Наталья Антарес
Берега мечты. Том II

Полная версия

ГЛАВА LXXVI

Несмотря на достаточно скромные размеры, частный самолет Олдриджей можно было смело назвать «летающим отелем»: оказавшиеся в числе пассажиров счастливчики получали возможность не только провести время в комфорте и роскоши, но и при желании принять душ. Мягкие, невероятно удобные кресла, огромные плазменные мониторы, изолированные спальные места и постоянное внимание обслуживающего персонала – в таких условиях полет прошел абсолютно незаметно, и когда опытный пилот плавно посадил воздушное судно в честерском аэропорту Хаварден, я была немало удивлена, что мы провели в небе почти час. Вместе с миссис Торнтон, неоднократно сопровождавшей в перелетах старую графиню и потому великолепно ориентирующейся в планировке воздушной гавани, мы беспрепятственно миновали пустой зал, и целенаправленно двинулись к выходу, где нас уже поджидал серьезный молодой человек в водительской униформе. Вид у встречающего был настолько торжественным, будто ему выпала почетная миссия приветствовать саму королеву, а на его чисто выбритом лице недвусмысленно отражалось волнительное предвкушение чего-то грандиозного.

– Добро пожаловать в Чешир, миледи, – почтительно склонил темноволосую голову водитель, – миссис Торнтон!

– Добрый вечер, Бен, -сухо поздоровалась экономка и дежурным тоном поинтересовалась, – как дела в Олдридж-Холле?

–Прекрасно, мэм! – под ледяным взглядом миссис Торнтон водитель откровенно стушевался и уже больше не лучился бурным энтузиазмом. Теперь он исподволь поглядывал в мою сторону, словно в попытке предугадать мое дальнейшее поведение. Учитывая, что я пока предпочитала благоразумно помалкивать, Бен так и не сумел составить обо мне четкого впечатления и, похоже, постепенно склонялся к закономерному выводу, что новая хозяйка Олдридж-Холла представляет собой темную лошадку, которая способна выкинуть самые непредсказуемые коленца.

– Возьми наши чемоданы, – распорядилась экономка, продолжая сверлить сникшего Бена пронизывающим взглядом, – надеюсь, к приезду миледи всё готово?

– Да, мэм, – активно закивал водитель, -миссис Девенпорт в точности выполнила все ваши указания.

– Хорошо, – то ли с холодком, то ли с недоверием произнесла экономка, и по испуганным глазам Бена мне стало ясно, что прислуга в Олдридж-Холле непонаслышке знакома с железным характером миссис Торнтон и скорее всего порядком натерпелась от нее еще при жизни старой графини.

Возможно, причина тому крылась в исконной британской консервативности, но, судя по всему, в гараже Олдриджей стояли одни «Роллс-Ройсы». Во всяком случае Бен прибыл за нами на полностью аналогичном автомобиле, и я вдруг осознала, что черный седан с фигуркой крылатой богини на капоте давно не вызывает у меня прежнего восторга, а его шикарный кожаный салон воспринимается мной как нечто привычное и обыденное. Всего какую-то неделю назад я ежедневно моталась на работу в душных вагонах столичной подземки и не могла даже вообразить, что однажды пересяду на элитный автотранспорт для избранных, да еще и обзаведусь персональным шофером, готовым по первому требованию доставить меня в любую точку на карте Англии. Я по-прежнему ощущала себя инородным телом в окружающем меня мире, но адаптация тем не менее шла успешно, и я больше не замирала в невольном ступоре, автоматически прикидывая примерную стоимость тех или иных вещей. Наверное, если бы я приняла решение остаться насовсем, рано или поздно меня бы перестало тяготить богатство Олдриджей, и я научилась бы жить среди антикварной мебели и дорогих машин, но на данный момент у меня были совершенно другие планы, и вынужденное участие в этом театре абсурда лишь приближало меня к их осуществлению.

