не врал и даже не делал попытки смягчить свои слова, но каким-то образом ухитрялся не обидеть собеседника. Прозорливо находил в человеке пусть небольшой талант, или хорошее качество характера и указывал на него. Денис считался гордостью школы, выиграв все районные, а потом и краевые олимпиады по химии и биологии, стал ездить на международные. Став популярным, Геленов не изменился, остался тем же стеснительным, рассеянным и немного неловким подростком.

Алёна знала о мечте Дениса стать биотехнологом, он собирался создать ткань, которую будет огибать свет, ткань-невидимку. Он, паренёк из провинциального городка, не разменивался на малое, ставил перед собой грандиозные цели. И отчего-то верилось: всё у него получится. Она познакомилась с Денисом случайно, осталась после занятий, пытаясь решить трудную задачу по химии. Геленов помог с решением, а потом показал несколько интересных опытов. В химической лаборатории он находился, как у себя дома, ему единственному со всей школы позволялось здесь работать в отсутствии преподавателя. Алёне очень нравилось ставить опыты и решать запутанные задачи.

Химический кружок стал выходом из круга одиночества. Её одноклассники не интересовались химией, в лаборатории она могла быть сама собой. А главное, в кружке Алёну никто не звал Мышинской, считали девочкой с хорошей головой.

Глава 9

Мать с Алексеем Игоревичем собирались в театр, предложили Алёне отправиться вместе с ними. Она отказалась наотрез.

– Нет уж, лучше схожу в кино. Можно?

Марианна Авдеевна, зная о нелюбви дочери к театру, не помогли даже занятия в театральной студии, не стала настаивать.

– В кино. Можешь.

Алёна ушла с сеанса: разрекламированный по телевизору фильм про инопланетян оказался неинтересным и скучным. Подтаявшие за день сугробы, стали пологими и ноздреватыми, словно надкусанные куски сыра. Деревья, сбросившие снежный наряд, сиротливо качали голыми чёрными ветками. Лишь ели в парке могли похвастаться яркой зеленью хвои. Алёна побродила по дорожкам парка, подышала свежим воздухом, пахнущим наступающей весной, и отправилась домой. Она подошла к перекрёстку в тот момент, когда светофор загорелся зелёным. На дорогу ступила одновременно с женщиной и мальчиком лет пяти. Ребёнок вырвал ладошку из руки матери и побежал на другую сторону улицы. В этот момент из-за поворота вылетел автомобиль и с огромной скоростью помчался на мальчика. Алёна на секунду замерла, сердце заколотилось с бешеной скоростью, ладони и стопы ног стали горячими, будто их опустили в кипяток, голова же стала ясной и чистой. Она с удивлением увидела: колёса автомобиля едва крутятся, а сам он еле движется. Повернув голову, обнаружила замершую рядом с собой женщину, впереди зависшего в прыжке мальчика. На противоположной стороне улицы возле магазина застыли люди с открытыми в крике ртами. Алёна пришла в себя от потрясения и рванула к ребёнку, автомобиль хоть и медленно, но продолжал движение. Мальчик оказался тяжёлым, схватив в охапку, она потащила его к тротуару. Поставив ребёнка на дорожку, прижала к себе. Тотчас вернулись звуки. Только сейчас она осознала, что всё происходило в полной тишине. В уши ударили крики людей, вопли перепуганной матери, и рёв мотора машины, промчавшейся мимо.

– Игорёк! Ты зачем так сделал, зачем побежал через дорогу? – закричала женщина, подбегая. Она принялась судорожно ощупывать мальчика. Глянула на Алёну. – Как? Не понимаю, как вы его успели схватить?

Алёна бросила взгляд на людей у магазина. У всех были удивленные, недоумевающие лица. Пожала плечами.

– Сама не знаю. Наверно, быстро бегаю.

– Спасибо, девочка. Ты спасла его. Как тебя зовут?

Алёна испытывала не меньшее потрясение, чем зеваки прохожие.

– Неважно. Извините, я спешу. Удачи вам, – ей хотелось быстрее уйти и обдумать случившиеся.

– Девочка, погоди!

Но Алёна только ускорила шаг.

– Нет, вы видели. Эта пигалица стояла на той стороне дороги, а потом раз, и уже здесь на тротуаре. Как она так быстро добралась вместе с мальчишкой, – услышала она, проходя мимо мужчины.