Если мои впечатления от Лондона отдавали странной двойственностью, то в Честер я безнадежно влюбилась с первых секунд. Это была настоящая Англия, практически не тронутая веяниями глобализации и сохранившая свой уникальный, ни с чем не сравнимый дух. Расположенный на берегу тихой реки Ди и огражденный почти не разрушенной крепостной стеной маленький городок с общим населением всего в сто тысяч человек был насквозь пронизан незримым дыханием истории, а его несколько мрачноватая архитектура с типичными кирпичными домами и мощеными улицами мгновенно переносила в другое измерение. Не знаю, как на окраинах, но в центре Честера вообще не наблюдалось современных построек, а комплекс из черно-белых торговых зданий, декорированных деревянными вставками и соединенных проходами над уровнем улицы, и вовсе заслуживал гордого статуса полноправной достопримечательности. Знаменитый Честерский кафедральный собор с его монументальными колоннами и витражами я увидела лишь мельком, но еще долго провожала восхищенным взглядом величественное сооружение из красноватого песчаника, с веками изменившего свой цвет на бледно-розовый. Непосредственная близость к водоему обуславливала наличие ухоженной набережной с деревянными скамеечками и пришвартованными к причалу лодками, а протекающий по городу Честерский канал с действующим шлюзом и несколько старинных арочных мостов привносили своеобразную изюминку в царящую вокруг атмосферу. Я бы с удовольствуем прогулялась по Честеру пешком, посетила бы приковывающий взор старинный замок на поросшем густой зеленой травой холме, непременно уделила бы внимание посвященной римским племенам экспозиции в случайно попавшемся на глаза музее, прикоснулась бы к шершавым камням на руинах древних амфитеатров, прошла бы через увенчанные часами ворота, но Бен спешил доставить меня в Олдридж-Холл, и мне ничего не оставалось, кроме как вплотную приникнуть к окну и жадно созерцать открывающееся зрелище. Впрочем, Честер поражал не только своей неповторимой обстановкой, местные жители в большинстве своем тоже значительно отличались от обитателей Лондона: на улицах толком не наблюдалось арабов, индусов и чернокожих, а толпящиеся у магазинов выходцы из окрестных деревень, по словам миссис Торнтон раз в неделю приезжающие в город на закуп, сразу выделялись какой-то необъяснимой аутентичностью, будто бы в том краю пасторальных пейзажей, откуда они прибыли, до сих пор господствовали нерушимые традиции, свято чтимые десятками поколений. После пестрого и разношерстного Лондона с его запруженными туристами тротуарами я и не предполагала, что где-то еще есть настолько уютный уголок, позволяющий с головой окунуться в английский колорит, и на смену утреннему мандражу внезапно пришла теплая умиротворенность, а страх уступил место воодушевлению.

Проступающие из тумана очертания Олдридж-Холла я заметила еще издалека и бесконтрольно вытянула шею, чтобы в подробностях разглядеть показавшуюся на горизонте усадьбу. Фамильное имение графов Олдридж было в той же мере очаровательно, что и уродливо. Перенасыщенное гротескными элементами барочного стиля сооружение завораживало необычными изогнутыми формами, мастерской игрой объемов и потрясающим пространственным размахом. Подчеркнутая вычурность фасада, причудливая асимметрия карнизов и многочисленные скульптурные детали, казалось, воплощали в себе динамику и ритм, из монолитного колосса превращая здание в удивительную композицию, основанную на единстве и борьбе противоположностей. Олдридж-Холл дышал мощью и экспрессией, он олицетворял в себе неистовое движение ввысь, а чрезмерная театральность исполнения и внешняя нелепость выглядели лишь способом реализации остроумного авторского замысла. Сразу за коваными воротами возвышалась сводчатая башня с курантами, и я без труда представила себе, как в каждую полночь они отбивают двенадцать ударов. «Роллс-ройс» медленно въехал на территорию поместья и покатил по асфальтированной дорожке вдоль темно-зеленых кустарников, художественно подстриженных в виде остроконечных конусов, а через несколько метров остановился у парадного крыльца.