«Сама не понимаю, – нервничала Алёна, почти переходя на бег. – Вот бы у Неркана спросить».

За ужином, съев тарелку макарон с сыром, не ощутила сытости. Сделала себе большой бутерброд, налила полную кружку горячего чая.

«Вот и обжорство началось», – хмыкнула Алёна, доедая последний кусочек хлеба. К ней возвращались силы, ещё немного ломило руки в плечах, будто она перетащила не маленького мальчика, а тяжёлый камень.

Ночью ей приснился странный сон.

Деревенская улица, заросшая травой, из неё, словно цыплята, выглядывают жёлтые головки одуванчиков. Маленькая девочка, года три не старше, идёт по тропинке, за ней вперевалочку один за другим топают пушистые гусята. Она останавливается, гусята окружают её, тянут крохотные шеи и начинают переговариваться.

– Отдохнули? Идём дальше на луг, – командирским тоном заявляет девочка, и тут же с умилением на личике проводит рукой по нежному пуху гусёнка, треплющего пряжку её туфельки. – Муся, туфли не съедобны, – объясняет она настойчивой птице.

Гусята, заслышав голос, начинают гулить громче. Девочка пресекает непослушание тем, что отправляется в путь по тропинке. Гусята вновь выстраиваются в линию. Эта странная процессия переходит дорогу и направляется к ровному, будто подстриженному лугу. Заслышав рокочущий звук мотора, девочка оборачивается и с ужасом замечает: Муся что-то клюет прямо посередине дороги. Девочка машет руками и кричит шофёру, пытаясь привлечь внимание к гусёнку. Водитель автобуса улыбается и машет ей в ответ. Бабушки, сидящие на лавочке, отвлекаются от беседы и смотрят, как девочка бежит к дороге и бросается прямо под колеса автобуса. Одна из старушек вскакивает, забывая про возраст, спешит к месту происшествия. Бледный водитель с перекошенным от страха лицом, вываливается из-за руля на ватных ногах и хватается за голову.

– Я не успел затормозить… она так быстро кинулась под автобус…. – бормочет он и садится без сил на обочину.

Старушка становится на четвереньки и заглядывает под автобус.

– Бабуля, что там ищешь? – раздаётся за её спиной детский голосок.

Пожилая женщина оборачивается – девочка жива-здорова стоит на траве и держит на руках гусёнка.

– Алёна, нельзя так делать! Ты могла погибнуть!

Девочка мотает белокурой головкой, улыбается, на её щеках появляются очаровательные ямочки.

– Нет, бабушка, автобус ехал так медленно, что я проползла между колёс.

– Всё равно нельзя так делать. Ты перепугала дядю Толю.

Девочка округлила глаза.

– Он же большой. Я кричала ему, а он не слышал и ехал прямо на Мусю.

Гусёнок клювиком щипал пальцы девочки, она фыркнула:

– Щекотно же.

Старушка подошла к водителю всё ещё находящемуся в прострации.

– Толя, она жива. С Алёной всё в порядке.

Мужчина поднял голову, непонимающе посмотрел на неё.

Бабушка громко позвала:

– Алёна, ну-ка иди сюда и проси прощения у дяди Толи.

Девочка робко выглянула из-за автобуса.

– Извините, я больше не буду ползать под вашим автобусом.

Водитель провёл руками по лицу, словно пытался убрать жуткое видение, вздохнул:

– Я чуть не умер от страха, думал, задавил тебя. Разве можно рисковать жизнью из-за утёнка.

– Муся – гусь, – уточнила девочка.

Старушка махнула рукой, мол, убирайся с глаз долой. Девочка побежала на луг к своему крошечному стаду.

– Прости её, Толя. Глупая ещё.

Он поднялся, ощутив дрожь в коленях, снова уселся.

– Но как она успела проскочить?

– Бывают чудеса, – буркнула бабушка. – Повезло.