Картина с выстроившимися в ряд слугами была мне хорошо знакома еще по моему первому визиту в лондонский особняк Олдриджей, но здесь я столкнулась с еще более значительными масштабами. Навскидку я в ужасе насчитала, как минимум, полсотни человек, и это без учета сотрудников службы безопасности, защищающих частную жизнь хозяев замка от вторжения назойливых журналистов и любопытных зевак. Слуги истуканами стояли в два ряда, и когда я нерешительно опустила ногу на землю, чтобы выйти из автомобиля, как по команде, повернули головы. От правой шеренги отделился пожилой седовласый мужчина в черном костюме-тройке и белоснежных перчатках, учтиво поклонился и, слегка растягивая слова, заговорил приятным баритоном:

– Нам выпала большая честь приветствовать вас в Олдридж-Холле, Ваше Сиятельство! Разрешите представиться, меня зовут Томас Финк, я – дворецкий, а это миссис Девенпорт, старшая экономка.

Остальные слуги продолжали дружно изображать из себя статуи, и меня таки подмывало по-армейски гаркнуть «Вольно», чтобы те, наконец, разошлись. Кроме дворецкого относительно свободно вела себя лишь пухленькая, низкорослая женщина с добрыми глазами и старомодными буклями. Благодаря своей грузной комплекции миссис Девенпорт напоминала матушку-гусыню, хотя и довольно резво семенила на своих полных ножках и, в отличие от своей коллеги Изабелл Торнтон, сходу завоевала мою симпатию располагающей открытостью.

– Добро пожаловать, миледи! – расплылась в улыбке миссис Девенпорт, и неподдельная искренность ее голосе окончательно настроила меня на позитивный лад, – Финк покажет вам вашу комнату. Я вижу, вы не привезли с собой горничную. Не возражаете, если я приставлю к вам Роуз? Миссис Торнтон, идите за мной, я провожу вас в вашу спальню.

– Прошу следовать за мной, миледи! – обратился ко мне дворецкий, – Джек, возьми багаж Ее Сиятельства и отнеси его наверх.

– Спасибо, Финк! Скоро увидимся, миссис Торнтон, – я на ходу кивнула экономке и на ватных от волнения ногах переступила порог Олдридж-Холла, чтобы еще через миг воочию убедиться, насколько просто вызвать у меня приступ изумления.

Интерьер замка блистал необыкновенной пышностью. Из вестибюля на верхние этажи вела центральная лестница, над которой ярко сиял расписной плафон. Оштукатуренные потолки покрывали фрески с парящими в облаках ангелочками, а позолота вкупе с имитирующей скульптурные формы живописью создавала ощущение, что рисунок не укладывается в рамки плафона и выходит за его границы. Напротив лестницы я заметила небольшой балкончик с изящной балюстрадой, и на основании почерпнутых из книг и фильмов знаний догадалась, что скорее всего это место использовалась в качестве оркестровой ямы, откуда музыканты услаждали слух собравшихся на званый ужин гостей. Подъем по ступенькам проходил мимо дюжины рыцарей в железных доспехах с опущенными забралами, и, хотя в литературе нередко описывалась подобная особенность внутреннего убранства родовых имений, лицезреть этих молчаливых свидетелей минувших эпох на расстоянии вытянутой руки было несколько жутковато. На втором этаже начинались бесконечные готические галереи, заполненные эхом разносящихся под сводами шагов, а стены уходящих вглубь коридоров украшали подлинники великих мастеров кисти. Окна некоторых галерей выходили в парк, а на противоположной стороне располагались зеркала, что создавало неповторимый эффект единения архитектуры и природы.

– Ваша спальня, миледи, – замер возле двухстворчатой двери Финк, – я могу чем-то еще вам служить?

– Нет, дальше я сама, – я пропустила вперед нагруженного моим туго набитым чемоданом слугу, бегло осмотрелась вокруг, и уверенно добавила, – вы можете идти!

– Прислать к вам Роуз, чтобы она помогла разобрать вещи? – предложил дворецкий.

– Пока не нужно, – вежливо отказалась я, – в случае необходимости я кого-нибудь позову.

– Приятного отдыха, миледи, – пожелал Финк, – во сколько прикажете накрывать на стол?

– А который уже час? – мимолетно бросила взгляд на циферблат я,– скажите, Финк, когда в Олдридж-Холле принято ужинать?

– В восемь, миледи, – просветил меня мажордом.

– Вот и замечательно, не будем нарушать заведенных обычаев, – согласилась с установленным графиком приема пищи я, – да, Финк, окажите мне услугу, передайте миссис Девенпорт, чтобы минут через двадцать она ко мне заглянула.