Алёна проснулась. Сон чётко отпечатался в мозгу. Она никогда раньше не видела таких ярких, реалистичных снов. Ей до сих пор чудился запах травы и горячего пыльного асфальта. Девочку во сне тоже звали Алёной. Она так же спасла гусёнка, как она вчера мальчика. Может, сон – воспоминания из её детства. Алёна попыталась восстановить образ старушки из сна, лицо расплывалось, хорошо помнились лишь рыжие с сединой волосы и сердитые голубые глаза. Неужели ей приснилась бабушка, которую она совсем забыла. Мама никогда не хотела вспоминать о родных, поясняла: слишком больно рассказывать об их гибели. Как жаль, что у них никого нет. Она бы с радостью поехала к ней в гости летом. Алёна зевнула, потянулась. И почему детство не длится вечно. Внутри себя она ощущала отголоски сна: радость той маленькой девочки, любовь к бабушке и к миру.

«Я была очень счастливой тогда. Что же случилось с родными? Если мама думает: можно вечно скрывать правду, то ошибается. Неизвестность ещё хуже. Тайны только притягивают».

Потом пришло осознание: если она умела ускоряться ещё в детстве, значит вчерашний случай закономерен. Просто она забыла об этом. Что ещё не знает о себе?

После уроков Алёну в коридоре поджидал Денис.

– Я провожу тебя в лабораторию.

Алёна улыбнулась. Никто из мальчишек не носил полный комплект формы. Кто-то другой, надев брюки, галстук, жилетку и пиджак смотрелся бы парадно или смешно. На Геленове это выглядело естественно.

– Думаешь, я забыла дорогу?

– Просто нас отпустили раньше, я решил тебя подождать.

Алёна заметила, какими любопытными взглядами на них смотрели её одноклассники. Платова явно сдерживалась из последних сил, лицо Юльки выражало злорадство и муку одновременно. Дениса, как интеллектуальную гордость школы, знали все. Злорадство оттого, что Геленов, занятый наукой, не обращал внимания на девочек, Юлька посчитала, что Алёна решила приударить за Денисом, лишь бы досадить ей. Только вчера она обронила при Алёне, что им всем надоели признания мальчишек в нежных чувствах. Действительно, в восьмом классе четвёрка Платовой стала пользоваться симпатией у сильной половины школы. Даже старшеклассники приглашали их на свидания. А уж одноклассники просто засыпали записками. Алёна думала, её противостояние с бандой закончилось, но оказалось оно перешло на другой уровень. Девочки сдержали обещание: не обзывали её в глаза Мышинской, не строили козни, но всячески показывали насколько они популярнее и лучше Алёны. Рослая Юля выглядела старше своих лет и уже полгода дружила со старшеклассником. Соня, превратившись в симпатичную милую девушку, ухитрялась кружить голову сразу двум одноклассникам. Оля пыталась строить из себя женщину-вамп, и если взрослые при виде пятнадцатилетней девчонки с гримом качали головами, то на ребят она производила неизгладимое впечатление. Пухленькая Маша тянулась за подружками и, как умела, строила глазки мальчишкам. По мнению банды, Алёна проигрывала по всем фронтам, так как ей не писали записки, не назначали свиданий, да и вообще будто не замечали. Наконец четвёрка Платовой взяла реванш за прежнее поражение, теперь они ощущали себя победителями. Девочки даже не подозревали, что сражались с пустотой. Увидев Алёну с Денисом, сделали неправильный вывод. Им даже не пришло в голову, что она связана с ним общим интересом к химии. Как бы то ни было, Юля с досадой смотрела на встречу Мышинской с Геленовым. Даже Саша Арно удостоил удивлённого взгляда собеседника Алёны. А она, заметив изумление одноклассника, невольно сравнила Сашу и Дениса. Оба имели высокий рост, но если Геленов выглядел немного нескладным и худым, то Арно мог похвастаться силой. Зато Денис выигрывал за счёт своего обаяния, и какой-то неуловимой харизмы, заставлявшей других людей внимательно к нему прислушиваться. Саша же редко улыбался, и казался слишком серьёзным для своих лет. В младших классах чуть более длинными, чем надо, волнистыми светлыми волосами и миловидным лицом он походил на изнеженного принца, в старших классах стал стричься коротко, черты лица изменились, но окончательно не оформились в взрослые мужские. И этот переходный период его не красил, пока Арно напоминал лишь заготовку для будущего красавца.

При появлении Алёны с Геленовым в лаборатории сразу посыпались вопросы и предложения.

– Как ты её уговорил?

– Алён, иди за мой стол, у Дениса вечно всё взрывается.