– Обязательно передам, миледи, – понимающе качнул седой головой дворецкий, – если вам что-то понадобится, я всегда к вашим услугам.

Спальня в Олдридж-Холле отличалась от моей комнаты в лондонском особняке прежде всего обилием свободного пространства. Здесь не было ни нагромождения предметов мебели, ни общей захламленности многочисленными статуэтками, однако, в плане помпезной роскоши мои нынешние апартаменты в разы давали фору предыдущим. Для отделки стен использовалась обивка текстилем насыщенных благородных оттенков с витыми геральдическими узорами, мраморному полу позавидовали бы владельцы королевских чертогов, многоярусный потолок с лепниной соседствовал с арочными проемами и нишами, расшитые золотыми нитями шторы изящно драпировали окна, а скрытая в алькове кровать являла собой произведение искусства – массивная, широкая, с резными завитками в изголовье и гнутыми деревянными ножками, выточенными в виде виноградных гроздьев. Люстру с кованой основой и хрустальными сережками дополняли настенные светильники в форме канделябров, а на прикроватной тумбочке стояли настоящие бронзовые подсвечники. В ванной у меня натуральным образом закружилась голова от переизбытка декора, и какое-то время я только цокала языком, взирая на гигантскую овальную купель и зеркало в раме с бронзовым напылением, а потом обессиленно опустилась на обшитый дорогой тканью пуф и долго созерцала отсутствующим взглядом позолоченную сантехнику и украшенный растительными орнаментами унитаз. Из оцепенения меня вывел осторожный стук в дверь – Финк передал мою просьбу миссис Девенпорт, и старшая экономка Олдридж-Холла явилась на мой зов.

ГЛАВА LXXVII

– Прошу вас, присаживайтесь, миссис Девенпорт, – неизвестно, как долго экономка неуверенно топталась бы на пороге, если бы я настойчиво не подвела ее к стулу. Было видно, что она не привыкла сидеть в присутствии хозяев, и я чувствовала страшную неловкость, фактически заставляя немолодую женщину стоять.

– Благодарю, миледи, – улыбнулась миссис Девенпорт, и я снова отметила, какая добрая и открытая у нее улыбка. С момента моего прибытия в Лондон меня окружали только чопорно поджатые губы и презрительно сощуренные глаза, а тут вдруг такой контраст, особенно очевидный на фоне золоченых дверных ручек и парчовых покрывал.

– Я постараюсь не отнимать у вас много времени, миссис Девенпорт, – пообещала я, – но буду вам очень признательна, если вы уделите мне внимание. Скажите, давно вы служите у Олдриджей?

– В следующем году будет сорок лет, – не без гордости ответила экономка, явно считающая свою работу за честь, – меня нанимала еще старая графиня, я начинала с камеристки Ее Сиятельства – одевала ее, причесывала, готовила ей ванну, сопровождала в поездках, а через четыре года мне предложили повышение. С тех пор я не покидала Олдридж-Холл. Здесь я встретила своего мужа, здесь родила двоих детей и, если миледи не решит иначе, здесь и состарюсь.

– Я и в мыслях не имела проводить кадровые перестановки, – поспешно успокоила миссис Девенпорт я, – можете даже не волноваться на этот счет. Более того, я не планирую постоянно проживать в Олдридж-Холле.

–Как жаль, миледи! – к моему вящему изумлению, неприкрыто расстроилась экономка, – а я уже было понадеялась, что у этого дома, наконец, появится хозяйка, которая возьмет все дела в свои руки. После смерти старой графини Олдридж-Холл постепенно приходит в запустение, и у меня сердце разрывается, когда я это вижу. Невыносимо слышать эту мертвую тишину, когда еще недавно здесь повсюду звучали голоса.

– Как долго в Олдридж-Холле никто не живет? – уточнила я, невольно растроганная неожиданным огорчением миссис Девенпорт. До нее каждый полагал своим долгом прозрачно намекнуть, что меня пора гнать обратно поганой метлой, тогда как экономка прямым текстом просила меня остаться.