– А что блондинки уже поумнели?

– Алён, укрась моё общество, можешь ничего не делать.

Руководитель Ада Сергеевна, приподняв защитные очки, с усмешкой смотрела на учеников, взбудораженных появлением в их обществе симпатичной девочки. В кружке, кроме неё, уже имелась одна особа женского пола – Лида. Но назвать её повелительницей мальчишеских грёз не получилось бы и с закрытыми глазами. Высокую, костлявую, нескладную девочку с лицом лисички уважали за незаурядный ум и покладистый характер. Ада Сергеевна остановила переполох взмахом руки.

– Ты пришла поприсутствовать?

Алёна знала, что химичка, только кажется строгой, на самом деле добрейший человек, честно призналась:

– Я хотела бы посещать занятия.

– Ладно. Можешь встать за стол к Фёдору.

Алёна направилась за указанный стол.

– Федя, – протянул ей руку смуглый, кучерявый мальчик невысокого роста, похожий на Пушкина в миниатюре. Через паузу добавил:– Дикий.

Алёна не успела открыть рот, как он уточнил:

– Фамилия такая Дикий.

– Донская-Лазарева.

Федя остановил на её лице внимательный взгляд чёрных глаз-маслин и простодушно заявил:

– Красивая.

Алёна смутилась, про свою красоту слышала только от матери и от некоторых взрослых. От ровесников никогда.

– Ты всегда говоришь, что придёт в голову?

Федя надел защитные очки, одну пару протянул Алёне.

– Я всегда говорю правду, научился у Геленова. Только красота ничего не значит, ум важнее.

– Понятно, – успокоилась Алёна.

Ей всегда казалось, что уроки химии слишком быстро заканчиваются, и теперь она с удовольствием провела полтора часа в лаборатории. Они проверяли влияние ускоренной коррозии на металл.

После занятий в лаборатории Денис вызвался проводить Алёну домой. С неба сыпался мелкий снег, похожий на манную крупу, словно кто-то наверху собрался варить кашу. Из-за серых рваных туч рано стемнело и казалось, уже наступил вечер. Когда до дома Алёны остался квартал, она сжалилась над продрогшим Геленовым, всю дорогу рассказывавшим о новых открытиях в химии, предложила расстаться.

– Спасибо, за интересный рассказ, дальше я сама дойду.

– Ладно. Пока, – обрадовался Денис.

– Молодые люди, выделите сотенку на сигареты, – услышали они чей-то надтреснутый глухой голос. От стены дома отделился мужчина неопределённого возраста. – Чего рты раскрыли? Гоните сто рублей.

Алёна возмутилась:

– С чего вдруг мы будем давать вам на сигареты?

Геленов насторожился, отступил на пару шагов и быстро прошептал Алёне:

– Посмотри на его лицо. Это наркоша. Лучше с ним не связываться. Ты убегай первая, я потом.

Алёна растерялась. За её четырнадцать лет она ни разу не попадала в такие ситуации.

– Не хотите сотенку, гоните телефоны, – произнёс второй мужчина.

Не замеченный ими, он стоял за толстым стволом платана. Незнакомец лениво приблизился к ним и вдруг, резко вскинув руки, схватил обоих школьников за куртки. Дыхнув в лицо Алёны аммиачным запахом, приказал.

– Чё застыли! Давайте телефоны.

Денис вытащил из кармана телефон. Мужчина сграбастал мобильный и оттолкнул подростка в сторону

– Вали отсюда!

Первый вымогатель дёрганными движениями подошёл к сообщнику.

– Быстрее, пока прохожих нет. А ты, дура, чего жмёшься? Не хочешь жить? Жадничаешь телефон отдать.

– Алёна, отдай им, – Денис поднялся и попытался закрыть её собой.

Она посмотрела на него, перевела взгляд на грабителей, волна злости и страха накрыла её с головой.

– Денис, беги! – крикнула она, и укусила грабителя за руку.

Тот заорал и стал трясти прокушенной рукой. Алёна изо всех сил рванула по тротуару. Не услышав погони, оглянулась, преследователи сильно отстали. Алёна свернула к своему переулку. Грабители остановились, и стали переговариваться между собой. Она дождалась, когда они скрылись из вида, и отправилась к своему дому.

На следующий день Алёна явилась на тренировку самбистов.

– Ашот Тигранович, я хотела бы заниматься в секции самбо.

Тренер смерил взглядом изящную фигурку школьницы, посмотрел на кукольное нежное личико. Он не понимал, что нужно этой малявке, такие, как она, обычно думают лишь о нарядах. Вот в театральном кружке ей самое место. Он сам видел, девочка неплохо держится на сцене.

– Ноготки не боишься поломать?

– Не боюсь. Я должна научиться защищать себя.

С высоты своего роста ему пришлось согнуться, чтобы сказать ей на ухо.

– Не советую тебе этим заниматься. Самбо не для тебя. Ещё год-два и защитников у тебя будет полно.

– Мне не нужны защитники, я сама справлюсь, – пробурчала Алёна, задирая подбородок.

– Ладно. Какой у тебя рост и вес?

– Метр пятьдесят семь, сорок шесть килограмм.

Ашот Тигранович развёл руками.

– По росту я ещё найду тебе партнёра, а по весу…

Алёна с вызовом посмотрела в глаза тренеру.

– Вы не можете мне отказать. Я буду стараться.

Тигран Ашотович, заметив, что ученики с любопытством прислушиваются к их разговору и прекратили тренировку, возмутился:

– Чего уши развесили? Продолжайте. Подумаешь диво. У нас уже имеются две девушки в команде, будет третья. А ты иди переодевайся в спортивную форму, скажешь родителям пусть приобретут кимоно. Кстати, поблажек не жди.

Когда Алёна появилась в зале в маечке и обтягивающих шортах, раздались смешки.

– Извините, Ашот Тигранович, но у меня другой формы нет.

Тренер погрозил мальчишкам кулаком.

– Разминайся. А потом осторожненько попытайся повторить хоть пару движений.

Она кивнула.

– Хорошо разогрей мышцы, прежде чем повторять движения.

Алёна, не обращая внимания на косые взгляды и смешки, два часа усердно занималась в дальнем углу зала, отдельно от всех. Тренировка казалось ей нудной и простой. Но после душа, в раздевалке, она чувствовала себя такой вымотанной и усталой, что еле оделась.

– Зачем на самом деле припёрлась в секцию? – на скамейку к Алёне подсела девочка с ярко рыжими волосами. Удивительно, но при таком цвете волос она обладала чистым белокожим лицом без единой веснушки.

– Я же сказала, хочу сама себя защищать. Неприятно чувствовать себя беспомощной.

Светло-карие глаза девочки заискрились смехом. Она согнула руку в локте, демонстрируя впечатляющие мускулы.

– Думаешь получиться?

– Зин, если хочет, пусть попробует. Нам она точно не соперница, – вытирая волосы полотенцем, заявила вторая девочка.

Алёна отвела от неё взгляд, та, совершенно не стесняясь своей наготы, начала одеваться.

– Я слышала о тебе, – Зина тряхнула короткими яркими волосами. – Попробуешь делать гадости ребятам в секции, схлопочешь по первое число.

Алёна хмыкнула: слава опередила её.

– Даже не собиралась.

– Я – Лиза Баланова, она – Зина Мальцева, – миролюбиво произнесла девочка, расчёсывая ещё влажные волосы.

Алёна, глядя на неё, заключила: «Вот к кому перебежали веснушки Зины. Если совместить внешность обеих девочек получится точно персонаж из книжки Астрид Линдгрен – Пеппи Длинныйчулок».

Лиза и выглядела, почти как повзрослевшая Пеппи. Не просохшие до конца волосы, не достающие до лопаток, уже лохматились в разные стороны. Нос и щеки усеяли коричневые веснушки, большой рот растянулся в обаятельной улыбке. Если Зина сразу вызвала у Алёны настороженность, то Лиза доверие.

– Ну а я, как вы уже знаете, Алёна.

– Знаем. У тебя странная двойная фамилия, – проворчала Зина. – Родители наверно потомки дворян?

Алёна усмехнулась.

– Ничего подобного, просто мама не захотела расставаться с девичьей фамилией.

Просушив волосы, Алёна вышла из спортзала, она почти не удивилась, обнаружив Геленова возле школы.

– Мне нужно с тобой поговорить, – произнёс Денис, отводя взгляд.

Посиневший нос и слезящиеся глаза показывали, что он провёл на улице много времени.