– Третий год, – печально вздохнула миссис Девенпорт, – с того дня, как Дарен и Кейт поступили на учебу, они и так навещали Олдридж-Холл только на каникулах, а леди Камилла съехала отсюда еще до развода. Старая графиня регулярно к нам наведывалась, но потом ее не стало, и Олдридж-Холл превратился в заброшенный замок. Мы, конечно, стараемся поддерживать в нем порядок, но, знаете, миледи, это совсем не просто, если у дома нет настоящего хозяина.

– А как же Род… сэр Родрик? Неужели его совершенно не интересовала судьба имения? – в последний момент я вспомнила о своем намерении строго соблюдать традиции, но в отличие от той же леди Камиллы у которой всё получалось естественно и непринужденно, в моих устах словосочетание «сэр Родрик» производило скорее комичное впечатление.

– Сэр Родрик ежемесячно выделял мне деньги на содержание поместья, он всегда был очень щедр и не скупился на расходы, -сообщила экономка и с грустью добавила, – он родился и вырос в Олдридж-Холле, и это место много для него значило, но мисс Грант категорически отказалась тут жить, хотя сэр Родрик ей предлагал. Она называла Чешир сельской глушью и говорила, что поселиться здесь – это все равно, что похоронить себя заживо. Это ведь мисс Грант сподвигла сэра Родрика перебраться в Лос-Анжелес, поближе к Голливуду. Все вокруг прекрасно понимали, как ему там тяжело и неуютно, сэр Родрик любил уединение, а рядом с мисс Грант ему постоянно приходилось быть на виду у публики. Она так стремилась стать мировой знаменитостью, что не пропускала ни одного мероприятия, пользуясь положением сэра Родрика, чтобы добывать приглашения. Он сопровождал ее на всех этих мерзких сборищах не потому, что ему это тоже нравилось, а в большей мере из-за ревности. Он так боялся потерять мисс Грант, что готов был жертвовать сном, нервами, здоровьем, только бы она его не бросила. Она вертела им, как хотела, а он ей это позволял. Когда старая графиня видела их пару по телевизору, она сразу переключала канал, настолько отвратительно была ей мисс Грант, они с сэром Родриком перестали общаться главным образом из-за его женитьбы на этой актрисульке. Как и любая мать, старая графиня чувствовала, что ее сын несчастен, но ничего не могла поделать, она умерла, так его и не простив, а мисс Грант подала на развод практически на другой день после ее смерти. Вы можете такое вообразить, миледи?

– Я столько наслышана об этой мисс Грант, что она уже кажется мне каким-то мифическим чудовищем вроде Медузы Горгоны, – призналась я, – мне неприятно об этом говорить, но я не могу поверить, что сэр Родрик мог полюбить такого монстра в женском обличье. Должно же в ней быть хоть что-нибудь хорошее, а то у меня складывается портрет демона во плоти, и я не представляю, чтобы Род… сэр Родрик полтора года добровольно провел в аду.

– Мисс Грант гостила в Олдридж-Холле почти две недели, и за сорок лет это были самые ужасные дни в моей жизни, – красноречиво закатила глаза экономка, – если бы сэр Родрик ее вовремя не остановил, от прежнего Олдридж-Холла не осталось бы и воспоминаний. Когда он запретил ей затевать реконструкцию, она на полном серьезе посоветовала ему сдавать замок под съемки фильмов. Как вам? Это же надо придумать, будто Олдриджи – это титулованные бедняки вроде обнищавших герцогов Рагли, которые водят в свое имение туристов, чтобы было чем заплатить налоги. Видели бы вы глаза сэра Родрика, он никогда раньше не разговаривал с мисс Грант в таком жестком тоне, а тут просто вышел из себя. После этого мисс Грант еще сильнее возненавидела Олдридж-Холл, но единственное, чего ей удалось добиться, это убрать в подвал скелеты лошадей.

– Скелеты лошадей? – в шоке переспросила я, – а что они здесь вообще делали?

– О, это была идея 16-го графа Олдриджа, – хмыкнула миссис Девенпорт, – он поместил останки своих лучших жеребцов в стеклянные клетки и выставил их в галерее. Скачки были его главной страстью, он выиграл все самые престижные забеги, и решил таким способом увековечить память чемпионов. Когда мисс Грант увидела, как эти кости сияют в лучах искусственного освещения, она визжала резаной свиньей. Мы все привыкли к лошадям и давно не обращали на них внимания, а у мисс Грант, кажется, проснулась какая-то фобия, она вопила так, что в окнах едва не полопались стекла. Чтобы ее успокоить, сэру Родрику пришлось избавиться от скелетов, и сейчас они пылятся в подвале. Мисс Грант также пыталась посягнуть на рыцарей, но здесь сэр Родрик был непреклонен. Вы же ничего не имеете против рыцарей, миледи? Они стоят вдоль лестницы уже двести лет, но, взгляните, на их доспехах нет и капли ржавчины. А всё оттого, что раз в год я отдаю их в чистку, и при должном уходе они простоят еще столько же…

– Рыцари, без преувеличения, великолепны, – подтвердила я, – не могу отрицать, что с непривычки они производят слегка пугающее впечатление, но стражам Олдридж-Холла и полагается внушать священный трепет. В принципе, я согласна вернуть и лошадей. Думаю, сэр Родрик был бы рад, если бы здесь всё осталось на своих местах. Притом, я хочу показать моим гостям, что Олдридж-Холл ничуть не изменился.

– Вы правда так считаете, миледи? – просветлела лицом экономка, – боже правый, хвала тебе за эту милость! Как же мы все молились, чтобы молодая хозяйка не оказалась похожей на мисс Грант. Зачем вам уезжать сразу после приема? Поживите в Олдридж-Холле хотя бы месяц, и вы увидите, как прекрасна в Чешире осень. Клянусь, вы не заскучаете – по соседству находится сразу несколько крупных имений, их владельцы непременно изъявят желание почтить вас своим визитом.

– У меня есть дела за границей, миссис Девенпорт, я действительно не могу остаться здесь надолго, – опечалила экономку я, – но будьте уверены, я не собираюсь ни продавать замок, ни осуществлять в нем перепланировку. Вы, как и прежде, будете получать достаточное финансирование, а я со своей стороны рассчитываю, что Олдридж-Холл не придет в упадок. По большому счету, я для того вас и пригласила, чтобы обсудить с вами дальнейшую судьбу замка. У меня к вам вопрос, миссис Девенпорт, только, пожалуйста, ответьте мне честно, насколько рационально будет доверить Олдридж-Холл прямым наследникам сэра Родрика – его детям? Я бы хотела, чтобы 20-й граф Олдридж родился там же, где рождались его предки, чтобы связь времен не прерывалась ни миг, но до конца не уверена, сумеет ли Дарен сохранить имение в первозданном виде, и не поддастся ли Кейт искушению пойти на поводу у своего жениха. Понимаю, что на эту тему мне лучше было поговорить с леди Камиллой, но я полностью осознала ситуацию, лишь очутившись в Олдридж-Холле. Возможно, это прозвучит чересчур патетично, но я действительно прониклась духом этого места, и не могу допустить, чтобы его постигла участь Рагли-Хауса. Рода…сэра Родрика соединяла с Олдрилдж-Холлом невидимая пуповина, и я бы хотела знать, чувствует ли его сын нечто подобное?

– А что говорит сам Дарен? –миссис Девенпорт машинально взбила свои кокетливые букли, и я отчетливо прочла сомнение в ее глазах, – позвольте спросить, вы с ним беседовали?

– У меня не было такой возможности, – развела руками я, – дети сэра Родрика не идут со мной на контакт, и мне пришлось ограничиться разговором с их матерью.

–Д арен очень привязан к Олдридж-Холлу, этого у него не отнять. Я помню его белокурым ангелочком в матросском костюмчике, помню, как он носился по коридорам, а няня не могла его догнать… Помню, как он сидел на коленях своего крестного, принца Уэльского, и смешно болтал ногами… Помню, как он играл в саду Олдридж-Холла с наследниками британского престола, – с ностальгическими интонациями поведала экономка, – но Дарен повзрослел, миледи, он уже не тот беззаботный мальчуган, и сейчас я даже не знаю, насколько важна для него сопричастность с ценностями семьи. Думаю, в душе он все тот же избалованный ребенок, которому всю жизнь остро недоставало отцовского внимания, и эта обида на сэра Родрика вполне может толкнуть Дарена на отчаянные поступки.

– Например? – нахмурилась я, – что вы имеете в виду?

– Поверьте, я не хочу сказать о Дарене ничего плохого, – смутилась миссис Девенпорт, – он рос на моих глазах, и я люблю его как родного сына. Но в последние годы его отношения с отцом настолько испортились, что ожидать можно чего угодно. Если Олдридж-Холл перейдет в собственность Дарена, я боюсь, что с него может статься выставить имение на продажу или вовсе снести и построить новую усадьбу. Я не вправе указывать вам, что делать, миледи, но, по-моему, вам не стоит отдавать Олдридж-Холл Дарену.

– Я так и подозревала, – разочарованно констатировала я, – я отложу свое решение до того момента, когда Дарен женится и остепенится, а рано или поздно это обязательно это произойдет. У него есть невеста?

– Леди Оливия Саффолк, дочь графа Кранборна, – кивнула экономка, – но их взаимоотношения нельзя назвать безоблачными. Они помолвлены уже несколько лет, родители с обеих сторон дали согласие на брак, но леди Оливия девушка крайне самостоятельная, я бы даже сказала, что она придерживается феминистских взглядов. Она первая в семье получила медицинское образование и мечтает стать практикующим хирургом. Для женщины это само по себе непросто, но леди Оливия обладает завидной целеустремленностью. Конечно, Дарен не в восторге, что его будущая жена проводит большую часть времени в больнице, он видит ее в роли хранительницы очага, и на этой почве у них часто возникают конфликты. Понимаете, миледи, испокон веков повелось так, что предназначение женщины в семье Олдриджей заключалось главным образом в производстве на свет наследников, а нынешняя позиция леди Оливии опасно близка к философии чайлдфри. Она молода, умна, независима, брак с Дареном для нее ничего не решает. Леди Оливия очень современный человек, она равнодушна к титулам, и работа для нее на первом месте. Даже если они с Дареном все-таки поженятся, я сомневаюсь, что этот брак будет счастливым. Леди Оливия – не его мать, она не станет безропотно терпеть измены и молча рожать детей, как это делала леди Камилла.

– Тогда почему они с Дареном до сих пор вместе? – повела плечами я, – что удерживает их от расставания?

– Больше по инерции, – объяснила миссис Девенпорт, – им обоим надо с кем-то выходить в свет, но я считаю, скоро у одного из них кончится терпение.

– Вы очень помогли мне, миссис Девенпорт, – от души поблагодарила экономку я, – не знаю, от кого бы я еще получила столь исчерпывающую информацию. У меня будет к вам еще одно небольшое поручение. Как вам наверняка известно, миссис Торнтон занимается приглашениями на званый ужин. Попросите ее спуститься в гостиную, я хочу, чтобы она внесла в список Дарена с леди Оливией, а также Кейт и лорда Рагли. Надеюсь, что мой разговор с леди Камиллой не прошел даром, и у детей сэра Родрика хватит благоразумия не игнорировать приглашение. Да, это рискованный шаг, и он может вылиться в скандал, но Дарен и Кейт не могут и дальше делать вид, что меня не существует.

ГЛАВА LXXVIII

В преддверии неумолимо приближающегося часа X я с каждым днем всё больше нервничала. До приема оставались всего сутки, и Олдридж-Холл гудел, как растревоженный муравейник. Целыми машинами завозились продукты и напитки, вынималось из сервантов фамильное серебро, намывались до блеска полы и ослепительно белели хрустящие от крахмала скатерти. Слуги готовили апартаменты для гостей, застилали кровати свежим постельным бельем и заполняли ванные комнаты чистыми полотенцами, миссис Девенпорт с утра до вечера заполошно носилась между кухней и банкетным залом, и лишь по обыкновению невозмутимая миссис Торнтон сохраняла олимпийское спокойствие. Экономка практически не вмешивалась в организационные вопросы, но от ее внимательного взгляда не ускользала ни одна даже самая незначительная деталь. В отличие от миссис Девенпорт, которая громко и эмоционально распекала нерадивую прислугу, она делала замечания ледяными тоном и с каменным выражением лица, заставляя попавших под раздачу бедолаг покрываться мертвенной бледностью под ее пронизывающим взглядом. Миссис Торнтон поэтапно обходила помещение за помещением, придирчиво обозревала повсеместно идущий процесс подготовки и хлесткими фразами клеймила виновников допущенных просчетов, отчего те непроизвольно втягивали головы в плечи и покрывались багровыми яблоками стыда. Единственным, кого экономка трогать не решалась, был Финк. Судя по всему, в иерархии слуг дворецкий занимал положение гораздо выше и в связи с этим обладал своего рода неприкосновенностью – устраивать ему разнос имели право только владельцы замка, а я пока не видела повода придраться к его поведению. В разговоре со мной Финк держался с вышколенной учтивостью, любые распоряжения исполнял беспрекословно, да и целом я постепенно склонялась к парадоксальной мысли, гласящей, что в Олдридж-Холле меня встретили намного теплее и душевнее, чем в лондонском особняке. Там в воздухе отчетливо витало недвусмысленное отношение к самозванке, нагло посягнувшей на семейные традиции Олдриджей, а здесь меня повсюду окружали дружелюбные улыбки. В Лондоне мне тоже никто не отказывал в просьбах, но я интуитивно чувствовала, что горничные вовсю шушукаются у меня за спиной, тогда как в Олдридж-Холле все словно только и ждали, как бы мне услужить, и чуть ли не соперничали за право первым оказать мне помощь. То ли эти люди просто устали от отсутствия постоянного хозяина, то ли моя очевидная застенчивость настолько резко контрастировала с хамскими замашками Эзри Грант, но так или иначе, прислуга массово смотрела на меня если не с обожанием, то по крайней мере с откровенной симпатией. Стоило мне случайно заблудиться в извилистых галереях, как мне охотно показывали дорогу, а когда я проявляла интерес к особо примечательным предметам интерьера, мне тут же проводился персональный экскурс в историю.

За эти три дня я успела только поверхностно ознакомиться с имением, однако, градус моего безграничного восхищения зашкаливал за все разумные пределы. Замок Олдриджей больше не казался мне мрачной громадиной, угрожающе возвышающейся над зелеными полями графства Чешир, а странное нагромождение архитектурных элементов перестало вызывать недоумение. В этом неповторимом смешении стилей и направлений, была своя уникальная красота, раскрывающаяся далеко не с первого взгляда, но зато потом навсегда занимающая место в сердце, и чем дольше я бродила по Олдридж-Холлу, тем сильнее ощущала его особое, ни с чем не сравнимое очарование. В какой-то момент я даже вдруг осознала, что если бы не сложившиеся обстоятельства, то я вполне могла бы здесь поселиться и провести в «сельской глуши» остаток жизни. Я легкостью представляла, как счастливы были бы мы с Родриком, сосредоточившись друг на друге вдали от шумных мегаполисов и покидая наш изолированный мирок лишь ради тропических лесов и песчаных пляжей Пуэрто-Рико, как гуляли бы под руку по саду, а вечером усаживались перед камином, накрывались одним пледом на двоих и завороженно смотрели на потрескивающие в очаге дрова, но в тоже время я не могла не понимать, что у нас изначально не было шансов воплотить в реальность свои тайные мечты, от этого мне становилось еще больней. Я и сейчас по-прежнему имела возможность воспользоваться своим законным правом и никуда не уезжать из Олдридж-Холла, тем более, что мне тут действительно нравилось, но без Родрика всё разом теряло смысл. В глубине души я до сих пор продолжала надеяться, что там, на Бимини, я, наконец, приму его смерть и перестану терзаться пустыми сомнениями, смирюсь с тем, что его больше нет, и попытаюсь начать жизнь с нуля в маленьком домике на берегу моря наедине со своими воспоминаниями. Выучу испанский, освоюсь, подружусь с местным населением и найду себе какую-нибудь работу, чтобы убиться в нее с головой и не думать о прошлом, вернее, не думать о нем как о несостоявшемся будущем. Никто и не узнает, что рядом с ними скромно трудится вдовствующая графиня Олдридж, а я предприниму все усилия, дабы истина о моей настоящей личности никогда не всплыла наружу. Но прежде я должна была поставить жирную точку на своем пребывании в Англии и, невзирая на страх перед грядущим приемом, я с нетерпением считала минуты до заветного часа.